- Эта кухня словно из какого-нибудь национального исторического музея. У моей бабушки была такая же. Не уверена, что Кочрейнов привлекала всякая современная техника, но если у них что-то и было, миссис Кочрейн наверняка увезла все хорошее с собой. Посудомоечная машина тут есть?
- Нет. Но у меня ее никогда и не было, так что это не страшно.
- А стиральная?
- Какая-то древняя, стоит в посудной. Работает, хотя и очень медленно. А сушу я на веревке, в конце сада.
- Посудная! Можно взглянуть?
- Конечно.
- Ну что ж, это уже лучше. Кафельный пол, фаянсовые раковины, деревянный дренаж. И холодильник есть.
- В такую погоду он и не нужен.
Табита захлопнула дверь посудной, вернулась в кухню, пододвинула стул и села за стол.
- А гостиной наверху вы пользуетесь?
- Все время. Только и бегаю вверх-вниз по лестнице.
- А какие комнаты внизу?
- Одна - очень мрачная столовая в викторианском стиле. Громоздкая мебель красного дерева, плюшевые шторы и пианино с подсвечниками. Во второй комнате, очевидно, был кабинет. Не думаю, что Кочрейны ею пользовались. Там до сих пор стоит старое бюро с выдвижной крышкой и стол с ящиками, которые, как видно, использовались для сбора ренты. Двери в эти комнаты всегда закрыты. Едим мы здесь или же возле камина.
- Это куда удобнее.
- Да, Оскар не возражает.
- Я рада, что его нет дома, - призналась Табита. - Ведь я к вам заглянула, чтобы извиниться, а теперь могу этого не делать.
- Извиниться?! За что?
- Меня послал Питер. Он очень расстроился - ему кажется, что вчера он был довольно бестактен и огорчил Оскара.
- По-моему, это Оскар считает, что должен извиниться перед Питером. Он поступил некрасиво - просто сбежал. Вдруг запаниковал. Но он полон раскаяния.
- Гектор написал нам, что его жена и дочь погибли в автокатастрофе. От такого скоро не оправишься, пройдет много времени, прежде чем он сможет вернуться к нормальной жизни.
- Это называется горе.
- Да. И вам тоже нелегко.
- На самом деле это просто адская мука. - Элфрида услышала свои слова и поразилась, что произнесла их - даже себе она не признавалась, что на нее иногда вдруг находит страшная тоска. - По-моему, хуже всего - это сознание безысходности, потому что ничем не можешь помочь. И нетерпение. А оттого, что ты испытываешь нетерпение, - чувство вины. Сколько раз я готова была откусить себе язык. Я ведь очень общительный человек. И дело не в бесконечных хождениях в гости и шумных вечеринках. Я люблю, чтобы у меня было много друзей, люблю узнавать все новых и новых людей. А сейчас, из-за Оскара, я вынуждена вести замкнутую жизнь. Люди подумают, что я важничаю.
- Не подумают, я уверена.
- Миссис Снид моя спасительница. Мы бесконечно пьем чай и все разговариваем, разговариваем…
- Я рада, что она у вас работает.
- Но сегодня… сегодня у меня такое чувство, что самое страшное время, может быть, уже позади. Надеюсь, что это так. Оскар очень милый человек, он не заслужил такого несчастья. Быть может, его визит к Розе Миллер - первый шаг к будущему.
- Мы с Питером мысленно были с вами, но решили, что вам обоим нужно время, чтобы прийти в себя. Вот только трудно угадать подходящий момент…
- Пожалуйста, не думайте об этом.
- Ничего, если Питер зайдет повидать Оскара?
- По-моему, замечательная идея, только пусть Питер сначала позвонит.
- Я ему скажу.
Кофе был готов. Элфрида взяла поднос с кофейником.
- Пойдемте наверх. Там уютнее.
Она шла впереди, Табита за ней.
