Вентуринья обежал глазами ассортимент напитков - это были разные виды водки, чистой или настоянной на листьях, плодах или дереве. В одной бутылке виднелась свернувшаяся клубочком коралловая змея. Дешевое пойло для работников и погонщиков. Фадул вытащил из закромов почти полную бутылку, вытер горлышко и удовлетворенно покачал огромной головой:
- Это кое-что особое. Тикира, сделанная негром Никодемушем в Феррадасе. - Он поставил бутылку на свет: у водки из маниоки были голубоватые отблески. - Это припасено для особых гостей, для тех, кто заслуживает. Пусть капитан скажет.
- Первоклассная, - подтвердил Натариу. - Крепкая как тысяча чертей.
- У меня для этого есть средство, - усмехнулся Турок и вышел наружу.
В глубине двора росло дерево кажу, увешанное спелыми плодами, желтыми и красными. Фадул сорвал четыре или пять:
- Когда выпьете, пососите кажу, и все пройдет.
- Мне это не нужно. - Вентуринья почти обиделся и залпом выпил тикиру, которую налил ему трактирщик.
- А где та штуковина, которую кум купил у цыгана? Доктор хочет взглянуть. - Осушив рюмку, Натариу сосал кажу, и сок стекал у него по подбородку.
- Пойду поищу.
Вентуринья налил себе еще: кашаса из маниоки была другой - у нее не было запаха; приятная на вкус, она обжигала грудь. Когда Фадул положил вещицу на прилавок поверх платка, Натариу вернул ему бутылку:
- Забери, пока мы ее не прикончили. До Итабуны еще ехать и ехать, а эта тикира хорошо ударяет в голову. Пока вы тут разговариваете о деле, я кое-куда схожу.
Он не хотел быть посредником в купле-продаже драгоценностей и к тому же знал, что Бернарда ждет его с нетерпением. Она с каждым днем становилась все красивее.
8
По дружеской цене - вдвое больше того, что он заплатил Жозефу, - Фадул уступил ковчежец Вентуринье. В Ильеусе, в каком-нибудь портовом баре, или в Итабуне, в кабаре, цена могла быть значительно выше. Но, как он это объяснил, доктор того заслуживал. Он предоставил самому Вентуринье, который хвастался, что разбирается в драгоценностях, назначить цену, повторяя маневр цыгана:
- Ваша цена - моя цена, доктор. Платите столько, сколько сочтете нужным.
Вентуринья потребовал еще глоток тикиры, пока отсчитывал свеженькие, хрустящие банкноты:
- А куда капитан подевался? Он кобылу с собой увел.
- У Бернарды, он только там может быть.
Они вышли, прошлись вдоль лачуг селения. Баштиау да Роза, стоявший в дверях своей хибары, приподнял шляпу:
- Да пошлет вам Бог хороший денек, господин доктор!
Турок и доктор пересекли пустырь: под навесом дымились угли от костров, которые жгли накануне ночью. Птички клевали остатки еды погонщиков. Они подошли к Жабьей отмели. Полуголые женщины стояли в дверях хижин и смотрели с любопытством - кто же не слыхал о Вентуринье, сыне полковника, которые выучился на доктора? Гута вышла к ним навстречу:
- Ты меня больше не знаешь, Вентуринья?
Вентуринья покачал головой, он не узнавал дерзкую девицу - у него их столько было в этих зарослях!
- Это Гута, - пояснил турок.
Проститутка подошла и встала прямо перед гостем:
- А тебе нравился мой запах, не помнишь?
Он вспомнил: сладкий запах табака. И, вспомнив, сунул руку в карман и дал Гуте банкноту в пять мильрейсов - целое состояние. После трех порций тикиры, поднимавшихся из желудка в голову, маленький доктор - большой человек! - чувствовал себя легким и великодушным. Здесь все ему служили. Что касается Аделы, то она пахла сандалом. Он пощупал ковчежец в кармане куртки для верховой езды. Перед тем как вручить его, он поместит внутрь свой портрет, чтобы она носила его на белой шее, в вырезе груди. О эти обильные груди Аделиты!
У дверей деревянного домика Вентуринья получил обратно кобылу камполину. Он отказался от кофе, предложенного Корокой, и добродушно подшутил над проституткой:
- Ты еще жива, Корока? И даже развратничаешь, бедная старушенция? - Тут все были его слугами.
Корока никому не служила, а слово "развратничать" явно означало что-то плохое. Старуха за словом в карман не полезла:
- Ты, доктор, мудрено говоришь - мы тебя не понимаем. Когда ты был мальчишкой, то ложился в мою кровать. Кто тебя научил всему, что ты знаешь о женщинах, если не эта бедная старушенция?
