…На нашем языковом курсе еврейцев и русских немцев поровну. Между этими двумя лагерями болтались еще и арабы из Ирана и Ирака. Питерцев и москвичей – раз, два и обчелся. Публика подобралась разношерстная, с кочевряжистым характером и непонятными понтами, что в первую очередь касалось еврейцев. Особенно этим отличалась неинтересная Нина из какого-то украинского городка, безостановочно дымящая в перерывах и постоянно хвастающая своим мужем, молодым парнишкой, младше ее лет на пятнадцать, учившимся этажом выше на академических курсах. Более отчаянной врушки, чем Нинон, мир еще не видывал! Единственной правдой из всех ее многочисленных историй было лишь то, что, работая на должности завуча в школе, ей удалось совратить наивного старшеклассника Александра, ставшего впоследствии ее супругом. Наш Мюнхгаузен в юбке переплюнула бы и самого отчаянного враля. По ее рассказам, вместо каши по утрам ела черную икру ложками. Пятнадцать тысяч долларов, которые она якобы зарабатывала как учительница, просто не хватало на жизнь в Украине! А количество абортов, сделанных ею, в несколько раз превышало общее количество подобных операций, сделанных всем женским коллективом курса!
Более понятной мне показалась ее подружка Алла, беженка из Днепропетровска, с маленьким сынишкой на руках. Когда-то у нее был муж, с которым она рассталась еще до отъезда. Алка жила с родителями и для поддержания здоровья изредка встречалась с каким-то пожилым мужичонкой – то ли арабом, то ли турком, который к тому же был женат, но иногда, для своего удовольствия, проводил с Аллочкой время. Может, нормальные джентльмены и появились бы на ее горизонте, если бы Алке для начала удалось хоть немного похудеть, поскольку в данный момент она напоминала дрейфующий айсберг, хотя, как и большинство еврейских женщин, внешность имела очень яркую. Однако не катастрофические размеры отпугивали женихов, а поганый язык и весьма циничный характер, коим обладают многие приехавшие сюда подруги. Другие еврейские девушки на курсе ничем особым не выделялись, кроме одной…
Ирина была единственной дочерью известного врача-гинеколога. Самкообразная тетенька, мать троих детей, буквально помешалась на сексе и мужиках. Не успели мы познакомиться, как о ней уже начали ходить легенды. Даже если у мужчины, случайно повстречавшегося Ирке на улице, просто случался нервный тик и он начинал моргать, дочь гинеколога, думая, что он подмигивает именно ей, принимала это как сигнал к действию. В Германию Ирина приехала со всей своей семьей: тремя детьми и родителями. Папа вышел на пенсию, поэтому Ирке пришлось искать другого врача, а до этого момента всю сознательную жизнь Ирина осматривалась у собственного отца! После таких заявлений почти вся женская половина коллектива пребывала в шоке! Понятно, что врач, но ведь собственный же отец!!! На мой взгляд, это попахивает определенным извращением, нечто вроде инцеста! Но нашу приятельницу ничего не смущало, и она с упоением рассказывала обо всем, что происходило в ее странной жизни. Женихи не задерживались, приходили и, переспав с ней, уходили, не возвращаясь вновь, поэтому мужчины в Иришкиной жизни менялись, как узоры в калейдоскопе. Глядя на нее, у меня вдруг возникла мысль познакомить ее с озабоченным Эдиком. А почему бы и нет? И ему и ей нужно только одно мероприятие – секс, может, на почве неудовлетворенности и подружатся?
Украинско-еврейская тусовка одноклассниц была мне абсолютно чуждой, и я сразу же подружилась с русскими немками, которые на фоне дымящих, развратных подруг с Украины выглядели просто монашками, проведшими всю жизнь в монастыре! Кроме всего прочего, нас объединяло и полное отсутствие в нашей жизни понтов и сигарет. У них была своя компания, а у нас своя.
В отношениях между сокурсниками витали и неприязнь, и зависть, а порой и откровенное хамство. Причем последнее "оружие" чаще применялось выходцами с Украины. Русские же мужчины немецкого происхождения представляли из себя колхозников и были перемешаны с колхозниками еврейскими. Единственным культурным "перцем", как он себя позиционировал, был пожилой чувак по имени Марк, который всем рассказывал, что в недавнем прошлом являлся концертным директором одного очень известного и уважаемого российского певца еврейского происхождения, между прочим, народного артиста! Одевался Марк модно, полулысые волосенки собирал в мышиный хвостик, а в наружном кармане своих пиджаков непременно носил шелковые платочки. Когда наши курсы уже подходили к концу, он неожиданно предложил мне стать преподавателем в его, пока еще несуществующей, балетной школе. Организовать что-либо в конечном итоге ему не удалось, хотя, по слухам, он и правда очень суетился, чтобы где-нибудь подзаработать. Даже придумал хитроумную комбинацию для того, чтобы немного нажиться на социальном ведомстве. Фиктивно развелся с женой, и теперь имел свою квартиру, оплачиваемую социаламтом, которую жадный и коварный Марк сдавал приезжим за "бабки"!
