– Отойдемте, – повторил Генри и, встретив ее взгляд, отвернулся. – Сочувствую... Склад... вспыхнул как трут... Потом загорелось убежище.
– Убежище?
Генри кивнул.
– Бог ведает, сколько там было людей.
Он подвел Кей к разбитому окну, усадил на подоконник, а сам присел на корточки, не выпуская ее руку.
– Насчет убежища точно, Генри? – спросила Кей.
– Точней некуда... Мне очень жаль.
– Никто не спасся?
– Никто.
Подошел пожарный.
– За каким хреном тут "скорая"? – пролаял он. – Давно надо было сматываться. Вы здесь не нужны, слышь, ты?
Генри встал и что-то ему сказал; топорник понурился и пошел прочь. Кей слышала, как он вздохнул:
– О господи...
Генри снова взял ее за руку.
– Мне надо идти, мисс Лэнгриш. Простите, что бросаю вас. Вам бы на пункт первой помощи. Может, у вас кто есть... друг... за кем можно послать?
Кей кивнула на огонь:
– Мой друг остался там, Генри.
Караульный сжал ее руку и отошел; через секунду он уже суетился, выкрикивая команды... Впрочем, пик пожара миновал еще до появления Кей. Языки пламени больше не рвались в небо. Рев огня стихал, но жар стал еще сильнее; стены склада, корчившиеся в пламени, вскоре съежились и рухнули, выбросив последний сноп искр. Пожарные переходили от одного кострища к другому.
Грязные ручьи бежали по мостовой, которая испускала густые клубы едкого пара. Раз земля затряслась от упавших неподалеку бомб, но это лишь возымело эффект гигантской кочерги, пошуровавшей в пожарище: минут на десять-пятнадцать пламя ярко вспыхнуло, а затем умерло. Пожарные выключили один генератор и сворачивали рукава. Свирепый свет сникал вместе со стрекотом насосов. Луна ушла или спряталась за облака. Сгладились очертания предметов, утративших нереальный вид, все мелкие детали растворились в полумраке, словно мотыльки, сложившие крылья.
За все это время к Кей больше никто не подошел. Казалось, ее тоже мало-помалу засасывает темнота. Уронив руки на колени, она смотрела в жаркую сердцевину сгоревшего дома, где огонь менял цвет от непостижимо белого к желтому, оранжевому и красному. Выключили и увезли второй генератор. Кто-то кому-то крикнул, что дали отбой и проезд открыт.
Возникла мысль о дорогах, езде, но смысла ее Кей не понимала. Она потрогала голову. Подпаленные искрами волосы были жесткими и странными на ощупь. От прикосновений саднило лицо; смутно помнились чьи-то слова, что она обгорела.
Генри Варни снова подошел и коснулся ее плеча. Кей попыталась взглянуть на него, хотела моргнуть и не смогла – иссушенные жаром веки почти спеклись.
– Мисс Лэнгриш...
Генри заговорил как и раньше, но теперь его голос звучал как-то странно – ласково и придушенно. Кей вгляделась в его лицо и увидела слезы, которые бежали по щекам, промывая в копоти светлые извилистые дорожки.
– Вы не видите? Посмотрите...
Генри поднял руку, и Кей наконец сообразила, что он куда-то показывает.
Она повернулась и увидела два силуэта. Они замерли чуть поодаль, онемелые, как сама Кей. Отблески умирающего пламени выхватывали фигуры из темноты, и первое, что она заметила, – белизну их лиц и рук, неестественную среди всей этой грязи. Потом одна фигура шагнула, и Кей увидела, что это Хелен.
Кей прижала руку к глазам. Встать не смогла. Хелен пришлось ей помочь. Но и тогда она не отняла руки от лица, а позволила неуклюже себя обнять и, уткнувшись лбом в плечо Хелен, разрыдалась, как ребенок. Она не чувствовала ни радости, ни облегчения. Только боль вперемежку со страхом, столь острым, что казалось, он ее прикончит. Кей все всхлипывала и вздрагивала в объятьях Хелен, потом наконец подняла голову.
