В ответ на это его утверждение, я вспомнил, как попросил обучать меня игре Го. Это было после одного из первых походов в пещеру. Заговорив тогда с ним про игру, я надеялся вывести его на некоторые темы, которые чувствовал как закрытые или полузакрытые с его стороны.
- Это был один из твоих точных ходов, - прокомментировал он. - Го помогло тогда нам обоим.
Он подбирал слово.
- Без него было бы трудно так комплексно поработать над мышлением. Но не всем Го помогло. Кое-кого игра сделала больным человеком. Идея соревновательности, заложенная в любую игру, именно в Го становится бичом для тех, кто пытается постичь Го без должного уважения, без глубокого поиска или просто без хорошего учителя. Ложных учителей в Го всегда было хоть отбавляй. Обычно они называют себя тренерами. Это слово выдаёт их с головой. Их подопечные не учатся Го и не учатся с помощью Го, а тренируются. Го для них это такой тренинг. Ещё один из тренингов, которые они набирают себе, чтобы только ничему не учиться.
- А чем, по твоему, отличается учитель от тренера? - спросил я.
- Я же только что объяснял тебе, что учитель сочетает прямые и косвенные методы. Потому что имеет не только тактические, но и стратегические цели. Тренироваться в чём-либо - это пример прямого действия. Прямое не плохо, когда оно точно и по делу. Мы говорим об уровнях. И поэтому я специально показал тебе возможные результаты такого прямого подхода. Помнишь, я показывал тебе ложного лидера на доске?
В разделе заметок, касающихся правил Го, я уже описывал разговор, в котором он назвал ложным лидером меня. Тогда же он показал мне на доске, как камень, добавляемый к отряду, не приносит ни одного нового дыхания. Он назвал этот пример "ложным лидером".
- Ложный лидер подобен тренеру, который тренирует камни, но не добавляет этим камням главного - свободных дыханий, - он убедился, что я вспомнил контекст ситуации. - И я показывал тебе ложного лидера не только на доске Го.
Он направил на меня один из своих взглядов, которые использовал, когда хотел, чтобы я вспомнил что-нибудь из того, что он считал важным.
- Что можно сказать о людях, которых мы встретили тогда в парке? - он продолжал, не меняя взгляд. - Молодцы, что не пьют? Но некоторые из них делают и это. Го сделало их замкнутыми, мрачными и неприятными типами. Посеяло в их неготовые головы мысли об интеллектуальном превосходстве над окружающими. А могло бы сделать их совершенно другими людьми.
Это была простая и очевидная мысль. И мне показалось почему то, что она была моей собственной.
- Разве такими они были до знакомства с Го? - задал он вопрос, который был адресован явно не мне. - А почему тогда стали такими? Если бы они пользовались этим инструментом в соответствии с его устройством и назначением, то получили бы совершенно другой результат, - он помолчал немного, а затем продолжил свою мысль. - Хороший слесарь всегда изучает свой инструмент. С течением времени он точно знает, что можно сделать с помощью этого инструмента, а что нельзя. Универсальных инструментов почти не бывает. Инструменты слесаря - про работу с предметами. А работать с мозгами? Сложнее или нет?
- Сложнее, - ответил я. - Ведь работая с мозгами, нужно быть точнее в сотни раз, чем когда чинишь кран или проводку. Хотя есть и общие приёмы.
- Конечно. Подобно неисправной проводке ум нужно раскрывать, проверять его соединения, чистить, а потом снова закрывать. И для всего этого нужен свой инструмент. Даже провод не зачищается молотком или зубилом, а тем более - ум. Всё это я говорю тебе для того, чтобы сказать ещё раз: Го - не панацея. Ценно не Го. Прямой путь - не панацея. Ценен не прямой путь. Но прямой путь - ценность, когда он верен. Ценно то, как твои мозги могут работать с помощью Го. Ценен правильный метод, которым ты овладеваешь знанием, а не твои результаты в таблице, повешенной на стенку районного клуба любителей Го.
- Но это не всё, что мы достигли с тобой с помощью этой древней игры, - продолжил он. - Хотя и слово игра здесь очень условно. В Го интересны и неигровые аспекты. А интервал между "Го игрой" и "Го не игрой" вообще богат на всякие диковины. Что только не упало в этот интервал за прошедшие тысячелетия!
- Извини, если я перебил тебя! - решился я прервать его на этом месте. - Но ты всегда так смело говоришь о прошедших веках, что я счёл необходимым спросить у тебя о причинах такой уверенности.
