Никаких геологических неоднородностей за этими решетками не стоит, и потому о них следует говорить с достаточной степенью осторожности: ведь ни доказать, ни опровергнуть их существования наука не может. Правда, еще недавно наукой не признавалась и связь между самочувствием человека и строением земной коры.
Что ж, если города стоят в геопатогенных зонах… значит, надо научиться использовать зоны. Нужно организовать дом так, чтобы он помогал вам избегать разрушительного воздействия разломов, оставляя только потенциально благоприятную составляющую.
Проще говоря, если вы живете в квартире, где проходит подземный разлом, и не можете (или не хотите) по каким-то причинам переехать, надо научиться жить в экстремальных условиях. Ответив на любимый вопрос российской интеллигенции:"Кто виноват?" (в возникновении наших болезней), переходим ко второму вопросу: "Что делать?" (чтобы больше не болеть).
Что делать?
Сначала нужно понять, где именно проходит подземная трещина. Квартира – не лес, где по характеру растительности можно судить о строении земной коры. Поэтому стоит обратить внимание на собственное самочувствие. Если вдруг у вас возникли хронические заболевания, появились постоянные головные боли, слабость, повысилась утомляемость, мой вам совет – проверьте свою квартиру. Для этого надо проконсультироваться у людей, по роду занятий знающих все о геопатогенных зонах. То есть у геологов. Они посмотрят разрезы земной коры и скажут вам, что таится у вас под ногами.
Можно пригласить и биоэнергетиков, которые многое могут сказать, поработав с рамочкой. Но здесь нужно быть уверенными, что они специалисты в поиске подземных аномалий, потому что экстрасенсы, которые нередко берутся за "проверку" жилья, не всегда представляют, что же они ищут. Один геолог, специализирующийся на аномальных явлениях, предупредил меня, что это должны быть люди, занимающиеся лозоходством. "Потому что, – сказал он, – сама рамочка ничего не может рассказать о геологическом строении земли. Это могут сделать люди, умеющие с нею обращаться. Допустим, потеряли вы в лесу часы, и вам хочется их вернуть. Так у одного специалиста рамочка может показывать и эти искомые часы, и чернику, и еловые шишки. У другого – чернику и шишки. А вам нужен специалист, который будет искать часы".
И такие специалисты существуют. Они были известны еще в те времена, когда люди не знали алфавита. В народе их называют лозоходцами, потому что в сельских местностях таких людей использовали для поиска водоносных пластов, они указывали, где стоит рыть колодец, а где это занятие обречено на неудачу.
Для поисков они использовали вилкообразный прут – родоначальницу всех рамочек на планете. И по отклонению прута или, как его называли, лозы определяли подземные потоки, которые, в сущности, и свидетельствуют о наличии геологических неоднородностей и, естественно, указывают геопатогенные зоны.
В любой квартире можно найти место, где влияние излучения не так опасно. Там и стоит располагать кровать, там можно работать и отдыхать.
В местах же, где излучение наиболее активно, нельзя позволять играть детям, не стоит самим долго находиться. И такое место ни за что не выберут ваши четвероногие питомцы! Вот почему афганская борзая шарахалась от уютной подстилки, а один наш знакомый попугай вырывал из хвоста перья до тех пор, пока совсем не облысел!
Туда проще всего поставить шкаф, телевизор или холодильник – ведь этим предметам все равно, есть под ними вредоносное излучение или нет, а биоэнергетическая составляющая воздействия геопатогенных зон на неживые предметы слишком мала, чтобы превратить шкаф в аккумулятор негативной энергии или испортить продукты в морозильнике.
Вы также можете нейтрализовать вредное воздействие геопатогенных зон при помощи янтаря. Эти застывшие в каменном безмолвии желто-красные капельки сосновой смолы обладают необыкновенно сильной энергетикой. Поэтому если вы подозреваете, что под вашей кроватью находится перекресток энергетических линий Земли или особо активный разлом, положите в это место кусочки янтаря – и убедитесь сами, что ваш сон (а значит, и самочувствие в целом) значительно улучшился.
Таким образом, с патогенными зонами земной коры можно вполне научиться ладить, переложив заботу о своей безопасности на плечи собственного дома – просто правильно расположив в нем мебель. Так физическая структура дома будет вас защищать даже от негативного влияния самой матери-земли.
Но многие из аномальных явлений, которые наблюдают люди в городских квартирах и сельских домах, напрямую связаны с существованием негеопатогенных пустот и трещин внутри планеты. Существует даже такая теория, что проявление в человеческом мире чуждых энергетических сущностей тоже результат этих подземных сил, с которыми невозможно бороться, которые нельзя умилостивить, но реально ослабить с ними контакт. Дом, целостный с энергетической, информационной и духовной точки зрения, хранящий свою стабильность, вполне сам справляется со сторонними пришельцами – но об этом речь пойдет дальше.
