4
На прилавке звенели монеты. Жозеф намеревался оплатить провизию наличными, если это будет единственным способом сразу покончить с недоверием и сомнениями. В этих диких зарослях нужно держать ухо востро: тут больше крестов на кладбище, чем лачуг в селении. Но грустный час расплаты еще не наступил, игра едва началась. Жозеф попытался свести разговор к достоинствам животных:
- У меня есть хорошие и лучшие. Поголовье - первый сорт.
Фадул в общих чертах дал понять, что не прочь купить осла, но не выказал спешки, пустив это дело на самотек, - с цыганами надо вести себя хитро. Он сменил тему:
- Думаете задержаться?
- Здесь? Для чего? Да тут даже кастрюли чинить не надо… - Жозеф плюнул, демонстрируя золотые зубы. - С кем тут торговать? Ну кроме вашей милости.
- Вот увидишь - здесь все оживляется позже, когда приходят караваны. И работники, и проститутки. Народу тьма.
- Тьма?
Жозеф оглядел пустырь, редкие строения, гнилые соломенные хижины, заметил деревянный домик, в котором жили Корока и Бернарда. Взгляд задержался на фигуре наемника, стоявшего в дверях склада сухого какао. Взвесив все "за" и "против", он подытожил:
- Это самое красивое место на реке. Оно заслуживает лучшей судьбы. Да простит меня ваша милость.
Он сложил покупки в холщовую сумку. Сто раз пересчитал монеты в руке, но не отдал:
- Если ваша милость пожелает, я могу привести сюда животных. Всех, чтобы вы могли выбрать. Прямо сейчас.
Фадул не обратил внимания на странное обращение - ваша милость так, ваша милость сяк, - ему это показалось забавным: вот такая цыганская мудрость. Лесть для этого проныры была все лишь способом надуть половчее. Он правильно отреагировал на предложение сейчас же посмотреть ослов - принять его означало совершить негласную сделку:
- С ума сошел? Тащить сюда, через реку? Столько сложностей, и для чего?
- Вы говорили про осла…
- Да просто так. В любом случае ради этого не стоит так горячиться. Я потом туда пойду, у меня еще будет время.
- Но я не думаю здесь задерживаться.
- Но ты ведь тут заночуешь, так ведь?
Жозеф не сказал ни "да", ни "нет" - заманивал.
- Чтобы посмотреть на тьму народу? А что, оно того стоит? Уж простите за откровенность, но я сомневаюсь.
Он предложил другой выход, проще:
- Ваша милость пойдет со мной и выберет осла. Пока никто другой не купил.
Фадул держался непреклонно:
- Сейчас нет. Вот-вот клиенты подойдут. Приходи завтра утром, если получится, - взгляну на ослов.
Настаивать смысла не было, Жозеф привык к этой осторожной и хитрой игре. И если с другими правила не менялись, то уж с Турком тем более.
- Ну, если так, то я здесь заночую, чтобы услужить вашей милости.
- Оставайся, если хочешь. Но не из-за меня.
Цыган положил монеты на прилавок и сунул руку в карман брюк. Вытащил платок, завязанный с четырех сторон, развязал узлы и вместе с кучей рассыпавшихся монет извлек завлекательно сверкающие побрякушки. Фадул с презрением взглянул на эти безделицы:
- Я много лет был бродячим торговцем. У самого есть еще остатки этой ерунды. Не хочешь купить? Уступлю по сходной цене.
- Бродячий торговец? - Пристыженный Жозеф завязал платок, засунул обратно в карман и повторил: - Бродячий торговец!
Впрочем, он быстро пришел в себя и резким движением выложил на прилавок маленький сверток из коричневой бумаги, да так, что Фадул и не заметил, откуда Жозеф его вытащил.
- Ладно, тогда поглядите вот на это, и пусть ваша милость мне скажет, есть ли нечто подобное в вашем ассортименте.
