- Эти люди? - переспросил Учитель, - эти люди самые обычные, но при этом самые необычные. Кстати, они думают, что имеют к Го самое непосредственное отношение. Но, на самом деле, также далеки от него, как мы с тобой сегодня далеки от пещеры Видящих. Сначала мы должны пообедать, - закончил он, - ведь эти уважаемые люди вряд ли покормят тебя. Гостеприимство - не самая главная их черта, - он улыбнулся своей искренней и неподдельной улыбкой.
После обеда в небольшом кафе у старого рынка мы отправились на встречу "с людьми". Вообще по долгу своей работы в Москве я имею дело с людьми постоянно. Более того, многие из них платят приличные деньги, чтобы встретиться и просто поговорить со мной. Поэтому я не совру, когда скажу, что принял его идею пойти познакомиться с кем то без особого энтузиазма. Я быстро представил себе одетых в вытянувшиеся и полинялые свитера провинциальных людей, которые нашли себя в узком закрытом и маргинальном кружке. Врядли знакомство с ними могло меня как то или чем то обогатить. Скорее оно могло снизить мою капитализацию. Я - столичный житель, рассекающий самый сложный город в истории цивилизации на дорогом и роскошном авто, да ещё имеющий вход в достаточно серьёзные круги, не мог не рисковать своей репутацией в таких знакомствах. Но, подумал я, если уж эта поездка настолько "не пошла", то возможно одна или две неприятные сцены будут хорошим дополнением к ней. Пусть лучше сегодня, пусть лучше в этот раз, думал я. Всё неприятное до кучи в этот раз, а всё интересное - уже в следующий.
Пройдя несколько улиц и переулков, мы вышли в сквер, на который, видимо, и предполагали выйти. Между дорожками, посыпанными мелким керамзитом, росли красивые кедры с атласских гор. В сквере было установлено много широких и длинных скамеек. Каждая скамейка представляла собой два бетонных полукруга с отверстиями внутри. В эти отверстия были вставлены доски, покрашенные синей краской. Эти скамейки выглядели достаточно уместно в этом дизайне, и казались достаточно удобными, хотя и несколько тяжеловесными. Откуда приходит праздник и куда уходит, вспомнилась мне какая то странная фраза, когда я увидел, как Учитель направляется к человеку, сидящему на скамейке. Это был достаточно полный дядечка в толстом чёрном свитере и голубоватых подозрительных брюках. Эти брюки никак не гармонировали со свитером. Более того, они подчёркивали неуместность того и другого, а также каким то непостижимым образом намекали на свою единственность в гардеробе. Ботинки дядечки на толстой подошве дополняли картину общей социальной депрессии. У дядечки была чёрная, местами плешивая борода. А также животик, по которому можно было сказать, что его обладатель знавал и лучшие времена. На вид ему можно было дать под пятьдесят. Хотя, как потом выяснилось при ближайшем рассмотрении, ему вряд ли было больше тридцати пяти и, таким образом, он мог быть моложе меня на год или два.
- Познакомьтесь, Игорь, это Сергей, - сказал Учитель.
- Сергей, - сказал дядечка как то слишком быстро.
Я сразу оценил эту быстроту. Обычно она является следствием слабого представления о том, что каждый человек, встреченный на твоём пути может стать в последствии ценным ресурсом. Впрочем, как я уже описал выше, ничего другого я не ожидал увидеть от людей, с которыми Учитель решил познакомить меня сегодня. Пока я переживал эту мысль и осматривался по сторонам, к нам подошел незаметный человечек, который говорил быстро и вкрадчиво. Как я понял, его звали Юра.
Постепенно места вокруг скамеек заполнились людьми. Потратив какое-то время на обсуждение, больше напоминающее спор, они постепенно разделились на пары. Один из них, его звали Володя, которому то ли не хватило пары, то ли он остался не согласен с чем то или кем-то, покинул собрание. Его лицо было красным. Я никак не мог поверить в происходящее. Но, тем не менее, это происходило прямо на моих глазах. Все эти люди, которые собрались здесь, пытались играть в Го с помощью фанерных досок, установленных поперёк уличных скамеек. Моё восприятие поначалу отказывалось воспринимать искривленные долголетней неправильной позой спины, ноги положенные на ногу, прокуренный бронхиальный кашель, хрип плохо отрегулированных дыханий. Они брали из треснувших пластмассовых коробок обкусанные пластмассовые фишки и ставили их на свои фанерные поля. Ни у одного из них не было ни правильно хвата, ни попытки взять фишку как либо осознанно. Скрюченные подогнутые мизинцы и безымянные пальцы. Хват лишенный всякой энергии. Некоторые умудрялись ставить фишки щепотью. Я смотрел на их лица. Я не верил своим глазам. Они уверены, что играют с Го? Но как Го может проявиться в их игре? Разве они оставили ему место? Место в своих сердцах, место на своих фанерках? Я оценивал положение фишек на игровых полях. Я сравнивал игровые варианты. Я был готов допустить, что с Го можно играть даже на фанерке. Более того, я готов был допустить это как высшее мастерство. Построить мир на фанерке, и пригласить в этот мир себя! Это новая идея, которая раньше не приходила мне в голову. Такая простая и вместе с тем мощная идея. Построить свой кораблик из бумаги. Домик из прутиков. Мир из коробков. Горный ландшафт из стеклянных фишек. Построить и пригласить в этот мир собеседника. Пригласить в этот свой мир Го. Возможно это даже круче, чем идти в горы. Чем идти в пещеры Видящих. Ведь это круто - строить пещеры, лабиринты из камешков на фанерках. Строить их из вариантов бесконечной чёрно белой рапсодии.
