Каждый раз ты обнаруживаешь что-то новое и не можешь принести это в следующий день, и я не могу вновь привести себя в это состояние. Вчера я лежал на кровати и тело исчезло. Было осознание только одной головы. (Это состояние не имело отношения к предыдущему, однако оно было на него похоже. Но каждый раз оно появляется по-разному.) И тут вдруг исчезло осознание головы, и была только одна кровать. Когда ты в этом состоянии, ты не можешь ничего делать. Позже я рассказал об этом Валентине. Это было как в мультике про Тома и Джерри – что-то тяжелое и твердое падает на кота и сплющивает его, и он становится плоским. (Все смеются.)
Когда я проснулся, то подумал: "Что это? Мое тело такое плоское!" В тот момент ничего не можешь сделать, ум только позже принимает участие и пытается понять, но не может – он может лишь догадываться, предполагать, что остатки ума все еще там. Ум приходит, но не получает ответа.
Каждый раз есть что-то новое. Прошлым вечером я выпил десять или одиннадцать стаканов воды. Мои губы стали совсем сухими – возможно, тело было обезвожено. После большого прилива энергии в теле мне пришлось выпить несколько стаканов воды. Это очень интересная штука. Не нужно слушать ни одну из этих теорий, так как ты сам учишься, каждый день, в каждый момент. Я пребываю в этом состоянии больше месяца.
Но теперь это стало естественным состоянием. Раньше было некое ошеломление. Я смотрел на что-то и не знал, что это такое, и спрашивал, что же это. Но теперь я больше не озадачен и больше не задаю вопросов. Какая разница, что это такое. Но если я хочу спросить, что это, или это спросите вы, это слово сразу же придет из памяти, из тех знаний, которые мы набирали на протяжении многих лет. И я скажу вам, что это часы или птица, и тому подобное. А в противном случае только глаза на все смотрят.
Хислоп: Нет никакого любопытства, желания узнать?
У. Г.: Дело не в этом. Дело в том, что мне больше неинтересно называть что-либо своими именами. Какой толк в этих постоянных вопросах? Какая разница, каким именем ты что-то называешь? Просто смотришь на вещи с удивлением. Это невинность. Это происходит, только когда перемены наступают в физическом теле, а не в уме. Так что вот на чем я буду настаивать: эта трансформация находится внутри структуры человеческого тела, а вовсе не в уме.
Хислоп: Это не трансформация ума, как говорит Кришнаджи?
У. Г.: Можно сказать, что в каком-то смысле это полное изменение ума, так как ум, который был хозяином тела, теперь стал его слугой.
Хислоп: Но разве не ум сейчас все это описывает?
У. Г.: Да, ум предоставляет слова. Присутствует только фактическая память, нет ни психологической памяти, ни эмоционального наполнения.
Ум больше не управляет моими чувствами, он не говорит, что ты должен видеть или что ты должен видеть этот цветок и называть его розой. Он присутствует только в качестве справочника – на тот случай, если тебе понадобится это название. В ином случае ты просто смотришь на цветок, не называя его, и в этом есть огромная интенсивность.
Ум обманом затягивает вас в самые разные переживания, и вам кажется, что вы переживаете нечто великолепное. А здесь ты не называешь это великолепным или прекрасным и даже не называешь это розой. Это просто физический феномен. Ум вообще не вмешивается и всегда находится в состоянии покоя и умиротворенности. И единственное, что он может сделать, – это снабдить тебя словами и фактической памятью и позволить телу функционировать естественным образом.
Хислоп: Я все равно не понимаю, как ум может не вмешиваться.
У. Г.: Ум не может вмешиваться; с ним покончено. Роль ума в качестве диктатора закончилась. Он приходит только по твоему зову предоставлять фактическую память, и когда для него больше нет дела, уходит. И остается безмолвие, чистое сознание, сознание без мысли.
Хислоп: Пожалуйста, объясните это еще раз.
У. Г.: Нет "переживающего", который жаждет иметь переживание. Когда есть ум, есть и переживающий. Но здесь больше нет никого, кто бы что-либо накапливал. Сорок девять лет оно все накапливалось и теперь полностью перестало.
Хислоп: Почему сейчас нет необходимости накапливать что-либо? Больше нет нужды в информации, в знаниях?
У. Г.: Зачем нужна информация? Мы накопили всю эту информацию, все эти знания, желая что-то с ними сделать, кем-то стать. Это была наша мотивация для накопления знаний. И это необходимо, если вы собираетесь быть инженером или бизнесменом. И если такого намерения нет, вы будете заучивать и забывать. Не думаю, что такой человек смог бы стать инженером или бизнесменом.
Хислоп: Почему нет?