Сквозь жгучую пелену слез она увидела Джулию. Та держалась поодаль, словно боялась подойти ближе или чего-то выжидала. Кей встретила ее взгляд, покачала головой и опять расплакалась.
– Джулия... – Она говорила как в бреду, ибо в тот миг не понимала ничего, кроме того, что у нее забрали, а потом опять вернули Хелен. – Ох, Джулия... Слава богу! Я думала, что потеряла ее.
1941
Поезд, в котором ехала Вив, катил где-то между Суиндоном и Лондоном – сказать точнее не представлялось возможным, ибо состав то и дело останавливался на каждом полустанке и просто так; попытки что-либо разглядеть в окно оказывались тщетными, ибо маскировочные шторы были спущены, а названия станций закрашены или сняты. Последние четыре часа Вив делила купе второго класса, рассчитанное на шестерых, с семью другими пассажирами. Настроение было ужасным. Пара солдатиков неустанно шалила со спичками, стараясь подпалить друг другу волосы, а толстомордая тетка в форме ВВС столь же неустанно увещевала их прекратить безобразие. Другая тетка вязала, концами спиц чиркая по ляжкам соседей. Наконец девушка в брюках не выдержала:
– Нельзя ли поосторожней? У меня брюки не дешевые. Вы мне затяжек понаделаете.
Вязальщица набычилась.
– Затяжек? А вам не кажется, что сейчас есть вещи поважнее?
– Нет, знаете ли, не кажется.
– Что ж, поглядим, какие штанцы вы купите, когда нагрянут фашисты.
– Если нагрянут, так или иначе мне будет не до штанов. Но пока не нагрянули...
– Вот такие-то враз за фашистов и выскочат, – бурчала тетка. – Не угодно ли вам эсэсовца в мужья?
Свара не утихала. Вив отвернулась. Слева от нее сидела девочка лет тринадцати – из богатеньких, неуклюжая и серьезная. Она разглядывала альбом с картинками лошадей и беспрестанно показывала его отцу – сидевшему напротив моряку с галуном на рукаве.
– Вот эта совсем как у Синтии, папа, – говорила она. – А вот такая у Мейбл; прелесть, правда? У этой голова точно как у Белого Мальчика, тот лишь капельку полнее в боках...
Отец бросал взгляд на картинку и хмыкал. Постукивая ручкой по газетной странице, он разгадывал кроссворд. Но последние два часа пытался также перехватить взгляд Вив. Каждый раз, когда они встречались глазами, он подмигивал. Если она закидывала ногу на ногу, его взгляд путешествовал вверх-вниз по ее икрам. Потом моряк достал портсигар и подался вперед, чтобы предложить ей сигарету, но толстомордая летчица его остановила:
– Извините, у меня астма. Если собираетесь курить, будьте любезны выйти в коридор.
После чего флотский откинулся на сиденье и гнусно ухмыльнулся, будто тетка превратила их с Вив в заговорщиков.
– Взгляни на этого здоровяка, папочка. Вылитый красавец, которого мы тогда видели у полковника Уэбстера. Папа! Ты не смотришь!
– Ради бога, Аманда! – раздраженно сказал моряк. – Папочки не могут осмотреть всех пони на свете.
– Тогда это дурацкие папочки, только и всего. К тому же это не пони, а лошадки.
– Кем бы они ни были, но уморили меня до смерти.
Вив встала, собираясь выйти в туалет.
– Вот видишь, они уморили и юную леди. Не удивлюсь, если они надоели ей так, что она хочет найти открытое окно, чтобы выброситься из поезда. Пожалуй, я к ней присоединюсь... – Моряк коснулся руки Вив. – Не могу ли я чем-нибудь помочь?
– Нет, благодарю вас, – ответила Вив, стряхивая его руку.
– Фу, какой ты гадкий, папа! – крикнула девочка.
– Будет вам "киндер-кирхе", – бубнила тетка с вязаньем. – Уж тогда-то в штанах не побегаете, помяни мое слово...
Вив нетвердо шагнула к раздвижной двери купе, выглянула в коридор и чуть замешкалась, поскольку там было людно. В Суиндоне села компания канадских летчиков; привалившись к окнам или устроившись на полу, они играли в карты и курили. В синем поездном свете их форма выглядела пронзительно голубой, а клубы табачного дыма обвивали их, точно плавающие полотнища шелка, отчего, сказать по правде, на миг они показались прекрасными неземными существами.
