Цена выбора лидера гораздо выше цены выбора обычного человека. Первой скрипке не прощают ошибок, которые делает рядовой скрипач. Если сфальшивит или не сыграет вторая, этого могут не заметить или не придать этому значения, но фальшивая нота первого скрипача будет замечена всеми и расстроит усилия всего оркестра.
* * *
Как-то одна из российских предпринимательниц пригласила меня на дачу в Крым, где она отдыхала летом, поработать с ней индивидуально.
В ходе проведенных консультаций она поведала мне историю своего обогащения, которое начиналось с нуля. Когда я спросил ее, как ей это удалось, она ответила просто: "Знаешь, как монгольских лучников учили стрелять на полном скаку? Прочувствовать свое единство с целью; мишень, как часть себя. Тогда стрела всегда попадает точно в цель".
В минуту, когда она проговорила эти слова, наши взгляды встретились.
На меня смотрели ее окаймленные черными волосами такие же черные раскосые глаза (Таня была наполовину татаркой) – и все мои дальнейшие вопросы отпали. В глубине её глаз я увидел монгольского лучника, несущегося на полном скаку навстречу противнику в полной уверенности, что он его сразит. Я понял, что эта уверенность передалась ей из прошлых жизней. Да и вся ее нынешняя жизнь показывала, что в небольшом крепком женском теле заключен сильный дух.
Маленькая татарка прошла через тысячи ситуаций, в которых не каждому мужику удалось бы постоять за себя. Она пережила вооруженные налеты, происки конкурентов, конфликты с силовыми структурами города – словом, все то, что стоило бы бизнеса, здоровья, а может, и самой жизни самому отчаянному предпринимателю. Ее держали в тюрьме, на нее насылали налоговые органы, ее закрывала санэпидстанция – всего и не перечесть. Временами ей и самой казалось, что дела её безнадёжно плохи, однако в последний момент всё волшебным образом налаживалось. Порой её приключения были настолько невероятны, что было трудно поверить в то, что она рассказывала – но её внутренние проблемы, с которыми я работал, были связаны с этими событиями и подтверждали её правоту.
Вот один из её рассказов, который она позволила обнародовать.
"Родилась я в бедной семье – отец бросил нас, когда я была маленькой. Мать не покупала мне ни конфет, ни кукол – одна только кукольная голова у меня была, с ней я и игралась. Возможно, поэтому мне трудно понимать свои чувства – только головой я всегда и жила.
А ещё помню, что с детства мне хотелось быть поближе к продуктам – я ведь редко ела досыта. Как появились деньги, купила я грузовик сгущенки, несколько тюков круп да тонну сахара, да стала в розницу продавать. Оттуда все и пошло.
Дела у меня шли хорошо и через некоторое время задумала я конфетный бизнес – так в детстве конфет хотелось, а ведь никогда их не было. Договорились мы со столичной фабрикой, что буду я у них за полцены конфеты без фантиков брать, а в нашем городе продавать. Открыла я фасовочный цех, наняла рабочих, чтобы конфеты заворачивали, а экспедиторы их по магазинам развозили. Работники поначалу все были свои – мои дети, муж, да дети мужа. Потом, конечно, постепенно расширились.
Как бизнес мой расти начал, многие стали завидовать и устраивать мне неприятности. Охотников до чужого добра у нас, как и у вас, пруд пруди – сам знаешь. Плати нам, говорят, договаривайся с нами – и всё у тебя будет хорошо!
А я не могу. Не могу я паразитам деньги платить, понимаешь?
Ты мне скажи, ну вот что за характер у меня такой? Все люди тихо-мирно вопросы решают – там взятку дадут, там за "крышу" заплатят, там начальство в долю пригласят – а мне непременно правду отстоять надо, приключений на свою задницу поискать.
Кто только силой не хотел от меня денег получить – и бандиты на меня нападали, и рэкет на встречу вызывал, и власти в кутузку сажали, да только ничего у них не вышло. Силой от меня никто ничего получить не смог. Со всеми разбиралась – с кем по закону, а где и защитники находились. Поняли они, что не на ту напали, оставили меня в покое и всё понемногу у меня наладилось. Отошла я тогда от бизнеса совсем, передала управление детям. Купила себе в Алупке дачу на горе и поехала туда на лето жить.