- Я всегда любовалась вашей прекрасной лестницей. Такой торжественный вход производит впечатление. Питер говорит, что перила сделаны из балтийской сосны, ее привозили как балласт на наших рыболовецких судах. - Табита помедлила на лестничной площадке, окинула взглядом сад. Замерзший, унылый в разгар зимы, он террасами лужаек поднимался по склону холма, а посередине шла тропинка и короткие марши ступенек. На самом верху высились сосны с галочьими гнездами. - Я уж и позабыла, сколько тут земли. С переулка из-за стены не видно. Мне нравится, когда сад огорожен. Старый Кочрейн был замечательным садовником. Снабжал нас свежим салатом.
- Оскар тоже любит работать на земле, но пока что он только немножко сгреб листья.
- Весной тут зацветут желтые нарциссы, а террасы станут лиловыми от обреции. А потом распустится сирень… Да, лестница действительно очень красивая. Поражает своей величавостью. Кажется, она становится все шире и шире… - В открытую дверь гостиной протянулся солнечный луч. - Я всегда считала, что эта гостиная просто прелесть. Ах, смотрите-ка, они оставили вам люстру. Она, должно быть, из Корридэйла. - Табита огляделась и заметила маленькую картину Элфриды. - Боже, какая прелесть! - Она подошла поближе. - Ее тут прежде не было, я права?
- Не было. Это моя картина. - Элфрида опустила поднос на столик у окна.
- Похоже, это Дэвид Уилки.
На Элфриду произвело впечатление такое знание живописи.
- Да, это он. У меня она давно. Вожу ее с собой из дома в дом.
- Как вы оказались владелицей такой ценной картины?
- Это подарок.
Табита засмеялась.
- Как видно, кому-то вы очень нравились.
- Мне кажется, она слишком мала для такой просторной стены. Как будто наклеили марку.
- Зато очаровательна.
Элфрида подошла к камину, чиркнула спичкой.
- А надо ли разжигать камин? - спросила Табита. - Тут тепло.
- Самое лучшее в этом доме - бойлер и центральное отопление. Мы боялись, что застанем в доме жуткий холод, а попали в тепло и уют. Вода в ванной - почти кипяток.
- Эти старые викторианские дома так хорошо и добротно построены, что, наверное, здесь не бывает сквозняков.
Огонь занялся, заплясали язычки пламени. Элфрида положила в камин большой кусок угля и еще одно полено.
- Сядем к окну?
- Давайте. Солнце изумительное. - Табита размотала шарф, раскрыла молнию на куртке, сняла ее и бросила на стул.
- А вы сидите тут и наблюдаете? Наверное, уже столько всего про нас, местных, узнали, что можно книгу писать.
- Да, бывают очень забавные сценки. - Элфрида отодвинула в сторонку письмо, которое писала Гектору. - А вы давно здесь живете?
- Да уже лет двадцать. Мы поженились как раз перед тем, как Питер стал тут священником.
- Сколько же вам было лет?
- Двадцать. - Табита ухмыльнулась. - Некоторые прихожане были недовольны, что им прислали такого молодого священника, но вскоре привыкли к нам. Наши дети родились здесь.
- Сколько им?
- Рори восемнадцать. Только что окончил школу. Он получил самые высокие оценки и зачислен в Даремский университет, но начнет учиться только в следующем году. Сейчас у него свободный год, и он не знает, чем заняться. Питер говорит, что ему все равно, лишь бы парень не болтался без дела. А дочери - ее зовут Клодэг - двенадцать, она помешана на лошадях. Мы понять не можем, почему она избрала себе такое дорогое увлечение.
- Могло быть и хуже. Например, дельтапланеризм…
Обе рассмеялись. Приятно было болтать за чашкой кофе, как подружки, обсуждающие своих мужей и детей. Казалось, они знают друг дружку испокон веку.
Элфрида посмотрела на Табиту - в черном свитере, длинные волосы до плеч, как у юной девушки, и не могла сдержать любопытства.
- Вам нравится быть женой священника? - спросила она.
- Я счастлива, что вышла замуж за Питера. И я не только жена священника - я преподаю в школе, мой предмет - искусство. Я дипломированный учитель. Пять дней в неделю, утренние уроки.
- Вы художница?