Когда нечего говорить о настоящем, все хвалятся прошлым. Среди приезжих еврейцев все, без исключения, в прошлой жизни являлись директорами крупнейших предприятий и фирм, продюсерами и успешными бизнесменами. Ну говорить-то язык не отвалится, особенно когда находятся слушатели, обожающие носить лапшу на ушах! О былом величии "великих" напоминают старые кремпленовые костюмы семидесятых, которые они носят тут по праздникам. Зато в будни все повально таскают страшные, но многофункциональные жилеты с бесчисленным количеством карманов, чтобы их владельцам было куда рассовывать блага цивилизации. И Марк-трепач не стал исключением, руководствуясь пособием "говорите и вы"!
Курсы я посещала, как нормальная женщина, в приличной одежде, а не как чудаки, приходившие на занятия иногда и в спортивных трениках с отвисшими коленками. Мой нарядно-культурный вид, тем не менее, постепенно стал оказывать на соплеменников положительное влияние. Иногда, как ни странно, и хороший пример бывает заразительным. Наши мужчины подтянулись, принарядились и начали приходить на занятия как люди – в рубашках и костюмах, а девушки – не в занюханных, развратных шортах, как любительница малолетних Нина, а в юбках и брюках.
Юбки в Германии – разговор особый. Здесь существует лишь одна одежда, впрочем, не только здесь, которую не надо гладить и чистить. Это, разумеется, джинсы. Когда мы только приехали, то женщин в юбках не видели вовсе. Даже старенькие ухоженные немецкие бабули, которые согласно своему возрасту и статусу должны вроде бы носить юбки и платья, все, как одна, были упакованы в клетчатые брючки разнообразных оттенков. Юбка здесь – что-то из разряда инопланетных нарядов. К началу посещения курсов мне удалось похудеть, и я с удовольствием носила этот чудесный элемент одежды, делающий обычную женщину, женщиной настоящей.
Как-то раз мы с Левой спустились в метро. Едва прошли по многолюдной платформе, как я почувствовала неладное. Упираясь маниакальным взглядом в мою панораму заднего вида и буквально наступая мне на пятки, шел гражданин. Казалось, еще минута – и он начнет обильно орошать платформу сладострастной слюной! Я удивилась и ещё быстрее засеменила за мужем. Оглянувшись в очередной раз, заметила, что за мной тащатся уже человек шесть.
– Лева, посмотри, у меня сзади всё в порядке? – озабоченно спросила я, думая, что нечто неординарное в моем туалете заставляет сильный пол, как стаи мух, лететь вслед за нашим променадом, и покрутилась вокруг себя.
– Да всё у тебя в порядке! – успокоил меня Левка. – Только вот что, погляди-ка по сторонам!
Я оглянулась. Мама дорогая! На двух платформах, забитых людьми, единственной женщиной в юбке, не считая шотландца, оказалась я! Вот и ответ на волнующий вопрос.
Глава 7
На курсе преподавали три педагога, все немцы. Материал мы изучали исключительно на немецком, даже если и не понимали объяснения учителей. Старший преподаватель Франк, молодой мужчина, довольно позитивный и разговорчивый, был женат второй раз и совместно с женой воспитывал семерых детей от своих и ее браков. Когда же мы начали изучать тему "домашнее хозяйство", а конкретно, кухню, то выяснилось, что у Франка дома вообще ничего нет: ни посудомоечной машины, ни соковыжималки, ни комбайна, ни гриля, ни даже яйцерезки!
Реакция класса оказалась предсказуемой: по лицам пробежали циничные ухмылки, ведь нашим еврейцам было чем похвастаться на этот счет. Некоторые имели даже автомобили, чему социал не противился, мотивируя это тем, что владельцу надо искать работу. Бедный Франк зарабатывал деньги своим трудом, а не сидел нагло на шее государства, но из ценных вещей имел лишь велосипед, необходимый для того, чтобы добраться до работы. Кстати, финансовые дела у рабочего люда обстоят здесь, порой гораздо хуже, чем у получателей социального пособия, потому что им из своей совсем небольшой зарплаты приходится платить за всё, включая и налоги. В то время как за беженцев все расходы оплачивает государство!