- Если бы ты слушал меня более внимательно, то это вопрос вряд ли пришёл бы тебе без ответа, - усмехнулся Учитель. - А кто, по-твоему, вытаскивал все эти артефакты из этих интервалов и рассматривал их при свете дня? Когда ты освоишь первые уровни своего собственного восприятия, ты удивишься, сколько всего ты будешь знать и понимать. Более того! Ты сам будешь говорить о них так, как будто видел их собственными глазами, потому что будет именно так. Восприятие - это даже больше, чем глаза. Что скажешь про восприятие? Понравилась тебе концепция восприятия?
Я подтвердил, что пребываю под глубоким впечатлением. Он смерил меня, как мне показалось, недоверчивым взглядом.
- Я потрудился над твоим восприятием, - объявил он. - Сначала я трудился над ним незаметно. Потом прямо объявил тебе о том, что это важнейший рубеж. С этого момента я использовал эту идею как косвенную. Мы начали с тобой совместную атаку на позицию видения.
- Но ты никогда не говорил мне о том, что мы должны овладеть видением! - закричал я.
- Конечно, не говорил, - улыбнулся он. - Видение - это не то, что штурмуется в лоб. Нельзя объявить себе или кому то, что ты начинаешь учиться видеть. Чем меньше мы говорили с тобой о видении, тем быстрее мы продвигались по направлению к нему. Я говорил, что учу тебя смотреть. И это было правильно. Видение - это больше, чем смотреть. Больше, чем глазомер. Больше, чем умозрение. Которые мы разбирали с тобой на доске. Потому что видение имеет отношение к целостности самого себя. Человек видит не только глазами. Чтобы видение стало возможным, твоё тело должно пройти трансформу. Видение - это другая алхимия всех твоих внутренних процессов. И она ещё не закончена в тебе. Сегодня я лишь сообщаю, что процесс, начатый мною, стал необратимым.
Стройность его объяснений в очередной раз потрясла меня. Ведь я видел, как он сооружал на доске сложнейшие конструкции. Я сетовал на себя за то, что не догадался, что его игра вне доски может быть такой же эшелонированной и продуманной. Но теперь я хотел задать ему другой вопрос. С какой стати, почему он решился на такое предприятие как обучение меня? Ведь я для него чужой человек! Не сын, не внук, не близкий родственник. Он вряд ли сможет получить с меня дивиденды, эквивалентные таким вложениям. Я соединил эту мысль в один вопрос и озвучил его.
- Хм, - он помассировал себе подбородок. - Видишь ли, я живу не только своей семьёй. Да, многие люди приходят в своей жизни к такому итогу, что могут делать что-то только для своих детей. То, что это не совсем верный итог, доказывается тем, что для их детей такая забота является избыточной. И чем больше они проявляют свою заботу, тем больше дети отталкиваются от них. Посмотри на меня. Ведь я же не напоминаю тебе руину человека?
- Конечно, нет, - смущённо проговорил я.
- Слишком быстро ответил, я начинаю волноваться, - он улыбался. - Вопрос наследования требует внимательного рассмотрения. Люди, родные по крови, могут настолько отстоять друг от друга духовно, что этот интервал будет для них непреодолимым. Я не видел примеров, когда жёсткое помещение себя внутрь семьи давало бы человеку хорошие плоды. Твой вопрос связан с тем, что в современном мире люди имеют слишком ограниченный список позиций, которые они могут занимать по отношению друг к другу. Даже такие позиции как ученик и учитель стали настолько размыты, что люди не могут пользоваться ими. Если любой школьник - это ученик, а любой школьный учитель - учитель, то вряд ли может быть по другому, правда? Вот я сейчас употребил слово школьник. А ведь оно тоже изначально было наделено совсем другим смыслом. Но даже я, зная об этом, употребил его сейчас уменьшительно. Я уже говорил тебе, что было время, когда слова значили очень много. Люди, утратив значение слов и превратив их просто в звуки, потеряли одно из важнейших эволюционных приобретений. Из тех слов, что ты пробовал перебрать, только слово "сын" ещё как то показалось тебе наполненным смыслом. Сын рождён отцом. Поэтому оно до сих пор не просто звук. Не просто бульканье. Посмотри, как сузилась сфера слов, несущих для людей хоть какой-то устойчивый смысл!
Я внимательно следил за нитью его рассуждения.