У. Г.: Потому что ты живешь жизнью живого "овоща"! (Все смеются.) В этом нет ничего удивительного, и вместе с тем все удивительно! Это нечто потрясающее! Но я не думаю, что люди захотели бы жить такой жизнью (смеется) без удовольствия, боли, амбиций, без эго…что это за жизнь такая, вы можете спросить. (Все опять смеются.)
Видите ли, если вы хотите быть успешным бизнесменом, вам нужно иметь эго, иначе вы не сможете быть успешным. Я могу творчески использовать свой ум в какой-нибудь другой области. Например, если я хочу водить машину, я могу пойти и научиться это делать. Но так как видящий отсутствует, то это может быть немного трудно (смеется). Но так как здесь присутствует полное внимание и нет никакой тревоги или страха – только осознавание того, как эта машина работает, – я, возможно, научусь гораздо быстрее, возможно, всего за один день, а затем поеду в Гштаад.
Хислоп: Мы часто усложняем свою жизнь. Можно ли что-нибудь сделать, чтобы этого больше не было?
У. Г.: Ум по своей природе таков, что просто не может иначе, он должен все усложнять.
Хислоп: Но в том состоянии, которое вы описали, нет проблем или осложнений. Ум там не создает никаких проблем!
У. Г.: Как привести такое состояние бытия в действие? Что мы можем с этим поделать? Все мы размышляем над этим и представляем себе это состояние как нечто "большее". У меня есть покой, но если у меня будет то, что есть вон у того парня, то у меня будет еще больше покоя. Вам не удается справляться с ситуациями без тревоги, так как ум всегда помышляет о "все большем и большем". Но если вы не мыслите таким образом, тогда нет никакого беспокойства, никакого духа соперничества, чтобы чего-то достичь. Тогда есть только функция. Когда все эти вещи отсутствуют, вы становитесь функционирующим индивидом.
Хислоп: Нет никакого беспокойства даже относительно внешних, физических обстоятельств – о возможности нищеты, голода и войны?
У. Г.: Где они? В данный момент их нет. Нет никакого беспокойства о будущем – даже, кстати, о следующем моменте. Что будет в следующий момент, физическое тело, мозг не знают. Ум знает не ум сегодня, а ум вчера, и он проецирует его в будущее. Но когда я смотрю на нее, у меня возникает лишь один вопрос: "Почему она хромает?" Зачем мне связывать это с собственной будущей травмой? Я не знаю, что это; есть только изумление, так что как я могу думать о будущем? Ума там нет, а значит, нет и беспокойства о собственном будущем, о том, что произойдет со мной в старости. Это невозможно. Так что для меня весь мир существует только в том, на что я смотрю в данный момент. В данном случае ум не начинает действовать так, как он действует у вас.
Хислоп: Ум не приходит сам по себе?
У. Г.: Нет. Если я лежу на диване, то не думаю ни о прошлом, ни о будущем. Я просто слушаю биение своего сердца. Когда я проснусь, я встану. Если Валентины нет, то я знаю, где пекарня, и схожу за хлебом, или посмотрю, что есть на кухне съедобного, и что-нибудь приготовлю, или если там будет гамбургер, а я голоден, то съем его. Я всю жизнь был вегетарианцем, и если вы дадите мне гамбургер и скажете, что это такое, то я соотнесу с ним только это слово и съем его, так как я не буду знать вкус гамбургера, пока не ощущу его у себя на языке. Откуда все эти идеи о том, что я вегетарианец? Их здесь нет, так как нет никакой психологической памяти. Нет того, что делает жизнь от мгновения к мгновению невозможной. Это не мистическое состояние. Физическое тело и то, как оно функционирует, делает для меня невозможным жить иначе. Это единственный способ, как это человеческое тело – без ума, без идей и образов – может жить и будет жить.
Хислоп: Но ведь раньше ум производил идеи и образы!
У. Г.: Психологический ум производил идеи и образы раньше, но не сейчас. Сейчас там присутствует только фактическая память, слова.
Хислоп: Что произошло с той частью ума?
У. Г.: Она вдруг исчезла. Так что больше нет ни идей, ни образов, ни сравнений, только слова.
Хислоп: А куда ушел тот психологический ум, который был раньше?
У. Г.: Он исчез вместе с появлением тех изменений, которые я описывал. Однажды утром я проснулся и никакого "вчера" не существовало. Вот так. Тело исчезло, а с ним исчезло все. Это было как чистый лист. И не только тем утром – даже сейчас, когда я выхожу из этой комнаты, опять чистый лист. Это не значит, что вообще нет никакой памяти; есть фактическая память. Когда я пойду домой, то если захочу, смогу записать все, что здесь произошло, о чем мы говорили. Но не будет никаких идей, образов, чувств, интерпретаций, так как я больше не могу теоретизировать, философствовать. Ум стал подобен проигрывателю, и он просто повторяет– вот и все.
