- Без понятия, - он беззаботно улыбнулся. - Но я знаю, что будет, если вы скажете "нет". Вы вызовете скорую и всю новогоднюю ночь проведете у постели этой незнакомой женщины. И не только эту ночь. Потому что, по непонятной мне причине, не сможете ее прогнать. Но вы же всего этого не хотите? Так?
- Не хочу, - она послушно мотнула головой.
- Настенька, - бархат обнял ее, стер сомнения, - я рад, что не ошибся в вас.
Она заглянула ему в глаза и словно прыгнула в пропасть.
- Я так безнадежна?
Он шевельнул бровью, весь как-то неуловимо меняясь, теряя юношескую поэтичность.
- Когда женщина начинает задавать вопросы, мир теряет устойчивость, - он встал и протянул ей ладонь. - Идемте, Анастасия Сергеевна.
Она, легко опершись на его руку, поднялась. Сад развеялся холодным туманом, небо потемнело, сгущаясь в звездную ночь. Бездна вдруг открылась у ее ног, отвесной скалой уходя вниз, к далекому рокочущему морю. Настя слабо вскрикнула, отшатнулась.
- Вы хотите меня убить?
- О, это так вульгарно, Анастасия Сергеевна, - укоризненно качнул головой он. - Мне просто нравится это место.
- Стас, верните меня домой. Пожалуйста.
- Вы уже дома, милая Настенька. Только один шаг - и вы там.
- Шутите? - Она посмотрела вниз, и у нее задрожали коленки.
- Отнюдь, - он опять изменился, но она все никак не могла постичь этой перемены. Только смотреть на него уже было до мурашек страшно.
- Но вы же можете меня…
- Могу, - он подставил лицо ветру и прикрыл глаза. - Но не хочу. К тому же так интереснее. Вы не находите?
- Нет.
- Тогда скажите "да", - он посмотрел на нее, не скрывая злой насмешки. - Все в ваших руках. Ну же, решайтесь.
- А приходите к нам как-нибудь пить чай! - крикнула она и шагнула вперед, ловя на его прекрасном лице такое обыкновенное человеческое изумление.
Пол ударил в ладони. Она неловко осела на коврик, стуча зубами от пережитого ужаса, ощупывая себя и не веря, что снова дома. И тут налетело гавкающее, рыжее, неуклюжее. Ткнулось мокрым в щеку, лизнуло в ухо и умчалось, клацая когтями по половицам. Снова залаяло, уже из комнаты.
- Бегу, - прошептала она. - Только найду телефон.
Андрей Кивинов. Фейерверк
- Ты куда?
- На службу, - торопливо завязывая шнурок, буркнул Максим Максимович, - в ларек.
- Рехнулся? - Стоявшая на пороге комнаты супруга потерла виски руками, выходя из полусонного состояния. - Пять утра.
- Рефлектор я не вырубил.
- Какой еще рефлектор?
- Электрический. Спираль открытая, не дай бог, бумага займется. Иди спи. Я быстро. Туда и обратно.
Максим Максимович выпрямился, накинул пуховик и проверил, на месте ли ключи от ларька.
- Тебе не приснилось? Точно не выключил?
- Точно. Хорошо, вспомнил. Ступай, говорю, спи.
- Делать тебе нечего, - недовольно проворчала жена, возвращаясь в спальню, - загорелось бы, уже бы подняли.
- Как же. Поднимут у нас.
До ларька минут десять ходьбы. Максим Максимович отправился не привычным маршрутом по улице, а дворами, рассчитывая немного срезать. Вообще-то, он не помнил точно, выключил вчера рефлектор или нет. Скорей всего, выключил. Он делал это автоматически, после того как однажды от открытой спирали полыхнула газета. Хорошо, сразу заметил и затушил пламя. Но теперь "синдром утюга" не давал покоя. Да и просто не спалось сегодня. Ворочался, ворочался, потом покурил на кухне, полюбовался на контуры седых ночных облаков и в конце концов решил прогуляться по декабрьскому морозу.
