Бомба уютно, словно рождественский пудинг, устроилась у него на коленях. Мун погладил ее. Едва он заметил, что опять остался один, как в комнату вернулась Джейн с трусиками в руках.
Она погладила его по голове:
- Умница. Как ты догадался?
Мун сидел на постели, тикая, словно бомба.
"Мне плевать. Мне действительно плевать".
Он пытался придумать вопрос, который вберет в себя все вопросы и даст ответ, который будет всеми ответами, но тот получался таким простым, что Мун в него не верил.
- Знаешь, - сказала Джейн, - я всегда считала, что запах кожи, лошадей, подмышек и всякого такого - самый мужской запах, но должна сказать, что нахожу пряный аромат прикопченных лимонных деревьев, которым благоухает твой лорд, просто рррос-кошным… я представляю, как меня соблазняют под звуки клавесина. Думаю, это признак зрелости, ты так не считаешь?… То есть я привыкла представлять, как меня ррраздевают на горбу скачущего верблюда.
Она весело посмотрела на него.
- Я не умею играть на клавесине, - сказал Мун.
- Возможно, ты сможешь напевать за ширмой или делать еще что-нибудь.
- Да.
Она кисло посмотрела на него:
- Дорогой, я просто шучу.
- Знаю, - сказал Мун. - Знаю.
Джейн улыбнулась ему и успокоилась.
- Джаспер просто в бешенстве! Думаю, твой лорд очень славный и чертовски прекрасно выглядит, и он очень мило относится к Джасперу. Конечно, он же такой утонченный. Он помогает Джасперу со шпорами.
"Шпоры".
- Он их неправильно надел и располосовывает себе ноги всякий раз, как делает шаг, но говорит, что предпочитает носить их так. Конечно, он просто упрямится.
Мун безнадежно решился:
- Кто он, черт его дери, такой и зачем он напялил эту одежду?… И что он делал с тобой?… Джейн, ну почему ты?…
Джейн прикусила губу, чтобы сдержать слезы, задрожавшие на грани воспоминаний.
- Я упала. Мне было очень больно. Ты бы видел, какой там синяк.
- Упала с его лошади?
- Споткнулась в ванной. Мне страшно повезло, что поблизости оказался он, а не ты, - укорила она его.
"Ну не оказался, ну и что? Девушка падает в ванной, расшибает попку, мужа нет, мимоезжий ковбой помогает натереться. На Старом Западе такое случается каждый день".
- Ты удивилась?
- Конечно удивилась, я же упала. Помоги мне застегнуть.
- Удивилась, что ковбой как раз проезжал мимо.
- Глупенький, он не проезжал, он приехал навестить меня.
- И много ковбоев приезжает тебя навестить?
- Двое.
- Не так уж и много.
- Вполне достаточно, дорогой. Не передашь мне одну из вон тех конфеток, а то я чувствую себя зефириной.
В большой, перевязанной ленточкой прозрачной коробке, размером со шляпную, в бумажных гнездышках слоями лежали конфеты. Мун грязно воспользовался тем, что она потянулась за конфетой, и стиснул ее грудь.
- Ты права - ты и впрямь как зефир.
Но вышло как-то глупо (видимо, из-за того, что она не придала этому значения), и он подумал, что если бы сжал ее как-нибудь по-особенному, она издала бы звук, похожий на клаксон.
- И давно они тебя навещают?
- Несколько дней. Бедняжки, они друг друга на дух не переносят.
Каждый ответ порождал у Муна такое чувство, будто реальность находится вне пределов его восприятия. Если он делал определенное движение, менял угол своего существования на обычный, логика и абсурд разделялись. Но так он не мог их ущучить.
Он осторожно положил бомбу на постель рядом с телефоном.
- Что ж, в следующий раз брошу в него бомбу, - сказал Мун.
- Нет, не бросишь, - мягко ответила Джейн, скорее предрекая, чем запрещая. - К тому же ты не причинишь ему никакого вреда, пока не шарахнешь по голове.
- Ты только это и знаешь.
- Дядя Джексон не мог сделать бомбу.
- Эту же сделал.
- Ну так включи ее. Сам увидишь.
- Нет, - сказал Мун. - Не сейчас. Не хочу тратить ее зря.
- Ты идиот, и дядя Джексон был идиотом.
- Он был мастер на все руки. И в бомбах разбирался. Он ведь был ученый, так?
Джейн пренебрежительно взмахнула расческой.
- Ну так включи ее, и посмотрим, что будет.
- Ничего не будет, - ловко увильнул Мун. - У нее двенадцатичасовой взрыватель.
- Меня от этого мутит.
Если бы за дядей Джексоном пришли немцы, ты бы увидела, как она работает.
