- Да, - соврала я и тут же об этом пожалела, но не знала, как поправить положение, не потеряв при этом свое лицо.
- Ты великолепно говоришь по-испански, - заметил он. - У шведов необыкновенные способности к языкам.
Я почувствовала себя ужасно виноватой, однако не смогла удержаться, чтобы не добавить, что жителям Скандинавии приходится по необходимости учить разные языки, если они хотят общаться с остальным миром.
- К тому же, - созналась я, - я росла в Южной Америке.
Непонятно почему, но эта информация, кажется, сбила с толку молодого человека. Он покачал головой, словно не веря, затем надолго замолчал, погрузившись в раздумья. Затем, как будто он пришел к какому-то решению, он проворно ухватил меня за руку и повел к тому месту, где сидел его приятель.
У меня не было желания попадать в чье-либо общество. Я хотела поскорее вернуться к своим друзьям. Но рядом с этим парнем мне было так легко, что вместо того, чтобы попросить его отвести меня к тропе, я рассказала ему во всех подробностях об огоньках и человеческих силуэтах, которые я только что видела.
- Как странно, что дух уберег ее, - пробормотал сидевший мужчина, словно обращаясь к самому себе. Он нахмурился, сдвинув свои темные брови. Однако обращался он, конечно же, к своему товарищу, который буркнул что-то ему в ответ, - мне не удалось уловить, что именно. Они обменялись конспиративными взглядами, усилив тем самым мое чувство неловкости.
- Прошу прощения, - сказала я, обращаясь к сидящему, - я не поняла, что вы сказали.
Он уставился на меня мрачным, вызывающим взглядом.
- Ты была предупреждена об опасности, - ответил он низким звучным голосом. - Эмиссары смерти пришли тебе на помощь.
- Кто? - вопрос вырвался помимо моей воли, хотя я прекрасно поняла его слова. Я пригляделась к нему повнимательнее. На какое-то мгновение у меня возникла уверенность, что я этого человека знаю, но когда я стала всматриваться дольше, то поняла, что никогда раньше его не видела. И все же полностью отделаться от чувства, что он мне знаком, я не могла. Он был не столь молод, как его товарищ, однако старым его тоже нельзя было назвать. Он, конечно же, был индеец. У него была темно-коричневая кожа, черные волосы с синеватым отливом - прямые и толстые, словно стебли травы. Но почти знакомы мне были не только внешние его черты - он был угрюм, причем так, как только я могу быть угрюмой.
Похоже, мой изучающий взгляд заставил его почувствовать себя неловко, и он резко встал.
- Я доставлю тебя к твоим друзьям, - буркнул он. - Следуй за мной и не вздумай падать вниз. Ты упадешь мне на голову и погубишь нас обоих, - добавил он грубовато.
Прежде чем мне предоставилась возможность сказать, что я не какой-нибудь неуклюжий мешок, он уже двигался вниз по весьма крутому склону горы с противоположной от обрыва стороны.
- Вы знаете, куда идете? - прокричала я ему вдогонку. Мой голос от волнения прозвучал излишне резко.
Я не представляла себе, где мы находимся, - не могу сказать, что обычно это у меня хорошо получалось, - но я и не думала, что преследуя собаку, взобралась на холм.
Мужчина обернулся, на его лице на мгновение вспыхнула лукавая белозубая улыбка, однако глаза его не смеялись. Он взглянул на меня мрачным каменным взглядом.
- Я веду тебя к твоим друзьям, - это было все, что он сказал в ответ.
Он мне не нравился, однако я ему поверила. Он был не слишком высок - где-то пять футов десять дюймов - и не широк в кости, но фигура его своей массивностью и компактностью производила впечатление коренастого человека. В тумане он передвигался с исключительной уверенностью, легко и грациозно ступая там, где, как мне казалось, был вертикальный обрыв.
Тот, что был помоложе, спускался позади меня, помогая мне всякий раз, когда я оказывалась в затруднительном положении. Своими заботливыми манерами он походил на старинного джентльмена. У него были сильные, красивые и невероятно мягкие при касании к ним руки. Сила его поражала. Он несколько раз с легкостью поднимал меня в воздух и проносил над своей головой. Возможно, это был не столь уж великий подвиг, учитывая мой ничтожный вес, однако, если принять во внимание то, что он стоял при этом на глинистых ступеньках и был всего лишь на два-три дюйма выше меня, то выглядело это весьма впечатляюще.
- Ты должна поблагодарить эмиссаров смерти, - настойчиво заявил мужчина, который вел нас, как только мы добрались до ровной земли.
- Да ну? - спросила я насмешливо.
Мысль о том, что нужно говорить "спасибо" каким-то "эмиссарам смерти", показалась мне смешной.
- И что, мне теперь на колени становиться? - поинтересовалась я, не удержавшись и хихикнув.
