- Когда ты держал мой плащ? - Эндо вспомнил, как передал ему плащ с револьвером в кармане. Но как он сумел так быстро разрядить его? Где этот тупоголовый иностранец приобрел такой навык? Лучи солнца прямо падали на его лицо, и кровь под носом ярко вспыхивала. Наблюдая за Гастоном, Эндо вдруг почувствовал в нем что-то сверхъестественное.
- Что ты вообще за человек? Откуда ты взялся?
- Из Франции.
Его ответы были такими же идиотскими, как и весь его облик.
- Почему ты приехал в Японию?
- На корабле. - Гастон, видимо, понял вопрос иначе.
- Дурак. Я спрашиваю, с какой целью ты приехал в Японию? - Француз улыбнулся, как будто ему было трудно ответить, и промолчал. - Ты случайно не артист?
Да, видимо, так и есть. Этот человек притворяется дураком, а на самом деле он очень умный и отлично соображает, что происходит вокруг. Эндо неожиданно пришел именно к такому выводу. Он еще раз внимательно и с подозрением взглянул на Гастона, сплюнул и пошел к выходу.
Шум на строительной площадке не утихал. Эндо обернулся и увидел, что Гастон нерешительно следует за ним.
- Почему ты идешь за мной?
Тот ничего не ответил.
- Я спросил, почему ты идешь за мной? Ты не хочешь убежать?
- Я не убегу, Эндо-сан. - Дружелюбная улыбка, уже такая знакомая, появилась на его разбитых губах, и он покачал головой. - Вы и я - друзья.
- Друзья? Ты шутишь. Ты мне больше не нужен. Исчезни и оставь меня.
По первоначальному плану Гастон должен был оказать ему помощь в побеге с места убийства. Многие японцы мягко относятся к иностранцам, как это уже доказали полицейские, которые не решились задержать машину, когда увидели в ней иностранца. И Канаи вряд ли так легко поверил бы Эндо, если бы с ним не было Гастона. Даже такого лопуха, как Гастон, если он иностранец, можно выгодно использовать.
Но сейчас... Обстоятельства несколько изменились. Хоть и маловероятно, но Канаи может обратиться в полицию и в таком случае Гастонможет сильно помешать. Если Эндо увидят в компании высокого иностранца, полиция быстро его схватит - на всех станциях будут расставлены посты.
- Чего ты ждешь? Убирайся. - Эндо открыл дверцу со стройплощадки, и показал на улицу. - Тебе повезло, что ты остался жив. Я, вероятно, потом убил бы и тебя.
Киллер сказал это почти угрожающе, но шуткой это не звучало. Несколько раз после ухода из Санъя Эндо всерьез думал, что, если Гастон его предаст, он убьет его, как бездомную собаку.
- Я сказал - уходи, Гас.
- Вы... куда идете? - грустно спросил Гастон.
- Куда?.. Куда бы ни пошел, это мое дело.
- Куда вы идете?
- Не приставай ко мне.
- Я пойду вместе с Эндо-сан.
- Вместе?.. Со мной?.. - Эндо с удивлением поднял голову. Ему говоришь: уходи, а он отвечает, что хочет идти вместе. При этом, похоже, считает это вполне естественным. - Так ты хочешь знать, куда я пойду? Я скажу тебе. Я собираюсь расправиться с другим парнем, который ложно обвинил моего брата. И ты хочешь пойти со мной и опять мне все испортить.
- Если вы пойдете, я пойду с вами.
- Почему?
- Потому, что мне нравится Эндо-сан и я хочу помочь.
- Помочь? Ты хочешь сказать, помочь расправиться с еще одним человеком?
- Нет, не это. - Гастон скривился, переживая, что не способен отыскать подходящие японские слова, чтобы выразить свои чувства. - Эндо-сан совсем один. Раз совсем один, ему нужен друг.
Внезапно глаза Эндо засверкали резкой ненавистью, и он уставился на Гастона.
- Убирайся отсюда, подонок. Я больше всего ненавижу сентиментальность. - И он поднял руку, будто намереваясь снова ударить Гастона. Тот отскочил на несколько шагов. Оказавшись в относительной безопасности, француз тихо, как бы самому себе, опять прошептал:
- Я пойду с вами.
- Уходи. Ты хочешь, чтобы я тебя избил?..
- Нет, я не хочу быть избитым. Это больно.
- Если знаешь, что это больно, - исчезни.
- Я пойду вместе с вами.
Терпению Эндо пришел конец. Он выхватил револьвер и бросился на Гастона, чтобы ударить его рукояткой. Глаза француза наполнились страхом. Он закрыл лицо руками.
- Тогда уходи.
- О, non, non.
