Я спросил у отца, а дирижабль не может отнести и стукнуть о гранитный утес?
- А метеорология на что? - возразил отец.
Началась постройка Дворца спорта, секция фигурного катания будет функционировать круглый год. Таково желание родителей. Отец уверен, что руководство секцией я возьму на себя. Я охотно согласился.
Пришел Женя. Он собирался ехать в Тынду на конкурс исполнителей песен и гитаристов. Пока мы болели, конкурс прошел в Зурбаганском районе. Женя занял первое место.
Мы с Виталием его от души поздравили.
- Как дочка, привыкает? - спросил я. Красивое лицо его омрачилось.
- На все кричит: мое! На игрушки, на сласти, на одежду - на все буквально. Приучили! Такая собственница растет, ужас!
- Подожди, сколько этой "собственнице" лет?
- Два года на днях будет.
- Отучится. Лучше скажи, как к ней относится твоя жена?
- Маргарита хорошо к ней относится, Аленка тоже. Добрые они обе. А моя нет…
- И твоя дочка будет доброй. Она еще просто мала.
- Надеюсь. А пока… глаза завидущие, руки загребущие. Аленка лучше.
- Не любишь ты свою дочку.
- Пока нет.
- Ой, Женя!
- Я же ее не обижаю.
- Женя, - вдруг вмешался Виталий, - если так и не полюбишь, лучше отдать деду с бабкой. Они же в ней души не чают.
- Никогда. Они сделают ее моральным уродом, как свою дочь, жену мою покойную. Ну, ребята, поправляйтесь…
Приходил каждый день Алеша, какой-то грустный, я не мог понять - почему. Занятия его шли успешно, он уже отослал несколько контрольных работ. О работе в пекарне и говорить нечего, "Алешин хлеб" славился по всему Забайкалью, к Алеше приезжали пекари за рецептом и советом. Я поправлялся, а он становился все печальнее.
Мне показалось, я все понял, когда меня навестили Кирилл Дроздов и Христина Даль. Что ж… Видно, добрый и милый Алеша не существовал для нее как мужчина. Конечно, прежде ей мешал Андрей Николаевич, которого она любила, еще будучи студенткой, когда ездили с ним вместе в экспедицию. Теперь она потеряла его навсегда, тягостно пережила эту потерю, может, примирилась с мыслью, что навсегда останется одинокой.
Кирилл сумеет влюбить ее в себя, это не Алеша с его вечной неуверенностью в себе.
И конечно, Кирилл был красивее Алеши, тоньше, изящнее.
Когда они ушли, тепло попрощавшись и тоже оставив обильную передачу, пришел Алеша. Долго сидел в палате и все как-то присматривался ко мне.
- Что-то в тебе изменилось, Андрей, - произнес он задумчиво. - Если бы это могло быть, я бы сказал, что с тобой что-то произошло там, в озере…
- Заглянул смерти в глаза, - глубокомысленно заметил Виталий.
В начале апреля меня выписали из больницы. Виталия оставили еще на недельку. В больнице ему нравилось, и он отнюдь не спешил выписываться.
За мной приехали отец и мать. Отвезли на новую квартиру. Мне отвели чудесную солнечную комнатку с балконом, какой у меня не было и в Москве. Четвертый этаж. Вид на Ыйдыгу и синеющую вдали тайгу. И до чего мама мне все уютно устроила… Хотя надеялась, что я уеду летом в Москву учиться.
Она уже подговаривалась насчет кинооператорского факультета. Отцу хотелось, чтоб я шел на геологический, но он-то, конечно, давления не оказывал. Кирилл советовал на физический, Христина - на медицинский. Алеша с интересом ожидал, что я выберу.
Никто не знал, что я уже выбрал. Выбрал перед смертью, когда бился головой и плечами о ледяной потолок, а ледяная байкальская вода захлестывала мне легкие. Именно в этот момент я вдруг понял, в чем состоит мое призвание.
Меня поражало одно: как я не понял этого раньше?
Это же надо, коньки, когда летишь со скоростью ветра с простертыми вперед руками, освоение Марса, Луны - увлекался всем этим, бродил вокруг да около и не понимал. Ощущать свое призвание и не осмыслить его…
Завтра же узнаю точно условия приема и никому ни слова, пока меня не примут.