Он развернул бумагу, демонстрируя ковчежец на цепочке. Турок с трудом сдержал возглас, замерший у него на губах, и, сделав над собой усилие, отвел глаза. Жозеф заявил:
- Ничего подобного вы не найдете даже в Ильеусе!
Поддерживая цепочку кончиками пальцев, он поднял ковчежец на высоту глаз торговца: солнечные блики делали вещицу еще красивее.
- Что скажет ваша милость?
Не успел Фадул изобразить безразличие, как Жозеф заметил пробудившийся интерес по тому, как торговец протянул руку к ковчежцу, с какой осторожностью его взял: это настоящая драгоценность, в самый раз, чтобы украсить женскую шейку.
- Поглядите, какой подарок для вашей хозяйки. Чистое золото. Посмотрите, какая отделка!
- Я не женат. У меня даже любовницы нет. - Ни одна девица, даже Зезинья ду Бутиа, не заслуживала такого подарка.
Он не хулил вещицу, не говорил, что она поддельная или некрасивая. Старый бродячий торговец Фадул знал толк в таких вещах. За цепочку он бы не дал и гроша - так, безделица, - а вот ковчежец был из настоящего золота - дорогая штуковина и, конечно, ворованная. Он открыл его, чтобы осмотреть внутри, взвесил на ладони. Он оценил ее правильно, но решил, что проку от нее никакого.
- Я знать не хочу, настоящее ли это золото. Мне некому это подарить, и вообще я не знаю, что делать с этим пустяком. Мне он не нужен. Для чего он мне?
- Как для чего? Чтобы перепродать, чтобы заработать. Ваша милость шутит, вы знаете, что это золото и что вещь хорошая.
Зависит от цены. Это могла бы быть отличная сделка: продать эту штуковину в Итабуне или в Ильеусе и получить кучу денег, - но Фадул колебался. Он положил фант на прилавок, покачал головой, пожал плечами, давая понять, что вопрос закрыт. Он не спешил.
Как, впрочем, и цыган, который, не обращая внимания на очевидный отказ Турка, смотрел на дорогу, по которой к ним приближался человек - видимо, местный житель. Фадул тоже его заметил - это был плотник Лупишсиниу. А на засаленном прилавке, между Жозефом и Фадулом, сверкало чудо. Жозеф подождал, пока Лупишсиниу войдет и поздоровается, и снова вернулся в нужное русло, демонстрируя красоту ковчежца:
- Ничего подобного ваша милость не найдет ни в Ильеусе, ни в Баии. Его еще мои деды привезли из Европы, а я получил по наследству. - В подтверждение сказанного он произнес фразу на языке своего народа, затем снова перешел на португальский, обращаясь к Лупишсиниу:
- А вы как думаете, сударь?
Плотник, впечатленный манерами цыгана и его загадочной тарабарщиной, особым знатоком не был и по поводу золота ничего сказать не мог, но не сдержал восхищения перед тонкой работой:
- Великолепно, просто произведение искусства. Это золото?
Оскорбившись таким вопросом, Жозеф указал на Фадула:
- У него спросите, если хотите узнать, золото это или нет. Вот так номер! - Цыган завернул драгоценность в коричневую бумагу и снова положил в карман жилета. - Он не продается.
Фадул отошел от прилавка, снял с полки наполовину полную бутылку, откупорил ее, отмерил Лупишсиниу его обычную порцию и, прежде чем налить себе, предложил все еще обиженному цыгану:
- Выпьете рюмку?
Они подняли стаканы. Жозеф пил кашасу медленно, а не прикончил одним глотком, как Фадул и Лупишсиниу. Тогда Турок спокойно, якобы без всякой задней мысли, спросил:
- Не то чтобы я хочу купить: мне просто некому это подарить, да и продать тоже некому, - но чисто из любопытства: сколько вы просите за ковчежец? Только ковчежец, без цепочки.