- Почему ты не уходишь? Я спрашиваю, почему ты не уходишь?
- Это мое решение. - Тихий голос Гастона прозвучал сквозь пальцы, которыми он загораживал лицо от удара. Нахмурившись, как смотрит ребенок, когда его ругают родители, он выглянул из-под руки.
- Решение? Что это еще за решение?
- Не покидать вас... Идти вместе с вами.
Он сказал это так тихо, словно пискнул комар, однако Эндо без труда расслышал его. "Не покидать вас... Идти вместе с вами". Для киллера, закалившего себя против любого человеческого чувства и сентиментальности, не могло быть более оскорбительных слов. Сжимая в одной руке револьвер, он схватил Гастона за воротник.
- Послушай, Гас. Я верю только в одно чувство - ненависть.
- Это ложь.
- Ложь? Почему? - Эндо еще сильнее сдавил шею Гастона - так, что французу стало трудно дышать. - Ну что, Гас, тебе тяжело? Больно?
- Больно.
- Если больно, слушай. Таких как ты, я не люблю больше всего. Более того, я их ненавижу.
- Вы мне делаете больно.
- Тогда перестань разыгрывать добродетель. Меня не обманешь. Доброй воли в мире больше нет. "Любовь", "доверие" - слова, который каждый использует для своего удобства... Сейчас я стал умнее, и меня больше не обманешь.
- Мне больно.
- Сделай хоть шаг за мной - точно убью.
С этими словами он отпустил Гастона и двинулся прочь. Но когда, обернувшись, увидел, что Гастон тащится за ним вдоль стены, Эндо бросился к нему и со всей силой ударил его в висок рукояткой револьвера. Звук был такой, будто на землю упала железная балка. Гастон волчком повернулся вокруг и рухнул, словно подрубленное дерево.
***
Хотя весна постепенно отступала перед летом, вечерний воздух был еще влажен. Два колокольчика, которые Томоэ только что купила на Гиндзе, иногда звенели от дуновений легкого ветерка, а затем снова замолкали.
Такамори в этот вечер вернулся домой необычно рано. Он сидел на веранде и с аппетитом поедал сладкий рисовый пирог - гостинец, который Томоэ тоже принесла домой.
- Посмотри, ты испачкал свое кимоно вареньем, - заметила Томоэ.
- Извини.
- Извинения мало. Это свежее кимоно. Мама его только что выстирала.
- Ах вот как. Тогда я еще больше сожалею.
Однако он, как всегда, пропустил ее замечание мимо ушей и продолжал вытирать запачканные вареньем пальцы о чистое кимоно.
- Такамори.
- В чем дело?
- Мне жаль твою будущую жену.
- В этом нет необходимости, - ответил он, вытирая пальцы куском газеты.
- Отсюда ты выглядишь как ребенок-переросток.
- Мне кажется, в жалости нуждается как раз мужчина, за которого ты выйдешь замуж... Ты придираешься к человеку даже за едой.
Такамори достал пачку сигарет.
- А где же спички?
- Рядом с тобой. И постарайся стряхивать пепел в пепельницу. Мама утром снова жаловалась на тебя. "Такамори, кажется, думает, что весь дом - пепельница".
Как большинство мужчин, Такамори был небрежен с сигаретным пеплом. Он использовал все, что ему казалось удобным, - вазы для цветов, баночки от крема Томоэ.
- Такамори.
- Ну что еще?
- Мне сделали предложение.
- О? У него, наверное, винтиков не хватает.
- Осако из моей фирмы...
- А, этот парень с лицом, похожим на мою подметку...
Сказав это, Такамори встал, потянулся и вышел в темный сад. Падающая звезда пересекла ночное небо, и Такамори отвернулся, будто это был плохой знак.
В доме зазвонил телефон, и Томоэ сняла трубку. Ее голос прозвучал странно:
- Гиндза?.. Хорошо. - Она положила трубку и позвала брата: - Такамори! Гастон ранен, он сейчас в полицейском участке Маруноути. Звонили оттуда.
***
Все японские полицейские участки, похоже, строили по одному проекту. Так же как и в участке, где брат с сестрой уже были, здесь вход располагался выше, чем у соседних зданий, отчего проникнуть внутрь было затруднительно. Каменные ступени придавали ему строгий и официальный вид. "Надо бы понизить вход и убрать ненужное крыльцо - тогда они станут ближе к народу" - такая мысль пришла в голову Такамори, когда они входили в полицейский участок Маруноути. Как любой человек, чья молодость пришлась на войну, Такамори никак не мог избавиться от некоторого страха при входе в полицейский участок. Однако внутри подобное чувство исчезало. Молодой полицейский в приемной вежливо объяснил им, куда идти.