Службой он называл ларек чисто по инерции. После долгих лет, проведенных в армии, никак не мог привыкнуть к слову "работа". Искусство торговли тоже поначалу давалась с трудом. Хотя, казалось бы, чего проще. Бери деньги, пробивай чек, выдавай товар. Но, когда после первого рабочего дня не сошелся дебет с кредитом, Максим Максимович прикинул, что может не только остаться без жалованья, но и лишиться пенсии, назначенной ему родным Министерством обороны. По поводу того, что торговля в ларьке - занятие в основном женское, подполковник запаса переживал не особо. Это приносило небольшой, но доход - всяко лучше, чем без дела куковать дома, тоскуя на смешную офицерскую пенсию. Да и с тоски, сидя в четырех стенах, свихнешься.
Устроиться за прилавок помог бывший сослуживец, охранявший сейчас офис хозяина торгового предприятия. "Предприятие" сказано громко - несколько ларьков, раскиданных по городу, но какая разница? Лишь бы платили. Товар был не слишком ходовой. Канцелярские товары, книги, батарейки и всякая мелочь, требующаяся в хозяйстве. Покупатели косяком не шли, сиди себе на табурете, решай кроссворды. И лишь под Новый год торговля резко оживлялась. Батяня-комбат, как называл шефа Максим Максимович, привозил в ларек праздничную пиротехнику, особенно популярную у мирных горожан в последние годы. Петарды, хлопушки, ракетницы, салюты и прочую чепуху великого китайского производства. Наверно, за несколько предпраздничных дней фирма делала годовой план, что позволяло ей сводить концы с концами и не разориться с позором. Расходились огнедышащие игрушки отлично, несмотря на немалые цены. Даже случались очереди. Максим Максимович откровенно не понимал, как можно выкидывать, в буквальном смысле на ветер, по три, по четыре тысячи… Ради чего? Посмотреть, как шарахнет в небе ракета или рванет в сугробе идиотская хлопушка? Хорошо удовольствие! Он этих ракет и хлопушек за время службы бесплатно насмотрелся. До рези в глазах. И канонады наслушался. Особенно впечатлял привезенный вчера фейерверк "Звездные войны". Помещался он в черном ящике размером с автомобильный аккумулятор и стоил десять тысяч. Сверкающая этикетка гарантировала, что в течение трех минут зрители получат незабываемые впечатления, на фоне которых фильмы Лукаса - дешевая поделка. Пока "Войны" никто не приобрел, но Максим Максимович не сомневался, что в последний день декабря они обязательно уйдут.
Собственно, тридцать первое уже наступило. По графику два последних предпраздничных дня торговую вахту нес Максим Максимович, нарядившись в Деда Мороза, как приказал комбат. Вахта была усиленной, на два часа длиннее обычного, что и понятно. В девять вечера ларек закроется, отклеивай ватную бороду и иди встречать Новый год. Очередной. Точно такой же, как и предыдущий, и наверняка такой же, как следующий…
Максим Максимыч на ходу достал сигарету, закурил…
Да, сценарий написан давно, и туда никто не вносит изменений. Салат оливье, шампанское на двоих, водка, селедка под шубой, телевизор, разговор ни о чем, "Ирония судьбы", сон до трех дня, остатки оливье, грязная посуда, жена у раковины, ленивый вечер у телевизора, короткая передышка и снова работа, прилавок, дом, телевизор… круговорот Максим Максимыча в природе. Хотя, с другой стороны, все вроде ладно. Не хуже, чем у других. Может, и лучше. Все обустроено, все, как говорится, течет согласно уставу. Вон соседи, муж с женой. То дерутся до синяков, то целуются на лестнице. Что ж это за жизнь?..
Но глаза-то у них блестят. Даже когда синяки… У Максим Максимовича давно не блестят. Все вроде по уставу, а не блестят…
Он прибавил шагу, перемахнул баррикаду из песка, снега и грязного льда, старательно сооруженную трудолюбивыми дворниками прямо на тротуаре. Обогнул покосившуюся тщедушную елку на детской площадке, усеянной окурками, приблизился к темной арке. Ларек сразу за ней, на углу гастронома. Место людное, бойкое, для торговли вполне удобное.
Признаков пожара не наблюдалось. "Слава Богу, - в душе перекрестился Максим Максимович, - стоит, родимый. Не горит". Он сделал пару шагов из арки и вдруг замер.