- Да. Моя специальность - живопись и рисунок, но я учу и ремеслам - гончарному делу и шитью. Все подушечки для коленопреклонения в церкви - творение рук наших старших девочек. Это был грандиозный проект. И каждая мать в Кригане имеет несколько кривоватый горшок для бегонии.
- А я была актрисой, - сказала Элфрида и тут же смутилась. Это прозвучало так, будто она хотела перещеголять Табиту.
Но та была приятно удивлена:
- Да что вы! Хотя, признаться, я нисколько не удивлена. Вас легко представить себе на сцене. Вы были знаменитой?
- Нет, совсем нет. Но всегда была занята в спектаклях.
- Это очень важно, не так ли? Делать то, что тебе нравится, и получать за это деньги. Вот и я чувствую себя точно так же. Тогда начинаешь себя уважать. Питер меня понимает. И это еще одна причина, почему я его так люблю. Жду не дождусь, когда вы с ним познакомитесь. Я бы пригласила вас к нам, но, пожалуй, лучше подождать, пока они с Оскаром выяснят отношения. Как только это случится, я пошлю вам приглашение. То есть позвоню.
- Буду ждать с нетерпением.
- А что вы делаете на Рождество?
- Боюсь, ничего. Не думаю, что Оскар хочет как-то отмечать его. Это понятно, ведь в такой праздник обостряются все чувства. Это тяжело. Но, может быть, что-то изменится. В пятницу к нам приезжает Кэрри, дочь моего кузена, со своей племянницей. Я предупредила, что настроение у нас не очень-то праздничное, но они все-таки решили приехать.
- Сколько им лет?
- Кэрри тридцать, а Люси четырнадцать. Я ее никогда не видела. Надеюсь, что она не слишком застенчива и в то же время не слишком бойка. И что ей будет не очень скучно с нами.
- На Рождество в Кригане очень весело, она прекрасно проведет время. Все здешние ребята собираются вместе…
- Она-то их не знает.
- Мы познакомим ее с Рори и Клодэг, а дальше уж она и сама со всеми перезнакомится.
- А они не будут против? - с сомнением спросила Элфрида.
- Против? Почему они должны быть против?
- Ну… незнакомая девочка. Из Лондона.
- Тем более о ней надо позаботиться, - сказала Табита.
Правильно, ведь она школьная учительница, которая знает, что и как надо делать, и в то же время - жена священника, воспитывающая своих детей в истинно христианском духе, подумала Элфрида. Несмотря на богемную внешность и веселый нрав, на эту женщину явно можно положиться. Табита нравилась ей все больше.
И тут ей пришла в голову одна мысль.
- Я собираюсь купить кое-какую мебель, - начала Элфрида. - У нас тут много чего не хватает, ведь дом сдавался, а потому и обставлен был лишь наполовину. Со спальней для Кэрри все благополучно, а Люси я хочу поместить в мансарде. Там, по-моему, мило и светло, только вот… Не хотите взглянуть сами? Может, посоветуете, что туда купить?
- Конечно хочу. Ужасно люблю все смотреть! - Табита допила кофе и, отвернув рукав свитера, посмотрела на часы. - А потом я убегу. У Питера сегодня ранняя служба в Бакли, и перед уходом я должна накормить его супом.
- Если вы торопитесь…
- Успею. Пойдемте, покажите мне. Я большой знаток по части интерьера.
- Вот только… у нас довольно скромные возможности.
- Я жена священника. И этим все сказано.
Они поднялись на верхний этаж и вошли в мансарду. В одной комнатке, без окошек, стояли три старых сундука, портновский манекен, а по углам вилась паутина. Во второй через потолочное окно лился бледный зимний свет.
Табита была очарована.
- Дивная комнатка! Любая девочка придет в восторг. Вы хотите постелить ковер? Пол тут очень приятный. И радиатор есть, очень уютно. Конечно, нужна кровать и, быть может, комодик. Или небольшой туалетный столик. А как насчет телевизора?
- Телевизора у нас нет.
- Ну да. Но подростки без него не могут, им непременно надо на что-то таращить глаза. Кстати, у Рори есть старенький телевизор, я с ним поговорю. Сюда еще нужны лампы и штора на окно, а то девочке будут мерещиться привидения.