- Дядя Джексон был чокнутым.
"Вообще-то это правда".
- Но он знал о бомбах все.
- Ты тоже, - добавила Джейн. "А вот это отсюда не следует".
- И ты прекрасно знаешь, - сказала она, - что никогда ничего с ней не сделаешь, так что перестань с ней носиться.
Мун тайком улыбнулся, точно анархист, который ждет, когда подойдет процессия.
Ему почему-то казалось, что губы Джейн накрашены розовым. Он задумался, оптическая это иллюзия или сверхъестественная. Потом заметил, что ее глаза подведены зелеными линиями, уходящими в углубления ее век. Он почувствовал, что все, угнетающее его чувство порядка, необходимо свести к одному объясняющему фактору.
- Он везет тебя на бал-маскарад?
- Это было бы здорово. А что, где-то намечается?
- Не знаю, - ответил Мун.
- Он обещал меня прокатить.
- Что, на лошади?
- Нет, глупенький, в карете.
Мун отступил, чтобы возобновить атаку.
- Ты накрасила губы розовым, - обвинил он ее.
- А в какой, по-твоему, цвет я должна их красить?
Он опять почувствовал себя жертвой чувственного укола адвоката, который сочиняет свои собственные законы на ходу. Но затем, чуть ли не в то же самое мгновение, призма, внутри которой он находился, разбилась; он взглянул ей в лицо - то же самое лицо, розовогубое, зеленоглазое, только теперь совершенно обычное. Его привычность сбивала с толку: губная помада и тени для глаз. Обыденное опять надуло его, заставив видеть абсурдное, а абсурдное водило за нос, прикидываясь обыденным. Он откинулся на постель и закрыл глаза.
"Я куплю в цирке списанного морского льва, и его музыкальный нос будет выдавливать нехитрые мелодийки из груди моей дамы. Паарп-пиппип-па-арп-паарп. Малость глуповато, но никаких упреков в ваш адрес, миссис Мун".
На улице прогремел выстрел. Как ни странно, стекло в гостиной, казалось, разбилось не после него, но одновременно.
- Теперь-то в чем дело? - раздраженно спросила Джейн.
Мун поднялся и спустился вниз. На оттоманке в гостиной сидел Джаспер Джонс: штанина джинсов закатана до колена, на икре кровь. Лорд Малквист стоял возле него на коленях и оказывал помощь. Мари было не видать, но протяжный всхлип выдал, что она прячется под диваном.
- Милый мальчик, - сказал девятый граф. - Сезон открылся?
- Это Убоище, - сказал Джаспер Джонс, скатывая штанину. - Злобная тварь.
- Вы ранены? - спросил Мун.
- Просто царапина - еще не привык к новым шпорам.
Мун подошел к окну. Пуля продырявила один из свинцовых средников, разбив оба стекла. Еще один ковбой неторопливо проезжал мимо дома, засовывая револьвер в кобуру. Мун почувствовал усталость и обиду. Он хотел отмежеваться от того, что, по его ощущениям, было навязываемой ему ситуацией. Он запрется в башне и посвятит остаток жизни лексикографии или, возможно, заползет под диван и зароется лицом в волосы Мари, закупорит ее вздохи своим языком. Под его туфлями похрустывали осколки. Он встал на одну ногу и безуспешно попытался смести их второй.
Джаспер Джонс с мрачной улыбкой стоял посреди комнаты и сворачивал самокрутку из папиросной бумаги лакричного цвета. Он втиснул ноги в сапоги со скошенными каблуками (поморщившись, когда задел шпору). Всунул измятую трубочку с висящим из нее табаком в рот - мрачная улыбка приняла ее без изменений - и одернул ремень с кобурой. Управившись с этим, левой рукой он осторожно надвинул шляпу на глаза, выстукивая правой одеревенелые арпеджио по своему кольту. Из самокрутки вываливались волокна табака.
На улице слышался неожиданно спокойный голос Убоища:
- Тпру, парень, стой, тупая тварюга. - А потом громче: - Выходи, Джаспер, я тебя жду.
Джаспер принялся охлопывать себя по всему телу. Лорд Малквист встал и услужливо поднес спичку к Джасперовой самокрутке, которая вспыхнула, как свечка, перед тем как уголек и остатки табака упали на ковер, подав маленькие дымовые сигналы бедствия.
Мун вышел мимо них в прихожую. Сверху донесся смелый, горделивый крик Джейн:
- Мари, скажи ему, что меня нет дома!