И вот еще пять мильрейсов пущены на ветер. Он научился у нее наслаждаться женщиной, продлевать удовольствие: с теми, кто был у него до Короки, все происходило в мгновение ока. Но это дело прошлое.
- Прощай, Корока.
Сидя в седле из тонкой кожи, на высокой кобыле с серебряным нагрудным ремнем, он оглядел селение и его обитателей. Бакалавр Андраде-младший протянул руку арабу Фадулу Абдале, прощаясь:
- Я не знаю, что вы делаете в этой грязной дыре. Если хотите зарабатывать деньги, почему вы не оставите этот край света и не поедете в Итабуну? - Здесь все были его слугами. - Если поедете, можете на меня рассчитывать. У этого местечка нет будущего, эта дыра никогда не перестанет быть свинарником.
Капитан Натариу да Фонсека не слышал, как разглагольствует Вентуринья: он натягивал штаны, влезал в ботинки. В постели лежала голая Бернарда.
9
О пессимистичном предсказании бакалавра капитан узнал несколько дней спустя, когда снова проехал через Большую Засаду. Вентуринья отбыл в Рио-де-Жанейро, где его ждал курс свободного посещения, мудрость преподавателей, нудные лекции и Адела ла Портенья, Аделита Чуча де Оро, мудрость проституток, ночи танго и кутежей.
Попивая тикиру, Натариу рассказал о пребывании молодого доктора в Итабуне, где его принимали с почестями:
- Казалось, будто явился Христос-Младенец.
Несмотря на свою обычную сдержанность, зная, что Фадул дружит с Фаудом Караном, он рассказал забавный случай, произошедший в кабаре одной бурной ночью. Когда Вентуринья в сотый раз повторил, что возвращается в Рио-де-Жанейро, чтобы завершить еще один спецкурс, касающийся собственности на землю, Фауд Каран воззвал к небесам:
- Для чего? Боже мой, зачем? Кто лучше понимает в собственности на землю, чем полковник, мой друг и твой отец? Разве те законы, которые здесь правят, не он навязал? Ты меня не обманешь, Вентуринья, в этой истории замешана женщина. Давай рассказывай.
Не умаляя значения курса свободного посещения, Андраде-младший, бакалавр и денди, только что из столицы, со знанием дела и энтузиазмом поведал о богемной жизни Рио-де-Жанейро, воздал хвалу женщинам, космополитичным и изысканным. В кабаре Итабуны, среди суровых полковников и жадных докторов, на несколько мгновений блеснула звезда подмостков Буэнос-Айреса, богиня Рибальты, аргентинка Адела.
Что касается будущего Большой Засады, мнение бакалавра не слишком впечатлило капитана.
- Идите за мной, кум, и пойдете верной дорогой. Вентуринья, может, и понимает в женщинах и законах - в том, на что он потратил деньги, - но в посадках какао и в этих бескрайних полях не соображает ни черта. - А вот он, Натариу, знал точно. - Можете мне поверить, кум: Большая Засада еще станет городом.
Тоскливыми ночами в безлюдной Большой Засаде Фадул Абдала лишает девственности девицу Арузу
1
Да, бесконечны и разнообразны, как уже отмечалось раньше и как подтверждается теперь, дьявольские искушения, которым подвергается добрый христианин-маронит, особенно когда речь идет о мелком торговце из забытой Богом дыры - свинарника, как выразился Вентуринья. Кто он? Коммерсант? Лучше сказать, убогий трактирщик.
Спал ли он или бодрствовал, Фадул Абдала, желавший побыстрее разбогатеть, тяжко страдал от всевозможных искушений в те скорбные времена тощих коров. Его мучительные размышления при свете керосиновой лампы были связаны с делами, заработками, прибылью, мечтами о процветании, мебельным магазином и лавкой тканей. В широкой и одинокой постели турка терзали грезы о девственной невесте на выданье и жаркой вдове, которая вешалась ему на шею, - обе они были красивыми и пылкими. Они смешивались с бесстыдной наготой проституток под предводительством Зезиньи ду Бутиа.
Аруза из Ильеуса - дочь Жамила Скафа, того самого, кому принадлежал мебельный магазин "Преферида", а также лавка "Роскошные матрасы". Наследница крупного состояния, она вот-вот получит диплом учительницы. Робкая невеста, чистая дева, ну и приданое, помимо девственности. Впрочем, не такая уж робкая и не такая уж чистая - внешность зачастую обманчива, и никакое приданое не покроет потерянную честь.
Жуссара - аппетитная недавняя вдовушка, но это объедки со стола покойного, стыдно ведь! Халил Рабат оставил ей в наследство "Восточный дом" на улице Ду Комерсиу в Итабуне и редкую коллекцию рогов, которую надлежало вручить в первую брачную ночь тому, кто заменит его на супружеском ложе и за прилавком магазина.