Внутри черного пространства ларька мелькнул луч фонарика. Показалось? Нет. Вот снова. Луч замер на несколько секунд, затем пропал. Максим Максимович на всякий случай шагнул за толстый ствол росшего на газоне тополя. Осторожно выглянул. Фонарик снова зажегся, луч заскользил по стенам, словно солнечный зайчик, запущенный веселым хулиганом. Рядом с ларьком ни души. Да, сомнений не оставалось. Внутри кто-то есть. И, скорей всего, объявился он там не затем, чтобы выключить рефлектор.
"Ворюги поганые, - пробормотал Максим Максимович, - опять залезли".
Первый раз в ларек пробрались на прошлой неделе. Видимо, местные пацаны. Банально вышибли булыжником витринное стекло и утащили несколько коробок с пиротехникой. На другой день окрестные дворы подвергались массированной бомбардировке ракетниц и петард. Комбат срочно пригнал рабочих, те навесили на витрины стальные решетки во избежание подобных неприятностей. Максим Максимович предложил укрепить заднюю стенку ларька, представлявшую собой лист гофрированной жести, приваренный к каркасу точечной сваркой. Достаточно подсунуть туда ломик, посильнее рвануть, и Сезам откроется. Но батяня предложение проигнорировал ввиду природной скупости. Вероятно, сегодня злоумышленник воспользовался именно этим путем.
Максим Максимович, стараясь громко не скрипеть подошвами на снегу, сделал небольшой круг, огибая ларек. Пригляделся. Да, так и есть. Жесть внизу, возле основания, была отогнута на полметра над землей.
Времени на планирование и подготовку к задержанию неприятеля не оставалось. Сейчас тот обшарит закрома, выскочит и удерет в ближайшую подворотню. И наглой морды не успеешь разглядеть. Максим Максимович сделал еще несколько осторожных шагов и прислушался. Глухой звук упавшей со стеллажа коробки, звон разбитого шарика, висевшего на пластмассовой елке. Никаких голосов. Скорей всего, одиночка. И потом, кто-нибудь обязательно стоял бы на боевом карауле подле ларька.
Ну и что делать?.. "Алло, милиция?.." "Поняли! Через полчаса будем, ждите! Может быть…" Нет, все равно звонить неоткуда.
В паре метров от тыльной стенки валялся припорошенный снегом верстак, сколоченный на скорую руку из грубых досок. На нем работяги резали решетки, подгоняя под размер. Увозить верстак не стали, бросив на газоне, рассчитывая, что этим займутся дворники. У дворников пока не доходили метлы. Может, и к лучшему. Да, пожалуй, к лучшему…
Максим Максимович, словно опытный диверсант в сугробах Аляски, незаметно подкрался к верстаку, резко схватил его за ножки, приподнял и, громко выдохнув, прижал к стенке ларька. "Все, задание выполнено, товарищ командир! Готов к наградам Родины". Вырваться из окружения теперь невозможно. На окнах решетки, дверь на замке, тыл на верстаке. Вернее, под верстаком. Прижимая его, подполковник запаса уперся ногой в бетонный столб, торчавший рядом с ларьком. Теперь осталось дождаться первого прохожего и попросить его вызвать милицию.
- Эй! Кто там? - Встревоженный голос принадлежал взрослому мужчине, а не пацану, как предполагал Максим Максимович.
- Скоро узнаешь, - ответил бывший офицер, плотнее прижимая верстак к стенке и негромко добавил заезженное: - Влип, очкарик.
- Мужик, алло. Ты кто?
- Тебе письменно доложить или так?
Не ответив, угодивший в капкан с силой толкнул верстак, надеясь освободиться. Затем еще. Подергал дверь, но, убедившись, что это бесперспективно, прекратил попытки.
- Не вылезешь, ворюга, - пробормотал Максим Максимович, бросив взгляд на ближайший дом в надежде заметить раннего прохожего, - сиди и не рыпайся.
- Мужик, кончай, а? Выпусти, - в интонациях появились просительные нотки. Таким тоном пойманные патрулем самовольно гуляющие солдаты просят отпустить их на свободу.
- А "Дирола" со спиртом тебе не принести? Ты, сволочь, радуйся, что я тебя через стекло не прихлопнул.
Прихлопнуть собеседника Максим Максимович мог разве что снежком, но, дабы не искушать того на новые активные действия, решил тонко намекнуть на наличие огнестрельного оружия.