Он открыл переднюю дверь. О'Хара все еще сидел на козлах, покуривая коротенькую трубку. Рядом с двумя серыми лошадьми стояла гнедая кобыла Джаспера и мышастый осел. За ослом скорчился его бывший всадник: засунув правый кулак под левую подмышку, он осторожно поглядывал на ковбоя, который медленно проезжал мимо дома, туго натянув поводья.
- Тпру, парень, - сказал Убоище идущей иноходью кобыле. - Фертилити Джейн здесь? - спросил он Муна.
- Меня зовут Мун, - представился Мун, спускаясь по ступенькам. - Могу я вам чем-нибудь помочь?
Он заметил, что люди на улице глазеют на них с порогов и из окон. Он поприветствовал их всех одним кивком.
Убоище натянул поводья и крикнул:
- Фертилити! Я здесь!
Кобыла высоко, чуть ли не вертикально вскинула голову, но невозмутимо двинулась дальше, как будто обозревая начертанный в закатном небе сонет.
- Да стой же спокойно, черт тебя дери, во что ты играешь?
- А славная у вас кобылка, - успокаивающе сказал ослиный всадник. - Заклинаю тебя, ступай с миром, парень.
Убоище посмотрел на него:
- Кобылка?
- Самая что ни на есть она самая, это как пить дать, ваша честь.
- Тогда тпру, девочка, - несколько смущенно сказал Убоище.
Но кобыла погрузилась в свои мысли, даже не удостоила осла взглядом, когда проходила мимо. Убоище повернулся в седле, чтобы задать еще один вопрос:
- Джонс там с Фертилити Джейн?
- А вот этого, сэр, я знать не знаю.
О'Хара следил за этим обменом мнениями с яростным недоумением. Его физиономия скукожилась вокруг трубки. Когда он достал ее изо рта, физиономия разгладилась, позволив ему заговорить.
- Жиденок, - обвинил он бородатого коротышку.
- Никак нет, так-растак.
- Думаешь, я не узнаю жиденка?
- Тпру, сука! - скомандовал Убоище, но он и кобыла, словно заводные фигурки, обреченные вечно отбивать часы, исчезли из виду.
Мун думал было последовать за ними, но в конце концов не нашел для этого никакой причины. Встреча как будто осталась незаконченной - примерно так его мозг подавал ему сигнал незавершенности, когда он откладывал в сторону недоеденный бутерброд.
- Это напоминает мне, - возвестил с крыльца девятый граф, - одного критика, который посвятил свою карьеру вынесению одного четкого суждения об искусстве и, по причине своей амбивалентности потратив на это всю жизнь, кончил утверждением, что, на его взгляд, Сара Бернар - величайший одноногий Гамлет в женском обличье всех времен и народов. - Он изящно затянулся турецким табаком, набитым в гелиотропный цилиндрик, и выпустил в сторону заката душистое колечко. - Я вспомнил о нем потому, что впоследствии его осудил за эту поспешную предвзятость Фрэнк Харрис, видевший в роли Гамлета одну исключительно одаренную одноногую даму в Денвере, штат Колорадо. - Он стряхнул сигаретный пепел ослу на голову. - Беднягу на носилках снесли в сумасшедший дом для вконец разочарованных, где он умер, не промолвив больше ни единого слова… Ну, друг мой, и кто же вы?
- Воскресший Христос, это как пить дать.
- С чего вы это взяли? - спросил девятый граф.
Вопрос обрадовал Воскресшего Христа - он не привык к интеллектуальному отпору, - но и удручил своей непрактичностью.
- Матерь Божья, ваша честь, вам чего, документы мои нужны?
- Документы-шмокументы! Да я жиденка за милю чую! - бесновался на козлах О'Хара.
- О'Хара, - укорил его девятый граф, - довольно этой папистской нетерпимости.
- Вы ведь католик? - спросил Воскресший Христос.
- Да я уже святой католик! - рявкнул О'Хара. - Врать мне, что ли?
- Я есмь альфа и омега, - сказал Воскресший Христос. - Так что попридержи язык.
В прихожей за спиной лорда Малквиста появился Джаспер Джонс. Расправив плечи, он шел к двери, обманчиво расслабленно покачивая правой рукой на уровне рукоятки кольта.
- Ну ладно, Убоище, - крикнул он, - я выхожу! Мун спокойно стоял и сдерживался, закрыв глаза.
Он повернулся, чтобы войти в дом. Лорд Малквист пропустил его и сказал Джасперу Джонсу:
- Увы, раздался крик, злодей сбежал!
- Трус, - сказал Джаспер Джонс и двинулся вслед за Муном.
Лорд Малквист задержался лишь для того, чтобы сурово обратиться к миру с верхней ступеньки:
- Нет более пустых споров, чем те, которые ведут два тягающихся в своем легковерии апостола дискредитированной веры. Единственный смысл религии - прибежище, а реальна она лишь тогда, когда стремится к искусству; впрочем, это верно и для всего остального. Добрый день.