Жозеф медленно опустошил стакан и, одобрительно поцокав языком - водка была хорошая, снова вытащил сверток из кармана жилета, развернул коричневую бумагу и положил драгоценность на прилавок, всего на мгновение, а затем неожиданно вложил ее в руку Турка:
- Пусть он побудет у вас до завтра: проверьте, настоящее ли это золото, посмотрите вес, пробу, - а завтра, когда ваша милость будет выбирать осла, вернете. А если захотите купить, сами назначите цену - сколько это, по-вашему, должно стоить. - Он вложил вещицу в руку Фадула. - Завтра мы обо всем договоримся, обо всем сразу.
И прежде чем трактирщик успел ответить или отреагировать, Жозеф взял сумку с покупками, собрал и спрятал разбросанные монеты, предназначавшиеся для уплаты, и вышел не оглядываясь.
- Ни в коем случае! - закричал Фадул, когда к нему вернулся голос. - Вернись! Забери свою штуковину.
Слишком поздно: цыган был уже далеко, а в это время ничего не понимавший Лупишсиниу приставал с вопросами. Фадул снова долго и пристально посмотрел на драгоценность. Кто продает в кредит цыгану, тот просто идиот, умом скудный, но сколь бы мало ни стоила эта вещица, она много раз покрывала цену того, что унес Жозеф: сушеное мясо, фасоль, сахар и бутылку кашасы. Он не рисковал быть обманутым: тут если кто и мог потерять, так это цыган, - но завтра на всякий случай он возьмет с собой пистолет, когда дело дойдет до договора.
Только что подошедшая Корока, увидев ковчежец, захлопала в ладоши:
- Какая красота! У доны Марселины, жены полковника Илидиу, был похожий, но этому в подметки не годился. - Она обратилась к Турку: - Вы его купили, кум Фадул? Для кого? Вы надумали жениться?
5
Цыган Маурисиу - усач с руками в татуировках и платком на голове - прошел Большую Засаду от края до края, стуча куском железа о край кастрюли. Так он объявлял о ремонте металлических изделий - чайников и кастрюль. Ненужная реклама, бессмысленное предложение: ни одной кастрюли, которую нужно починить, Глиняные черепки и жестяные кружки особого ухода не требуют. Мария Жина заметила, что, направляясь в табор, Маурисиу ловко украл солнце и спрятал на дне кастрюли. Сумеречные тени сгустились - страшные, колдовские.
Неутомимые чертенята, цыганские дети в отсутствие хозяев обшарили хижины: выходя, никто не запирал двери. Красть было нечего - ничего ценного за исключением рабочих инструментов Лупишсиниу и Баштиау да Розы и кое-какого имущества старика Жерину и служивших под его началом наемников со склада какао. Плотника Фадул предупредил, а что касается белобрысого Баштиау да Розы, то он в это время работал на ближней фазенде и инструменты были у каменщика с собой.
Никогда и никто точно не знает, сколько детей в таборе. Они появляются внезапно - маленькие и большие, грязные и наглые. Слезящиеся глазки бегают в поисках, чего бы слямзить. Невинные, чистые, нуждающиеся, несчастные, они попрошайничают с протянутой рукой. Даже при том, что красть было нечего, кое-какой хлам исчез - осколок зеркала, нож без рукоятки, глиняная трубка Жерину, тряпичная кукла Ниты Боа-Бунда - так, мелочовка.
Пока не сгустились сумерки и на пустыре не появился караван с Обезьяньей фазенды, возглавляемый Манинью и его помощником Валериу Кашоррау, проститутки были единственной клиентурой. На поясе всегда была мелкая монетка, которой хватит, чтобы заплатить за гадание по руке или купить заманчивую безделушку - крупные серьги или стеклянное колечко. Впрочем, торговля побрякушками оставляла желать лучшего, потому что в магазине кума Фадула валялись без дела такие же, а то и более красивые, мелочи. Но, несмотря на это, одну-две безделушки шлюхи все-таки купили, соблазненные лестью цыганок и бездонными глазами Алберту. Вернувшись с реки, Гута сказала своим товаркам и соперницам:
- Пришли разом все четыре царя вавилонских. Тот, что помоложе, - мой. Зарубите себе на носу и даже не думайте с ним путаться!