- А теперь смотри, - он потёр ладонью верхнюю часть грудины. - Вся эта длинная тирада была выслушана тобой с полным вниманием. Ты никогда не замечал, как мать или отец пытаются что-то сказать своему сыну или дочери? И как он или она торопят, чтобы их родитель как можно быстрее закончил говорить? В любой такой ситуации сразу видно, как родители страдают от невнимания своих детей. Страда>ют, но покорно сносят, так как, во-первых, ничего не могут с этим поделать, а, во-вторых, "любят их". Мне очень трудно вообразить ситуацию, в которой взрослый сын и его пожилой отец будут вместе искать смысл слов, внимательно и с интересом выслушивать друг друга. По сути - они чужие люди, - он остановился, подыскивая слово. - Хуже, чем чужие. Ведь чужие люди имеют право вообще не слушать друг друга и не обращать друг на друга внимание. А эти - не могут. Но живут так. Кровное родство, таким образом, не развило и не упростило их взаимоотношения, а наоборот. И даже больше, чем наоборот. Оно поставило их в ситуацию, в которой они вынуждены нарушать очень важные законы. Законы родства и кровной близости. Не подумай, что я против кровного родства. Я говорю сейчас о том, что отношения между людьми вообще нуждаются в укреплении и переосмыслении. Также я говорю о том, что хотя между нами нет кровного родства, но есть родство иного рода. Позволяющее нам делать с тобой вместе даже больше, чем родство кровное.
Перед моим мысленным взором быстро пронеслись картины моих взаимоотношений с родителями. А также с моей бабушкой, которая была ещё жива. Я ещё поработаю с этим, сказал я себе. Я огляделся вокруг. Видимо это была инстинктивная реакция моего тела. Вокруг стало слишком тихо. И моё тело среагировало на эту тишину. Мне показалось, что природа внимательно слушала наш разговор. Но когда я огляделся по сторонам, звуки словно проснулись. Кто-то лениво запел в вышине. А в траве устало застрекотали. Это успокоило меня. Учитель тоже огляделся по сторонам.
- Предлагаю сменить перекрёсток, - чуть тише, чем обычно проговорил он, - мне кажется, мы немного пересидели здесь.
Мы неспешно поднялись и пошли по плато. Хотя это показалось мне излишней предосторожностью. Место для нашего разговора было найдено им очень точно. У меня было ощущение, что я наполнен не только разговором, но и ещё чем-то значительным. Чем-то таким, что делает меня равным по размеру окружающим нас сопкам и грядам. Мы шли молча около пятнадцати или двадцати минут. Обогнув зелёную балку, которая внизу становилась крутым и заросшим ущельем, мы вышли к скале, напоминающей старый коренной зуб. Я знал эту скалу. Она была одним из его ориентиров на этом беспредельном плато, где вообще очень трудно иметь хоть какие-то ориентиры. Любая скала, любой хребет здесь меняли свою форму и размер с минимальным изменением точки обзора. Можно было сделать сотню шагов и не узнать местности, которая, не удивлюсь, воссоздавалась здесь специальным объёмным голографическим монитором. Скала, к которой мы подошли, была особенной тем, что почти не меняла свою форму ни с какого угла зрения. Она отовсюду смотрелась как каменный зуб с плоской вершиной. Возвышаясь над уровнем плато метров на двадцать-тридцать, она была при этом совершенно неприступной ни с какой стороны. Мы подошли оттуда, где она отбрасывала тень. Семь восемь метров тени создавали чудесное пространство, в котором мы расположились. Я признал, что перемещение было оправданным, так как мы просидели на солнце достаточно долго.
- Да, - сказал Учитель. - Наше первоначальное место стало слишком открытым. А здесь сейчас прохладно и хорошо.
Под каменной стенкой сохранилось немного снега. Трава была также примята снегом, которой лежал здесь всю зиму и весну. Сейчас она напоминала плотную циновку. Повсюду были следы полевых мышей, создающие странный узор.
- Ты, наверное, уже знаешь, чем закончится моё обучение? - спросил я.
- Конечно, знаю! Мы прыгнем с тобой в пропасть вон с того бугра! - он показал рукой на вершину, возвышающуюся в полукилометре от нас.
- Зачем? - вырвалось у меня.
- Это будет последним правилом Го, правилом против бесконечности повторения позиции.
- Мы возьмём в прыжок камни для Го? - спросил я намеренно озабоченным тоном.
- Конечно! - провозгласил он. - Я возьму свой старый комплект из панцирей, а ты бери тот, что купил в Москве. Помнишь, ты мне показывал его? И ещё японский дорожный магнитный комплект. Который хорош тем, что камни не разлетаются с доски.
- Учитель, - продолжил я. - Взять ли мне с собой в прыжок записи? Которые я делал всё это время?