Я стал смотреть на игровые поля. Я стал оценивать вереницы фишек и камушков. Их колонны. Их взаимное пересечение. Один строй накатывался на другой. Накатывался и рассыпался на мелкие островки сопротивления. Я сделал свое зрение объёмным. Так как учил меня Учитель. Удерживая в его поле фишки, стоящие на своих перекрестках, я увидел игровые варианты, пронизывающие постановки игроков.
Игровые варианты просверливали пространственно-временной континуум игры подобно ходам сообщения, пронизывающим укрепрайон. Я увидел, с чего зарождался тот или иной вариант, и к чему он вёл в будущем. Сейчас меня интересовало только одно. Меня интересовали метки. Я рассредоточил зрение ещё сильнее и меня буквально затопил новый пласт информации. Я увидел метки знаки, подобно тому, как начинающий водитель, вдруг начинает видеть знаки дорожного движения, когда его внимание становится хоть немного шире лобового стекла и рычага переключателя передач. В единый миг я увидел панораму игры, отмеченную метками игроков. Как мне удалось это? Я вспомнил, как однажды, изучая очередную задачу Учителя и сделав тогда очередную запись в тетрадь, я долго не мог отыскать постановку Учителя на диаграмме, но когда я её нашёл и отметил у себя, я оказался потрясён. Тетрадь, комната вдруг заиграли всеми цветами радуги, буквально засверкали каким-то неземным светом. Я ещё подумал тогда, вот как надо играть с Го! Играть на высшем, почти божественном уровне, где каждый очередной выставленный на доску жизни поступок является неотъемлемой частью целого, дополняет это целое и ожидает постановку следующего в место, отведённое именно для этого следующего поступка-хода. И только для него!!! Конечно, можно сказать, что я просто перетренировался, переутомился, и что у меня начались галлюцинации. Можно, но суть от этого не меняется - комната, вечер, я сам - мы все сияли мистическим светом в моём сознании, ошеломлённом от никогда ещё не испытанного чувства. Чувства, рождённого прикосновением к таинственно прекрасному, почти волшебному искусству игры. Игры с Го! Это воспоминание пришло моментально, и только его описание потребовало от меня сейчас столько слов. По странному стечению обстоятельств это видение оказалась в то время моим последним серьёзным контактом, кроме контакта в пещере.
А сейчас, на этой алее, в парке этого странного приморского города, зажатого с трёх сторон горами, я погрузился в новое для себя созерцание. Я увидел людей. Я увидел метки людей. Это было новое. Новый, неожиданный опыт. Я как всегда оказался не готов к нему. Меня затопила информация, а я не мог ни записать её для последующей рефлексии, ни зафиксировать подходящим для этого способом. Я мог лишь находиться в этом потоке восприятия. Потоке, о котором я ничего не знал раньше. Но теперь я находился в нём. Я понимал, что нахожусь в более высоком состоянии сознания, чем обычно. Это была одна из тех меток, что я воспринимал. Но это была моя - моя внутренняя метка. Впрочем, она была не единственная. Их было несколько. Одна из них говорила мне о том, что это состояние продлится недолго. И продлится недолго именно по моей вине. Более того, именно потому. Потому что я знаю о том, что оно продлится недолго.
Что такое метка? Трудно объяснить коротко. Некоторые мои знакомые, могли бы объяснить и показать, как ставятся метки в спарринге или бою. Обучая как идти по дневному или ночному горному лесу, я бы сам сумел объяснить, как ставится метка и зачем она там нужна. Словами объяснить сложнее, так как мы думаем, что умеем говорить или читать. Я вспомнил, как Учитель однажды сказал мне, что без меток нет прочтения. Я думаю, что он не взял бы с собой в горы никого, кто не умеет ставить метки в прочитанном. Такие люди всё равно ничему не смогут научиться. Зачем терять их и своё время?