Под его руководством работали еще два педагога: возрастная Урсула и мать двух малолетних сыновей Майка. Майку можно было смело назвать разгильдяйкой высшей пробы и если бы пришлось сравнить ее с матерями всех стран мира, начиная с еврейских, то она точно заняла бы последнее "почетное" место. В один из холодных январских дней, согласно учебному плану мы отправились всей группой на экскурсию по городу. Наша земля, Нижняя Саксония, выгодно отличается от других земель Германии очень мягким климатом, но временами бывают и весьма холодные дни. На прогулку Майка притащилась с детьми. Помню, как мы тогда поразились. Старший мальчишка дрожал от холода, и немудрено: был одет в тоненькую курточку, под брючками никаких колготок, только носочки, и без головного убора (а наша группа в тот день "упаковалась" в теплые куртки, дубленки, шапки и перчатки!). Второй же, восьмимесячный пацаненок, тихонько замерзал в коляске в тоненьком комбинезончике, без одеяла и рукавичек. Махонькие ручки и крохотный носик прямо посинели от холода! И тогда роль заботливой мамочки взяла на себя я. Натянула на малыша свои перчатки и укутала его в одеяло! А педагогу всё было до фени!
Да…это не наши сумасшедшие мамаши, которые кудахчут над ребенком с момента его рождения и до самой своей смерти, не давая ему думать, решать и даже дышать! Правда, такая болезненная материнская любовь оборачивается порой патологической, лютой ненавистью со стороны дитя. Очень часто, будучи заложником материнской любви, ребенок никак не может построить собственную жизнь и тогда рушатся судьбы!
Младший сын моей покойной бабушки был настолько любим матерью, что она не давала ему и шагу ступить самостоятельно. И вот на службе в армии вдалеке от дома пацан влюбился и решился на мужественный шаг – отвести избранницу в загс! Узнав о том, что сынуля вывернулся из-под крыла и начал делать самостоятельные шаги, в мгновение ока бабуля помчалась к нему и очень ловко с помощью интриг расстроила наметившуюся свадьбу. Сын ей этого не простил, но характер проявить не решился. Всю жизнь он прожил с матерью, но с того момента, как по ее вине потерял возлюбленную, а с ней и смысл жизни, ни разу больше "мамой" не назвал, очевидно, мстя за свою несчастливую и несложившуюся судьбу. Теперь ее звали: "Эй ты!"
Такое жесткое, почти американское вмешательство в жизнь ребенка разве сделает вашу жизнь лучше и счастливее? Нет! Потому что если несчастным будет он, то никогда счастливой не станете вы. Ребенок ведь не собака, которую заводят, чтобы скрасить собственное одиночество! Пусть побарахтается в ледяной воде океана жизни, сам решает, сам получает, тогда у него не возникнет повода вас в чем-то упрекнуть. Наоборот, в следующий раз он прибежит за советом именно к вам! Но многие зацикленные на себе глупые тетки наивно считают, что под их руководящим каблуком жизнь ребенка превратится в счастливую сказку. Превратится…но только в грустную и со страшным концом!
Урсула, еще один наш педагог, отличалась уравновешанным нравом. Невредная немка шестидесяти лет была заядлой автомобилисткой и фанатичной американофилкой. До этого ни разу не посетив страну своей мечты, она, наконец, решила туда поехать. Многие думают, что немцы только и делают, что шляются по всему миру. Это не совсем так. Для того, чтобы отправиться в путешествие, они целый год работают, как проклятые, экономя на всем, чтобы один раз за год оторваться в отпуске по полной программе.
Вот и Урсула, накопив немного деньжат, отправилась в США со своей русской подругой. До Америки они добрались без проблем, потому что все граждане Германии (имеющие немецкие паспорта) могут не заморачиваться получением виз. У подружки Урсулы в США проживали родственники, люди, между прочим, очень состоятельные, если не сказать, богатые. Глава еврейской семьи был серьезным высокооплачиваемым программистом, поэтому создал для своего проживания царские условия. Вот только щедрость эта никак не распространялась на гостей, изредка посещающих этот богатейший дом! Урсулу и Татьяну, несмотря на то, что она родственница, приняли без особого энтузиазма, и практически всю неделю гости ели одно и то же: гречневую кашу и квашеную капусту. Как потом рассказывала крайне разочарованная преподавательница, эти блюда даже стали сниться ей по ночам!
Не выдержав однообразия и откровенно пренебрежительного отношения к себе, несчастные переехали в один маленький отель. Но…поскольку особых денег на полноценное пребывание в Америке не имелось, то отель пришлось взять самый что ни на есть захудалый. В первую же ночь подруг изрядно покусали оголодавшие блохи и озверевшие клопы, однако от усталости они этого просто не заметили. Зато все последующие дни пребывания в этом клоповнике были посвящены отчаянной борьбе за выживание! В ход пошли даже духи от Шанель, после чего этих паразитов стало только больше! Промучившись целых три дня, искусанные и поникшие путешественницы с позором вернулись к программисту и вновь сели на гречнево-капустную диету. А что делать?! Не нужно без денег по Америкам шляться! Из всей такой "потрясающей" поездки бедная Урсула запомнила только отличные американские дороги и поклялась никогда больше в жизни не притрагиваться ни к гречке, ни к капусте!
