Что же касается самой могилы, она должна быть выкопана по линии восток – запад, и тело должно быть положено так, чтобы восставший мертвый мог подняться лицом на восток, туда, откуда придет Зов. Могила не должна оставаться открытой в воскресенье. Если земля на новой могиле быстро просела, то другая смерть ожидается в этой семье. Никто не должен наступать на могилу (реликт древнего страха вызвать месть мертвеца): некоторые американцы говорят, что если на могилу наступить неосторожно, то нужно быстро отпрыгнуть назад, чтобы миновать неудачи. Но неудача точно последует, если могила не готова, когда процессия уже прибыла. Не мудро уносить что-то с кладбища, например цветы. И смертельно опасно нарушать могилу эксгумацией или грабежом, потому что потревоженный дух начнет мстить.
У каждого народа свои обычаи, но о некотором убранстве могил все же следует упомянуть. Во многих культурах мертвым преподносятся подарки, чтобы удержать их в другом мире. В наш рациональный век от этого древнего обычая осталось лишь преподнесение венков да букетов цветов с четным их количеством. Их кладут на могилу, чтобы умилостивить духа. Некоторые авторитеты утверждают, что цветы являются особой формой магического круга, который привязывает духа и мешает ему вернуться в мир живых. Венок же считается лентой, которая связывает мертвого и не дает ему вернуться в мир живых людей.
Традиционный кладбищенский транспорт – катафалк ассоциируется с сельскохозяйственной бороной; фактически слово "катафалк" происходит из старофранцузского слова "борона". В средневековой Франции над гробом устанавливали грабли или борону, словно подсвечник, с церемониальными свечами на кольях. Затем были сделаны особые конструкции, которые все меньше и меньше напоминали борону. В конечном счете они устанавливались в церквях для освещения и были адаптированы для погребальных служб. Еще позже борона превратилась в платформу, на которой устанавливался гроб, и тогда ее начали использовать для перевозки гроба к могиле. Фургоны и кареты, а ныне автомобили были адаптированы под катафалки, и многие черты первоначального транспорта были постепенно утеряны.
Могильные камни, согласно некоторым фольклористам, являются отголосками примитивного страха перед мертвыми: могилу намеренно утяжеляли камнем, чтобы труп не поднялся. Но скорее всего идея была в том, что люди подсознательно тянутся к поклонению камням, общему для Северной Европы тысячелетия назад. И оно же присутствовало и в других примитивных культурах. Верилось, что камни были обителью некоторых духов, то есть камни использовались не только в качестве маркеров могил, но и как символические дома для душ мертвых.
Неестественная смерть – случайная или насильственная – создавала ауру суеверного страха у живых, так как духи в этом случае крайне вероятно хотели мести. По этой причине казненных преступников часто хоронили на перепутье дорог, частично из-за магической силы креста в любой форме, частично из-за веры в то, что дух не сможет потом найти правильную дорогу к своим врагам. Ведьмы и вампиры сходным образом погребались обычно с колом магического дерева (осины) в сердцах, чтобы удерживать их в могилах. Во многих частях Британии, когда люди случайно погибали или были убиты вне дома, существовал обычай царапать крест на земле или на камне у места происшествия – против попытки выхода духа.
Считалось, что самоубийцы тоже любили возвращаться и гоняться за людьми, поэтому их тоже хоронили на перепутье дорог. Или, возможно, самоубийца мог быть выбран на роль постоянного стража на кладбище, как описывалось выше, так как им редко гарантировалось правильное христианское погребение.
Смерть при утоплении привлекает к себе множество суеверий – предположительно из-за старого поверья, что такую смерть вызывают злые духи воды. По этой причине многие суеверные люди не помогают тонущим, хотя оказание такой помощи было бы для них легким делом. Они верят, что, если воде не дать жертву, она найдет себе другую. Схожее поверье утверждает, что, если вы спасете утопающего, он станет вашим врагом на всю жизнь. Когда тело утонувшего выносит на берег, его нужно похоронить на границе приливной волны, так как оно является собственностью моря и не может быть удалено от его влияния.
Старорусские поверья приписывают утопленникам массу специфических страстей.
" Утопленник – жертва водяного или русалок. Простой народ говорит, что все эти утопленники не имели креста, купались или в полдень, или в полночь – самое опасное время, потому что русалки или водяной пуще всего в это время дебоширят.
Говорят, утопленник сидит на дне реки или вообще на дне другого какого резервуара или бассейна на корточках и как обмерший (по понятиям новейшего исследования науки) хватает неловких водолазов в охапку и топит их.
Искусство ныряльщиков или водолазов в этом случае состоит в том, чтобы утопленников брать сзади и за волосы и с ними вместе подняться, то есть вынырнуть к берегу.