Когда "разлом" – благо
Прямо над разломом человек чувствует себя так, как одна моя знакомая бабуля, имевшая несчастье жить над квартиркой, где молодые люди с утра до вечера крутили диски: она уж на них в милицию подавала, выселением грозила, а юноши знай себе – слушают проклятый heavy metal! То есть идет постоянный фон, он то слабее, то сильнее, но постоянно ощущается.
А буквально в нескольких метрах от основной линии разлома картина иная. Там импульсные электромагнитные поля не вредят, а помогают.
Была в моей жизни совершенно замечательная история. В студенческие годы, когда по домашним причинам мне вдруг оказалось негде жить, я оказалась в огромном университетском общежитии. Строено оно было каким-то диким способом, со множеством изгибов, придававших зданию скорее вид лабиринта, нежели коллективного муравейника.
В этом уникальном, на мой, конечно, взгляд, здании считалась дурно воздействующей на оценки солнечная комната номер шестнадцать, и в ней отказывались селиться даже "зубрилки". Зато непрезентабельная темная комнатушка под номером тринадцать, по слухам, способствовала повышению успеваемости своих жильцов. В этой, выходившей единственным окном на глухую стену комнатке всегда проживали настоящие львы науки и искусств, причем таланты раскрывались внезапно и, что еще интереснее, неожиданно для ее обитателей.
Раз в ней поселился безнадежный с точки зрения преподавателей индивид, некто Костя, с трудом и приятельской помощью переползший на второй курс. И, к немалому удивлению декана, мечтавшего его отчислить, сей никудышный студент буквально за семестр так поднаторел в науке палеографии, что стал красой и гордостью всего факультета. Подобные истории случались со многими поселенцами тринадцатой комнаты. Но самая замечательная произошла с моим сокурсником. Этот молодой человек в жизни не держал в руках кисти, ничего у него не получалось и с карандашом: стоило ему поднести грифель к бумаге, тут же либо карандаш ломался, либо лист скукоживался, либо, уж если линию удавалось провести, это была такая линия, что человек, хоть слегка знакомый с рисованием, только вздохнул бы. Зимой юношу поселили в способствующий знаниям номер, а весной у него вдруг прорезалась тяга к живописи. Рисовать он стал везде: едет в троллейбусе, что-то набрасывает на бумаге, в столовке на салфетках рисует, на лекциях украшает конспекты.
– Знаешь, – признавался, – ничего с собой сделать не могу, будто это уже и не моя рука, сама тянется к бумаге. Я даже в толк не возьму: откуда бы? Никогда не мог и прямой изобразить, а тут заметил, что по ночам мне стали сниться цветные музыкальные сны. Встаю утром, хочется эти сюжеты тут же зарисовать, пока не забыл. Еще я понял, что могу в уме большие числа складывать или умножать, совершенно все телефонные номера помню, стоило раз лишь услышать. Никогда ни одной мелодии вспомнить не мог, услышу – и тут же забуду, а теперь помню все "Бранденбургские концерты", представляешь, – наизусть? Как ты думаешь, я с ума не схожу?
– Вроде нет, – ответила.
А сама стала думать, откуда бы такая перемена в человеке.
Вчера еще ничего не мог, а прошло каких-то три месяца – рисует, поет, лучше всех на курсе переводит. Заниматься он больше не стал, ночей над конспектами не просиживал. А если раньше на подготовку к зачету он тратил пару недель, да и то сдавал на троечку, то теперь в его зачетке замелькали пятерки и четверки. Всех озадачивало неожиданное выправление гадкого утенка, даже преподавателей. Раз его кто-то из них отловил в коридоре факультета и стал выпытывать, у какого репетитора он так повысил успеваемость, на что бедолага только руками развел. И как он ни клялся, что работает самостоятельно, никто ему не верил.
Однажды он даже разъярился и наорал на нас:
– Да ни у кого я не занимаюсь, у меня и денег-то таких нет! Оно само происходит.
Но на вопрос: "Как?" – честно ответил, что не знает.
Потом он окончил университет, расстался с тринадцатой комнатой – и…
Нет, он не стал знаменитым художником или музыкантом, дар к воспроизведению почти сразу же улетучился, стоило ему переехать из общежития! Но знания – они остались. Теперь мой сокурсник давно уже доктор наук, преподает студентам археологию и написал множество серьезных исторических работ. Но на вопрос, почему он вдруг бросил живопись и музыку, смущенно отвечает:
– Больше мне этим не хотелось заниматься.
И лишь немногие достаточно близкие друзья знают, что долго он еще пытался рисовать, даже назначил себе днем определенный час для этого занятия… Но рука отказывалась работать. Ей, руке, чего-то не хватало.