Однако, заметив Вив, которая пробиралась по узкому коридору, все они ожили – вскакивали и распластывались по стенкам, давая ей пройти. От их резких движений шелковые полотнища волновались и теряли таинственный флер. Послышались свист и выкрики:
– Опаньки!.. Поберегись!.. Дорогу даме, ребята!
– Полный боекомплект, Мэри? – спросил один, кивнув на ее грудь.
Другой рванулся ее поддержать, когда поезд качнуло:
– Потанцуем?
– Желаете попудрить носик? – спросил третий, когда Вив добралась в конец коридора и снова замешкалась. – Как раз тут есть местечко. Мой приятель согрел его для вас.
Вив покачала головой и протиснулась дальше. Лучше уж перетерпеть, чем заходить в туалет, когда за дверью столько мужиков. Летчики хватали ее за руки и пытались удержать.
– Не покидай нас, Сьюзи! Ты разбиваешь нам сердце!
Предлагали глотнуть пивка или виски. Вив улыбалась и мотала головой. Угощали шоколадом.
– Слежу за фигурой, – все же ответила Вив, выдергивая руку.
– И мы следим! – заорали они вслед. – Классный станок!
В соседнем вагоне было спокойнее, а в следующем совсем тихо; здесь часть лампочек перегорели, и Вив продвигалась в полумраке. Тут военных ехало больше, но, видимо, они сели давно и были не расположены к шуткам; солдаты в затянутых ремнями шинелях расположились на полу и, пристроив головы на согнутые колени, пытались вздремнуть. Вив неловко пробиралась между ними, хватаясь за стенки и окна качкого вагона.
В конце коридора имелось два туалета; Вив с облегчением увидела, что запор одного повернут на "свободно". Вив взялась за ручку и толкнула дверь, но та приоткрылась лишь чуть-чуть, а потом изнутри ее поспешно захлопнули. В туалете кто-то был. В зеркале над раковиной Вив успела заметить профиль солдата в хаки. Тревога на лице служивого подсказала, что его застали в момент, когда он отливал. Вив смутилась и отступила к тамбуру.
С минуту туалет оставался закрытым. Потом ручка медленно повернулась, и дверь осторожно отъехала внутрь. Солдат опасливо, точно из окопа, высунул голову. Наткнувшись на взгляд Вив, он разогнулся и вышел целиком.
– Прошу прощенья.
– Ничего, – сказала Вив, все еще чуть смущенно. – Тут замок не сломан, нет?
– Замок? – рассеянно переспросил солдат.
Он зыркнул по сторонам и принялся грызть ноготь. На его пальцах Вив заметила обезьянью поросль темных жестких волосков. Щеки его синели небритостью. Ободки и уголки глаз покраснели. Вив шагнула к туалету, а солдат, подавшись к ней, доверительно спросил:
– Вам проводник не попадался? – (Вив покачала головой.) – Рыщет, гад, будто акула!
Он отнял ото рта руку, поднял большой палец, изображая рассекающий воду акулий плавник, и сделал хватательное движение: цап! Однако пантомима была представлена без воодушевления и с оглядкой; пропуская Вив, солдат нахмурился и опять вгрызся в палец. Она вошла в туалет, заперла дверь и почти сразу забыла о происшествии.
Не желая садиться на заляпанное деревянное сиденье, Вив врастопырку сгорбилась над унитазом, качаясь вместе с вагоном и чувствуя, как напрягаются икры и бёдpa. Потом вымыла руки и посмотрелась в мутное зеркало; изучая детали своего лица, она, как всегда, подумала, что нос узковат, а губы тонковаты, что двадцать – это уже возраст, и вид у нее усталый... Затем подкрасилась и причесалась. Застрявшие в гребешке волоски и пушинки скатала в шарик и аккуратно сунула в мусорный бачок под раковиной.
Она уже убирала гребешок в сумочку, когда в дверь постучали. Напоследок бросив взгляд в зеркало, Вив откликнулась:
– Сейчас!