- Конечно, бери, - они пригодятся людям, которые будут встречать твоё тело внизу, - я видел, что он еле сдерживает смех. В уголках его глаз я заметил маленькие слезинки.
- Жаль, что мы не можем взять собой в прыжок людей из парка и из того московского клуба! - добавил я.
- Это очень жаль, - согласился Учитель. - Но боюсь, они не дойдут даже до этого плато. Да! Возьми с собой свои горные ботинки и аппаратуру, с которой ты хотел идти в пещеру Видящих!
- Они у меня с собой! - крикнул я.
Мы уже шли по плато по направлению к бугру. Находясь друг от друга в десяти шагах, мы кричали на всю силу наших голосов.
- Ты ещё не передумал прыгать! - крикнул Учитель.
- Нет ещё! А вы?!
- Я не уверен, что помог сегодня всем соседям, которые нуждались в моей помощи! - отозвался он.
- Что же ты будешь делать?! - крикнул я.
- Хочу позвонить им и объяснить, почему не смогу быть вечером дома, - его голос был наполнен силой и радостью.
- Может быть тебе тогда лучше не прыгать?!
- Но тебе будет неприятно прыгать одному!
В этот момент я был совершенно счастлив. Счастлив так, как почти не бывает счастлив человек. Я был соткан из света и ветра. Я не чувствовал своих ног, а когда вспомнил про них, они отозвались приятной щекочущей дрожью. Они напомнили мне трубы, по которым наверх здания дали воду. И этим зданиям был я. Левее возвышалось другое здание. И я был счастлив видеть это здание здесь, рядом с собой. И из моих глаз полились слёзы…
ИЗДАТЕЛЬСТВО "ГОТОВАЯ КНИГА" ПРЕДСТАВЛЯЕТ:
"Боевое искусство стратегии. Русский стиль. 9 изящных решений", И.А. Гришин, М.Г. Емельянов Эта книга не просто бизнес издание. Эта книга для владельцев бизнеса. Бизнес - это война. А на войне без боевой стратегии поражение неминуемо. До этой книги русские знали о себе только то, что они могут наносить мощные удары. Девять сталинских ударов запомнил весь мир. Но чтобы выиграть современную войну в бизнесе ударов недостаточно. Эта книга предложит Вам более тонкое оружие. Авторы назвали его "9 изящных решений".
"Анекдоты Мастера Го. Путешествие по зодиаку", И.А. Гришин Эти анекдоты родились из реальных ответов Мастера. Ведь Мастер не из тех, кто полезет за словом в карман. Это гуманитарное оружие нового типа, показанное им в бою. Ведь любой диалог Мастера - это сражение за собственную и чужую обучаемость. Ценители знаков зодиака найдут эти анекдоты обворожительными. Издание рекомендовано также для продажи в поездах дальнего следования.
"Русский учитель японского Го", И.А. Гришин, М.Г. Емельянов Игра Го - самая умная игра среди остальных земных игр. Однако правила ее необычайно просты. Го - не только игра. Это искусство, культура и наука. Это действо, относящееся к высшим уровням развития человека. "Русский Учитель японского Го" - живая передача древних сокровищ непосредственного знания. Книга будет интересна предпринимателям, политикам, бизнесменам, учителям, государственным служащим, просто людям.
"Мастер Го", И.А. Гришин (серия "Го учит видеть") "Мастер Го" - роман из серии "Го учит видеть". Главный герой книги - москвич, увлекшийся новым знанием. В свободное от работы время он летает на самолёте в маленький город, где проходит довольно загадочное обучение под руководством человека, которого он называет Учитель. Учитель обучает Игоря игре Го. Благодаря усилиям главного героя читатель знакомится с целостной и мощной традицией. При чтении книги не покидает ощущение живой передачи. Книга ориентирована на самый широкий круг читателей.
"Советско германский военный словарь", И.А. Гришин, М.Г. Емельянов
(серия "Боевое искусство стратегии")
"Советско германский военный словарь" - отнюдь не сухой набор фактов, имён и цифр. В нём Великая Отечественная война (1941 1945) представлена через перекрёстные ключи и понятия, позволяющие уловить тонкие нити боевого искусства стратегии. В форме упражнений для развития стратегического мышления в словаре впервые публикуются карты схемы боевых операций Второй мировой войны и разбираются верные решения. Книга будет интересна всем, кто живо относится к мировой истории и стремится повысить уровень мышления.
Автор благодарит дизайнеров Марию Масленникову и Юлию Рябинину за вклад в оформление издания.
Примечания
1
Здесь и далее примечания Ольги Грудь, выпускающего редактора издательства "Готовая книга".