Хислоп: Жизни окружающих вас людей весьма сложны и запутанны. Что вы об этом думаете?
У. Г.: Этот вопрос вообще ничем не обоснован. Если кто-нибудь спросит меня, что делать, как освободиться от эго, как быть счастливым, то я подумаю: а почему он задает мне такие вопросы? Сам себе я их никогда не задаю. Я не знаю, каково это – быть несчастным, и, следовательно, не знаю, каково это – быть счастливым. Это факт, так как я никогда не мыслю такими терминами, как "счастье" или "несчастье".
Ты осознаёшь ощущение – ощущение от сексуальности, от цветка, от коровьего колокольчика, от хромой женщины на улице – все они создают одно и то же ощущение. Эти ощущения следуют одно за другим, и я даже не связываю их с тем, что вижу. И это ощущение не переносится на следующее мгновение. Ему приходит конец. Почему это чувство появилось, что его создало, я не знаю.
Для такого человека секс становится невозможным – и не потому, что он практикует целибат или контролирует сексуальное желание. Когда ты держишь кого-то за руку, для тебя существует только это прикосновение, и только вид этого человека – и больше ничего, никакого ума. В тот момент ты живешь только прикосновением руки, и так как внутри никого нет, никакого ума, который жаждал бы большего, который думает, что объятие или поцелуй даст тебе больше удовольствия, ты просто живешь в этом моменте и даже никак его не называешь. Как такой индивид может заниматься сексом, когда нет вообще никакой тактильной стимуляции?
Ум не может контролировать секс. Возможно, вы сможете его контролировать, практикуя целибат на протяжении сорока или пятидесяти лет, а затем произойдет какой-нибудь промах и все – человек пропал. А здесь секс невозможен. Чувства не делают его возможным. Во-первых, сексуальное желание не отличается от других чувств, оно не более необычное в своей интенсивности, чем чувство, вызванное цветком, птицей, часами на стене или хромой женщиной, идущей по улице. Во-вторых, внутри нет никого, кто бы говорил, что это приятнее, чем что-либо другое, так как ум никогда не вмешивается в чувства. Кстати, вообще нет никакого ума в действии.
Хислоп: Обладая многими знаниями и информацией, мы проводим различия между людьми и вещами. Мы говорим, что он отличается от него или нее; это всего-навсего логическое заключение.
У. Г.: Согласно вам, согласно вашей системе ценностей, вы говорите, что она сложный человек. Кто сравнивает? Я не сравниваю. Люди сравнивают. Мы говорим: "Вот эта жизнь благодетельная, а та – аморальная", но согласно какому определению? У вас есть определения, у меня их нет. Простая жизнь, благодетельная жизнь, аморальная жизнь, духовная жизнь – все это просто слова. Вы можете четыре часа говорить со мной о ценности простой жизни, о том, что простой человек – счастливый человек и все такое, а кто-то другой может сказать, что без выпивки и разных приятных переживаний так и не узнаешь, чего ты лишен (смеется), но я на самом деле не знаю, о чем говорят обе стороны. Вот так все просто.
Хислоп: Вы разве не оцениваете?
У. Г.: Нет никакой оценки. Кто оценивает? Уши слушают, но нет никакого слушателя. Они просто слушают слова. Предположим, вы спросите: "Что такое медитация?" Я понимаю слово "медитация", но не всю историю и концептуальное мышление, которые стоят за этим словом. Всего этого сейчас во мне нет, хотя я все это изучал сорок лет и даже читал лекции по медитации. Что такое медитация? Я замолкаю, так как нельзя дать никакого ответа, память просто повторяет саму себя: что такое медитация, что такое… Я уже в состоянии медитации, и я думаю: "Почему этот парень задает этот вопрос, почему ему это интересно?". И я не могу ответить. Есть только безмолвие, и безмолвие и есть ответ. Но я не знаю, как я ответил бы на такие вопросы завтра.
Беседы – да, но лекции или дискуссии совершенно исключены. Так как внутри тебя нет ничего, что говорило бы тебе, что ты должны просветить весь мир. Что такое это просветление, я не знаю. Зачем все это обсуждать? Но если вам правда интересно узнать, то я бы обманом заманил вас в это состояние; это все, что я могу сделать. Если вы спросите у меня, что индийские священные писания, великие духовные лидеры и Дж. Кришнамурти говорили об этом, я бы сказал: "Выбросьте их все, так как они вам не помогут". Вы не видите, что Дж. Кришнамурти для вас преграда? Вам нужно освободиться и от него, так же как он говорит вам освободиться от всех других концепций и всех других гуру.