- Если вы насчет иностранца, он спит сейчас в лазарете. Пройдите, пожалуйста, в нижнее помещение и подождите там в коридоре.
Узкий коридор освещался только одной слабой лампочкой. Здесь располагались комнаты дознания и помещения для филеров в штатском. Дверь в комнату дознания была чуть приоткрыта, и в щель были видны два детектива - они сидели скрестив ноги на татами и ели удон. Увидев брата и сестру, один - с фигурой дзюдоиста - быстро надел пиджак и вышел им навстречу.
- Хигаки-сан? Спасибо, что пришли.
- Это вы нам звонили?
- Нет, звонили из Токийского полицейского управления... Как он назвал себя?.. Гастон Бонапарт. Нам сообщили, что вы - его гаранты.
- Нам сказали, что он ранен.
- Ничего серьезного. Несколько синяков там, где его били. Он француз, и нас больше беспокоили возможные последствия инцидента. Но, к счастью, это, кажется, не связано с каким-либо преступлением.
Услышав это, Такамори и Томоэ вздохнули с облегчением. Дальше детектив рассказал, что произошло. Вскоре после полудня группа рабочих нашла Гастона без сознания на Гиндзе, из раны на лбу еще текла кровь. Придя в себя, Гастон рассказал прибывшим полицейским, что одна из стальных балок на стройке упала и ударила его по голове. В полицейском лазарете ему оказали медицинскую помощь, и он там сейчас отдыхает.
- Этот иностранец ни о чем не беспокоится. Он скушал все, что мы ему дали на ужин, а когда я заглянул в лазарет несколько минут тому назад, он спокойно спал, укрывшись одеялом.
Такамори не мог удержаться и хихикнул. Это Гастон в лучшем виде. Но прежде всего возникает вопрос: что он делал на стройплощадке? Когда и как он сбежал от Эндо?
- Значит, Гастон не был с Эндо? - спросила Томоэ.
Детектив, заметив ее озадаченный взгляд, объяснил:
- Вам не следует беспокоиться об Эндо. Иностранец сказал, что они расстались этим утром на Гиндзе.
- Но почему Эндо таскал его с собой?
- Объяснения самого Гастона были довольно туманными, но, во всяком случае, полицейское управление сообщило нам, что Эндо в настоящее время не состоит в розыске, и разрешило отпустить иностранца.
Такамори и Томоэ опять перевели дух.
- Пойдемте. Я проведу вас к нему.
Детектив застегнул пиджак и двинулся по тускло освещенному коридору. Такамори и Томоэ робко последовали за ним. Получив ключ от молодого полицейского, детектив открыл дверь и исчез во внутреннем помещении.
- Под "лазаретом" он имел в виду "тюремную камеру"? - боязливо спросила Томоэ своего брата - она плохо разбиралась в подобных вещах.
- Нет. Лазарет - место, куда они помещают пьяных на ночь. В камерах арестованные обязаны отдавать свои ремни, галстуки и все, чем могут причинить себе вред. А для тех, кто помещен в лазарет, нет такого правила.
- Похоже, ты прекрасно знаком с подобными заведениями.
- Еще бы.
- Надеюсь, сам здесь не сидел?
Через полуоткрытую дверь они увидели ряд камер, перед дверями которых стояли соломенные сандалии. По количеству пар обуви можно было определить, что в каждой камере содержалось три или четыре заключенных.
Из туалета в сопровождении охранника возвращалась хромая женщина. Входя в свою камеру, она обернулась и загадочно улыбнулась посетителям.
Детектив вернулся и провел их в лазарет. И вот впервые за все это время они увидели Гастона: он сидел сгорбившись на кровати в своем старом костюме, который был ему безумно мал. Все то же лошадиное лицо - только с большой повязкой на лбу. И все же рана не казалась очень глубокой.
- Гас.
Узнав Такамори, француз наклонился вперед, вытянул большую руку и твердо сжал кисть друга.
- Ну и переволновались мы за тебя, Гас.
- Не о чем волноваться.
- Как твоя голова?
- Все хорошо. Боль прошла.
***
По дороге домой в автобусе Такамори и Томоэ заботливо посадили Гастона между собой. Ночное небо освещала радуга ночных огней. Перед ними, держась за поручни, стояли две девушки, судя по виду - студентки. Похоже, они возвращались с концерта в зале Хибия: все еще под впечатлением от музыки, они с энтузиазмом обсуждали игру пианиста.
Гастон был смущен и напряженно сидел, положив обе руки на колени.
Такамори вспоминал вечер, когда Гастон покинул их дом в Кедо. Тогда миллиарды звезд мерцали в безоблачном, как сегодня, небе, и на их фоне четко вырисовывалась длинная фигура Гастона, уходящего в ночь: он снова и снова оборачивался, чтобы попрощаться.