И вот отдыхаю я в своём особняке у Воронцовского Дворца, наслаждаюсь плодами трудов своих, нежусь в шезлонге среди цветочных грядок, любуюсь морем – видишь, какой вид у меня отсюда. Да только рано, видимо, на покой я собралась – не научились ещё мои управляющие без меня вопросы с властями решать.
Звонят мне в один прекрасный момент в Крым дети: "Приезжай, в конфетах наших ртуть нашли, закрывать нас хотят. Журналисты скандал подняли, к нам уже и силовые структуры, и санэпидстанция, и прокуратура наведывались… Все помещения опечатали, рабочих по домам разогнали. Мы сейчас рабочим за свой счет отпуска оформляем".
А я спокойно так говорю: "Никому не расходиться. Быть всем завтра утром на рабочих местах, я приеду, на месте и разберемся".
Успела я в тот же день билет на самолёт взять и из Крыма домой прилететь, утром подошла к фасовочному цеху, смотрю – действительно, пломба. А за мной толпа рабочих уже стоит. Смотрят на меня, ждут.
Тогда я просто срываю с ворот эту пломбу и говорю им: "Работайте".
Рабочим – что? Они себе в цех и повалили. А мои дети тут же меня обступили: "Ты, что, мать, не понимаешь, с кем шутишь? Да они ж нас в порошок сотрут!"
"Не сотрут", – говорю, – "раз до сих пор не стерли".
Сказано – сделано. Мы спокойно дальше работаем, а на нас в суде уже дело лежит – да еще какое! Сознательно не повинуемся закону, продолжаем травить людей. Тут такого наизобретать можно – до конца жизни из тюрьмы не выпустят.
Приехали тележурналисты, по телевизору показывать меня начали: есть в стране, оказывается, такой предприниматель, который продолжает конфеты со ртутью выпускать даже после того, как его за руку законные структуры схватили!
А я журналистов, знай, успокаиваю: "Никакой ртути нет. Это все фантазии. Вот увидите – разберусь со всем и дело улажу".
Потом успокаиваю и своих: "Работайте. Десять дней еще не прошло". По закону ведь десять дней положено выждать, прежде чем суду решение принимать.
Душой понимаю, что все правильно делаю – не виновата же я. К тому же, вижу – никто за мной не приходит, не арестовывают. А почему не арестовывают, я же такой вредитель злостный, без пяти минут террористка? Да известно, почему – видимо, дело на меня "дутое".
Однако уверенность – это хорошо, но ведь как-то и действовать надо.
Звоню я на фабрику, откуда мы конфеты брали: разберитесь там у себя, конфеты ведь ваши, мы ж их фасуем только! Может, это у вас в технологическом процессе сбой пошёл? Может, это за вашу ртуть мы сейчас отвечать должны?
А меня там даже никто слушать не стал – всё время трубку бросали.
Позднее оказалось, что и к ним уже приходили из органов, пугали их. Дескать, такая-то, говорит, что у вас карамельки берет – знаете ли ее? Те сразу же от меня открестились на всякий пожарный: не знаем. Потому и разговаривать со мной не хотели.
Пошла я тогда я на прием к главному санитарному врачу: объясните, дескать, в деталях – как ртуть нашли, да где, да при каких обстоятельствах…. Она меня не принимает – дескать, времени нету. И никак к ней на приём не пробиться; а вокруг здания санэпидстанции – сплошь иномарки с предпринимателями нашими; так и вьются вокруг нее, а она среди них, как королева… Вся приемная цветами да коробками с подарками завалена.
Послала я тогда телеграмму самому главному санитарному врачу в Москву: "Ваша Орешкина мужиков охмуряет, а со мной даже встречаться не хочет". Тут уже из ее приемной звонить мне начали: что же вы сразу в Москву? Заходите к нам, поговорим, разберемся! Тут уже я им отвечаю – рада бы, да времени на вас нету. Вот разберусь со своими делами и зайду как-нибудь.
