Я стоял на перекрёстке с кучей листовок, смотрел на проходящих людей, на их вечно недовольные собачьи рожи. Видел учителей, они, заметив меня, предпочитали переходить на другую сторону улицы. В ресторане приносил кофе ублюдку, плевавшему в мой чай в школьной столовой. Ублюдок ухмылялся, его подружка с презрением отворачивалась от меня. А я знал только одно – все они – всего лишь грязь на моих ботинках. Потому что в своей голове каждую минуту слышал самую прекрасную музыку на свете.
Так продолжалось долго. Мучительно долго. Я работал с девяти до девяти, а потом бежал в свою съёмную комнату, чтобы не видеть эти ненавистные рожи; засыпал и видел сны. Мне не хотелось просыпаться утром – то, что я видел там, было ярким и красивым, а мир вокруг – серым и уродливым. Я купил второй блокнот, в нём записывал стихи, образы из моих снов; позже купил третий, четвёртый. Они лежали у моей подушки, я засыпал и просыпался с одним и тем же в глазах – я должен, должен записать ту музыку, что играет в моей голове. Хочу прикоснуться к ней, ощутить её в своих наушниках. Я должен! Это всё, что мне нужно. Я не знал нот. И сейчас не знаю. Спросишь, как же тогда мне удаётся писать музыку? Я расскажу. Расскажу тебе о Райдо, которого создал и который стал мной.
Иногда я не ел по два, по три дня подряд. Не потому, что у меня не было денег, а потому что мне нужно было накопить их. Чтобы купить синтезатор, микрофон, наушники. Я отдал всё, что у меня было, чтобы записать эти песни. Друзья? Знаешь, что такое "белая ворона"? "Белая ворона" – это я. У меня нет друзей, в школе меня презирали, плевали в лицо, на работе надо мной смеялись. Я ведь до сих пор выгляжу как двадцатилетний, хотя мне скоро тридцать. Мой голос – как у подростка. Сейчас этот голос хотят слышать тысячи, сейчас мой дом был бы набит людьми, открой я дверь. А тогда… Я был один. И сейчас один. Всегда один.
В тот счастливый день я купил оборудование и нёс его домой. Мои худые руки быстро устали, денег на автобус не осталось. Только к ночи, пройдя полгорода пешком, я вернулся домой. Счастливый. Впервые счастливый. Скоро я смогу услышать музыку в своих наушниках. Но всё оказалось не так просто.
Я смотрел на клавиши, нажимал на них, включал бит. Но это было не то. Не та музыка, что играла в моей голове. Я пробовал снова. А потом ещё. И ещё. И ещё… Скоро совсем перестал ходить на работу, у меня был небольшой заработок, его хватало, чтобы иногда поесть. Я закрылся в своей комнате, замазал краской окно. И следующие пять лет не выходил из дома.
Слышал про агорафобию? Боязнь открытого пространства. Это – не моя история. Я перестал выходить из дома, потому что не мог видеть окружающий мир. Мне нужно было купить еду или коньяк, я открывал дверь и меня тошнило. Тошнило от смрада, доносившегося снаружи. Еду мне теперь приносили домой. Я остался внутри, чтобы писать музыку. Случись ядерный взрыв, мне стало бы известно об этом в последнюю очередь.
А музыка… Музыка не давалась легко. Она текла по венам, как стая дельфинов, но на поверхность всплывали лишь водоросли. Я не мог воплотить в жизнь то, что было в голове. Это мучительная боль не давала спать, не давала забыться. Каждое утро, каждый день, каждую ночь я кричал, молился всем известным богам. Просил помочь. Отчаянно, упрямо просил.
И вот однажды ночью я сидел и смотрел. Просто сидел на месте, потому что у меня не было ни сил, ни причин двигаться. Я заметил маленький белый огонёк. Он мерцал в углу моей комнаты, такой чистый и красивый. А я просто смотрел, любовался им. Огонёк становился всё больше и больше, постепенно обретая форму. Он становился силуэтом, который медленно приближался ко мне. Я видел лицо, это было моё лицо. Мы смотрели друг на друга, а потом мои лёгкие словно вдохнули силуэт внутрь. Минута боли, я не мог дышать, а потом отключился.