Стук повторился, уже громче.
– Сейчас! Секунду!
Задергалась ручка. Потом раздался голос – мужской голос, пытавшийся унять себя до шепота:
– Мисс! Откройте, пожалуйста!
"Чтоб тебя!" – подумала Вив. Наверное, какой-нибудь резвун-канадец. Или, не дай бог, папаша тронутой на лошадях девчонки. Но когда, откинув задвижку, она приоткрыла дверь, в которую тотчас, не давая ее захлопнуть, вцепилась чья-то рука, Вив узнала пальцы, поросшие черными волосками. Затем рука в хаки просунулась по плечо, возникли небритый подбородок и налитой кровью глаз.
– Мисс, прошу вас, окажите услугу. – Солдат снял фуражку. – Проводник идет. Я потерял билет, и мужик осатанеет...
– Я как раз выхожу, если позволите.
Солдат замотал головой. Теперь он не давал открыть дверь.
– Я знаю этого злыдня – просто изверг, ей-богу. Видел, как он измывался над бедолагой, у которого не так оформлено требование. Если он постучит и услышит мой голос, все равно потребует билет.
– От меня-то вы чего хотите?
– Пустите меня к себе, пока он не пройдет.
Вив изумленно вытаращилась:
– Куда – сюда?
– Только пока он проверяет. Когда он постучит, вы подсунете под дверь свой билет. Пожалуйста, мисс. Девушки всегда это делают для военных.
– Вполне возможно. Только я не из тех девушек.
– Ну, пожалуйста, я вас умоляю. Времени в обрез – у меня отпуск по семейным обстоятельствам всего на сорок восемь часов. Полсрока я топтался на вокзале в Суиндоне, чуть все... гм... ноги себе не отморозил. Если меня ссадят, мне конец. Ну, удружите. Я не виноват. Билет из рук не выпускал, только на секунду отвернулся... Наверное, какой-нибудь морячок углядел и...
– Вы же сказали, что потеряли билет.
Солдат растерянно взъерошил волосы.
– Потерял, свистнули – какая разница? Всю дорогу я как ненормальный мечусь из сортира в сортир. Всего-то и нужно, чтобы какая-нибудь добрая душа дала мне маленькую передышку. Вас же не убудет, правда? Можете на меня положиться, ей-богу. Я не... – Он смолк; его голова исчезла, но тотчас вновь появилась. – Идет! – зашипел солдат и шмыгнул в туалет, мигом затолкав Вив обратно. Он повернул задвижку и, закусив губу, ухом приник к двери.
– Если вы полагаете... – начала Вив.
– Тс-с! – Солдат приложил ко рту палец и, не отрывая уха от двери, вверх-вниз задвигал головой, точно врач, безнадежно пытающийся отыскать сердцебиение в груди умирающего.
Затем раздалось громкое начальственное "тук-тук-тук!" в дверь, от которого солдат дернулся, будто подстреленный.
– Попрошу билеты!
Солдат корчил жуткие рожи. Затем вновь пустился в пантомиму, изображая, как достает из кармана билет, сгибается и подсовывает его под дверь.
– Ваш билет! – повторил проводник.
– Занято! – наконец отозвалась Вив.
Голос по-дурацки дрогнул.
– Я знаю, что занято, – донеслось из коридора. – Предъявите ваш билет, мисс.
– А позже нельзя?
– Необходимо сейчас. Будьте любезны.
– Ладно... минутку...
Что оставалось делать? Дверь открывать нельзя – увидев солдата, проводник бог знает что подумает.
– Подвиньтесь! – прошелестела Вив, яростно маша рукой.
Солдат отступил от двери, позволяя согнуться и подсунуть билет. Понимая, что согбенная поза съест значительную часть и без того весьма ограниченного пространства, Вив неловко присела на корточки, чиркнув бедром по солдатскому колену, отчего шерстяная юбка тотчас прилипла к хабэшным бриджам.
Секунду билет лежал в полоске тени под дверью, затем будто сам собой встрепенулся и исчез. Повисла неопределенность. Не поднимая взгляда, Вив сидела на корточках. Наконец пришел ответ:
– Все в порядке, мисс!