По рассказам многих ловких водолазов, мастеров своего дела по части исследования русла рек, если они видели утопленника, то непременно в сидячем положении и на корточках, будь то женщина или мужчина. Но когда у утопленника лопался пузырь, то женщина всплывала по течению реки на спине, а мужчина кверху спиною.
Утопленник нечаянный – другое дело, но того, кто нарочно утопился, по-старинному поминать на молитве за упокой считалось за грех для поминающего. Говорят, что вынутого из воды утопленника нужно непременно откачивать, но не класть на землю; если положить на землю замершего, то он непременно умрет, несмотря на разного рода растирания щетками, щекотания и прочее. Но медицина отрицает откачивание на бочках, на руках, на коврах.
У камчадалов почитается за грех спасти утопающего – у них есть убеждение, что кто вытащит утопающего из воды – тот сам утонет. Также грехом считается спасти человека, которого занесло снегом в пути [7] .
Чтобы обнаружить труп утонувшего, поиски ведутся с зажженной свечой на борту лодки. Ее пламя становится неподвижным на том месте, где лежит труп. Краюха хлеба, содержащая ртуть, действует тем же образом. Некоторые верования утверждают, что утопленник поднимается на поверхность на девятый или седьмой день. И наконец, нужно согласиться с тем необъяснимым фактом, что утопленник действительно плавает лицом вниз, а утопленница – на спине.
Понятно, что смерть от утопления играет важную роль в суевериях моряков. Но, как покажет следующая глава, профессионалы на многих путях жизни одержимы собственными формами патологических страхов – с их особыми версиями магических способов – для преодоления таких ужасов.
Морские приметы
Тяжелая ржавчина суеверия поразила людей тех профессий, где вовлеченные в труд люди зависят в большой степени от сил, стоящих вне их контроля. И они обращаются к магии, приносящей удачу, чтобы получить некоторые гарантии своего будущего благополучия. Из всех профессионалов, которые наиболее глубоко зависят от случая, наверное, никто не вовлечен в такой обширный список суеверий, как моряки. Конечно, люди всегда рассматривали море с благоговейным страхом, наделяя его многими сверхъестественными свойствами. И в эпоху парусов это благоговение было оправдано: жизнь моряков действительно зависела от ветров и штормов и сомнительной прочности деревянных судов.
Море казалось местом страха, смерти и безумия, пропастью, скрывающей Сатану, демонов и чудовищ. Оно было должно исчезнуть в день возрождения мира. В Откровении св. Иоанна Богослова сказано: "И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет (XXI, I)".
В старину море считалось наипервейшей опасностью. Поэтому в литературе судьба человека часто сравнивается с терпящим бедствие кораблем.
Обращаясь к Богородице, Эташ Дешан просит защиты от невзгод, обрушившихся на его ветхий и хрупкий корабль жизни (Баллада CXXXIV). Ронсар в "Гимне смерти" также сравнивает жизнь с морем невзгод. Дю Белле называет счастливцем того, кто умер, не успев родиться, так как на его голову не обрушится буря, которой мы все подвержены ("Жалоба отчаявшегося"). Д’Обинье жалуется на свою долю, на шквал ветра и огрызающиеся волны, на бурю, козни врагов и заговоры ("Гекатомба Дианы").
В XVIII веке Ж. Ж. Руссо напишет: "Затерянный среди безбрежного моря несчастий, я не могу забыть детали моего первого кораблекрушения" ("Исповедь", V).
К такому же сравнению прибегает Верлен, говоря об усталости от жизни и страхе смерти, о затерянном в волнах бриге и терпящей страшное кораблекрушение душе: "Устал я жить, и смерть меня страшит. / Как челн забытый, зыблемый приливом и отливом, / моя душа скользит по воле бурных волн" ("Тоска". Перевод Ф. Сологуба, 1923 г.).
Так, до победы современной техники коллективное сознание воспринимало море как место бедствия. Оно связывалось с ночью, смертью, пропастью. Таков фон тысячелетнего ужаса перед "Океаном ночи". "Где моряки, погибшие во мраке ночи?" – пишет В. Гюго в 1836 г. Семнадцатью годами позже в годовом отчете Английского флота будут приведены такие цифры – 832 погибших судна за 1853 год.
Человеческая цивилизация, в основном сухопутная, страшилась вероломства воды, тем более такого огромного скопления воды, каким является море. В середине XVIII в. один доминиканский монах отправился из Граса в Рим морским путем. Он сел на корабль в Ницце, но уже вблизи Монако море разбушевалось, и он вынужден был сойти на берег. Добравшись до Рима и умудренный этим опытом, он записал в своем дневнике следующую сентенцию: "Как бы близко ни был берег, смерть в море еще ближе" [8] .