- Что, на бутылку не хватало? - продолжил он более мирно.
- Нет, не на бутылку… Слушай, давай поговорим, а?
- Ну разговаривай. Мешаю тебе, что ли? Только не дергайся. Не вылезешь.
- Хорошо, не буду… Ты, вообще, кто?
- Не ты, а вы… На брудершафт не пили. А познакомимся в милиции. Там и узнаешь, кто я такой. Заодно и прошлый четверг вспомнишь.
- Какой четверг?
- А то не знаешь? Когда ты стекло разбил и товара на двадцать тысяч уволок.
- Не бил я ничего.
- Ну-ну, рассказывай. И сегодня стенка сама сломалась. От ветра. А ты случайно залез… Погреться.
Из подъезда стоявшего напротив дома выскочил хрякообразный пятнистый бультерьер и, сделав пару кульбитов на снегу, помчался на детскую площадку справлять нужду. Место знает, стало быть, обученный. Следом, покручивая поводком, лениво выполз хозяин, круглый мужик в короткой дубленке. "И не лень же вставать в такую рань", - подумал Максим Максимович.
- Простите, можно вас? - негромко позвал он мужчину.
Тот, повертев головой, заметил стоящего у ларька человека, окликнул бультерьера и, не спеша, подошел.
- Здравствуйте. С наступающим. Я здесь на службе, - кивнул на ларек Максим Максимович, - в смысле продавец. Гаврика одного прихватил, обворовать хотел. Держу вот. Милицию вызовите.
- Чего, правда? - Хозяин собаки-убийцы прижал лицо к решетке, пытаясь разглядеть находящегося внутри вора.
- Правда-правда… Нас второй раз грабят. Вот повезло, поймал гада. Позвоните по ноль-два.
- Лады. Меня месяц назад тоже обнесли. Дверь ломиком сковырнули. Даже белье постельное уперли. Может, этот же козел… Роки! Ко мне, - толстяк окликнул коротконогого друга, - ко мне, сказано!
Роки, игнорируя приказ, продолжал резвиться на площадке, гоняясь за голубями.
- У вас же такой боец, - кивнул на бультерьера Максим Максимович, - как он допустил? Или его дома не было?
- Боец - съел огурец, - кисло усмехнулся мужчина. - Был. Для того и купили, чтоб квартиру охранял. Штуку баксов отдали за дурня. Родословная. Челюсти будь здоров, руку перекусит, а мозгов… Бандита увидал, прыгнул и повис у него на куртке. Тот куртку спокойно снял и на вешалку. Пока вещи выносили, этот охранничек так и висел на куртке. Я пришел вечером, еле отцепил. Короче, одна куртка в квартире и осталась. Самое обидное, мы ведь дрессировщика специально нанимали. Тот гарантировал… Роки! Иди сюда, скотина бестолковая! Только и умеешь за голубями гоняться!
Хозяин побежал на площадку ловить своего дрессированного охранника с гордой боксерской кличкой Роки.
- Позвонить не забудьте, - напомнил Максим Максимович.
- Да позвоню…
Когда мужчина скрылся в подъезде, пойманный вновь подал голос:
- Вы правда тут работаете?
- Правда, - нехотя отозвался Максим Максимович, - по двенадцать часов стою, чтоб семью прокормить. Ноги к вечеру как свинцовые. Между прочим, из-за первой кражи с нас премиальные сняли.
- Вчера тоже работали?
- Да, работал. Тебе не все ли равно?
- Я вас видел, когда заходил. Может, помните? Я про фейерверк спрашивал. Который в черной коробке. "Звездные войны", кажется.
Максим Максимович напряг память. Да, точно, крутился тут вчера один тип. Тощий и сухой, как старый веник. С трехнедельной бородой. Лет тридцать. С гнилыми зубами и неистребимым "окающим" акцентом. В драной матерчатой куртке и старых кроссовках. Насквозь провонявший подвальной сыростью так, что после него пришлось проветривать ларек. Странный субъект, подумал тогда подполковник, расспрашивает про хлопушку за десять тысяч, а зимние ботинки купить не может.
- Не помню, - соврал он, - много вас таких. Где деньги лежат, небось высматривал?
- Мне не нужны ваши деньги.