Мужчина и не думал, что для меня это шутки. Он положил руки на пояс и посмотрел мне прямо в глаза. На его узком скуластом лице не было и тени улыбки. Что-то угрожающее было в его позе, в его раскосых темных глазах, в его мохнатых бровях, которые мостом сходились над его точеным носом. Он резко повернулся ко мне спиной, отошел и уселся на ближайший камень.
- Мы не покинем это место, пока ты не поблагодаришь эмиссаров смерти, - заявил он.
Внезапно меня словно громом поразило - я осознала, что я одна нахожусь невесть где в тумане в компании двух странных людей, один из которых, возможно, опасен. Я поняла, что он не двинется с места, пока я не выполню его нелепое требование. К моему изумлению, вместо того, чтобы испугаться, я почувствовала, что готова рассмеяться.
Всепонимающая улыбка на лице молодого парня ясно свидетельствовала, что он знает, о чем я думаю, и это немало его забавляет.
- Пожалуй, на колени можно и не становиться, - сказал он мне, а затем, не в силах дальше сдерживать веселье, расхохотался.
Его смех звучал ясно и отрывисто, он словно камешками рассыпался повсюду вокруг меня. У него были снежно-белые, совершенно ровные, как у ребенка, зубы. Его лицо выглядело озорным и в то же время мягким.
- Достаточно просто сказать "спасибо", - подсказал он мне. - Скажи. Что ты при этом потеряешь?
- Я чувствую себя глупо, - сказала я ему доверчиво, намеренно пытаясь склонить его на свою сторону. - Я не стану этого делать.
- Почему? - спросил он меня без всякого осуждения. - На это уйдет какая-то секунда, к тому же, - улыбаясь, подчеркнул он, - это совершенно не больно.
Я невольно хихикнула.
- Мне жаль, но я не могу этого сделать, - повторила я. - Такая уж я есть. Всякий раз, когда кто-то настаивает, что я должна что-то сделать, я не хочу этого делать, злюсь и упираюсь.
Парень задумчиво кивнул; его глаза глядели в землю, подбородок покоился на кулаках.
- Однако факт, что нечто помогло тебе избежать увечья, а возможно, и гибели, - промолвил он после длинной паузы. - Нечто необъяснимое.
Мне пришлось согласиться с ним. Я даже призналась, что для меня все это выглядит совершенно непостижимым, и попыталась сказать что-то о явлениях, которые происходят случайно в нужное время и в нужном месте.
- Все это очень правильно, - ответил он, затем улыбнулся и весьма смело коснулся моего подбородка. - Но это ничего не объясняет в твоем случае. Ты получила дар. Называй того, кто его тебе его дал, случайностью, стечением обстоятельств, цепью событий или как угодно еще, но факт остается фактом - тебя уберегли от увечий и боли.
- Возможно, вы и правы, - согласилась я кротко. - Мне следовало бы проявить большую благодарность.
- Не проявлять большую благодарность, а чувствовать себя более гибко и раскованно, - сказал он и расхохотался.
Заметив, что я начинаю злиться, он широко развел руки, словно пытаясь охватить окружающие нас заросли полыни.
- Мой друг считает, что виденное тобой связано с индейским кладбищем, посреди которого мы сейчас и находимся.
- Я не вижу никакого кладбища, - возразила я, защищаясь.
- Его непросто разглядеть, - объяснил он, глядя на меня прищуренным взглядом, будто у него что-то случилось со зрением. - И не туман мешает его увидеть. Даже в ясный солнечный день здесь ничего не видно, кроме зарослей полыни. - Он стал на колени и улыбаясь посмотрел на меня снизу вверх. - Однако опытный глаз приметит, что эти заросли имеют необычную форму. Он лег на землю плашмя, голову наклонил влево и жестами предложил мне сделать то же самое.
- Только так это можно разглядеть отчетливо, - пояснил он, когда я улеглась рядом с ним на землю. - Я бы этого ни за что не узнал, если бы не мой друг, который знает множество разных интересных и увлекательных вещей.
Поначалу я не увидела ничего; затем один за другим моему взору стали открываться камни, спрятанные в хитросплетении травяных зарослей. Они были темные и блестящие, словно их умыл туман, и выстроились в круг, больше напоминая собой некие существа, чем просто камни.
Я едва не вскрикнула, когда поняла, что круг камней представляет собой точное подобие круга человеческих фигур, которые я видела ранее в тумане.
- Теперь я и вправду напугана, - пробормотала я, тревожно поеживаясь. - Я рассказала вам, что видела человеческие силуэты, выстроившиеся в круг, - я глянула на него, чтобы посмотреть, не сквозит ли в его лице насмешка или неодобрение, а затем добавила: - Это полный абсурд, но я почти что могу поклясться, что эти камни и есть люди, которых я видела.