Вечером я позвонил Алеше, что иду к нему, и, несмотря на протесты мамы (тебе надо полежать еще несколько дней), отправился в пекарню.
Открыл мне Миша. Круглое лицо его сияло неописуемым блаженством. На радостях он обнял меня.
- Ты что, женишься? - догадался я. Миша не то удивился, не то обиделся.
- Я же тебе еще месяц назад сказал.
- А чего же ты сияешь? Миша махнул рукой:
- Тебе Алешу? Иди наверх, он у Христины. Оба тебя ждут. Я поднялся по узкой лесенке. Дверь была приоткрыта. Я стукнул разок-другой и вошел.
Сказать, что я изумился, значит ничего не сказать. Я просто-напросто обалдел (по-моему, очень выразительное слово): на тахте сидели Алеша и Христина и целовались…
- Если эт-то с-серьезно, п-поздравляю!.. - от волнения я вдруг стал заикаться. Уж очень мне хотелось счастья для моего друга. - В-вы п-по-ж-женитесь?
- Надо полагать, если у Алеши не обнаружится какая-нибудь первая жена.
- У н-него н-нет ж-жены! - заверил я.
- Очень рада, - серьезно сказала Христина и чмокнула Алешу в щеку.
- У м-меня есть для вас свадебный подарок, - сообщил я поспешно.
- Ой, Андрюшенька! Какой? - полюбопытствовала Христина.
- Полагается сюрприз или как?
- Это все равно ведь. Скажи!
- Пейзаж художника Никольского.
После я узнал от Алеши, как Христина отказала Кириллу Дроздову. Она сделала это по возможности мягко, не ущемляя его болезненно обостренного самолюбия.
- Ведь вы не любите меня, Кирилл, - сказала она ему. - Не надо спорить. Это у вас брак по рассудку. Ничего нет обидного, я не сказала "по расчету", а по рассудку. Вы рассудили: давно пора жениться. Она сибирячка, как я и хотел. Здоровая, красивая, характера спокойного, уравновешенного. Прекрасная наследственность. Будет хорошая мать для моих детей. Врач. Научный работник. Будет помогать мне в работе. Лучше не подберешь. Но вы меня не любите, как любит, к примеру, Алексей Косолапов. А я… я просто боюсь полюбить вас. И еще, простите, по-моему, вы не добрый.
Алешу-то она не боялась полюбить, и уж Алеша-то был добрый. Это говорю я, Андрей Болдырев.
Свадьбу Алеши и Христины праздновали в ресторане "Байкал". Приглашенных было много: сотрудники НИИ, медики, шоферы, всякие знакомые ребята. Христина очень приглашала моих отца и мать. Когда мама заикнулась о том, чтоб не идти, я неодобрительно покачал головой:
- Зачем лишать ее этого удовольствия? Нехорошо как-то. Она и замуж-то выходит поскорее для того, чтоб Андрей Николаевич Болдырев присутствовал при том, как будут кричать "горько".
- В надежде, что ему и вправду станет горько? - сразу поняла мама. - Тогда надо идти.
Отец заметно расстроился.
- Ты что, Андрюша, думаешь, она выходит замуж не любя?
- Где-то я вычитал, что глубина влюбленности определяется предыдущим состоянием человека. А перед этой свадьбой она пережила потерю любимого, одиночество, душевный холод, да и уязвленную гордость, конечно. Алешу она хочет полюбить, но тебя она любила, как никогда, быть может, в жизни не полюбит. Может быть, она будет счастлива.
- Ты так думаешь? - обескураженно переспросил отец.
- Уверен в этом.
Мама обеспокоенно взглянула на мужа.
- А не будет ли тебе действительно горько, Андрей?
- Мама, ты же режиссер кино, тебе лучше знать психологию человека! - воскликнул я укоризненно.
Мы отправились на свадьбу втроем. Синеглазая невеста в длинном до пола белом платье была чудо как хороша.
Свадьба как свадьба. Таня снимала вовсю, бедняжке и поесть было некогда: хотела сделать подарок новобрачным.