Элфрида сказала:
- Гектор прислал нам немного денег. Я думаю, если бы что-то из подержанных вещей…
- В Бакли есть замечательный рынок.
- Там я еще не была.
- Я вас отвезу, и мы все купим.
- И кровать?
- Ах, кровати там чудесные. И простыни, и картины, и предметы искусства, и жуткие старые платья, и гардеробы, и ковры. Давайте на следующей неделе? Во второй половине… Вторник подойдет?
Элфрида, чей календарик был уныло пуст почти месяц, кивнула.
- Мы сможем поехать в вашем автомобиле? Питеру может понадобиться наш.
Элфрида снова кивнула.
- Вот и развлечемся. Буду ждать с нетерпением. - Табита опять взглянула на часы. - Значит, договорились. Ну, теперь мне пора бежать, а то Питер рассердится.
Она ушла, и Элфрида села дописывать письмо Гектору.
…будет бесконечен, но все же он завершился - на второй день, в семь часов вечера, мы прибыли. Это мое послание заняло много времени - мне пришлось прерваться, потому что нам нанесла визит Табита Кеннеди. Уверена, что очень скоро Питер и Оскар выяснят отношения, они просто не поняли друг друга. Табита - прелесть, хочет повезти меня на рынок в Бакли, чтобы купить кое-какие вещи для дома.
Еще раз спасибо Вам за доброту и щедрость. Надеюсь, Вы чувствуете себя хорошо, а погода смилостивится настолько, что Вы сможете выходить на прогулки.
С огромной любовью от нас обоих
Элфрида".
Она перечитала письмо, положила в конверт, надписала адрес и отыскала марку. Затем спустилась в кухню и произвела беглый осмотр холодильника. Решила, что нужны только овощи и, может быть, немного фруктов. Горацио спал в своей корзине и совершенно определенно не хотел, чтобы его беспокоили, поэтому Элфрида оделась потеплее и вышла за порог. Дверь она не заперла - она уже усвоила, что в Кригане никто не запирает двери.
Холод пробирал до костей, но низкое солнце все же немного отогрело мостовую и тротуары - они были черные и мокрые. Однако Элфрида все равно ступала очень осторожно, как и другие дамы, отправившиеся за покупками. Не хватало еще сломать ногу!
Она отправила письмо, потом перешла улицу к магазину Артура Снида "Фрукты и овощи". Редкий случай, но маленькая лавочка была пуста; хозяин, облокотясь о прилавок, проглядывал результаты скачек. Заметив Элфриду, он выпрямился и свернул газету.
- Здрасте, миссис Фиппс. Прекрасное утро! Как поживаете?
Миссис Снид всегда звала мужа Арфур. Эта пара стала для Элфриды еще одним приятным открытием, и не только потому, что миссис Снид прибирала в Усадьбе и была кладезем полезной информации, но и потому, что она и ее супруг были кокни. Элфрида, прожившая в Лондоне большую часть своей жизни, с удовольствием слушала их голоса - они помогали ей чувствовать себя здесь не такой чужой. Сниды приехали в Криган пять лет назад из Хэкни. За бессчетными чашками чая, выпитыми с миссис Снид, Элфрида выслушала все перипетии истории их переезда. Арфур поначалу развозил овощи на тележке и в конце концов сумел купить собственный маленький магазинчик. У него был кусочек земли, и он выращивал там прекрасные кабачки, но явились представители местных властей и сказали, что он должен продать городу этот участок, потому что по нему пройдет шоссе. Явились один раз, явились второй - и это надоело Арфуру. Он любил читать журнал по огородничеству и садоводству и там увидел объявление, что продается цветочный магазинчик, и сказал миссис Снид: "Как тебе кажется, старушка, может, мы его купим?" И миссис Снид, верная подруга, сказала: "О'кей, Арфур", и они купили магазинчик и квартирку над ним и никогда об этом не пожалели. "Очень милые живут здесь люди, наши покупатели, и мы члены боулинг-клуба, и ездим на рыбалку в море". Что касается миссис Снид, она теперь член Церковной гильдии, ездит на экскурсии и время от времени поет в церковном хоре.