Хислоп: Что такое реинкарнация?
У. Г.: Я умираю в это мгновение и затем рождаюсь вновь. Так что как я могу беспокоиться о том, что произойдет со мной в следующей жизни? Когда я умираю в данное мгновение, я знаю, что такое смерть. Для меня каждое мгновение – это новое мгновение и новое рождение. Не о чем думать за пределами этого конкретного мгновения.
Это вопросы для людей, которые так не живут, от мгновения к мгновению. Что такое реинкарнация? Что такое медитация? Почему вообще волнуют такие вопросы? Это мой вопрос. Вы говорите мне о медитации, и я буду вас слушать так же, как и любого другого. Не важно, кого вы цитируете или что вы говорите; для меня это все не имеет смысла, так как я этого не знаю, так как то, что вы говорите, не имеет никакого отношения к этому состоянию бытия.
Так меня нельзя научить. Здесь каждую секунду происходит изучение, но это не опыт, который можно перенести на следующий час или следующий день, чтобы ответить на ваш вопрос достойным образом. Завтра я смогу повторить каждое слово того, что вы сказали. Однако я не смогу ответить на ваши вопросы по медитации.
Что конкретно присутствует в этом состоянии? Этого не узнать, не прожив его. А как его прожить? Это "как" и мешает вам его узнать. Не важно, кого вы слушаете и что он говорит, – это и мешает вам понять это состояние бытия. Но у вас есть о нем некое представление и вы его хотите, и эта идея заставляет вас слушать и также мешает вам пребывать в этом состоянии.
Так как вас интересуют эти абстракции и вы верите, что в них что-то есть, вы приходите сюда или идете слушать куда-то еще. Так что сперва вам нужно освободиться от всех этих абстракций, от всего этого дерьма, так как это вам не поможет; скорее, все это и мешает вам шагнуть в это состояние бытия.
Это был один из самых больших сюрпризов в моей жизни. На протяжении тридцати или сорока лет я представлял себе это состояние, но когда это произошло так, как произошло, это было для меня огромным шоком. Какого черта я тридцать лет слушал все эти абстракции и практиковал и переживал все эти состояния согласно индуистским священным писаниям, согласно Теософскому обществу и Дж. Кришнамурти? Почему я это делал? В любом случае все, что прошло, – прошло, и теперь с этим покончено.
Итак, когда вы сами это обнаружите, все будет совершенно иначе, это придет к вам совершенно по-другому. Это обязательно будет чем-то новым. Возможно, вы употребите схожие слова, но это будет иначе. Это будет вашим открытием, и вы объясните это иначе – по-своему.
Однако настоящая преграда, мешающая вам попасть в это состояние, – абстракции. Посредством абстракций мы думаем, что можем понять состояние Кришнаджи и попасть в него; то тут, то там он намекает, что в этом нет ничего мистического или религиозного. Если вы пойдете и скажете ему, что вот парень, который попал в то состояние, о котором вы говорите, он скорее всего скажет: "Хорошо, но чем это поможет вам?" Я что-то говорю, и он что-то говорит, и кто-то третий тоже говорит что-то другое, а вы при этом где?
Когда вы сами это обнаружите, это будет совершенно другим, и это будет частью физической структуры, и это будет вашим, иначе вы будете открывать для себя и переживать эти абстракции, и ничего более. А затем вы будете проецировать образ этого состояния и сравнивать АсБиБсВи озадачиваться обычными вопросами типа "Является ли А более продвинутым, чем Б?". Подобных сравнений для меня не существует, так как я не стремлюсь получить еще больше. Здесь нет ничего, никакого опыта. Так что где же вопрос сравнения А, Б и В? Вся иерархическая структура, все идеи и понятия индуистской философии и других философий можно выбросить в окно. С ними покончено. Существует ли четыре стадии, пять или шесть стадий – меня не волнует, так как я не мыслю категориями "больше" или "выше". Это именно уму нужно постоянно переживать все больше и больше, ибо ум всем этим обеспокоен.
Это глупость. Нельзя сравнивать одного учителя с другим. Я так не делаю, и даже если бы по Земле ходил сам Бог, меня бы это вообще не интересовало. И дело не в том, что я слишком высокого о себе мнения. Я знаю, что осознанное мной – это то, что сотни и тысячи людей уже осознали до меня. Однако я их не слушал. Это их абстракции мешали мне самому войти в это состояние. Так что, видите ли, какие бы замечательные последователи ни были у учителя, для меня это полная ерунда. Если люди говорят, что он более продвинут и что у него огромное число последователей, я бы просто сказал: "Хорошо, идите за ним и удачи вам".