Билет вернулся с пробитой аккуратной дырочкой; проводник двинулся дальше.
Вив выпрямилась, отступила от двери и, спрятав билет в сумочку, щелкнула застежками.
– Теперь довольны?
Солдат рукавом отер взмокший лоб:
– Мисс, вы ангел! Ей-богу, подобные девушки восстанавливают мужскую веру в жизнь. О них слагают песни.
– Что ж, теперь можете одну сочинить и спеть себе, – сказала Вив, двинувшись к выходу.
– Куда вы? – Солдат взялся за дверь. – Еще рано выходить. Вдруг билетная душа вернется? Переждите хотя бы минутку. Вот... – Он сунул руку в карман кителя и достал мятую пачку дешевых сигарет. – Составьте компанию на перекур – это все, о чем я прошу. Пусть он уйдет в первый класс. Боже мой, если б вы знали, что за поездочка выдалась, через какие тернии пришлось пройти...
– Меня это не касается.
Солдат заулыбался:
– Считайте, что оказываете помощь фронту.
– Многих девушек вы поймали на эту удочку?
– Клянусь, вы первая!
– То есть первая на сегодня.
Он ухмыльнулся. Губы разъехались, приоткрыв зубы. Весьма привлекательные зубы – необычайно крупные, ровные и белые, казавшиеся еще белее на фоне небритого подбородка. Благодаря зубам и все лицо вдруг стало симпатичным. Вив отметила карие глаза в черных пушистых ресницах и темные – темнее, чем у нее – волосы, которые пытались пригладить бриллиантином, однако отдельные пряди упорно сопротивлялись, закручиваясь в кудряшки.
А вот форма выглядела так, будто он в ней спал. Китель сидел плохо и был усеян пятнами. Бриджи морщились в поперечных складках, точно растянутая гармошка. Солдат умоляюще протягивал сигаретную пачку; Вив представила свое переполненное купе, где ее ждали узкое сиденье, заигрывания моряка, астматическая летчица и сдвинутая на лошадях девчонка.
– Ладно, – сдалась она. – Давайте свою сигарету, минутку покурим. Так и так, мне надо прийти в себя.
Он расцвел улыбкой и облегченно вздохнул. Открывшись полностью, зубы стали еще привлекательнее. Солдат чиркнул спичкой из картонной книжицы, Вив склонилась к пламени, потом выпрямилась, но стояла скованно, одной рукой поддерживая локоть другой и крепко уперев каблук в стенку, дабы противостоять вагонной качке. Она старалась не замечать фарфорового унитаза, над которым, будь он неладен, совсем недавно горбилась с голой задницей. Впрочем, Вив, как и все, уже привыкла оказываться в странных местах с людьми, которых еще час назад не знала. Пару месяцев назад она тоже ехала в поезде, и начался налет; всем пассажирам пришлось лечь на пол. Минут сорок Вив лежала, носом уткнувшись в колени какого-то мужчины, чем невероятно его смущала...
Нынешний же попутчик держался весьма непринужденно. Привалившись к подставке раковины, он зевнул. Зевок перешел в низкий подвывающий стон, по окончании которого его исполнитель сунул в рот сигарету и растер лицо в той яростной бесцеремонной манере, в какой мужчины вечно обращаются со своими физиономиями и какую никогда не позволят себе девушки.
Поезд стал притормаживать. Вив тревожно взглянула на окно:
– Что, уже Паддингтон?
– Если бы! – Солдат чуть оттянул штору, безуспешно пытаясь что-нибудь разглядеть. – Бог его знает, где мы. Наверное, только проехали Дидкот. Ну вот, извольте! – Его сильно качнуло. – Задарма устроили нам ярмарочный аттракцион!
Поезд, вроде набиравший скорость, вдруг резко затормозил и пошел рывками. Вив и попутчика мотало, точно фасолины в банке. Невольно улыбаясь, Вив нашаривала поручень. Солдат ошалело покачал головой:
– И что, так всю дорогу? Вы где сели?
С наигранной неохотой Вив ответила: в Тонтоне. Навещала сестру с малышом, которые уехали туда от бомбежек. Солдат слушал и кивал.