Да только к этому времени ничего уже решать не надо было. Все само собой разрешилось.
Нашлись, слава Богу, свои люди в милиции – они и рассказали, как дело было.
Хотела одна баба мужика своего отравить, чтобы он на тот свет побыстрей попал, а имущество все ей досталось. Она ему в конфеты шприцом ртуть и закачала. Да только, видно, не судьба была ему помирать – он конфету надкусил, глядь – а из нее шарик выглядывает. Он с конфетой той и побежал в милицию. Милиция конфетку в стакан с чаем положила, а ртуть – металл тяжелый; как конфетка растворилась – шарик из неё выпал и по дну стакана катается. Те со стаканчиком в санэпидстанцию: как это вы разрешение на работу таким производителям даете? Ну-ка берите их продукцию на повторный анализ!
Чинуши, ясное дело, за свою задницу боятся. Они образцы продукции у нас взяли и ртуть, конечно же, для удобства властей, нашли. У нас ведь, если начальству надо – хоть черта тебе в игольном ушке найдут. Подняли потом документы этих санитаров – понятное дело, все там белыми нитками шито.
"Кто же так делает?" – стыдила я потом Орешкину в ее кабинете. "Анализ конфеты в стакане с чаем… Да вы сами все свои предписания нарушили, а меня под тюрьму подвести хотели! А вы знаете, почем день простоя на моей фабрике? А вы представляете, что вам будет, если я на вас в суд за убытки да за моральный ущерб подам?"
Орешкина тут же стала под стол сползать: "Ой, мне плохо, ой, у меня давление поднялось…" Плюнула я ей на пол и вышла.
А когда суд закрыл моё дело, с той фабрикой, у которой мы конфеты брали, начались чудеса. Представляешь, сгорела та фабрика. Ох, и пожарище же там был! Здание старое, деревянное… Тушили его с парохода. Да только все равно убыток им большой вышел.
А моё предприятие работает до сих пор".
Откройся жизни
Свершилось! Вот он, просветленья успех!
Ты мудр, Господь, ты ласкаешь нас всех!
Неважно, достигну Мечты или нет,
Коль вместе в тебе мы все тысячи лет!
И все ж, хоть законы твои я люблю,
От планов своих уже не отступлю
Ты создал меня. Ты Творец – я творец.
Без мыслей моих твой не полон венец.
Мечту воплощу – я не горд, не спесив.
Ведь просто твой мир, коль мы врозь – некрасив.
Я пишу эти строки на втором этаже гостевой виллы, из окон которой открывается вид на ароматные заросли можжевельника. За можжевеловым лесом плещется море, а вдалеке слышатся звонкие детские голоса.
Вилла находится на территории известного на весь русскоязычный мир детского лагеря, в последние годы составившего конкуренцию знаменитому "Артеку".
Неделю назад я позвонил хозяйке лагеря, Ульяне [2] , и попросил телефон общего знакомого. Пообщались – слово за слово – и вот я получил приглашение дописывать эту книгу в просторном доме на берегу Черного моря.
– Ты ведь тоже имеешь отношение к нашему лагерю, – смеясь, сказала мне Ульяна.
– Вот и приезжай, попользуешься его благами.
Это верно – я помогал Ульяне закладывать основы нынешнего благосостояния десять лет назад. А начиналось всё так.
* * *
С Ульяной мы познакомились через руководительницу одной из Севастопольских фирм, которую я тогда консультировал.
Ульяне очень хотелось изменить атмосферу, царящую в её деловом окружении и она попросила меня ей в этом помочь. Сказано – сделано: мы договорились о сроках приезда, она разрекламировала среди своих знакомых мой тренинг и пригласила меня на работу. Контингент тренинга составили её родственники и друзья, коллеги по турбизнесу, а также покровители из числа местных чиновников.
Тренинг прошёл на подъёме, люди благодарили меня за работу, а Ульяну за хорошую организацию, однако по ней было видно, что она почему-то разочарована. Поэтому спустя некоторое время после тренинга мы уединились для индивидуальной беседы.