- Я знаю, - прошептал он так тихо, что мне пришлось придвинуться к нему поближе. - Все это очень таинственно, - продолжал он. - Мой друг, который, как ты уже, должно быть, заметила, по происхождению индеец, говорит, что на некоторых индейских кладбищах имеется ряд или круг из каменных валунов. Эти валуны - эмиссары смерти. - Он изучающе посмотрел на меня, словно желая убедиться, что приковал к себе все мое внимание, и уверенно добавил: - Они - это эмиссары, имей в виду, а не символы, изображающие эмиссаров.
Я продолжала смотреть на парня широко раскрытыми глазами, но не только потому, что не знала, какие выводы делать из его утверждений, - дело в том, что когда он говорил и улыбался, его лицо непрерывно менялось. Не то чтобы менялись черты его лица, но оно то было лицом шестилетнего ребенка, то лицом семнадцатилетнего юноши, а иногда - лицом старика.
- Это какое-то странное поверье, - продолжал он, похоже, не обратив внимания на мой пристальный взгляд. -И я не слишком-то серьезно к нему относился, пока ты не свалилась с неба как раз в тот момент, когда мой друг рассказывал мне об эмиссарах смерти, - и не поведала о том, что только что видела. Если бы я был по своей природе недоверчив, - добавил он, и в его голосе вдруг появились угрожающие нотки, - я бы решил, что вы с ним сговорились.
- Я его не знаю! - бросилась я защищать себя, возмущенная одним лишь его намеком, затем тихо прошептала, так, чтобы только он один мог меня слышать: - Если честно, то от вашего друга у меня по коже мурашки бегают.
- Если бы я был по своей природе недоверчив, - повторил молодой человек, не обращая внимания на то, что я его перебила, - я решил бы, что вы с ним на самом деле пытаетесь меня напугать. Однако недоверчивость мне не свойственна. Поэтому все, что мне остается, - оставить в покое свои суждения и полюбопытствовать насчет тебя.
- Незачем обо мне любопытствовать, - ответила я раздраженно. - К тому же, я все равно ничего не понимаю в той чепухе, что вы тут мелете.
Я гневно взглянула на него. Его выбор не внушал мне никакой симпатии. Теперь и от него у меня по коже побежали мурашки.
- Он говорит о благодарности эмиссарам смерти, - вмешался тот, что был старше. Он подошел к нам и уставился на. меня сверху вниз чрезвычайно странным взглядом.
Полная страстного желания поскорее убраться с этого места и от этих двух сумасшедших, я вскочила и прокричала слова благодарности. Мой голос эхом отозвался в зарослях, словно они обратились в скалы. Я вслушивалась, пока отзвуки моего голоса совсем не затихли. А затем, словно одержимая, совершенно наперекор собственному здравому смыслу, я стала выкрикивать "спасибо" снова и снова.
- Я уверен, что эмиссары более чем довольны, - сказал младший из двух, легонько похлопав меня по икре.
Расхохотавшись, он перевернулся на спину. Удивительная сила была в его глазах, в очаровательной мощи его смеха. Я ни на мгновение не усомнилась, невзирая на такое веселье, что и в самом деле поблагодарила эмиссаров смерти. И что самое странное, я чувствовала, что нахожусь под их защитой.
- Кто вы такие? - я адресовала свой вопрос молодому парню.
Он одним быстрым плавным движением вскочил на ноги.
- Я - Хосе Луис Кортез, но друзья зовут меня Джо, - представился он, приготовившись пожать мне руку. - А это мой друг - Гумерсиндо Эванс-Притчард.
Из опасения, что от такого имени я громко расхохочусь, я прикусила губу и принялась чесать воображаемый укус на колене.
- Наверное, блоха, - сказала я, поглядывая то на одного из них, то на другого. Они в свою очередь уставились на меня, лишив возможности потешиться этим именем. На их лицах было такое серьезное выражение, что мой смех тут же пропал.
Гумерсиндо Эванс-Притчард взял мою руку, вяло свисавшую вдоль тела, и энергично потряс ее:
- Я рад с тобой познакомиться, - сказал он на чистейшем английском языке с первоклассным британским акцентом. - Я уж было подумал, что ты - эдакая зазнавшаяся п.....
Мой рот раскрылся, а глаза вылезли из орбит. И хотя что-то во мне подметило, что его слова означали скорее комплимент, чем оскорбление, мой шок был столь силен, что я стояла, словно парализованная. Особым пуританством я не отличалась - при соответствующих обстоятельствах я могла переплюнуть кого угодно, - но в самом звучании слова cunt для меня было что-то столь потрясающе обидное, что оно лишило меня дара речи.