Жаждущая девственница, пылкая вдова: рога заранее - ну где такое видано, чтобы жених по собственной воле чужой срам прикрывал?
Жамил Скаф, почтенный отец, и веселая вдовушка Жуссара Рамуш Рабат точно знали, каким должен быть достойный супруг, - араб и прирожденный торговец. В этом их представления совпадали. В Фадуле они увидели идеального кандидата. Сыграв на алчности и тщеславии Фадула, они по очереди чуть было не притащили его к священнику и судье. Еще немного, и кому-то из них это бы удалось.
В Ильеусе Фадулу удалось ускользнуть невредимым от уловок девственности: некий бакалавр оказался расторопнее, - а в Итабуне он вовремя обнаружил, что Сатана вселяется во вдовьи тела: разожженное им пламя не в силах погасить даже могучая дубинка огромного ливанца, который пользовался заслуженной славой среди местных проституток.
Каким образом Жуссара, зажиточная сеньора из самых сливок общества, получила точные сведения о торговых способностях Фадула Абдалы, а также о размерах и достоинствах его дубинки, мы узнаем в положенное время, но уже сейчас можно сказать, что Зезинье ду Бутиа в этих интригах выпала выдающаяся роль. В хитросплетениях и ловушках, которые расставляла жизнь, в сравнении с Арузой - отпрыском богатых родителей, девицей в бело-голубой форме студентки колледжа урсулинок, и Жуссарой, хозяйкой большого магазина, вдовой, полной сил, одетой с головы до ног в черное, именно Зезинья ду Бутиа - его любовь из борделя на углу, падшая женщина - оказалась достойной доверия.
2
Проезжая через Ильеус, куда прибыл, чтобы пополнить запасы, оплатить счета и увидеть море, Фадул был приглашен на ужин вместе с Алвару Фариа в дом Жамила Скафа, своего богатого земляка, владельца "Префериды" - процветающего магазина мебели и матрасов.
Фадул удивился приглашению, которое получил от Жамила в баре "Шик" недалеко от порта, поскольку, хотя и знал его уже много лет, близких отношений не поддерживал. Они изредка виделись в барах, публичных домах, обменивались рукопожатиями, любезностями - не более того. В баре, попивая аперитив - а в "Кастрюле Биби", что на мысу, настало уже время обеда: мокека, залитая пивом, - Фадул отдыхал душой, слушая Алвару Фариа - человека, который много знал и мало работал. С Алвару Фариа в искусстве беседы и времяпрепровождения мог сравниться только Фауд Каран. Один жил в Ильеусе, другой - в Итабуне, оба были образованными и остроумными - два светоча.
В доме Жамила вкусно естся и сладко спится, нашептывал ему Алвару, и дочка у него потрясающая. Маленький и усатый, живой, вечно жестикулирующий, земляк, пригласив его, прибавил, что после ужина они могут пойти в бордель Тилды, только что открытый в Уньяу со всем французским шиком.
3
Несмотря на то что приглашены были только они двое - Алвару и Фадул, - ужин больше походил на банкет - таким было разнообразие арабских и бразильских блюд и качество десерта. Фадул насытился.
Воздав хвалу изысканному качеству кибе и восхитительному вкусу араифе, миндальному пирогу с медовым сиропом - своему любимому десерту, - он узнал, что ужин приготовила учительница Аруза - единственная дочь хозяев дома, непревзойденная повариха, богиня плиты и духовки. Понятно, что помогал ей бесчисленный батальон слуг.
Во время ужина Аруза держалась робко и застенчиво; когда к ней обращались, отвечала односложно. Она даже не улыбалась, когда все остальные хохотали до упаду над шутками и остротами Алвару Фариа. Перед тем как сесть за стол, Фадул выслушал от Жамила похвалу достоинствам дочери, которой тот очень гордился:
- В декабре она заканчивает обучение - станет учительницей, играет на пианино, декламирует стихи наизусть. Очень образованная, я денег не жалел.
Жамил замолчал, будто подсчитывая, сколько потратил на воспитание наследницы, но затем продолжил перечислять добродетели:
- Набожная и работящая, послушная.
Он ничего не сказал о красоте, и поэтому Фадула будто громом поразило, когда она вошла в зал. Жамил представил их:
- Это моя дочь Аруза, а это друг Фадул.
Фадул протянул огромную ручищу и вежливо улыбнулся. Алвару Фариа оказался прав: Аруза и вправду была ослепительна. Вьющиеся волосы, полные груди под белой блузкой, сильные бедра под голубой юбкой. Фадул не был поклонником хрупких и изящных форм, тонких талий, и тут он узрел воплощение своего идеала красоты. Счастливец тот, кто на ней женится. Жамил закончил представление:
- Это тот самый друг Фадул Абдала, о котором я тебе говорил.
Аруза удостоила его лишь беглым взглядом и сказала почти неслышным голосом:
- Очень приятно.
