Когда Элиза вместе с няней не вернулись в дом в указанный день, мисс Роза отправила кучера с наказом четко выяснить следующее, а именно: все ли еще находится на своей даче семья дель Вайле и все ли в порядке с самой девушкой. Час спустя в двери появилась супруга Августина дель Вайле в крайне тревожном состоянии. Об Элизе ничего не известно, - сказала женщина. Семья не могла выехать из Вальпараисо, потому что ее мужа прихватил приступ подагры. Никто не видел Элизу уже целые месяцы. Мисс Роза почти теряла самообладание: ведь это была только ее ошибка, - не переставала извиняться та. Элиза находилась в доме другой подруги, - женщина оказалась смущена не на шутку. А то и благодарила, что приди девушка лично, сильно бы встревожила всех…. Сеньора дель Вайле не поверила ни единому слову, что и следовало ожидать, и еще до того как мисс Розе удалось предупредить об этом брата Джереми в его офисе, во всем Вальпараисо бегство Элизы уже стало некой притчей во языцех.
Остаток дня мисс Роза провела в слезах, а Джереми Соммерс в догадках. Осмотрев комнату Элизы, обнаружили прощальное письмо, которое и прочли неоднократно, тщетно пытаясь разыскать в нем какую-то зацепку. Также не получалось найти подход к Маме Фрезии, чтобы расспросить ее, ведь совсем недавно отдали себе отчет в том, что эта женщина проработала на семью восемнадцать лет, а они даже не знают фамилии человека. И, более того, никогда не спрашивали о происхождении, и была ли у той своя семья. Мама Фрезия, как и остальная прислуга, относилась к некоему нечеткому кругу добрых и полезных призраков.
- Вальпараисо тебе не Лондон, Джереми. Они не могут уйти слишком далеко. Нужно их разыскать.
- Ты отдаешь себе отчет в скандале, который возникнет непременно, начни мы только лишь расспрашивать об этом по своим каналам?
- Да мало ли что еще могут сказать люди! Единственное, что сейчас важно, это в скором времени найти Элизу, гораздо раньше, чем та попадет в какую-нибудь передрягу.
- Честно говоря, Роза, если девушка покинула нас подобным образом и после того, что мы успели для той сделать, сама, должно быть, уже хлебнула проблем.
- Что ты хочешь этим сказать? Какого рода проблемы могут быть у девушки? – подавленная, задавала вопросы мисс Роза.
- Мужчина, Роза. Вот единственная причина, ввиду которой девушка совершает глупость такого размаха. И ты это знаешь лучше кого бы то ни было. С кем же теперь может находиться Элиза?
- Не могу себе того и вообразить.
Но мисс Роза все себе представляла яснее некуда. И знала, на ком лежит вся ответственность за подобное ужасное невезение: на том типе весьма мрачной внешности, который несколько месяцев назад принес в дом несколько тюков, иными словами, на служащем Джереми. Имя его было неизвестно, но как раз это женщина и собиралась выяснить. И, тем не менее, ничего не сказала своему брату о служащем, потому что верила: все еще было время, чтобы вызволить девушку из ловушки, подстроенной самой противоречивой любовью. С точностью секретаря помнила чуть ли не малейшую подробность собственного опыта, что произошел много ранее с венским тенором, прошлая тревога все еще словно чувствовалась кожей. Разумеется, что уже не любила человека, вырвала его из сердца много лет назад, но стоило лишь прошептать имя, как в груди сразу же ощущала нечто, подобное громкому звону колокола. Карл Брецнер – вот кто знал все тайны ее прошлого и самой ее личности, лишь мимолетная их встреча повлияла на ее судьбу, и благодаря этому человеку сама стала определенной женщиной. Если бы снова влюбилась, как и тогда, - размышляла порой, - заново бы сделала то же самое, хотя бы и знала, каким образом подобная страсть отразится на всей последующей жизни. Возможно, Элизе повезет гораздо больше, в том числе и на любовном фронте; быть может, в настоящем случае любовник - абсолютно свободная личность, без обманутой супруги и детей где бы то ни было. Должна была найти девушку, противостоять проклятому соблазнителю, обязать обоих жениться, а затем уж и преподнести все в качестве свершившегося факта Джереми, который, хотя спустя и некоторое время, принял бы подобную ситуацию. Это дело казалось не таким уж и легким, если принять во внимание непреклонность брата, особенно в вопросах чести, но если тогда сумел простить ее саму, точно также сможет поступить и в отношении Элизы. Задача женщины и состояла в том, чтобы уговорить своего брата. Уже столькие годы не чувствовала себя матерью, и теперь просто не могла сидеть сложа руки, когда ее единственная, хотя и приемная дочь, допустила ошибку в своей жизни, - подвела итог женщина.