В игровых вариантах людей в парке я увидел метки, поставленные ими. Я увидел метки страха, метки трусости, метки желания выиграть любой ценой. Метки неправильных продолжений стояли повсеместно. Рядом с ними стояли метки того, что это продолжение должно быть навязано противнику и отыграно независимо ни от чего. Владения, огороженные фишками на доске, несли имена игроков. Эти владения были подсчитаны, на них стояла табличка с именем и точным или не точным количеством игровых очков. Метки территории, метки пустырей, метки, поставленные на продолжение борьбы. Среди этого несметного количества информации я не видел только одного. Меток, поставленных Го. Более того, стояли метки его отсутствия. Это были метки его интервалов. Мне стало не по себе. Я понимал, что если даже я вижу эти метки, то Го никогда не приблизится ни к этим играющим, ни к месту, где они собрались. Го - это высокая энергия. Высокая энергия не может течь через искривленные и заваленные всем этим хламом проводники. Ибо она просто поломает, разорвёт их. А это невозможно, если понимать намерения Го хотя бы на одну сотую процента понимания.
- Ну, как? - глаза Учителя лучились светом и любовью к людям. - Понравилось? - он был переполнен душевным теплом.
- Понравилось, - пробормотал я, и, не прощаясь ни с кем, зашагал рядом с ним.
На следующее утро в горах установилась светлая и безветренная погода. Мы могли отслеживать её наступление прямо из окна кухни. Огромный горный массив, закрывающий половину небосвода, сегодня не посылал через себя ни туч, ни облаков. Вместо этого он светился бледно розовым ореолом. Учитель потирал руки. Он гордился тем, что может предсказать погоду на несколько дней вперёд, выглянув в собственное окно. Соседям его способность представлялась совершенно сверхъестественной. Интересно, чтобы они сказали, если бы имели возможность созерцать некоторые иные его способности. Именно этот гигантский отрог управлял погодой в прижатой к морю долине. Я проверял это со специалистами синоптиками в Москве. Они подтвердили мне то, что я слышал на этой кухне по поводу погоды на берегу.
- Что скажешь? - он явно ждал от меня чего то.
Ну что ж, если он напрашивается, то я отвечу ему.
- Я не понял принцип "не лазить по дырам", - перешёл я в подготовленное и рассчитанное наступление. - Если этот принцип настолько важен, что мы вчера не пошли в пещеры, то почему мы не последовали ему, а сами забрались в дыру? Да ещё в какую!
Всё это я выпалил я на едином дыхании.
Учитель завыл от удовольствия. Он сложился пополам, показывая всем своим видом, что его план сработал. Да, пожалуйста. Я никогда и не был против срабатывания его планов. У меня всегда была только одна претензия к нему и к его планам - представлять себе эти планы заранее, а не задним числом.
Лишь гораздо позже, я смог что-то узнать про пещеру, с описания похода в которую я начал эти записи. Как я понял из его слов, та дыра всё таки существовала в физическом мире. Я употребляю слово "физический", чтобы максимально упростить объяснение, так как в этом месте Учитель обязательно бы запротестовал. Поэтому, разговаривая с ним, я частенько избегал слов, из-за которых мы были бы вынуждены вести споры и бесконечно препираться друг с другом. Так называемый "физический мир" - одно из таких слов.
Итак, дыра, интервал в светимости камней действительно существовал. Я добился от него рассказа о том (если это можно, конечно, назвать рассказом), как люди, изучающие пещеры, проникли в этот проход. Дыра сначала идёт горизонтально на глубине примерно двух-трёх метров. Затем проход резко и внезапно понижается. Вряд ли это вертикальная шахта, скорее штопорообразный ход, пробитый в известняке водой. Тем не менее, он сам несколько раз употребил слово шахта. Я понял, что её глубина не менее 50–60 метров. Дальше пещера полностью повторяет верхний уровень. А именно достаточно широкую площадку, ведущую вглубь горы. Именно на этом уровне люди нашли кости медведя. Этот пещерный медведь, по его словам, лежит там давно. Как я понял, это что-то вроде знака. Он сказал, что когти и зубы медведя люди забрали с собой. За тем местом, где лежал медведь, находится ещё один проход. Учитель назвал его - второй интервал. Он ещё более незаметный, чем первый и обрывается более резко. Эта вторая шахта также напоминает первую. Но вот чем она заканчивается, я не сумел от него узнать. Он сказал лишь, что проход через второй интервал смертельно опасен и невозможен для экспедиций нашего времени. В последний раз, когда мы были с ним в пещере, я пожаловался ему на диких ос, которые были повсюду и, казалось, вылезали из самих камней. Одна или две из них очень больно ужалили меня в ладонь правой руки, когда я случайно опёрся о свод. Я поднёс фонарик, и увидел, что осы покрывают буквально все камни. Они медленно ползали по сырым камням, и, казалось, никуда не собирались улетать. Учитель сказал, что осы помещены сюда специально, поскольку люди зачастили в пещеру. Моё же мнение состоит в том, что в провал верхнего яруса упал какой то крупный зверь. Например, кабан. Ведь осы вряд ли могут обойтись без органической пищи. А, судя по тому, как они перемещались в пещере, я сделал вывод, что внизу шахты их больше, чем наверху.