Она была слишком красива, во всем Ильеусе не было девушки краше. Фадул искал в голове подходящее для нее слово и нашел его в Коране: бегума, мусульманская принцесса.
4
Ужин закончился. Удовлетворенно отрыгнув, Жамил пригласил сотрапезников выпить кофе в гостиной, которую открыли по такому случаю. Туда они и направились.
- Куда ты идешь, Аруза?
Аруза украдкой пыталась улизнуть наружу. Она остановилась и ответила, не глядя на отца:
- Я к Белинье, скоро вернусь.
- Ты туда не пойдешь. У нас гости, твое место здесь.
Аруза вернулась и снова села. Когда были убраны кофейные чашки, Жамил приказал дочери:
- Открой пианино и поиграй что-нибудь нашим друзьям.
Аруза безропотно повиновалась. Она начала с "La prima carezza". Алвару Фариа восторженно захлопал в ладоши, он и вправду был сыт и доволен. Затем последовали "По волнам" и "К Элизе". Аруза решила уже закончить концерт, но Жамил потребовал:
- А моя любимая? Ты ее не сыграешь?
Она снова села за пианино и, ко всеобщему энтузиазму, забренчала "Турецкий марш". Закончив под аплодисменты Фадула и Алвару, девушка встала и обратилась к отцу:
- Я могу идти?
"Упрямая", - подумал Фадул и почувствовал, как в комнате нарастает напряжение. Несмотря на улыбку под усами, в голосе Жамила проскальзывали нотки ярости:
- Ни сейчас, ни потом. Сядь и поговори с Фадулом.
Он сразу же пустился в горячий спор о местной политике с Алвару Фариа. Аруза и Фадул обменялись несколькими словами, он попытался заинтересовать ее Библией и Кораном, но безуспешно. Она всего лишь делала вид, что слушает его, кусая при этом губы: наказанная студентка или перепуганная девственница, почувствовавшая угрозу своим мечтам и планам?
Мать, дона Жордана, следила за ними обеспокоенным взглядом и улыбалась гостю. Она не позволяла молчанию длиться слишком долго - главное, чтобы Жамил не заметил. Она нашла тему по вкусу Фадула - арабские сладости: рассказывала о рецептах из меда и кунжута.
Дона Жордана оказалась не просто толстой, а круглой, но лицо еще сохраняло следы былой красоты. Двадцать лет прошло с тех пор, когда отец Шафик навязал ей в мужья Жамила и она - послушная дочь - согласилась. В Ильеусе не было более соблазнительной бегумы. Красотой Аруза пошла в нее, но от отца унаследовала твердость и упорство.
Там, на улице, кто-то настойчиво насвистывал бравурный отрывок из "Турецкого марша".
5
По дороге в бордель Тилды в поисках француженок, поддельных, но первоклассных, non plus ultra в таких тонких делах, по мнению Алвару Фариа, Жамил Скаф замедлил шаг, нервно взял Фадула под руку и спросил, какое впечатление на него произвела Аруза.
- Красавица, бегума. Не говоря уже о воспитании.
Тогда земляк неожиданно спросил:
- Ты хочешь жениться на ней? - И продолжил сдавленным голосом, почти задыхаясь: - "Преферида" процветает, я собираюсь открыть филиал в Итабуне, а еще я посадил плантацию какао в Рио-ду-Брасу. Аруза - единственная дочь. - Он повторил: - Ты хочешь жениться на ней?
Столь неожиданные вопросы настолько ошеломили Фадула, что он - увы! - не оказал должного внимания доставшейся ему француженке. Но потом, в комнате отеля "Мамеда", понял, что Жамил Скаф решил выбрать Арузе жениха.
То, что Жамил сам выбирал жениха дочери и ставил ее перед фактом, было в порядке вещей, правильно и справедливо, достойно всяческой похвалы. Любящий отец, волнующийся о счастье и будущем Арузы, поступал так, чтобы обеспечить ей благословенный очаг, спокойную жизнь, постоянное благосостояние. Это прекрасная традиция, освященная временем, бесспорная. Она предписывает отцам, отвечающим за судьбу дочерей, выбирать из холостых мужей королевства лучшего, чтобы предложить ему союз и приданое. Некоторые уклонялись от родительского долга, предоставляя легкомысленным, незрелым, романтичным девицам выбирать и решать самим в таком важном деле. Результатом подобной небрежности были несчастливые браки: рыдающие жены, разоренные очаги, промотанное наследство и растраченное состояние! Жамил Скаф старательно и усердно искал в королевстве какао лучшего и нашел на краю света Фадула Абдалу.
Фадул задумался, в следующий свой приезд в Ильеус он даст ответ. Впрочем, прежде всего он поблагодарил за оказанные честь и доверие.