Папе, по-моему, не было горько. Одному Кириллу было действительно грустно и горько.
Мой свадебный подарок привел всех в восторг.
Глава тринадцатая
ВЫБОР
Прошел год, как началось мое путешествие в тысячи верст. Сегодня вечером я снова делаю шаг по неведомой дороге - куда-то приведет она меня?"-
Выбор сделан. Летчиком - вот кем я буду! Вечером друзья меня провожают в летное училище.
Когда мама узнала о моем решении, она так расстроилась, что ей впервые в жизни стало плохо с сердцем. Отец хотел вызывать врача, но мама рассердилась:
- Не надо никакого врача, дайте чего-нибудь сердечного, поскорее.
Я побежал к соседям, и они даже позавидовали: вот счастливцы- живут, и никаких сердечных средств в квартире нет. Дали валидол, изоланид и кордиамин.
Мама велела все отнести назад.
- Я уж лучше элениум, - сказала она. - Не могу понять, в кого ты такой уродился? - поражалась мама. - У него же всегда скоропалительные решения. Нет - сесть и поразмыслить, посоветоваться. Так молниеносно принимает решение! Как ты будешь жить на белом свете?
- Вовсе нет, я долго обдумывал.
- Он долго обдумывал!!! Ну, только честно, когда тебе пришло в голову стать летчиком? Где и когда? Отвечай немедленно.
- В воде подо льдом, в тот день, когда я чуть не погиб.
- Значит, когда ты тонул, то выбирал себе профессию?
- Ничего я не выбирал, просто мне открылось вдруг мое призвание. Перед смертью всегда открывается истина.
- Фантазер ты, Андрюшка!
- Меня всегда тянуло к себе небо. Я потому и пейзажи Никольского так люблю, что у него семь восьмых картины небо и лишь одна восьмая - земля. Его тоже звало небо, и он тоже не знал. Его отвлекла живопись - его талант. У нас в России никто не писал так потрясающе небо, как художник Никольский, А я… я буду нырять в небо.
- Не пущу я тебя в летное! - категорически заявила мама.
- В летное училище не требуется согласия родителей. Я узнавал.
- Ну и жук ты, Андрюшка! - невольно улыбнулась мама. Отцу я шепнул:
- Буду водить ваши дирижабли с реактивными двигателями…
Когда я ездил сдавать экзамены, они меня проводили, как добрые родители. А теперь провожали на учебу. К прощальному обеду мама пригласила наших друзей. Они все пришли: мой друг Алеша с Христиной, Женя Скоморохов с Маргаритой, Виталий, который летел со мной до Иркутска (он твердо решил закончить образование), и, конечно, Таня Авессаломова.
После обеда мы все перешли в папин кабинет (он так назывался, на самом деле там больше работала мама).
Посуда осталась немытой, так как обычно мою я, если не в рейсе, а сегодня я был в центре внимания и меня не допустили мыть посуду. Женщины обещали сами вымыть, потом (есть некоторая надежда на Таню и Маргариту).
Все уселись кто где, поудобнее. Мама принесла чайник с кипятком, растворимый кофе, сгущенное молоко, печенье моего изготовления (рецепт Алеши) и чашку с блюдечком, для себя, остальным сообщила, где находится посуда.
За посудой отправились два оператора, то есть Таня и я, остальные не шелохнулись: привыкли, что гостям все подают. Ничего, мама скоро заставит их отвыкнуть.
В Москве, посидев со зваными гостями часок, она обычно заявляла, что умирает с голоду, еда в холодильнике и там что-то такое есть: "надо, кажется, жарить".
Когда у всех в руках оказались чашки с горячим, как огонь, кофе, мама попросила меня рассказать друзьям, что я "видел и слышал", когда тонул в Байкале и время вдруг взорвалось. (Маме и Алеше я уже рассказывал.)
- И как ты понял свое призвание, не забудь рассказать, - напомнил Алеша.
Все, добро улыбаясь, смотрели на меня - да, это были друзья, но я замялся…
- В чем дело, Андрей? - спросила Христина, не выпуская руки мужа.
- Терпеть не могу, когда мне не верят, - сказал я, - а то, что произошло, всем покажется невероятным.