А наутро понял – это был Райдо. Он пришёл. Я звал, а он услышал. В то утро мои пальцы выбивали такие ноты! Это была музыка, та музыка, которую я так долго ждал. В мире в то утро не существовало ничего, кроме музыки и моих слёз. Слёз счастья.
Райдо сделал меня тем, кто я есть. Теперь музыка звучала не только внутри меня, её смогли услышать все. Райдо пришёл. Я назвал себя его именем. С каждой новой минутой, с каждым словом, с каждой нотой Райдо становилось всё больше. И мне это нравится. Так должно быть.
Я выкладывал музыку в сеть. Прошло несколько лет, моих фанатов становилось всё больше. Сначала десятки, потом сотни, тысячи. Сегодня их миллионы. Думаешь, это сложно? Стать музыкантом, у которого миллион поклонников? Да, сложно. Но я был рождён для этого. Каждую минуту, каждое мгновенье просил об этом. Заслужил это. Своей болью, своим криком среди ночи. Я просто пишу песню и выкладываю в сеть. Потом выключаю компьютер. Раньше просто лежал, теперь понемногу хожу гулять. Ненадолго, недалеко от дома. Я погуляю, вернусь домой, включу компьютер снова, но лишь для того, чтобы написать ещё одну песню. Что такое успех? Знать, что создал шедевр? Или осознание того, что его оценили? Успех был со мной всегда, даже тогда, когда в школе меня избивали старшеклассники. Просто сейчас мир наконец понял, кто я. Я победил. Пусть моё окно до сих пор закрашено, мне известно, что там, снаружи – мир, который рукоплещет мне.
II
Я не боюсь мира. С недавнего времени смело хожу по улицам, даже говорю с людьми. Ведь я – Райдо, от меня прежнего ничего не осталось. Знаю, вон там, за углом, меня ждёт человек. Я куплю у него порошок. Мне всегда со скидкой. А потом пойду домой, там будут девчонки. Мы врубим музыку погромче, и, может быть, где-нибудь ближе к утру, сможем уснуть. Они теперь пишут мне. Пишут часто, много. Я приглашаю их домой и…. Подробности ты слышал в моих песнях. Вот только не надо мне завидовать, это жизнь не для всех. Они тоже уходят, потом приходят другие. И так без конца. Это мой мир.
Мне не нужно обманывать, говоря о честности и любви. Они знали, зачем идут сюда. А я знаю, что таких будут сотни. Но иногда мне нужно выгнать их всех, закрыть дверь, включить синтезатор и микрофон. Мир хочет новых песен. Я дам миру то, что ему нужно. Он ведь как наркоман – требует новую дозу. И с каждым разом всё более сильную. Чтобы так торкнуло – неделю волосы дыбом стояли. А когда трек готов, я включаю его на полную громкость и смотрю в зеркало; вокруг кружатся ноты, слова, они окутывают тело, наполняя силой. И душа, как берсерк, готова сокрушить весь мир. Но в отражении вижу всё те же глаза – мальчишки, который в приступе отчаяния ломает синтезатор. Я – Райдо, больше не тот мальчишка. И не хочу видеть его. Я выкручиваю ручку громкости до упора, улыбаюсь, сверкая белоснежными зубами, а потом разбиваю зеркало. Мне не нужна та улыбка, у меня есть новая. Во все тридцать два зуба.
Сегодня – мой первый концерт. Мне надоело сидеть дома. Я больше не боюсь. Когда артист впервые выходит на сцену – это почти всегда плохо. Зрители не знают его, он волнуется, путает аккорды и слова; короче, получается неважно. Но я – Райдо. Меня знают миллионы. Годами я слышал вопросы – когда твой концерт? Ну, когда же будет? Да мне трудно было из дома выйти, какие концерты?! Но теперь всё по-другому. Билеты в самый большой зал города раскупили на два часа. Десять тысяч билетов! Вот только петь, наверное, буду в очках. Ненавижу эти глаза, не хочу, чтобы их видели.
И вот я стою за кулисами и смотрю туда – в зал, где в людском море плывёт энергия. Её нельзя не почувствовать, она готова взорвать здание. Вот прямо сейчас. Через минуту я выйду на сцену. Мимо пробегает администратор зала, на ходу бросая: "Сними очки, Райдо, херня". Я подхожу к зеркалу, снимаю и… вижу те глаза, которые всегда хотел увидеть. Не жалкий взгляд мальчишки, а глаза Райдо. Сильный, уверенный, полный энергии взгляд. Я всё делаю правильно, поэтому и должен быть здесь.