Теперь они были всеми уважаемые, полноправные члены местной общины. Правда, иногда их по привычке называли "белыми поселенцами", но никакой враждебности в этом не было.
- Вам, дорогуша, надо знать: утром мистер Бланделл покупал хризантемы для другой леди.
- Я знаю. Ее зовут Роза Миллер, и я стараюсь не давать волю ревности. Есть ли у вас брюссельская капуста?
- Есть очень хорошая брокколи. Сегодня утром доставили. Машина еле проехала. Хозяин говорит, там, на холме, снегу целые сугробы. Еще есть картофель с Кипра.
Элфрида купила брокколи и картофель, немного мандаринов в сетке и два не лучшего вида грейпфрута, которые Артур продал ей за полцены.
- Идете прямо домой, миссис Фиппс?
- Нет. - Элфрида приняла решение. - Собираюсь купить новый тостер. Нашему старому пришел конец.
- Ну так оставьте ваши сумки здесь, я их перенесу через дорогу и положу у вашей двери.
- Спасибо, Артур! И почему это картошка такая тяжелая?
Теперь, налегке, вниз по улице к "Уильям Дж. Крофт, электротовары". Колокольчик над дверью звякнул, когда она вошла внутрь, и на пороге задней комнаты появился мистер Крофт в комбинезоне цвета хаки. Большую часть времени он проводил там, чиня пылесосы и настраивая телевизоры. Он с первого взгляда узнал Элфриду, как видно, запомнил ее первый визит.
- Доброе утро, миссис Фиппс! Так, значит, вы пришли снова.
- Да. И опять поглядеть на тостеры. Но на сей раз я намерена купить один из них.
- Значит, ваш прежний взорвался?
- Нет, но может в любой момент.
- Какую модель вы тогда присмотрели?
- Самую дешевую. Но, может быть, мне купить что-то более… современное?
- У меня есть именно то, что вам нужно.
Он принес коробку и распаковал ее. Красоты тостер был необыкновенной: обтекаемая форма, голубой. Крофт продемонстрировал Элфриде, как он работает, как, поворачивая рычажок, можно получить ломтики посветлее или потемнее. Все очень просто.
- Гарантия на год, - закончил он объяснения с таким видом, словно теперь устоять перед покупкой будет просто невозможно. Впрочем, так оно и было.
Элфрида сказала, что берет тостер.
- Беда только в том, что в данный момент у меня недостаточно денег, чтобы заплатить. Вы можете отложить его, а я зайду завтра или послезавтра?
- Не нужно ничего откладывать, миссис Фиппс. Вы унесете его с собой сейчас, а заплатите, когда будете проходить мимо в следующий раз.
- Вы уверены?
- Я знаю, что вы меня не обманете.
Элфрида принесла тостер домой, распаковала, включила, сделала себе два превосходных тоста, намазала джемом и начала есть. Старый тостер она бросила в мусорное ведро. Тут хлопнула входная дверь - значит, вернулся Оскар. Жуя тост, она вышла в прихожую встретить его.
- Пришел. Ну, как Роза Миллер?
- В отличной форме. - Он снял шляпу, повесил на балясину внизу лестницы. - Мы всласть поболтали и выпили по бокалу ежевичного вина.
- А я купила новый тостер. Хочешь посмотреть? - Элфрида повела Оскара на кухню. - Ну скажи, разве не красота? Ты сказал мне, я могу покупать, что захочу, вот я и купила. Одно плохо - я еще за него не заплатила. Сказала, что занесу деньги завтра.
- Я пойду с тобой. - Оскар снял теплую куртку, пододвинул стул и сел. Элфрида выжидательно смотрела на него. Для человека, который только что пил ежевичное вино со своей старой приятельницей, он выглядел слишком усталым и задумчивым. Быть может, в одиннадцать утра ежевичное вино - слишком крепкий напиток.
- Ты в порядке, Оскар?
- Да, вполне… Элфрида, я сделал то, что ты велела. Зашел к майору Билликлифу.
- Ты хороший человек, Оскар.
- Нет. Не хороший. Я вовсе не чувствую себя хорошим человеком.