– Конечно, многое я и для себя открыла, – сказала Ульяна, – однако главная моя цель не реализовалась. Честно говоря, была у меня надежда с помощью тренинга порешать бизнес-вопросы с одним из участников – Максим там такой у тебя сидел, помнишь его? Но не получилось.
Ульяна тяжело вздохнула.
– Что за вопросы? – поинтересовался я.
– Дело в том, что меня собираются оставить, что называется, без штанов.
И Ульяна поведала мне свою историю.
– Полюбила я Крым с тех пор как жить сюда переехала, уезжать отсюда не собираюсь. А как в Крыму деньги зарабатывают? Только на туризме.
Решила и я здесь турфирму открыть. Работа поначалу казалась несложная – выкупаешь путёвки на базах оптом, продаёшь в розницу. Так на разнице и зарабатываешь.
Однако бизнес этот оказался не так прост, как поначалу казалось. Турфирмы очень зависят от всякого рода проверок, разрешений на деятельность и прочих моментов, за которыми обязательно должен следить кто-то сверху. Поэтому с самого начала своего бизнеса взяла я в партнёры Максима – доверенное лицо одного из местных чиновников. Он вопросы через приятелей своих решал, а я бизнес раскручивала.
Поначалу хорошо у нас было, всё быстро решалось – там, где другие по кабинетам мыкались, нам сразу зелёный свет давали. Осмелели мы с Максимом и начали думать, как турбазу свою заиметь. В турбизнесе ведь очень желательно какой-то свой собственный объект продвигать. И дело тут даже не в том, что такой объект львиную долю прибыли приносить будет.
Главное ведь в бизнесе – любить дело, которое ты делаешь, отвечать за него, душу в него вкладывать. Тогда и деньги обязательно придут. А как душу вложишь, если ты только продажей путёвок на чужие турбазы занимаешься? Ты наобещаешь с три короба, продашь красиво, а клиента на месте разочаруют – значит, он и к тебе больше ни ногой. Неправильно это, когда ты своих клиентов из-за чужих недоработок теряешь.
Поняли мы с Максимом, что своя турбаза нам непременно нужна. Чтобы делать там всё надлежащим образом, самим спрос на услуги изучать и самим же удовлетворять его.
Заработали мы тогда денег и присмотрели турбазу в долгосрочную аренду по хорошей цене. Отношения тогда с Максимом были нормальными, помощь от его клана большая была – он здорово нам в этой сделке помог. Правда, условия были такими, что на родню Максима документы нужно было писать. Мы согласились.
Вскоре мы известными бизнесменами в Крыму стали, однако на бытовом уровне моя семья этого не почувствовала: продолжали жить в старой квартире, в отпуск в другие страны не ездили – я ведь всю свою прибыль в ремонт нашего детища вкладывала. Считай, несколько лет жизни на это угрохала.
А как завершился на нашей турбазе ремонт и начали мы туда туристов возить, отношения с Максимом испортились.
Хоть прибыль мы по-прежнему поровну делили, работу по-разному делали. Мы с мужем большие деньги в базу вкладываем – а он ничего вкладывать не хочет. Мы постоянно с новыми задумками носимся, а он особой инициативы не проявляет. Разные взгляды у нас на бизнес были, разные цели. Мы высоко метили, многого хотели, а ему и так всё хорошо было.
Жалко этот бизнес делить было – столько сил и денег туда было вложено. Но выхода другого он нам не оставил – идеи наши не воспринимал и вкладывать в них тоже ничего не хотел. Пришли мы к выводу, что расходиться надо. Значит, либо бизнес совместный наш продавать надо было, либо одной стороне выкупать его у другой.
Решили мы с мужем, что оставим турбазу Максиму, а на те деньги, что он нам выплатит, новую купим – поменьше да похуже и постепенно в порядок её приведём. Зато будем сами там уже хозяева и никто нас назад тянуть не будет.