И вот играет бит, я слышу музыку, ещё такт и сделаю шаг вперёд. В конце первой песни, подойдя к краю сцены, вижу девочек в первом ряду, по их щекам текут слёзы. А потом вижу Его. Он стоит среди зрителей. Улыбается. Я тоже улыбнусь, я ждал, что он придёт. Достаю пистолет из-за пояса, зал вне себя от восторга! Потом целюсь и нажимаю курок. Не надо было тебе сюда приходить – я только начал жить без этих глаз, этих грёбаных заплаканных мальчишеских глаз. Только стёр их со своего отражения. А ты явился опять! Нет уж, хватит. Грохочет выстрел, он падает – победа! Зрители ревут; те, что стояли рядом с ним замерли, они ещё не поняли, что всё по-настоящему. Я победно вскидываю руки. Кажется, в толпе сверкают молнии. Но он опять тут – теперь слева. Я снова целюсь и стреляю. Он падает. А потом появляется справа. Снова выстрел, за ним ещё один. Он лежит, я здесь, на сцене. Зал молчит. У меня было девять патронов и все попали в цель.
А потом среди звонкой тишины, словно ниоткуда, плывут ноты. Я беру микрофон и начинаю петь. И весь огромный зал вновь поёт со мной. Что будет дальше? Я буду шутить, улыбаться. В тридцать два зуба. Всё так, как надо, ****ь!
Черный
Когда закончишь читать этот рассказ, если, конечно, сможешь, выйди на улицу и оглянись вокруг. Набери полную грудь воздуха и медленно выдохни. Повтори несколько раз. Почувствуй головокружение. Запомни это чувство. Отныне оно будет с тобой всякий раз, когда память неожиданно вернёт мой образ в твоё сознание.
Скажи, каким ты видишь мир? Чёрным? Белым? Чёрно-белым? Цветным? Скажи мне и я отвечу, что мне наплевать. Я отвечу, что в нём есть радость, в этом твоём мире. Но ты вряд ли это поймешь и узнаешь. Потому что тот миг, когда все станет ясно, станет для тебя последним.
Когда ты идёшь по улице, смотришь на лица людей, листаешь страницы в своём телефоне или закрываешь глаза, желая уснуть, я вижу совсем иное. Ты привык видеть и знать то, что тебе дано видеть и знать. И ты так любишь своё уютное пространство, где можно купить новую пару обуви или проездной билет, можно включить музыку, сделать красивую причёску или влюбиться. Ну, или хотя бы пустить себе в лоб пулю.
Посмотри в зеркало, задумайся о себе. Что ты видишь? Что ты знаешь о человеке в отражении? Ты видишь цвет глаз, тебе известно имя; быть может, прошлое или даже настоящее. Ты видишь одежду, знаешь номер телефона, набор цифр для банковской карты. Ты знаешь адрес, знаешь имя. И много-много разной ненужной шелухи. Но ты не увидишь и не узнаешь главного, того, что по-настоящему делает тебя частью Вселенной – ты не увидишь цвет. И не услышишь звук.
Вспомни, рано утром тебя поднимает на ноги мелодия электронного устройства, ты открываешь кран, и по трубам сама собой бежит вода. Стоит всего лишь нажать кнопку и на столе появляется манящий ароматный кофе. Потом ты садишься в машину или автобус и едешь по своим делам, чаще всего не думая о том, что происходит рядом. Но иногда, под настроение, ты радуешься. Радуешься, как посчастливилось жить в эту эпоху, время прогресса, когда всё вокруг помогает человеку жить. И тебе бывает жаль людей прошлого, иногда ты даже насмехаешься над ними, представляя средневековый караван в пустыне. Ведь ты можешь облететь мир за считанные часы, ты – король земного шара. Всё вокруг – для тебя. Вернее, почти всё. Кроме меня. А если быть совсем точным – то ничего. Для тебя здесь нет почти ничего. Есть только я.
У меня нет имени; и всё, что тебе нужно знать, умещается в одно слово – убийца. Я убийца.