Я уверена, ей не хватало той темной комнатушки у поворота на лестницу. Потому что, посмотрев позже геологические разрезы местности, мы с удивлением обнаружили, что под шестнадцатой комнатой шел широкий разлом, а тринадцатый номер находился как бы уже вне разлома, но в сфере его влияния. Именно там, где, по словам специалистов, наилучшим образом проявляются скрытые возможности человека, его творческий потенциал.
И это не пустые слова. По многочисленным данным установлено, что если людям, от природы не очень одаренным, посчастливилось поселиться вблизи от геологического разлома, у них неожиданно проявляются небывалой силы творческие способности. Почему? Это, увы, пока ученым неизвестно.
* * *
Но, наверно, не случайно наши предки строили церкви как раз чуть в стороне от разломов, именно на том расстоянии, когда уже не действуют губительно исходящие из-под земли излучения и в то же время усиливается положительное значение местоположения. В храмах – не в последнюю очередь благодаря близости разломов – меняется наше мироощущение. Словно срабатывает тайная пружина, таящаяся в душе каждого из нас, – и мы обращаемся к светлым силам.
Глава 5
В пространстве света и цвета
Тетушка моя, о которой я уже рассказывала, – человек активный, увлекающийся и упорный. Уж ежели она что-то решила для себя – разобьется в лепешку, но исполнит. Причем делает она это обстоятельно, словно перед глазами книжку держит. И вот на склоне лет (а было ей в ту пору уже за шестьдесят) она в очередной раз воспылала страстью к улучшению жилищных условий. В одной квартире ее не удовлетворяла близость к шумной автостраде, в другой казалось, что мало солнца, в третьей выводили из себя соседи… Словом, никак ей не удавалось отыскать ту единственную, где жилось бы как пелось. Мы, все ее ближайшие родственники, буквально извелись, перетаскивая что ни год теткины шкафы, диваны, книги с одной жилплощади на другую.
И вот звонит она мне под Новый год и весело так говорит:
– Привет, дорогуша. А я опять переезжаю.
Сердце мое так и упало. Вот, думаю, незадача. Угораздило же тебя, родная, на праздники. Но виду не подаю. Поздравляю.
– В этот раз никого просить не буду. Придете потом, сами увидите, как я обустроилась.
Месяц она не подавала о себе никаких вестей. Мы уж волноваться стали – вдруг какое несчастье? Годы-то у нее немалые… Однако в середине февраля каждый из нас получил замечательно красивый конверт с приглашением появиться на новоселье.
И вот в морозный вечерок я отправилась на новую теткину квартиру. Район, где она поселилась, был уютный. Тихая улица, дом, похожий на крохотный особнячок, два балкончика по фронтону во втором этаже, и сад даже имелся – зеленым бордюром окружал дом.
Поднялась на третий этаж. Позвонила.
– Иду, иду, – слышу теткин голос из-за двери.
Потом дверь открывается – и я проваливаюсь в удивительно странную квартирку. Даже не по себе становится. А тетка тарахтит без передышки:
– Так хорошо удалось обменяться, правда с доплатой, но один дом чего стоит. А комнаты какие! А вид из окна!
Довольна приобретеньицем… Только я стою в прихожей и двинуться не могу, потому как не знаю, куда двигаться. Вроде бы прихожая как прихожая, безо всяких изысков, но как-то она непривычно узка, хоть боком проходи, – это тетка ухитрилась загнать в коридор все книжные шкафы.
– Да что ж ты на пороге стоишь! – и тянет в комнаты.
Спальня, предъявленная первой, произвела на меня впечатление неотразимое. Почему-то решила моя родственница, что стены густо-синего колера с огромными бело-желтыми лотосами чрезвычайно подходят для маленькой темной комнаты. В центре стояло сооружение, отдаленно напоминающее диван, только формой эта конструкция скорее походило на кляксу – ни единой ровной линии, все как-то по-особому художественно искорежено. Мне почему-то этот диван напомнил киношного монстра из дешевого фильма-"страшилки". "Сооружение для производства ночных кошмаров!" – подумала я.
– Нравится?
– Н-да…
А что, извините, оставалось мне ответить? Комната чуть больше спальни называлась гостиной. Здесь, наоборот, было обилие мебели. По стенам лепились какие-то серванты, тумбы, столбики непонятного назначения -слишком узкие, чтобы служить пристанищем для белья, и слишком высокие, чтобы использоваться для размещения ваз и прочей декоративной мелочи. А к самому окну, из-за разросшихся деревьев не пропускавшему ни единого солнечного луча, был впритык придвинут амебообразный журнальный столик, скорее всего, отпрыск сталинского монументализма.