- Да уж, конечно. На экскурсию заглянул. Стенку тоже не ты сломал?
- Я, - выдержав небольшую паузу, признался парень, - простите… Пожалуйста, выпустите меня. Я все починю.
- Сейчас, помечтай. Сами теперь починим.
- Меня арестуют, - продолжал канючить парень.
- А ты медаль "За отвагу" хотел? Арестуют и правильно сделают. Воздух чище будет.
Напротив, на стекле гастронома красовался рекламный плакат, как нельзя лучше подходивший к ситуации. Краснощекий толстяк держал пивную кружку на фоне красного флага. "Свободу настоящему мужику!"
- Я отработаю. Хотите, грузчиком. Или еще кем. Обещаю. Сколько скажете, столько и буду работать. Мне нельзя сейчас в тюрьму.
- Воровать не надо! А попался - будь любезен!
- Понимаете… Я только откинулся, в смысле - освободился. Месяца не прошло.
- Молодец, - усмехнулся Максим Максимович, - стало быть, рецидивист. Видимо, мало сидел, раз ничему не научился.
- Много… Восемь лет.
- Ого! За что ж столько?
- Подрался. На танцах в общаге. Ткнул одного жирдяя пьяного. Стамеской.
- Насмерть, что ли?
- Нет, рана не глубокая была. Но проникающая… Дали по верхнему пределу. Восьмилетку. Я ж не шишка, блата нет. В Форносово сидел, знаете, зона такая здесь, под Питером?
- Мне это ни к чему знать, - Максим Максимович зевнул и бросил взгляд на угол гастронома, за которым послышалось тарахтенье двигателя. Неужели милиция так быстро отреагировала? Нет, хлебовоз. В окнах магазина зажегся свет. Может, попросить их продублировать хозяина бестолкового Роки?
- Я вообще-то не питерский, - продолжал парень, - из Зайцево. Село такое. В Псковской области. Было. Сейчас там не живет никто. Брошено.
Максим Максимович достал сигареты. Ладно, пусть болтает. Главное, чтоб дверь не пытался сломать.
- После школы сюда приехал, в путягу поступил. На краснодеревщика учился. Закончил и на фабрику мебельную. В общаге жил. Потом эта драка дурацкая…
- То есть ты у нас жертва обстоятельств? Невинная?
- Да нет. Сразу признался, что стамеской саданул. Хотя там и не видел никто, в суматохе. Но я и не отпирался. За дело ведь бил. Не я, так он бы меня… Вы закурить не дадите?
- А сто граммов не налить?.. Ты меня на жалость не бери. Все вы так. Сначала натворите, потом в ногах валяетесь - простите, пожалуйста, детство трудное, игрушки чугунные, люди злые… Знаем эту песню. Никто тебя в ларек лезть не заставлял.
Последние слова Максим Максимович произнес с нескрываемым раздражением. Действительно, пока не попадутся, все в ажуре, как влипнут, заводят жалостливую серенаду. "Не приди я сегодня, стоял бы этот певец на рынке и продавал бы пиротехнику с новогодней улыбкой на довольной роже. А мне опять зарплату урезали бы".
Парень несколько секунд помолчал, вероятно прикидывая, чем бы еще вымолить свободу. "Давай напрягай извилины, сочиняй дальше, "настоящий мужик"".
- У меня пацан здесь. Сын. Семь лет. Андрюшка. В первом классе.
- Мать-старушка и карточный долг.
- Мама умерла, - не реагируя на язвительный тон Максима Максимовича, произнес узник, - два года назад. Там, в Зайцево. Шестьдесят восемь всего было. Инсульт.
- А батя жив? - более мягким тоном спросил отставной подполковник.
- Не знаю. Может, жив. Я и не видел-то его ни разу. Он городской, из Пскова, на практику к нам в Зайцево приезжал. Из техникума сельскохозяйственного.
- Так зачем ты в ларек забрался, если не за деньгами? За хлопушками?
- Я… - Парень на секунду замялся, не зная, как продолжить: - Я для сына…
- Что "для сына"?
- Я обещал ему… Сейчас…
Урчание очередной машины за углом гастронома прервало парня. Он замолчал, прислушиваясь.
- Это милиция?
- Нет. Такси. Так при чем здесь твой сын?