Просто осознай, что весь твой приторный мир рухнет в одну секунду. И попробуй жить дальше. Строй планы, копи деньги, купи себе новый шкаф. А пока листаешь каталог, я расскажу кое-что ещё:
Ты когда-нибудь включал противотуманные фары на своём автомобиле? Вспомни. Ты едешь по трассе, а вокруг белая пелена. И всё, что можно увидеть вокруг, умещается в пространство нескольких метров. А теперь осознай, что весь твой мир – это трасса, на которой ты попал в туман. Попал так давно, что считаешь эту иллюзию настоящим. Ты обжился в ней, назвал её своим домом, привык к её ограниченности. Весь прогресс, весь путь истории человека – это путь в туман, путь ограничения видимости, ослабления чувств; дорога в тупик. Ты не превышал скорости, пристегнул ремень. Чтобы не заблудиться, включил навигатор, но всё равно приехал в тупик, потому что никто не поставил знак у поворота.
Представь, что ты видишь и знаешь только малую часть того, что на самом деле существует и происходит в мире.
Если бы ты смог, если бы захотел, ты увидел бы настоящую Вселенную. В красках, в звуках, вибрационных энергетических потоках. В осознании бесконечности, в четырёх-, пяти-, тысячи-мерных пространствах. Увидел бы, что человечество сотни лет подряд теряло по крупицам, поколение за поколением сворачивая в туман. Один за другим. Стадо. Но ты не сможешь, не захочешь. И не узнаешь. Потому что ты черный.
Я говорю не о цвете кожи, нет, он не имеет значения. Я говорю о цвете твоей энергии.
Вспомни, как ты смотришь на себя в зеркало. Посмотри ещё раз, внимательно. И запомни – всё, что ты в нём видишь – обман. Иллюзия. Оболочка. Это нужно лишь для того, чтобы твоё слабое, неподготовленное сознание не сломалось, не вырвалось с воплем наружу. Потому что на самом деле ты – это энергетический поток.
Забудь, что говорили раньше; выкинь ложь, которой набит твой бедный мозг. Я расскажу то, чего нельзя увидеть даже в стекло микроскопа.
Всё, что существует вокруг, состоит из мельчайших частиц. Они есть везде. Твоё тело состоит из них, деревья вокруг, планета, солнце; всё состоит из них. Эти частицы неуловимы, но они есть всё. И каждая такая частица вибрирует, создавая энергетические потоки. Мир вокруг тебя – непрекращающийся поток энергии.
Энергия появляется, движется, отражается, принимает форму, умирает, появляется снова. И так без конца. Я вижу не твоё лицо, не твою одежду, не количество твоих денег, я вижу тебя как энергию. Есть люди светлые, сияющие, белые – это чистая энергия, сила созидания. Из неё, благодаря ей, Вселенные рождаются снова и снова. Есть люди бесцветные, почти невидимые. Они как зеркало. Если энергия есть рядом с ними, они не впитают её, но и не разрушат. Они отразят её и Вселенная будет дышать дальше. А есть такие как ты – чёрные, холодные, ошибка Вселенной, тупиковая ветка. Я не знаю, как они появились и зачем. Но черные пожирают энергию, засасывают, уничтожают, обращая в ничто, в пустоту. И чем больше черных, тем тяжелее Вселенной дышать.
И есть я. Я убиваю черных. Разрушаю эти чудовищные энергетические воронки. Я как искусственное дыхание Вселенной. Как маска на лицо, когда воздух вокруг загрязнён.
И вот когда я узнаю тебя, выберу среди прочих, можешь считать, что ты как проблема больше не опасен. Наверное, думаешь, что тебя это не касается. О, нет, ещё как касается. Или же ты сейчас думаешь, что не такой, не чёрный. Думаешь – ведь я примерный семьянин, не бросаю окурки где попало, не хамлю в очередях и подаю милостыню. Но мне всё равно. Чёрный не обязательно должен быть плохим в твоём понимании мира. Это просто человек, такой же, как и все. Единственное, что может выдать чёрного для тебя – это едва уловимое чувство холода рядом с ним. Знаешь, бывают такие люди, от которых становится не по себе, страшненько. И ты даже не знаешь почему, думаешь, что просто кажется. Нет. Не кажется. Потому что это и есть ты. Потому, что чёрный пожирает всё, что существует рядом с ним.