Джо пришел мне на выручку. Он извинился за своего друга, объяснив, что Гумерсиндо - непримиримый борец с общественными предрассудками. И прежде чем мне представилась возможность сказать, что по моим понятиям он явно перешел все рамки приличия, Джо добавил, что Гумерсиндо вынужден быть борцом с общественными предрассудками, и это связано с тем фактом, что он носит фамилию Эванс-Притчард.
- Это не должно никого удивлять, - заметил Джо. - Его отец был англичанином, который бросил его мать, индейскую женщину из Джелиско, еще до рождения Гумерсиндо.
- Эванс-Притчард? - повторила я, все еще защищаясь, затем повернулась к Гумерсиндо и поинтересовалась, кажется ли ему нормальным, что Джо выдает первой встречной фамильные секреты, бросающие на него тень.
- Нет никаких бросающих тень секретов, - ответил за своего друга Джо. - И знаешь почему? - Он сковал меня взглядом своих сияющих темных глаз, которые не были ни карими, ни черными, но скорее цвета спелых вишен.
Я беспомощно покачала головой, желая сказать "нет", мое внимание было приковано к его непреодолимому взгляду. Казалось, что один глаз смеется надо мной, другой же был чрезвычайно серьезен, в нем сквозило что-то зловещее и угрожающее.
- То, что ты называешь секретами, бросающими тень, - это для Гумерсиндо источник силы, - ответил Джо на свой собственный вопрос. - Известно ли тебе, что его отец - ныне знаменитый английский антрополог? Гумерсиндо ненавидит его лютой ненавистью.
Гумерсиндо едва заметно кивнул, словно этой ненавистью гордился.
Я едва могла поверить, что мне подвернулась такая удача. Они имели в виду никого иного как Е. Е. Эванс-Притчарда, одного из самых значительных социальных антропологов двадцатого века. И как раз в этом семестре я занималась в стенах УКЛА изучением работ по истории социальной антропологии и биографий исследователей, внесших наиболее значительный вклад в эту область.
Вот это да! Мне пришлось сдержать себя, чтобы не закричать во весь голос и не запрыгать от возбуждения. Появиться с таким интригующим секретом! Знаменитый антрополог соблазняет и впоследствии бросает индейскую женщину. Меня ни капли не беспокоил тот факт, что Эванс-Притчард не проводил никаких исследований на территории Мексики, - он, в основном, был известен своими работами в Африке, - поскольку я была уверена, что непременно обнаружу, что в один из его визитов в Соединенные Штаты он заезжал в Мексику. Подтверждение тому стояло прямо передо мной.
Радостно улыбаясь, я поглядывала на Гумерсиндо; мысленно я пообещала себе, что, конечно же, не стану обнародовать факты без его разрешения. Ну разве что только расскажу что-нибудь одному из своих профессоров,- думала я. В конце концов, не каждый день попадает в руки такая информация.
В моем уме вертелись разные возможности. Это могла бы быть, скажем, небольшая лекция для нескольких избранных студентов дома у одного из профессоров. Мысленно я уже выбрала профессора. Нельзя сказать, что он мне особенно нравился, но мне импонировало то, что он старался произвести впечатление на своих студентов в какой-то немного детской манере. Время от времени мы собирались у него дома. И каждый раз, когда я там бывала, то обнаруживала на его рабочем столе как бы по ошибке забытую там записку, написанную ему знаменитым антропологом Клодом Леви-Строссом.
- Ты не сказала нам как тебя зовут, - вежливо поинтересовался Джо, мягко дергая меня за рукав.
- Кармен Гебауэр, - ответила я без колебаний, назвавшись именем одной из подруг детства.
Чтобы облегчить дискомфорт и чувство вины от того, что я вновь с такой легкостью сказала неправду, я спросила Джо, не из Аргентины ли он. Получив в ответ удивленное выражение лица, я поспешила добавить, что у него определенно аргентинская интонация в голосе.
- Даже несмотря на то, что внешность у тебя не аргентинская, - добавила я.
- Я мексиканец, - ответил он. - А судя по твоему акценту, ты выросла либо на Кубе, либо в Венесуэле.
У меня не было желания продолжать дальше эту линию разговора, и я быстро переменила тему.
- Знаешь ли ты, как мне снова выбраться на тропу? - спросила я, внезапно озабоченная тем, что мои друзья уже, пожалуй, волнуются.
- Нет, я не знаю, - признался с детской непосредственностью Джо. - Но Гумерсиндо Эванс-Притчард знает.
Гумерсиндо повел нас через густые заросли вверх по узкой тропинке на другой стороне горы. И вскоре до нас донеслись голоса моих друзей и лай их собаки.
Я почувствовала сильное облегчение и в то же время была разочарована и озадачена тем, что ни один из мужчин не попытался выяснить, как меня можно будет найти.
- Я уверен, что мы еще встретимся, - небрежно бросил Джо на прощание.