В общем, преподаватели нам нравились, учебный процесс шел потихоньку вперед, и я уже начала чуть-чуть лопотать на чужом языке. А через некоторое время у меня появилась и близкая подруга. В классе я обратила внимание на свою однокурсницу Марию. Она оказалась лет на пятнадцать старше меня, но нас связывало одно обстоятельство: пожилые мужья, старше нас примерно на одинаковое количество лет.
Гриша, супруг Маши, ветеран войны и в прошлом театральный режиссер. Сама она филолог со стажем. Интеллигентные и доброжелательные люди. На уроках немецкого многие из нас постоянно обращались к ней за помощью, так как запас немецких слов и выражений у нее был самым большим.
Прежде чем стать подругами, около месяца мы приглядывались друг к другу. Мария отличалась добротой и отзывчивостью. Помню, как однажды во время прогулки по магазину мне понравился пиджак, а денег не было, и Маша, не моргнув глазом, заплатила за мою покупку и сказала: "Когда будут, тогда и отдашь!" Супруги Жетринские не имели общих детей, но у Гриши была взрослая дочь от первого брака, которая жила в Израиле, а Маруся стать матерью не смогла. Сами они приехали из Украины и проживали в уютной квартирке, обустроенной подругой.
Вскоре мы стали дружить домами. Иногда, в выходные, выезжали в центр города или просто катались на электричке, оживленно беседуя о жизни. Любви и секса в семье уже давно не было, потому как вследствие преклонного возраста Григорий со своими обязанностями мужа не справлялся, и теперь их связывала только многолетняя дружба. От того, что у меня наконец-то появилась подруга, с которой можно поделиться самым сокровенным, я была счастлива и не сомневалась, что наши отношения навсегда. Но, как показывает жизнь, ничего вечного на этой земле нет и всему приходит конец.
Пока же мы учились, сдавали тесты и готовились к выпускным экзаменам.
Ближе к окончанию курсов у меня появился поклонник – молодой симпатичный немецкий парень, который со своей группой учился в соседнем классе. Он поджидал нас с сокурсницами после уроков, и мы все вместе шли до остановки, а однажды подарил алую розу. Уже потом я узнала, что этот жест в Германии говорит о том, что даритель влюблен! Симпатия молодого немецкого парнишки мне импонировала, но своего развития роман не получил.
Полгода промелькнули как одно мгновение, настал день экзаменов. Письменный сдала не на "отлично", но все же прилично. Оставался самый страшный – устный экзамен. Пять минут позора, успокаивала я себя, и всё – дело в шляпе! Мне досталась тема про куклы, и я очень удивилась, когда бойко ответила на все вопросы экзаменаторов и ловко, без ошибок, прочла текст. Сама поразилась тому, что всё поняла! А то, когда знания имела еще слабые, буквально шарахалась от каждого подходившего ко мне с вопросом немца. Впрочем, такими пугливыми были все иммигранты, толком не владеющие немецким языком.
После выпускной вечеринки мы решили с Марусей выбраться в город, благо погода стояла отличная. На одной остановке вошли двое мужчин, одетых вопреки небрежной немецкой моде в элегантные костюмы и галстуки. Их дуэт обратил внимание на наш. На следующей остановке мы покинули вагон и отправились в центр города. Там снова случайно столкнулись с одним из попутчиков. Познакомились, и он пригласил нас в кафе. Приятный собеседник оказался турецко-немецкого происхождения и звали его Вилли. Гордо демонстрируя свой, полученный на курсах немецкий, почти два часа мы с удовольствием беседовали с ним о жизни. Кстати, наш новый знакомый без всякой жадности оплатил наши посиделки. Расстались друзьями и пожелали друг другу встретиться когда-нибудь вновь.
По дороге домой я заметила: Машка загрустила. На мой вопрос: "Почему?" ответила… что влюблена! Ее шокирующее признание привело меня в полное замешательство и недоумение. Я припомнила, как мы обсуждали наших старичков и сетовали на то, что скоро с ними придется расстаться, поскольку смерть никого не щадит! Наша грустная беседа довела тогда мою подругу до слез!
– Это шутка? – спросила я ее.
– Представь себе, правда! – ответила она и, не смущаясь добавила: – Он знаешь какой? Он самый лучший и я люблю его!
– А как же Гриша? – с болью за старика промолвила я.
– Не знаю! – подружка была на распутье. – Жить с ним больше не могу! Не могу! – в голосе послышалось отчаяние.
Мы помолчали. Я первой нарушила тишину:
– А кто он, я его знаю?
– Нет, не знаешь.
– Холостой? – информацию приходилось вытягивать клещами.
Маруся тяжело вздохнула.
– Он женат, но жена пока в России.