В то время как Джереми Соммерс замкнулся в угрюмой и полной достоинства тишине, впрочем, абсолютно не защищающей его от развязных слухов, мисс Роза взялась за дело.
За несколько дней вполне разобралась с личностью Хоакина Андьета и, объятая ужасом, узнала, что речь шла – ни больше ни меньше – о скрывающимся от правосудия. Его обвиняли в том, что водил за нос бухгалтерию "Британской компании по импорту и экспорту" и к тому же в краже товара. И тотчас поняла, насколько серьезнее, нежели то себе представляла, оказалась сама ситуация: Джереми никогда бы не ввел подобную личность в лоно своей семьи. И хуже того, едва ли смог бы бросить вызов своему бывшему служащему, после чего последнего отправили бы в тюрьму, хотя уже тогда женился бы на Элизе. Разве только и оставалось, что найти способ обязать служащего отойти от дел, чтобы более не связываться с этой тварью, и в дальнейшем перед всеми нами за счет добрых дел обелить свое имя, - вот какие слова разъяренная мисс Роза проговорила сквозь зубы. Первым делом ей нужно было отыскать любовников, а затем уж и посмотреть, каким образом представляется возможным уладить все остальное. Тщательно следила об упоминании своей находки, поэтому остаток недели прошел в сплошных розысках то здесь то там, включая и библиотеку святых братьев Торнеро, в которой что-то слышала о матери Хоакина Андьета. Выяснила нужный адрес путем элементарного расспроса по церквям, как, впрочем, она то и полагала, ведь католические священники непременно вели учет своим прихожанам. И в пятницу ближе к полудню предстала перед женщиной. Уже была полна тщеславия, воодушевленная справедливым возмущением и намеренная сказать той некоторую правду, как почувствовала, что выдыхается по мере продвижения вперед по извилистым переулкам этого квартала, куда, казалось, еще никогда не ступала нога человека. Тут-то она и раскаялась в выбранном наряде, пожалела, что одета в белые туфли и чересчур украшенную шляпу, - во всем этом чувствовала себя крайне нелепо. Постучала в дверь, испытывая чувства смущения и стыда, которые, впрочем, обернулись истинной скромностью, стоило лишь увидеть мать Андьета. Было просто невозможно себе представить подобного опустошения. Перед ней появилась ничего не стоящая женщина с лихорадочным взглядом и печальным выражением лица. И даже показалась несколько пожилой, хотя приглядевшись, поняла, что все еще была молода, а когда-то и красива, однако каких-либо сомнений быть не могло: человек определенно болен. Хозяйка встретила молодую особу, нисколько не удивившись, привыкшая к состоятельным сеньорам, что время от времени заходили и заказывали сшить им какую-то вещь либо что-то украсить вышивкой. Друг другу предъявлялись документы, поэтому и не было ничего странного в том, что некая незнакомая дама позвонила в дверь. На этот раз речь шла об иностранке, о чем можно было догадаться по яркой одежде, напоминающей своей расцветкой бабочек, ведь ни одна чилийка не осмеливалась одеваться подобным образом. Поприветствовала гостью, даже не улыбнувшись, и заставила ту войти.