- У тебя полно недостатков, но ты никогда не врешь, - заверила мама.
- Какие у него недостатки! - покачал головой Алеша.
- Это у тебя нет! - вздохнула мама.
- Конечно, полно недостатков, как и у большинства людей, но врать я просто не люблю. И лгунов не жалую, - согласился я с матерью.
- Мы поверим, скорее начинай рассказывать, - произнес нетерпеливый Женя.
Я вздохнул и объяснил, как сумел, свое состояние в тот последний миг, перед смертью…
- Но ты же не умер! - вмешался Виталий.
- Да, потому что за долю секунды до смерти ты вытащил меня на воздух и вы сразу стали выливать воду из моих легких. Но я умирал, уже время исчезло…
- Понятно, Андрей, не томи. А вы не перебивайте его! - сказал заинтересованный Кирилл.
- Ладно, продолжаю. Все детство я мечтал о космических странствиях - Луна, Марс, космические орбитальные станции, звездные корабли. И вдруг понял, что ничего этого мне не надо, что мне это теперь даже неинтересно. Что мне дорога только планета Земля, а на ней, по существу, лишь одна шестая часть суши - Россия. Я русский и люблю все русское и свою родину Россию. И одновременно я понял свое призвание. В этот миг я как бы увидел Землю глазами художника, у которого свое видение мира. И я должен был показать это все людям. Я даже увидел себя в будущем, и всех вас, и еще многих, кого вы не знаете. Но… вот теперь уже начинается неправдоподобное…
- Говори, - приказала мама, - о себе можешь не говорить - нескромно, а о нас расскажи. Начинай со старших.
Я покраснел, мне было неловко, все же я продолжал:
- Мама и Таня так радовались. Они получили Ленинскую премию за тот фильм, что сейчас снимают. И мама приступала к многосерийному фильму "Север"… Отец принимал участие в создании этого грандиозного фильма. Он хотел, чтобы непременно засняли все те места, по которым он когда-то проходил с теодолитом, - горы, тайга, болота, побережья рек. И еще я их увидел уже старых… в Москве. Они были вместе и казались влюбленными, как молодые, я видел их ясно.
- А меня ты видел? - поинтересовался Кирилл, не отрывая от меня заинтересованных, как у ребенка, глаз.
- Да, именно вас, Кирилл Георгиевич… Вам вручали - Нобелевскую премию. Король Швеции. Вы радовались, как мальчишка, но весь этот парад вас смешил, и вы еле удерживались от смеха.
- А за что я получил Нобелевскую премию?
- За что-то… чем теперь еще не занимаетесь.
- Черт побери!
- А как ты видел Алешу, ведь ты его видел? - спросил Виталий.
Алеша испуганно моргнул мне, чтоб помалкивал. Я успокаивающе кивнул ему.
- Видел, конечно, уже пожилым, таким красивым, осанистым. Он был уже академик, дети… несколько. Близнецы. Не пересчитал. Внуки.
Алеша облегченно перевел дух. Я его действительно видел. А женой его была Христина…
Виталий сделал было движение ко мне, он тоже хотел спросить, но чего-то испугался. И хорошо сделал, что не спросил: я видел Христину и Алешу у его могилы.
- Видел еще Женю, - продолжал я несколько смущенно (нелепо выступать в роли оракула), - Евгений Скоморохов стал известным эстрадным артистом. Маргарита инженером. Ее две дочки выросли. Старшая, Аленка, стала известной фигуристкой… Фигурное катание на льду. Видел ее в одиночном катании. А Виталий стал кибернетиком. Работал в зурбаганском НИИ "Проблемы Севера". Привез с собой любимую жену, знакомство с которой началось трагично.
- А Мишу видел? - улыбнулся Алеша.
- Да. Он заведовал этой самой пекарней, на которой выпекали лишь одно изделие - "Алешин хлеб", навсегда пришедшийся по вкусу сибирякам. Он был женат на своей немой, детей у них не было.
- А Христина? - спросил Виталий.
- Она была женой академика, я ж сказал, и сама довольно крупным ученым, доктором наук. За свой труд "Человек в экстремальных условиях" она получила Государственную премию.
