Поэтическое вдохновение и работа над прозой
Вопрос: В настоящее время я слишком увлечен работой над прозой. Не удивительно, что поэзия теперь для меня невозможна. Я думаю, проза должна продолжать быстро двигаться к своей цели, пока поэтическому вдохновению не представится случай вернуться?
Ответ: Да, но с какой стати ваше поэтическое вдохновение должно ждать, пока ваша проза куда-нибудь добежит? На земле, конечно, препятствий хватает, но для полета их нет.
16.03.1935
Мания самоуничижения
Вы, кажется, страдаете манией самоуничижения. Она есть у многих художников и поэтов; когда они смотрят на свою работу, она им кажется ужасно плохой и ничтожной. (Я и сам часто чувствовал это вперемежку с противоположным чувством. У Х. это тоже есть). Но думать об этом в процессе работы – это слишком мучительное чувство. Лучше избавьтесь от него, если хотите писать свободно.
14.12.1936
Необходимость ограничений поля деятельности для литературного успеха
Вопрос: Мне так хочется писать на бенгальском стихи, рассказы, всё что угодно!
Ответ: Такого рода намерения слишком расплывчаты, чтобы можно было преуспеть. Для успеха вам нужно ограничить поле деятельности и сосредоточиться на чем-то одном. Я не пытаюсь стать ученым или художником, или генералом. У меня были определенные вещи, которые я хотел сделать, и я их сделал, когда Божественное захотело этого; другие открылись во мне или сошли ко мне свыше благодаря йоге. Я сделал столько, сколько пожелало Божественное.
* * *
Вопрос: Пытаться стать литератором и при этом не знать, какой вклад внесли в литературу великие писатели, было бы непростительно.
Ответ: Почему непростительно? Я не знаю, какой вклад в нее внесли японские или русские советские писатели, но чувствую себя в своем неведении вполне добропорядочным и счастливым. Что касается необходимости прочитать Диккенса, для того чтобы стать литератором, то это странная идея. Он самый нелитературный человек из всех, кто добился успеха в литературе, а стиль у него – безжизненная пустыня.
19.09.1936
* * *
Вопрос: Как вы относитесь к планам прочесть Мередита, Гарди, Шелли, Китса, европейских и русских писателей?
Ответ: Господи, сэр, хотел бы я иметь время, чтобы выполнить такую огромную программу, как ваша. У меня его нет, даже чтобы обсудить ваши планы.
Пробелы в образовании
Вопрос: Вы нигде ничего не говорите о Фирдоуси, создателе персидского эпоса, авторе "Шахнаме"? Ставите ли вы его в один ряд с другими великими эпическими поэтами – с Гомером, Вальмики, Вьясой? Как же так – вы, изучивший столько языков, так расширив этим свое образование, допустили такой серьезный пробел, не зная персидского?
Ответ: Я читал Фирдоуси давно в переводе, но перевод не давал никакого представления о поэтических качествах оригинала. Что до пробелов в образовании – что ж, я не знаю русской литературы, финской (не считая "Калевалы") и не читал в оригинале ни "Песнь о Нибелунгах" , ни Пентаура , сложившего на древнеегипетском поэму о победах Рамзеса, ни одного из дошедших до нас фрагментов. Я также не знаю арабского, но доволен и тем, что прочел "Тысячу и одну ночь" в переводе Бартона , ставшем такой же классикой, как и оригинал. Тем не менее, пробелы велики и их много.
13.07.1935
Вдохновение и техника стихосложения
Вам не нужно мешать вдохновению, изучая размеры – у вас внутри есть любая техника, какая вам может понадобиться. Я сам никогда не изучал стихосложение, по крайней мере английское: всё, что я знаю, я знаю потому, что читал, писал, следовал своему слуху и мыслям. Если кто-то интересуется изучением техники стихосложения ради самого предмета, это другое дело – но это отнюдь не обязательно.
28.04.1934
Буквальность перевода
Основное правило относительно точности перевода, думаю, состоит в том, чтобы как можно ближе держаться оригинала при условии, что текст в результате будет читаться не как перевод, а как настоящее бенгальское стихотворение, и по возможности так, будто это и есть оригинал.
Признаюсь, я не практиковал то, что проповедую – всякий раз, когда я брался за перевод, меня ничуть не заботили чувства оригинала и без всякой жалости переделывал его так, как хотелось моей фантазии. Но это тяжкое, серьезное преступление, и подражать мне тут не стоит. В последнее время я стараюсь быть в переводе более добродетельным, не знаю, насколько успешно. Но так или иначе, это как раз тот случай, когда говорят: "Делай так, как я говорю, а не делаю".