Календарные морские приметы
Моряки боятся неудачи в пути, если они встречают некоторых людей перед погрузкой на судно, включая (в европейских странах) адвокатов, портных, швей и особенно священников. Каждого с прищуренными или косыми глазами тоже боятся (из-за веры в дурной глаз). Плавание не начиналось по британским традициям 2 февраля или в первый понедельник апреля, который, по легенде, приходится на день рождения Каина; а также 31 декабря, потому что в этот день повесился Иуда, да и вообще в любую пятницу. Лорд Байрон предположительно пренебрег этим суеверием, отправившись в Грецию в пятницу, и умер в той стране. Моряки по-прежнему не подчиняются судовладельцам, которые пытаются дискредитировать это табу. Вы можете заложить киль корабля в пятницу, дать судну имя в пятницу или пустить его в плавание в пятницу. Но ваш корабль никогда не достигнет порта и никто о нем больше не услышит [9] .
Неудача последует, если моряк ступит на борт (или сойдет с корабля) левой ногой и если за кораблем наблюдают, даже с хорошими пожеланиями, пока он не скроется из виду. Во многих местах друзья и родственники бросают старые ботинки вслед кораблю, когда он ставит паруса, чтобы гарантировать удачу в плавании (по той же причине старые ботинки бросаются вслед молодоженам).
Моряки неохотно уплывают на корабле, когда ему изменили название. Они боятся кораблей, чьи на звания кончаются на "я", – поверье, которое получило хождение после того, как "Лузитания" затонула в 1915 году. Конечно, названия всегда имеют магическое значение. Вера в магию имени играла большую роль в ритуале названия, и это возвращает нас к древним временам, когда боги морей умилостивлялись перед спуском судна на воду. Традиционная бутылка шампанского разбивалась о нос – это отголосок старого ритуала, когда богам предлагали выпивку, обычно вино или масло, как это делали древние греки, но иногда и кровь, сопровождаемая человеческим жертвоприношением. И прежде чем шампанское стало популярным, в церемониях крещения обычно использовалось красное вино.
Уже в море моряки остаются начеку для любого знамения из большого списка, в основном плохого. Они боятся новой луны на четверг или полной луны на воскресенье. Альбатрос, кружащийся вокруг судна в море, предсказывает плохую погоду или какую-то опасность впереди, хотя в некоторых традициях он считается добрым знаком. В любом случае фатально опасно убивать альбатроса (примером этого может быть поэма С. Кольриджа "Древний моряк") или чаек, буревестников и вообще любых птиц, которые следуют за кораблями в море. Считается, что такие птицы являются душами утонувших моряков и что им нельзя вредить. Другие птицы, ржанки или кроншнепы, которые издают жалобные крики, зовутся "семь свистунов", и их присутствие вблизи корабля предвещает болезни. Акулы, настойчиво преследующие судно, предвещают смерть на борту (они предположительно ожидают, когда тело покойника будет брошено в глубины). Крысы, как известно каждому, покидают судно, которое должно затонуть, даже когда оно выглядит вполне безопасным, а иногда и перед тем, как оно поднимет паруса. К большому невезению, если флаг корабля порвется, если кто-то чихнет на левом борту или если швабра и ведро будут утеряны.
Возможно, худшим знамением является встреча с одним из кораблей-фантомов, например с "Летучим голландцем" или французским кораблем "Ла Белле Розалия". Такие корабли появляются в опасных ситуациях: во время шторма и сильного тумана, – и тогда моряки должны забыть о любой надежде на спасение.
Тысячи табу, как и знамений, преследуют моряков, оказавшихся в море. Священники и женщины на борту корабля – к беде. Черных предметов по возможности избегают; булавки и зонты – к неудаче. Среди животных зайцы, свиньи, собаки и лошади – к невезению (на американских кораблях – коты).
В связи с нежелательностью присутствия животных на корабле, Кристина Хоул рассказала историю о судне, которое шло в 1959 г. из Антарктики в Норвегию и везла живого альбатроса для германского зоопарка. Вскоре птица умерла; и корабль попал в шторм, с двигателем начались проблемы, и затем возникла целая куча других неприятностей, продолжавшихся до тех пор, пока команда не сошла на берег, не желая больше продолжать плавание. В конечном счете судно встало в Ливерпуле, двигатели вообще отказали, и капитану оставалось винить во всем злосчастного издохшего альбатроса.
Также в 1959 г., после того как лайнер "Куин Элизабет" столкнулся с серией задержек, инцидентов и штормов во время одного перехода, команда решила, что виной всему канарейка капитана, и члены экипажа отказались идти в обратное плавание с этой птицей на борту.