- Садитесь, пожалуйста, сеньора. Чем могу служить?
Мисс Роза присела на краешек стула, который ей предложили, и не могла вымолвить ни слова. Все, что себе ни напланировала, моментально куда-то делось, а точнее заменилось порывом неподдельного сострадания к этой женщине, к Элизе и к себе самой, и, испытывая подобные чувства, вдобавок ощущала поток слез, омывающий ее лицо, а, главное, душу. Мать Хоакина Андьета, смутившись окончательно, взяла руку посетительницы в свои.
- Что с вами сеньора? Я могу вам помочь?
И тогда мисс Роза, будучи англичанкой, сумбурно рассказала женщине о том, что ее единственная дочь исчезла более недели назад, что она влюблена в Хоакина. Упомянула и как эти двое знают друг друга вот уже несколько месяцев, и с тех самых пор девушка была сама не своя, бродила повсюду, пылая от любви, что мог заметить буквально любой, за исключением разве что молодой особы, ставшей эгоистичной, рассеянной и совершенно потерявшей счет времени. Теперь же было поздно, что-либо предпринимать, ведь они оба уже сбежали. Таким образом, Элиза погубила свою жизнь, как когда-то и она поступила со своей. Женщина не в силах удержаться продолжала выбалтывать одно за другим и так вплоть до упоминания кое-чего странного, о чем еще не рассказывала никогда и никому. Говорила о Карле Брецнере и своей безответной любви, а также о двадцати минувших с тех пор годах, воспоминание о которых все еще хранит уснувшее сердце и опустевший живот. Всю свою жизнь проливала она потоки слез по поводу известных ей одной потерь и прятала за должным воспитанием приступы гнева. Немало тайн лежало на спине гостьи, точно сдавленное железо, которое придавало должный внешний вид и скрывало пылкую молодость, дурно потраченную лишь ввиду невезения родиться в этом мире именно женщиной. И когда, наконец, уже выплакала все слезы, то осталась сидеть там же, не понимая ни что с ней произошло, ни откуда спустилось это невесомое облегчение, начавшее охватывать ее саму.
- Выпейте немного чаю, - сказала мать Хоакина Андьета после, казалось, нескончаемого молчания, поднося к ее руке чашку с отбитым краем.
- Пожалуйста, я вас умоляю, скажите мне, Элиза и ваш сын – возлюбленные? Ведь правда, что я еще не сошла с ума? – прошептала мисс Роза.
- Может быть, сеньора. Хоакин ведь тоже все ходил и ходил, будто земля уплывала из-под ног, но так мне и не сказал имя девушки.
- Помогите мне, я должна найти Элизу…
- Я вас уверяю, она не с Хоакином.
- Как вы можете это знать?
- Не вы ли говорили, что девушка исчезла лишь неделю назад? Мой сын куда-то уехал еще в декабре.
- Уехал, вы говорите? И куда же?
- Этого я не знаю.
- Я вас понимаю, сеньора. Окажись я на вашем месте, тоже бы всячески пыталась его защитить. Прекрасно знаю, что у вашего сына есть некоторые проблемы с законом. И даю вам честное слово, что помогу ему, ведь мой брат руководит "Британской компанией по импорту и экспорту" и сделает то, что я попрошу. Никому не говорите, где находится ваш сын, а я лишь хочу поговорить с Элизой.
- Ваша дочь и Хоакин сейчас в разных местах, поверьте мне.
- Я знаю, что Элиза шла за ним по пятам.
- Она не могла следовать за моим сыном, сеньора. Ведь мой сын уехал в Калифорнию.