10.10.1934
Переложение прозы в стихи
Думаю, вполне законно переводить поэтическую прозу стихами. Я сам так делал, когда переводил "Героя и нимфу", по той причине, что красоту прозаического стиля Калидасы на английском лучше всего передать стихами, или, по крайней мере, потому, что мне так было легче ее передать. Ваше критическое правило кажется мне слишком абсолютным; как и все правила, оно в принципе действует в большинстве случаев, но в меньшинстве (которое составляет лучшую часть, ибо зачастую меньшее лучше большего) не действует совсем. Если распространить это правило, получится, что Гомера и Вергилия можно переводить только гекзаметром. А как насчет противоположных случаев, когда многие прекрасные прозаические переводы поэзии оказываются намного лучше и точнее передают дух оригинала, чем какая-либо существующая поэтическая версия? Не надо других примеров, кроме английской версии "Гитанджали" Тагора. Если стихи могут быть столь замечательно (и потому законно) переведены прозой, то почему не может проза переводиться (с полным при том основанием и замечательно) стихами? В конце концов, правила создаются больше для удобства критиков, нежели как ограничивающий закон для творцов.
Переводы "Викраморваши" и "Мегхадуты"
Вопрос: Странно, что вы постоянно забываете, что у вас есть замечательные переводы на английский язык "Викраморваши" Калидасы и поэмы "Герой и нимфа". Однажды мне уже приходилось напоминать вам об этом. Не может быть, чтобы вы хотели от нее отказаться? Кстати, вы, кажется, также перевели "Мегхадуту" Калидасы или "Облако-вестник" в terza rima .
Ответ: Нет, я не отказываюсь от "Героя и нимфы". Я просто совсем об этом забыл… Я перевел "Мегхадуту", но перевод был потерян человеком, у которого хранился.
5.07.1933
Переписывание Шелли
Вопрос: В "Жаворонке" Шелли мое сердце с трудом отзывается на одно сравнение:
Like a high-born maiden
In a palace-tower,
Soothing her love-laden
Soul in secret hour
With music sweet as love, which overflows her bower.Как благородная дева
В башне дворцовой
Тешит любовью налитую
Душу в час тайный
Музыкой, сладкой как любовь, затопившей ее покои.
Иногда мне это кажется даже ужасным. Тогда я думаю, нельзя ли выбросить эту сентиментальную чепуху и заменить ее чем-то более глубоким, по возможности в стиле Шелли, чем-то вроде:
Like a shild who wanders
In an ancient wood
Where the strange glow squanders
All its secret mood
Upon her lilting soul lost in that solitude.Как девочка, что блуждает
В древнем лесу,
Где неясный свет проливает
Весь его тайный дух
В ее поющую весело душу, затерянную в одиночестве.
Ответ: Попытка переписать Шелли лучше самого Шелли – затея опрометчивая и безнадежная. Вами предложенный вариант – это двадцатый век с его мистицизмом, неуместный в "Жаворонке", в нем нет той простой выразительности и мелодичности стиха Шелли. Не понимаю, почему "благородная дева" ужасна – она вполне отражает романтическое отношение к любви, в котором были сентиментальность и чувство, которое пыталось поднять любовь от грубой прозы жизни к ментально-витальному идеализму, который в свою очередь был попыткой воскресить к жизни эпоху рыцарства и трубадуров. Романтизм и, если хотите, нереальность, но ничего ужасного.