Симпатичная долгоногая птица кроншнеп семейства бекасовых, живущая в прибрежных скалах, также провинилась перед моряками. Моряки называют кроншнепов "семь свистунов" (согласно древнему поверью, свист вызывает ветер на море). Повсеместно распространена примета, что если кроншнепы летают и кричат – значит приближается шторм. Крик кроншнепа – самый ненавистный звук для моряков, переплывающих пролив Ла-Манш. Сэр Чарльз Игглсден в книге "Those Superstitions" приводит выдержку из письма одного рыбака, написанного много лет тому назад: "Я понял, что нам придется несладко, когда над нами замаячили семь свистунов и стали кричать ив-ив. Мы даже хотели повернуть назад. Ночью был ветер и дождь, а под утро судно перевернулось, и семь наших товарищей утонули. Я всегда ненавидел этих птиц".
Однако, по всеобщему мнению, наихудшей компанией на борту корабля является труп. Вот почему человек, который погибает в море, обычно находит вечный покой в глубинах моря. Если труп нужно перевезти, его помещают так, чтобы он лежал поперек, а не параллельно линии нос – корма; и он должен быть взят с корабля первым, еще до того, как на берег сойдет кто-то из живых.
Многие моряки не произносят некоторых слов, пока находятся в море; при необходимости они используют замены. Табуированию подлежат названия животных: зайцев и свиней, также слова "утонуть", "священник", "церковь", "часовня", "нож", "соль" и по необъяснимой причине (у англичан) слово "яйца".
Кстати сказать, церковь отплачивает морякам той же монетой. "В руководстве английского духовника 1344 года читаем: "Духовник, если тебе придется исповедовать моряка, непременно расспрашивай его досконально. Ты должен знать, что одного пера будет недостаточно, чтобы описать все грехи, в которых погрязли эти люди. Их лукавство столь велико, что трудно найти название их грехам… На суше они не только убивают духовных и светских лиц, но и в море они предаются грабежам и пиратству, лишая имущества людей, особенно купцов… К тому же они развратны и блудливы, потому что всюду, где они бывают, они либо завязывают знакомства с непотребными женщинами, либо устраивают дебоши со шлюхами, считая это обычным делом".
При более глубоком исследовании обнаруживается, что море считалось раньше владением Сатаны и адских сил" [10] .
Моряки избегают постригать ногти или срезать волосы в штиль на море из страха поднять большую волну. Играть в карты в море считается к неудаче: и если команда нарушает табу, дьявольские рисунки выбрасываются за борт (как это сделал Колумб) при первом признаке шторма. А вот соль нельзя выбрасывать за борт. Ничего нельзя одалживать с одного корабля на другой, но если это неизбежно, предметы нужно слегка испортить, сделать годными, чтобы отменить возможное проклятье.
Воровство с корабля приносит неудачу для судна, и неудачи будут длиться, пока добро не вернут назад. Живущие на суше не должны указывать на судно (это ассоциируется с дурным сглазом). Моряк никогда не должен передавать флаг корабля через перекладины лестницы. Он никогда не должен носит одежду товарища, который умер в море. Он никогда не должен шить или плавить что-то во время шторма, иначе он продлит его. (Шить можно только в хорошую погоду.)
Но строже всего запрещается свистеть на корабле. Свист, по симпатической магии, может поднять ветер и спровоцировать ураган. Свист так же ассоциируется в фольклоре с вызовом духов. Это указано в истории М. Джеймса, озаглавленной "Свистни, и я приду к тебе, мой милый". Хотя разрешается насвистывать, когда парусник попадает в штиль, чтобы вызвать попутный ветер, но насвистывать очень-очень тихо.
Также в случае штиля полезно поговорить с ветром убеждающим тоном. Моряки могут царапать мачту ногтями, или сжечь старый веник, или выбросить за борт один веник без ручки.
Дети на борту судна – к удаче. Британцы считают, что черные коты на корабле тоже к удаче. Моряки часто носят золотые сережки как амулеты против утопления, и последы (мембраны, которые иногда закрывают головы детей при рождении) считаются эффективными для той же цели. Подковы, прибитые к мачте, предохраняют суда от кораблекрушения. Под мачты часто подкладывали старые монеты (в основном серебряные). Морские салюты должны даваться нечетным числом – это для удачи. На многих кораблях, особенно в Америке, используются талисманы, приносящие удачу.
Головы фигур на старых кораблях (что шло от древней традиции украшать суда носовыми фигурами) считались вместилищем судового духа. Без них, как говорит легенда, корабль не мог плыть. Кристина Хоул описывала инцидент, происшедший в 1928 году, когда кинокомпания наняла старую шхуну без фигурной головы, намереваясь утопить ее в фильме. Корабль взрывали три раза, но он не пошел ко дну. Наконец старый моряк вспомнил о суеверии. Была установлена голова фигуры, устроили четвертый взрыв, и шхуна немедленно затонула.