– Здесь получилось особенно уютно, – прозвучал комментарий.
Третья комнатка была набита горшками, горшочками и горшочищами. В ней полыхало зеленое безумие растительности, собранной, подумалось мне, со всех уголков нашей необъятной планеты. По стенам, белым как сама смерть, висели коллекции и гербарии.
Вместо люстры с потолка свисало дикое сооружение типа абажура, украшенное колосьями и пластиковыми цветочками.
– Это моя оранжерея, – с гордостью сказала тетка, – отсюда вид на садик. Правда, пикантно?
О, зрелище было более чем пикантным. Оно было катастрофическим.
Кухня была вся завешана полотенцами, как филиал этнографического музея: где козлик с мальчонкой, где петух с орнаментом, а где и какой-то воин в шлеме с плюмажем из орлиных перьев.
По количеству дробильных приспособлений разного характера кухня напоминала мастерскую изобретателя-самоучки или цех в период реконструкции.
Тетка была на седьмом небе от счастья. Когда набежавшие за мной следом родственники увидали новое обиталище, радость их, что тетка, может быть, обрела вечный порт приписки, мгновенно угасла.
– Невозможно здесь жить, – говорили они полушепотом.
А тетушка нахваливала новую обстановку. По ее мнению, именно такое сочетание теплых и холодных тонов соответствует современному дизайну.
Пашка, внучатый племянник, тут же поинтересовался, в каком проектном институте произведена была столь удивительная разработка. Тетка скромно потупилась и призналась, что автор сего великолепия – она сама.
Тут уж нам осталось только умыть руки. Если раньше еще теплилась надежда, что можно обратиться к негодяю, использовавшему старческую слабость к нововведениям, и заставить его привести жилье в нормальный вид, то теперь она потухла. Автор же проекта сиял победной улыбкой.
Кое-как стерпели мы званый ужин в гостиной, где постоянно мешали друг другу локтями, хотя старались рассесться посвободнее. Провели целый час под разлапистой пальмой, знакомясь с видовым многообразием растений. Отсозерцали трех хромисов в необжитом почти аквариуме странной цилиндрической формы. Помогли в мытье посуды при помощи писка технического прогресса – посудомоечной машины, не желавшей включаться когда положено и выключаться когда необходимо. Потом долго протискивались к выходу между Сциллой и Харибдой книжных шкафов, таящих собрания сочинений от Ромула до наших дней. И – о, наконец! – долгожданная свобода!
Какое счастье: свежий воздух, звезды в дымчатом небе и простор, простор, простор! Посему мы не удивились, что к лету тетушка засобиралась, как перелетная пташка, в дорогу – на новую квартиру. По секретным сведениям, здесь ей обжиться не удалось, поскольку в соседнем доме находится молочный магазин и с утра приезжают машины и начинается акт погрузки-выгрузки. Но, по общему нашему мнению, погрузка с выгрузкой – дело десятое, куда убийственнее спать на диване-кляксе и ежедневно провинчиваться сквозь щелевидный коридор.
Световое пространство дома
Наше впечатление от жилища – даже не энергетическое, хотя и это тоже имеет громадное значение, а световое. Мы устроены так, что львиную долю информации получаем при помощи глаз. Мы воспринимаем окружающий мир лишь потому, что от каждого предмета этого мира отражаются световые волны. И окраска этих предметов зависит только от длины воспринимаемой нашим глазом световой волны. А пространство мы воспринимаем как области различной освещенности.
Свет для нашего организма – это сигнал для естественных биологических часов, по которым и живет человек. Рассвет (от темноты к свету) – день (максимум света) – закат (от света к темноте)… На эти-то переходы мы и ориентируемся, и жизненная энергия распределяется по биологическим часам. Это и надо учитывать при планировании зон отдыха и работы в нашем доме.
Уровень освещенности имеет три градации: область естественного (солнечного) света, область искусственного света и та особая область, ночная, где единственным источником освещения служит иногда незначительное бра. При проектировании пространства дома надо отдавать себе отчет, где лучше спать, а где удобнее будет работать. От уровня естественной освещенности зависит, где выбираются зоны для активного отдыха или же для требующих обилия света занятий, а где – зоны, в которых хорошо отдыхать, подремывать, беседовать с гостями.
Понравилось ли бы вам читать книгу с мелким шрифтом в дальнем, темном углу, куда почти не доходят солнечные лучи? Или слушать классическую музыку на ярком солнце? Вот почему спальню мы стараемся устроить на северной стороне, в самой затемненной комнате, а столовая или кухня требуют живого солнечного света, их место – юг или юго-восток. Гостиная чаще всего освещается искусственными источниками света, и ее можно располагать в любом месте, независимо от сторон света.