И тут нас новый удар настиг. Оказалось, что платить нам Максим ничего не собирается. Подсчёты у Максима были такие, что ничего он нам не должен – дескать, поддержка его клана как раз тех денег, что мы в турбазу вложили, и стоит. Хотите, говорит, работайте на меня и дальше, а нет – так я вас не держу, но и выплачивать вам ничего не собираюсь. Получилось, что все эти годы мы только на него и работали.
Вот такой поворот, Слава. Столько лет общее дело делали, домами дружили, в гости ходили друг к другу. И тут – на тебе.
– Так ты и на тренинг шла, чтобы помириться с ним? – спросил я Ульяну.
– Что греха таить – был у меня расчёт, что твой тренинг снова нас сблизит. Обнимемся, поговорим о духовном – а потом снова к нашим вопросам вернёмся – вдруг он по-другому на них посмотрит, хоть малую толику выплатить нам захочет. Ну должно же понимание какое-то у человека быть. Оказалось – нет.
– Значит, по-хорошему договориться не удаётся, – резюмирую я.
– Ты знаешь, мне уже нехорошие мысли в голову лезут – может, поискать тех, кто поможет с Максимом по-плохому разобраться.
– А вот этого делать не стоит. У них в этой сфере поддержка явно больше – ни судом, ни рэкетом ничего ты из них не выбьешь, ещё и сама вляпаешься, – сказал я.
– И что же мне тогда делать? – спросила меня Ульяна.
– В этом направлении – ничего, – ответил я. – Отпустить и идти дальше.
– Как отпустить? Да я свою молодость на эту турбазу потратила, что же теперь, это всё только ему достанется!? Да и потом – мне ж в любом случае с их семьёй сталкиваться придётся, вопросы решать. Как мне после всего этого в глаза им смотреть? Что же мне теперь, вообще из-за них из турбизнеса уходить?
– Зачем уходить? Твои обиды – ты и прорабатывай. Они-то к тебе претензий не имеют. А по другим вопросам договаривайся, как и прежде, решай на обоюдовыгодной основе.
Вы же только в дележе турбазы не договорились – но это же не означает, что у вас не может быть других общих дел. Главное – учитывай этот опыт, вперёд им не плати, даром не работай, смотри, чтоб снова не кинули.
– Ты меня своим хладнокровием просто убиваешь. Хочешь сказать, что всё равно мне от них никуда не деться – надо мириться с ними, чтобы дальше двигаться.
– Верно понимаешь.
– Но как отпустить? Лучшие годы коту под хвост, – заплакала Ульяна.
– Ульяна, это же твоя Мечта. Тебе всё равно никуда от неё не деться.
– Мне даже трудно представить себе, что я когда-нибудь смогу заработать денег на другую турбазу. Они же просто раздавили всех нас, оставили меня ни с чем.
– Ты опять топчешься на месте. Ты хочешь отпустить ситуацию или на всю жизнь застрянешь на этом опыте?
– Но как такое прощать!? Научи! Ты-то сам смог бы такое спустить?
Такой вопрос я слышу довольно часто – мой личный опыт зачастую убеждает людей куда больше, чем теоретические выкладки. Так произошло и на этот раз.
– Знаешь, Ульяна, – начал я свой рассказ, – когда я ещё не имел своей книги, судьба свела меня с раскрученным тренинговым агентством, имевшим выход на первых лиц государства и бизнеса. Меня пригласили провести тренинг по развитию харизмы для людей, которым через некоторое время суждено было стать весьма известными. Посулили баснословные деньги, однако выплатили мизер, мотивируя это тем, что я им должен быть ещё благодарен за то, что мне позволили себя рекламировать среди таких людей.
Цена цикла тренингов для участников была велика – я понимал, что на моём труде агентство здорово заработало. Не так-то просто было отпустить сумму, на которую они меня кинули.
– И что ты тогда чувствовал?
– Поначалу было больно, как было бы больно любому смотреть, как рушатся его иллюзии. Да, ты прекрасно сработал; да, ты получил имя в определённых кругах; да, ты заслужил свою славу и почёт – но деньги на этом заработали другие.
Вначале и я пытался воевать.