Все ошалело глядели на меня.
- Однако звания ты раздаешь щедро, - рассмеялся не без неловкости отец.
- А про себя?
- А ты?
- А себя как видел? - загалдели гости.
- Мама говорит: нескромно.
- Ничего.
- Валяй, рассказывай.
- Но я не понимаю маму… Я видел себя отнюдь не лауреатом, никто меня не чествовал. Никакой славы. Я видел себя работягой. Просто усталым работягой. Будто я вел какую-то странную яркую машину, не похожую ни на одну из машин Земли. Это был не самолет, не вертолет, не ракета - наполовину прозрачный шар. И я вел его над залитым светом Земли пространством Луны, - как неприветливо и холодно мерцали острые лунные пики и кратеры. А потом я увидел полуокружность залива Радуги, где раскинулся космодром в обрамлении причудливых, изъеденных солнцем и холодом скал. Там, в укрытии скал, была наша база, обсерватория и сам лунный городок. А потом я увидел… Но это уже была не Луна. Может, Марс? Ветер гнал облака в лилово-красном небе. На горизонте угрожающе высились горные гряды. На огромной равнине подрастали деревья, и это были земные деревья!
Машина, которую я вел, была уже иного типа, нежели на Луне. Открытая. Мой товарищ позади меня распылял и раскидывал удобрения. Мы оба в скафандрах. Я оглянулся, чтоб взглянуть на улыбающееся веснушчатое лицо друга (за сорок лет, и все веснушки!). Милый мой Ванька Ракитин!
- Просто не верится, что этим кедрам всего, полтора года, - прокричал он в микрофон восторженно. - Через пятилетку они будут как вековые. Скоро на Марсе будет свой кислород.
- Не так скоро, лет через сто. Раньше скафандр не снимешь.
- Полвека - самое большое. Придумают что-нибудь еще.
- Не понимаю, значит, ты стал космонавтом? - спросил Женя.
- Не знаю. Пока я курсант летного училища.
- Андрей! Этого не было? - спросила Христина с ударением.
- Прямо словами Биче Сениэль, - усмехнулся я, - что же, отвечу всем словами Гарвея из этого же романа Александра Грина - Христина, это было. Простите меня. Было. Пусть вы не верите, не так уж это важно. Мне верит мама, мой друг Алеша и девушка в Москве, которую зовут Марина! Я еще не рассказал ей, но знаю, что она поверит. Она скажет: "Это правда, потому что это сказал Андрей Болдырев, который не лжет". Это почти по Грину. А вот цитата из романа Грина "Бегущая по волнам": "Человека не понимают. Надо его понять, чтобы увидеть, как много невидимого".
Не верьте, вы - врач, но не психолог, скажу я вам, Христина.
- А я верю, Андрюша! - задиристо воскликнул Кирилл.
- Лауреатом Нобелевской премии хочется стать? - добродушно подмигнул ему отец.
- А кто из ученых не согласится? Но я не потому верю. Дело в том, что со мной было что-то подобное. Очень похожее…
Все удивились, стали просить рассказать. Но Кириллу Георгиевичу почему-то не захотелось углубляться в эти воспоминания.
- Однажды один бандюга хотел убить меня… Была клиническая смерть… В последний миг я испытал нечто очень похожее на то, что нам рассказывал Андрюша.
Христина пожала плечами.
- Мне, как ординатору, не раз приходилось наблюдать клиническую смерть и беседовать потом с возвращенными к жизни. Ничего похожего я не слышала.
- Не каждый пожелает рассказать, не каждый и сможет, - возразил Кирилл. - Со мной было так.
- И вы увидели будущее всех своих знакомых? - насмешливо переспросила Христина.
- Несколько иначе… разные будущие. Свои.
- Н-не понимаю.
- Я увидел сразу множество своих будущих. Они изменялись в зависимости от обстоятельств, от того, как я поведу себя в заданных обстоятельствах.
- Ох! - Я был потрясен. - Вот это да! И все эти будущие не были похожи одно на другое?
- По обстоятельствам не были (разные дороги мы выбираем), но по дорогам-то шел один и тот же человек и действовал он, как подсказывала его личность в любых обстоятельствах.