Волшебные сумерки, колдовские. Солнце спряталось на дно кастрюли, привезенной Маурисиу, Алберту будоражил воображение. Кто ж не знает историю двора царя вавилонского? Он был везде - в еженедельном романе с продолжением, в детских россказнях, передающихся из уст в уста, в колыбельной песенке:
Вот идет царь вавилонский
Со своим двором.
Вот идет царь вавилонский,
И буду я любить его,
И стану я женой его…
6
Взбудораженные проститутки приготовились к гаданию по руке, к тихому шепоту на неясном цыганском языке. Цыганки с рождения умеют гадать. И даже проститутки, которые высокомерно утверждали, будто все это сплошь жульничество и обман, все равно протягивали руку с мелкой монеткой.
Чтобы развеять сомнения и внушить доверие, ясновидящие начинали с правдивого рассказа о событиях, произошедших в прошлом с такой-то девицей, и говорили о них так, будто сами при том присутствовали. Одной монеткой больше, и они предсказывали будущее, пророчили любовников, богатых покровителей - фазендейру, полковников в высоких сапогах, устраняли соперниц, обещали вечную страстную любовь. Они снабжали мечтами и любовью в розницу и по сходной цене.
На ярмарке пророчиц Бернарде досталась самая старая и хитрая цыганка - бабка, уставшая много раз повторять одно и то же. Схватив руку, которую ей протянула девочка - а она была еще совсем девочкой, - цыганка заявила, что Бернарду преследовал старик. Впрочем, всегда есть старик, который преследует девочек. Но выстрел попал в яблочко: одной этой фразы оказалось достаточно, чтобы продемонстрировать совершенное знание того, что случилось с Бернардой, и поразить ее до глубины души:
- Именно так. И я знаю, кто этот старик.
Это мог быть только отец, но о нем и о тех временах ей вспоминать не хотелось.
- Я хочу знать, что потом, в будущем. Я хочу знать, будет ли он любить меня всю жизнь.
- Твой мужчина?
Она подняла взгляд с руки на глаза Бернарды и увидела в них тоску и страсть.
- Ты хочешь, чтобы он был только твой, так ведь? Чтобы ни на какую другую не смотрел? Положи в руку еще двести рейсов, и я помолюсь и сделаю так, что он никогда другую даже знать не захочет.
- А почему я должна хотеть, чтобы он был только мой? - испугалась Бернарда. - Он может иметь столько женщин, сколько ему заблагорассудится.
Удивленная, цыганка снова взглянула на напряженное лицо девочки. Каждая хотела быть единственной, первой, после которой второй не бывать. На соперниц наводили порчу, за сглаз и колдовство хорошо платили. Остолбеневшая, она искала объяснения этой нелепости - почему у девочки обиженное лицо:
- Тогда что ты хочешь?
- Я хочу знать, не устанет ли он от меня, не надоем ли я ему. Не станет ли он скучать со мной.
- Двести рейсов, и цыганка все расскажет. - Желая денег, гадалка решила подстегнуть ее и добавила: - Я вижу кровь и смерть.
Бернарда нашла два тостана:
- Скажите мне все разом. Он будет любить меня всю жизнь?
Острая боль в словах девочки пронзила грудь цыганки, достигла огрубевшего сердца: оставив привычные штампы, всегда одни и те же, она изрекла то единственное, что несчастная хотела услышать:
- Всю жизнь.
- Вы говорили про смерть…
- Ты умрешь в его объятиях, - сказала цыганка.
7
Валериу Кашоррау указал на повозки на той стороне реки:
- Цыгане. - И, наверное, потому, что в этот момент думал о проститутках, сказал: - У меня никогда не было цыганки.