Даже сейчас Такамори по-настоящему не понимал причины его ухода. Но в простецком лице Гастона читалась определенная глубокая цель, когда он печально смотрел на них и пытался что-то объяснить на своем ломаном японском языке.
- Я ухожу. - Он произнес это так просто и прекрасно, что Такамори едва не расчувствовался. Что он видел после того дня? Какие приключения выпали на его долю?
Такамори вновь допытывался, не больно ли другу и действительно ли на него упала стальная балка. Гастон кивал, но в глаза Такамори не смотрел.
- Что ты делал на стройплощадке? - Гастон явно не знал, как ответить на этот вопрос. - Ты был там вместе с профессиональным киллером по имени Эндо, не так ли, Гас?
- Да.
- Мы очень беспокоились о тебе. Тебе повезло, что ты смог избавиться от него.
- Да.
- Ты знал, что за человек был Эндо?
- Он не плохой человек, Такамори.
Такамори видел, что Гастон чего-то не договаривает: есть нечто, чего он не хочет им рассказывать.
- Гастон-сан, мы приехали в Сибуя, - объявила Томоэ. - Вы помните Сибуя?
- О, Сибуя! - Француз прижался забинтованным лбом к окну и напряженно вглядывался в ярко освещенные улицы, будто пытаясь что-то рассмотреть. Здесь ночное небо тоже полыхало неоновыми огнями.
- Сэнсэй! - еле слышно пробормотал Гастон.
- Сэнсэй? Ты имеешь в виду Тетэя-сан?
- Да. Собака-сан с ним?
- Собака-сан? О, ты имеешь в виду ту бездомную дворняжку?
- Я хочу увидеть собаку-сан.
И с глазами, полными мольбой, он посмотрел на Такамори.
Звезды, сверкайте
Такамори знал Сибуя так же хорошо, как и Синдзюку, - вплоть до каждой крысиной дыры. И у Гастона остались очень живые воспоминания об этом месте.
Сойдя с автобуса, все трое пошли вниз по улице, которую даже в этот поздний час заполнял народ. Гастон часто озирался, будто вспоминая что-то. Когда они подошли к одному кинотеатру, он остановился и замер, не говоря ни слова.
- В чем дело, Гас?
- Такамори-сан, я был здесь в ту ночь.
После того как они ушли из полицейского участка Маруноути, Гастон не произнес почти ни слова и даже, похоже, в компании Такамори и его сестры чувствовал себя неловко.
Но сейчас он наконец расслабился и начал рассказывать о событиях той ночи. Они впервые узнали, что произошло в "Отеле на холме", как ему помогли проститутки и накормили горячим о-дэн, как он провел ночь в комнате сэнсэя.
- Занятная история, - откликнулся Такамори. - Я уверен, что ты, Томоэ, не знала другого значения слова "мочиться".
Томоэ слишком хорошо знала, как загорались глаза ее брата, когда речь заходила о чем-то вульгарном, а потому промолчала, сделав вид, что не услышала.
- Томоэ, даже другое слово - "унти" - приобрело в последнее время еще одно значение, - с радостным видом сообщил Такамори сестре. - Гастон-сан, это и тебе полезно знать. Вообще-то оно значит "испражняться", но последнее время стало модным его другое значение...
- Прекрати, Такамори.
- Нет, нет. Послушай, Гас. Как говорил Конфуций, если будешь спрашивать дорогу завтра, к сегодняшнему вечеру можешь умереть. Томоэ просто не хочется знать правду. Так вот. Человека, у которого отсутствует музыкальный слух, называют "онти", а того, кто постоянно проваливается на экзаменах по вождению, называют "унти". Слово состоит их двух иероглифов: "ун" означает водить машину, а "ти" означает идиот. Слушайте дальше. Писатель Гоми Косукэ, известный как искусный фехтовальщик на мечах, постоянно проваливается на таких экзаменах, поэтому друзья прозвали его Гоми Унти, Ты понял смысл? "Гоми" означает грязь, а "унти" - я уже сказал. Так что это имеет отношение к санитарному департаменту токийских властей, не так ли?
Такамори продолжал в том же духе, несмотря на возмущение Томоэ, пока друзья не дошли до того места около станции Сибуя, где обычно располагался предсказатель Тетэй.
- Гас, давай преподнесем старику сюрприз. - И Такамори предложил Гастону спрятался за телеграфным столбом.
Тетэй сидел, положив обе руки на колени и задумчиво глядя на пламя свечи.
- О, это вы! - воскликнул он, когда узнал брата и сестру. Похоже, он был рад их видеть.
- Сэнсэй, сегодня мы пришли, чтобы узнать наше будущее.