- Кстати, я могу подбросить тебя в аэропорт! - Учитель улыбается, глядя на меня.
Подбросить меня в аэропорт? Вот это новости! Если бы дверной проём его комнаты оказался в этот момент входом в пещеру Видящих я бы удивился меньше, чем сейчас. Впрочем, скорее всего, он собрался в областной центр за чем-то необходимым ему по хозяйству. Почему-то эта мысль сразу успокоила меня. Ну, конечно, почему я сразу не догадался об этом.
- Зачем Вам подвозить меня в аэропорт? На следующих выходных я всё равно собираюсь обратно. По дороге я заеду и привезу всё необходимое. Скажите, что нужно привезти? - мой голос был приветлив и доброжелателен.
- С чего ты взял, что мне что то нужно? Я собирался подкинуть тебя до аэропорта. Готов? Собирайся, нам всё равно по пути. Я еду в город!
По дороге, как ни странно, новый, а точнее старый поток мыслей захватил меня.
Учитель говорит так непонятно! У его слов так много трактовок! А почему собственно он так говорит? Почему ему не говорить так, чтобы его могли понять? Понять все. Кто все? Хорошо, пусть не все. Пусть только я. Ведь это я тот самый человек. Который его нашёл. Вернее - нашёл он. Человек, который прикладывает так много усилий к попытке понять его. А если на моём месте окажется другой человек? Другие люди? Как они смогут понять? Ведь вряд ли они сделают столько же попыток, сколько сделал я. А не является ли это затуманиванием? Затуманиванием с целью скрыть то, чего нет? Учитель вообще не говорит ничего конкретного. Не говорит ничего такого, что можно положить на доску как научный факт. Да, он немного не от мира сего. Он погружен в ведомые только ему вечные истины. Зачем ему с нами вообще разговаривать? Может, он просто открывает рот? А это я додумываю за него? И что додумываю, то и кажется, вылетающем из его рта?
Что-то я взъелся на него сегодня. С чего бы это? Что ж с того, что Учитель что-то сказал? В конце концов, Учитель ещё не Мастер Жизни. У него больше про Го, чем про жизнь. И можно его вообще не слушать. Люди говорят, что годами играют без Учителей, и ничего.
Да нет, это тема не о том, что его не надо слушать. Она о другом. Каждый из нас понимает другого только в меру своего понимания. Учитель себя тоже понимает в меру того же. Да, подумал я, уже пошло по кругу. И тут, неожиданно, новые вопросы буквально ворвались в меня. Я быстро набрал их в наладоннике. Вот они. Записаны именно так, как пришли мне тогда:
- Кто разделяет камни на свои и чужие?
- На чью жизнь влияет обладание камнями?
- Есть ли жизнь камня вне времени?
- Если ли время для неживого камня?
- Если камень рано или поздно будет снят, то, что или кто определяет длительность его стояния?
Быстро набив эти вопросы, я посмотрел на него. Он вёл машину. Так, как он держался в водительском кресле, опять навело меня на мысли о том, что я либо совершенно не знаю этого человека, либо знаю его очень мало.
- Да, - неожиданно заговорил Учитель, - задай мне эти вопросы, которые ты только что записал!
Я вздрогнул от неожиданности. Хорошо, быстро нашёлся я, я задам тебе вопросы. Это показалось мне достаточно дерзким, и придало мне новой энергии.
- Что не забирает время жизни? - спросил я его, глядя в наладонник.
- Свои камни.
- Можно ли забрать время жизни?
- Да. Присоединяя свои камни к чужим.
- Есть ли время жизни?
- Камень, не имеющий время жизни, не должен стоять на доске. Согласно правилам.
- Если увеличение времени жизни положительно или отрицательно, то каковы критерии?
- Положительно. Чем больше времени жизни, тем больше требуется постановок, чтобы снять камень с доски.
Учитель ответил на мои вопросы. Я успел записать каждое его слово. Их было немного. Он опять отвечал так, слово диктовал видимый только ему текст. Да, подумал я снова, но подмена всё таки прошла. Ведь он ответил не на те вопросы, которые были записаны изначально, а на те, что я намеренно модифицировал. Я еле заметно усмехнулся, и моё настроение улучшилось.