- Ни у тебя, ни у кого другого, - ответил Манинью. Он поседел, погоняя ослов, заработал опыт и авторитет и не привык говорить абы что. - Цыганка все покажет, чтобы обвести дурака вокруг пальца. Но как до постели дойдет, сразу оглобли поворачивает. С цыганкой ничего не выйдет.
- Пустая болтовня, сеу Манинью.
- Ты вчера родился, и ничего не знаешь. Ты видел цыганку-проститутку? Где? Я старше и никогда не встречал цыганок в публичных домах. Даже в Ильеусе. А ведь там есть шлюхи со всего света.
Валериу Кашоррау был всего лишь помощником погонщика, но бахвалился как жагунсо:
- Ну, если какая-нибудь цыганка мне попадется, уж я ухвачу ее за сиськи, вот увидите.
- Ты не знаешь, о чем говоришь. Наше дело - за ослами следить, а цыгане и не люди вовсе.
- Сам разберусь.
Фадул обещал Жозефу вечернее нашествие погонщиков, лесорубов, батраков, которые заполнят пустырь и начнут сорить деньгами. "Уж простите, ваша милость, но сомневаюсь", - возразил цыган. Он оказался прав: в этот день в Большой Засаде народу было совсем немного. Кроме каравана с Обезьяньей фазенды, который вели Манинью и Валериу Кашоррау, в селении заночевал только еще один табун с фазенды Санта-Мариана, который привез на склад сухое какао. Погонщика звали Доринду, это был сильный, немногословный кабоклу. Дуду Трамела, его помощник, хитрющий для своих пятнадцати лет мальчишка, болтал за двоих как трещотка.
Помимо двух караванов с тремя мужчинами и одним парнишкой, появились еще трое лесорубов и один работник - они пришли за женщинами. К этим восьми ближе к ночи добавился Пержентину, который пригнал двух ослов с товаром, предназначавшимся для фазенды Аталайа, где начинались приготовления к званым обедам и ужинам. В кабаке у Турка - так погонщики говорили специально, чтобы раззадорить Фадула и услышать, как он кричит и злится, - Пержентину спросил торговца, не знает ли он, где сейчас капитан Натариу да Фонсека. Управляющий из Аталайи назначил ему встречу в Большой Засаде.
- У меня тут посылка для него, которую он попросил меня привезти из Такараша. Сказал, что будет здесь не сегодня завтра.
- Еще не приехал. Если хотите, оставьте посылку: когда капитан появится, я ему отдам.
- Я оставлю посылку и, если позволите, груз тоже. Я не сумасшедший, чтобы рассиживать здесь под носом у цыган. Эти покупки полковник Боавентура отправил из Ильеуса. Для праздника, - пояснил он.
Турок выяснил, правдивы ли слухи:
- Вы хотите сказать, что в этот раз доктор сам приезжает, так ведь?
- Точно.
- Какой доктор? - вмешался в разговор Валериу Кашоррау. Он пришел с Манинью пропустить стаканчик и купить кусок сушеного мяса, чтобы поджарить на углях в сарае для соломы и съесть с мукой и рападурой.
- Сын полковника, доктор правоведения. Он уже полгода как уехал отсюда.
- Ну и где он? Чем занимается?
- В Рио-де-Жанейро, наслаждается жизнью.
- И правильно делает. Я слыхал, он смелый парень, - продолжил Валериу Кашоррау, всегда готовый поговорить об удальцах и драках.
- Есть в кого, - вмешался Манинью, который был в курсе событий. - Полковник Боавентура страха никогда не знал.
- Он не просто храбрец, он еще и мужик хороший.
- Он и в этом в отца пошел, - подтвердил Пержентину.
В дверях показался цыган, обнимающий за талию проститутку. Все присутствующие ее знали: Гута-метиска хороша в постели, бесстрашна и насмешлива, высокомерна.