В тот день, когда капитан Джон Соммерс возвратился в Вальпараисо на груженном голубоватым льдом судне "Фортуна", повстречал своих брата и сестру, уже ждавших его на пристани, как, впрочем, и всегда. Однако же вполне было достаточным взглянуть на лица и осознать, что случилось нечто крайне серьезное. Роза выглядела очень изможденной и, едва обняв брата, безудержно заплакала.
- Элиза исчезла, - сообщила она Джереми с таким гневом, что еле-еле произнесла эти слова.
В скором времени, оставшись наедине, Роза рассказала Джону все то, что удалось выяснить у матери Хоакина Андьета. В эти, казалось, вечные дни то и делала, что ждала своего любимого брата и пыталась как-то увязать непредвиденные обстоятельства. А еще убеждала себя в том, что девушка последовала за своим любовником прямо в Калифорнию, потому что и сама, разумеется, поступила бы подобным образом. Завтрашний день Джон Соммерс провел в поисках по всему порту и там же узнал следующее. Оказывается, что Элиза не приобретала билет на какое-либо судно, равно как и не значилась в списках путешественников, даже напротив, получилось так, что власти отметили некоего Хоакина Андьета, севшего на судно в декабре месяце. Полагал, что девушка вполне могла, впрочем, вынужденно, сменить имя, чтобы сбить всех со следа, и снова проделать известный путь, руководствуясь детальным описанием, но, к сожалению, никто так и не вспомнил, что где-то ее видел. Молоденькая девушка, почти что девочка, путешествуя в одиночку либо в сопровождении лишь индианки, должно быть, немедленно привлекла бы внимание, - так его заверяли знающие люди. Вдобавок, - продолжали они, - лишь немногие женщины ехали в Сан-Франциско, и, скорее всего, те, кто вел легкомысленную жизнь, и уж никак не супруга капитана либо торговца.
- Должно быть, она не могла сесть на судно, не оставив никакого следа, Роза, - пришел к выводу капитан после скрупулезной проверки собственных расследований.
- А Андьета?
- Его мать тебе не солгала. Имя этого человека замечено в списке.
- Ведь он присвоил кое-что, принадлежащее "Британской компании". Я уверена, он сделал подобное лишь потому, что не мог оплатить путешествие как-то иначе. Джереми даже не подозревает, что вор, которого он разыскивает, не кто иной, как возлюбленный Элизы, и надеюсь, что никогда не узнает об этом.
- А ты не устала от стольких тайн, Роза?
- И что же ты хочешь, чтобы я делала? Моя жизнь – сплошная видимость и никак не правда. Джереми, у меня такое ощущение, будто на душе камень, впрочем, ты сам это слишком хорошо знаешь, как и я. И что же нам предпринять в отношении девушки?
- Она завтра уезжает в Калифорнию, пароход уже нагружен и почти готов к отправлению. Если там женщин, как говорится, днем с огнем не сыскать, найти ее будет несложно.
- Но этого не достаточно, Джон!
- А разве тебе в голову приходит что-то лучшее?
Этим вечером за ужином мисс Роза опять настаивала на необходимости мобилизовать все имеющиеся в распоряжении средства, с помощью которых и найти девушку. Джереми, мысленно продолжающий отмечать для себя неистовую деятельность своей сестры, не пытался давать советы либо выставлять напоказ какие-то чувства. Внутри еще оставалась лишь досада на то, что сам невольно стал частью общественного скандала; мужчина искренне полагал, что Элиза не заслуживает такой степени душевных переживаний за ее персону.
- Эта атмосфера общей истерии крайне неприятна. Считаю, что рано или поздно все успокоятся. Зачем вообще ее ищут? Пусть даже и найдут, больше в этот дом человек не зайдет, - объявил он.
- Неужели Элиза для тебя пустое место, - выбранила его мисс Роза.
- Суть-то не в этом. Девушка совершила непреложную ошибку и должна в полной мере ощутить на себе ее последствия.
- Так же, как и я заплатила за свои почти двадцать лет назад, ты это хочешь сказать?