Хочешь знать, как я убью тебя? Это довольно просто. Я приду в твой дом, ты откроешь мне дверь, и я выстрелю. Два или три раза. Может быть больше. Может быть, выпущу весь магазин в твоё валяющееся на полу тело.
Знаешь, мир устроен так, что войти в твою дверь абсолютно несложно. Я был в разных домах. Где-то просто тяну ручку и вхожу. А в другой раз твои стены охраняют. Такие карикатурные церберы – охранники, консьержи, сторожи. Мне кажется, это самые нелепые люди в мире. Я прохожу мимо любого из них. Хочешь знать как? Доставка. Я прихожу с коробкой, такой небольшой картонной коробкой. Там ничего нет. И не нужно. И знаешь, на цербера это действует безотказно. Я думаю, что смог бы пройти даже в ядерный реактор с кнопками, способными превратить планету в космическую пыль. И вот, произнеся заветное слово, я поднимаюсь по ступеням. Или еду на лифте, так тоже бывает. Что я чувствую в этот момент? Ничего особенного. Убить тебя для меня так же естественно как дышать; так же просто, как садовнику срезать мёртвую ветку с дерева. У меня нет ненависти к тебе, но нет и жалости. Мне нужно только одно – я хочу, чтобы Вселенная дышала.
И она будет дышать, будет наблюдать капли твоей крови, медленно стекающие по стене. Когда стреляешь с близкого расстояния, пуля почти всегда проходит навылет. И позади места, где ты стоял в последний раз, на стену летят капли крови, выброшенные из тела чудовищным давлением. Я бросаю на пол пустую коробку и ухожу.
Спускаясь по ступеням, я чувствую, что дышать стало чуточку легче.
Вне игры
Пролог
– Друзья, это решающий момент матча! 119-я минута, игрок в красной форме лежит в штрафной соперника, и судья показывает на "точку". Пенальти! Футболисты, конечно, потолкаются, но рефери не изменит своего решения. Ну, всё, кажется, на поле снова порядок. Мяч установлен на одиннадцатиметровой отметке. Бить, конечно, будет Мстислав Тапиров! Друзья, у меня дрожит голос. Наш футболист, гордость нашей страны, может принести прямо сейчас клубу "Кармин" десятую победу в Кубке Чемпионов! Отыграться соперник просто не успеет. Мстислав смотрит на мяч, разбегается, поднимает глаза на ворота… Друзья, что происходит?… Куда он бежит? Вы видите то же, что и я?… Тапиров пробежал мимо мяча, за ворота! Да что он делает?!?…
Шесть месяцев спустя
–Здравствуйте, Мстислав… О, господи! Что с вами случилось? Вы весь в синяках…
–Да так… Сокамерники за другую команду болеют.
–Сочувствую. А вы обращались…
–Не надо. Спрашивай свои вопросы – у нас не так много времени.
Комната два на три метра. Сыро. Лампочка под потолком. Зарешеченные окна. Стол и две табуретки. На одной сидит журналист, на другой – я. Меня зовут Мстислав Тапиров, бывший нападающий клуба "Кармин", лучшей футбольной команды столетия. Полгода назад футболки с моей фамилией и номер "9" на спине были самым раскупаемым товаром. А сегодня я осуждённый. Меня приговорили к шести годам тюрьмы; поэтому сейчас на моих запястьях наручники, а на теле нет живого места. Моими соседями по камере оказались ребята, ненавидевшие "Кармин". В этой стране все больны футболом. Это будет первое моё интервью после ареста. Процесс и суд надо мной вызвали бурные обсуждения, начальник тюрьмы рано или поздно должен был пустить ко мне прессу.
Я смотрю на журналиста – молодой паренёк, по лицу видно – пытается отрастить бороду. Он взволнован, копошится в своих бумагах, только с третьей попытки смог включить диктофон. Оно и понятно – через несколько часов он примчится в свою редакцию с сенсационным материалом. Врать ему я не буду. В этом нет никакого смысла.
-Эмм… Мстислав, расскажите, пожалуйста, о финальном матче. Всех интересует – что там случилось?
–Как тебя зовут?
–Александр.
–Саша, давай сделаем так – я расскажу тебе всё. Только не перебивай. Просто сиди и слушай. Включил диктофон?
–Да.