8.11.1934
Комментарий на критику
Это… письмо должно было, насколько я полагал, "остаться между нами"; там слишком много частного и личного, чтобы его публиковать. Много такого, что следует показывать только тем, кто способен оценить и понять, тогда как просто читатели могут решить, будто меня больше занимает защита, чем то, что я хочу разбить и опровергнуть критику, хотя мог бы дискредитировать ее для читателей, у которых нет своих твердых критических позиций и устоявшегося вкуса и которых можно сбить с толку хорошо построенной фразой и правдоподобными аргументами, какие использует Х.; такие читатели могут не увидеть, как Х., разницы между оправданием и обоснованием. Может возникнуть мысль, будто я сам сомневаюсь в ценности своих стихов, особенно ранних, и признаю справедливой оценку Х. То смирение, о котором вы говорите, в большой степени Сократовское смирение со значительной долей иронии; но читатели, не привыкшие к тонкостям полутонов, могут понять это буквально, а в результате прийти к ошибочному заключению, будто я сдался перед обвинениями нелицеприятной критики. Поэту, который не ценит или мало ценит свои стихи, незачем их писать или публиковать; если я разрешил публикацию "Поэтического сборника", то значит, я посчитал его достойным публикации. Следовательно, возражение Y. имеет некоторую ценность. С другой стороны, может показаться, что я пишу панегирик на собственные стихи, защищая их, чего не следует делать публично, даже если оценка поэтом своего творчества так же тверда, как у Горация в "Exegi monumentum aere perennius" , или так же возвышенна, как у Виктора Гюго. Точно так же ответ мой не предназначался для Х., и не думаю, что ему следует показать всё письмо, без купюр или некоторой редактуры, но если вы хотите и если думаете, что он не обидится на какие-либо замечания с моей стороны, то можете показать ему те места, которые относятся к его критике.
7.07.1947
* * *
Вы попросили меня прокомментировать замечания о моих стихах и в особенности о "Савитри", сделанные вашим другом Х. Но, во-первых, это не совсем принято, чтобы поэт критиковал критику своих критиков, хотя кто-то, возможно, так делал; поэт пишет ради собственного удовольствия, ради наслаждения процессом творчества или ради самовыражения. Он дарит свой труд скорее не современникам, а будущим читателям, чтобы те его признали или отвергли и чтобы оценивали и судили в меру своего понимания или удовольствия. Что до современников, то тут вернее было бы сказать, что поэт швыряет свои стихи в лицо всему свету, оставляя тому либо возмущаться будто пощечиной – как это было с ранними стихами Вордсворта и Китса, – либо же принимать их недолго, но зато благосклонно, как бывало в древности с великими афинскими и римскими поэтами, а в менее отдаленные времена – с Шекспиром и Теннисоном. Потомки далеко не всегда подтверждают вердикт современников – очень часто они отвергают, забывают или же презирают автора, увенчанного современниками, и возносят того, кого современники либо недооценили, либо вовсе не замечали. Потому для поэта единственно верный выход – идти своим путем, не обращая внимания на похвалы и упреки критиков; отвечать же на них – не его дело. Кроме того, вы попросили меня исправить неверный ход мыслей вашего друга; но как определить, что верно и что неверно, если критическое суждение обычно строится в рамках личности критика, его характера, эстетических вкусов или ценностей, правил и канонов, укоренившихся в его сознании в соответствии с его точкой зрения, откуда его ум и берет обоснования для критических оценок; то, что верно для него, может показаться неверным для человека с иным характером, иными эстетическими взглядами, иной точкой зрения. Суждения вашего друга – судя по тому, как он сам их излагает – выглядят обусловленными характером его восприимчивости, прекрасно сбалансированной внутри своих рамок, но и ограниченной своими рамками; он открыт и восприимчив к одним стихам, но закрыт для других, и потому он к ним холоден или излишне требователен. Это вполне объясняет разницу в его реакции на два стихотворения ("Падение" и "Огненный ветер" ), которыми он не устает восхищаться, и на "Савитри". Но, поскольку вы меня попросили, я – исключительно для вас – более-менее подробно прокомментирую его комментарии и порассуждаю над его рассуждениями. Ответ, вероятно, выйдет довольно пространным; поскольку если уж браться отвечать на такие вопросы, то ответ должен быть ясным и продуманным. Также, вероятно, мне придется кое-что пояснить о природе и замысле своей поэмы и о технике, вырисовывавшейся из новизны ее природы и замысла.
Давайте разберемся сначала с теми некоторыми деталями, на которых он заостряет внимание, чтобы они больше нам не мешали. Те подробно изложенные умопостроения, которые он выстраивает как базу для своих оценок, кажутся мне в большинстве своем безосновательными и надуманными, они лишены понимания и оттого не имеют силы, и если где-то для какой-то системы приемлемы, то не здесь. Возьмем, к примеру, как он нападает на мои предложные обороты. Тут он, по-моему, пал жертвой своей одержимости грамматикой и под флагом борьбы против смещений смешал в ту же кучу еще несколько оборотов, которые отнюдь не принадлежат к этой категории. В строчке:
"Lone on my summits of calm I have brooded
with voices around me ""Уединившись на своих вершинах покоя,
я окружил себя голосами"