На столовую опустилась ледяная тишина. Ведь о прошлом никогда и никто не разговаривал так открыто, и сам Джереми даже не знал, был ли Джон в курсе всего того, что произошло между его сестрой и венским тенором, потому как лично тщательно следил, чтобы подобные сведения до него не дошли.
- Какие последствия, Роза? Ты была совершенно потеряна и жила в богадельне. Тебе абсолютно не в чем меня упрекать.
- Почему тогда был со мной таким благородным, а оставаться таким же в отношении Элизы уже не можешь?
- Но ведь ты же моя сестра и защищать тебя – мой долг.
- Элиза мне как дочь, Джереми!
- Однако ж реально ею не является. По отношению к этой девушке у нас с тобой нет никаких обязательств: как ни крути, человек не принадлежит к нашей семье.
- Разумеется, принадлежит! – крикнула мисс Роза.
- Хватит! – прервал капитан, ударяя кулаком по столу, отчего аж заплясали тарелки и рюмки.
- Принадлежит, Джереми. Элиза – такой же член нашей семьи, - повторила мисс Роза и, всхлипнув, стиснула руками лицо. – Это дочь Джона….
Вот тогда Джереми и услышал от брата и сестры тайну, что они хранили последние шестнадцать лет. И этот немногословный мужчина с потрясающим самообладанием, на которого, казалось, не действуют будоражащие человечество эмоциональные всплески, сильно вышел из себя, пожалуй, впервые. И тогда все, замалчиваемое целые сорок шесть лет благодаря идеальному британскому хладнокровию, поспешно вырвалось вмиг наружу, чуть ли не задушив самого человека нескончаемым потоком упреков, гнева и унижения. Потому что, наконец, осознал, каким, Боже ж ты мой, был дураком, живя под общей крышей с этим вертепом лжи. Более того, даже ничего о нем не подозревал, убежденный, что его брат с сестрой – люди порядочные, и между ними троими давно царит доверие наряду с привычкой к различным небылицам и фальши. Кто знает, сколько еще и что именно эти двое скрывали от него регулярно. Хотя всему этому предел уже наступил, потому что какого черта мне не сказали, что из-за моих же поступков со мной обращаются точно с каким-то извергом, причем данное мною вполне заслужено, и чтобы в полной мере пользоваться моим же великодушием, одновременно презирая. Ведь иначе как презрением нельзя назвать этот способ впутать его в различные нечистые дела и сразу же отстранить, лишь только появится необходимость оплачивать счета, и ведь всю жизнь одно и то же прямо с детства, когда за его спиной позволяли себе над ним же издеваться…
Молчаливые, не найдя способа хоть как-то оправдаться, Роза и Джон вынесли, как их только что публично опустили, и когда ворчание Джереми окончательно измотало его же, в столовой воцарилась продолжительная тишина. Все трое почувствовали себя изнуренными. Впервые в жизни они сошлись в словесной перепалке, отбросив маски хороших манер и элементарной вежливости. Что-то основательное, поддерживающее слабое равновесие сидящих за столом о трех ножках людей, казалось неизбежно нарушенным. И, тем не менее, по мере того, как Джереми восстанавливал свое дыхание, черты лица вновь приобретали непроницаемое и высокомерное выражение на все времена, пока он старался привести в порядок упавшую на лоб прядь волос и перекрученный галстук. Затем мисс Роза встала, подошла к спинке стула и положила руку ему на плечо. Подобный жест считался единственным проявлением близости, на которую она осмеливалась, одновременно с этим чувствуя, как грудь сжимает сильная привязанность к брату-холостяку, иными словами, молчаливому и меланхоличному мужчине, напоминавшему их отца и никогда не утруждавшему себя заглянуть прямо в глаза своим собеседникам. Женщина мысленно прикинула, что на самом деле ничего о нем не знала и, более того, никогда в своей жизни не прикасалась к родному брату.