На повороте лестницы появилась Джейн в платье павлиньей расцветки, отделанном золотом вокруг шеи и сбоку до разреза, начинающегося от верха чулка. С криком "Дорогие мои!" она выбросила вперед обнаженные руки и на несколько кадров приостановила фильм своего спуска, чтобы его прочувствовать. Три ее неоплаченных и почтительных партнера по танцам ждали у подножия лестницы, когда можно будет эффектно закрутить ее по сцене. Мун выставил правые ногу и руку, чтобы довершить картинку. Раскатом, словно дельфины, зазвучали скрипки, Джейн с улыбкой спустилась по лестнице, протянула Муну левую руку, и, когда их пальцы соприкоснулись, он злобно подумал: "И тут я проснулся".
- Ну и ну, - надула она губы, - мальчики, мне так за вас стыдно: эта пальба - такая глупость. Конечно, с вашей стороны очень мило доказывать свою смелость и рррвущуюся наружу мужественность и все такое, но зачем же быть такими современными? Ах, куда - я вас спрашиваю, ваше преосвященство, - куда же подевалась Романтика! - И смела всех в сторону кумулятивным эффектом своей улыбки, груди и бедра.
- Быть может, я и преосвященство, - сказал девятый граф, - но я расстроюсь, если вы принимаете меня за священника со связями. Молю вас, не стесняйтесь воздерживаться от всех титулов, особенно тех, что мешают мне потакать своим слабостям, и окажите мне честь, миледи, называя меня именем, данным мне при крещении, которое есть Фэлкон - граф Малквист.
- Фэлкон, граф Малквист!
- Фэлкона вполне хватит.
- Дорогой Фэлкон, скажите мне, кого вы пристрелили?
Она увлекла его в гостиную и захлопнула дверь перед лицом Джаспера. Джаспер исправил эту оплошность, открыл дверь и объявил:
- Джейн, теперь ты в безопасности - Убоище убрался отсюда к чертовой матери, наложив от страха в штаны.
- Уйди, Джаспер, уйди и пристрели его. Вы двое вечно болтаетесь тут, щерясь друг на друга, но ничего не делаете, - выплыл из гостиной голос Джейн.
Джаспер закрыл дверь и удалился, кивнув Муну, усевшемуся внизу лестницы. Он вышел в открытую дверь и с удивлением обнаружил за ней маленького смуглого бородача в белом одеянии.
- Простите, ваша честь, сэр, у вас, часом, не сыщется?…
- Плевать мне, чем ты торгуешь, - сказал Джаспер Джонс. - Проваливай. - Его глаза были тверды, как тарелки.
- Спасением! - крикнул Воскресший Христос. - Я торгую Спасением!
Джаспер вышел, а Воскресший Христос вошел. Дружески помедлив, он уселся рядом с Муном. Никто из них не проронил ни слова, но Мун чуть подвинулся. В проеме двери мелькнула пошатывающаяся лошадь Джаспера, сам же он вприпрыжку семенил рядом, поставив одну ногу в стремя. Пошатываясь и подпрыгивая, они исчезли из виду.
II
Мун улыбнулся Воскресшему Христу. Воскресший Христос покачал головой вверх-вниз, ухмыляясь в бороду. Они сидели на нижней ступеньке.
- Ты всегда был Воскресшим Христом? - спросил Мун. - Или… стал им?
- Понимаете, сэр, наверно, я был им еще до того, как сам это понял.
- А что заставило тебя думать, будто ты - это он? Как это началось?
- Понимаете, сэр, я всегда хотел им быть, всегда чувствовал, что могу им быть. Конечно, это было до того, как я узнал о физическом сходстве, понимаете.
- О физическом сходстве?
- О да. Его картинки в книжках - сплошная надуваловка. Да вы их сами видели - здоровый крепкий парень с голубыми глазищами и соломенными волосами. Чепуха все это.
- Ну, разные расы видят Спасителя по своему подобию, - сказал Мун. - Иногда - чернокожим.
- Возможно, возможно. Но я вам вот что скажу. Только один человек описал его тогда, понимаете, русский по имени Иосиф, и этот Иосиф написал, на кого он похож: низкорослый смуглый парень ростом пять футов четыре дюйма, с крючковатым носом и сросшимися бровями. Как вам это нравится?
Мун изумленно рассматривал Воскресшего Христа.
- Ну что, вылитый он?
- Чем ты занимаешься? - спросил Мун.
- Словом, понимаете, Словом. Проповедую, говорю с людьми. Завтра вот читаю проповедь в соборе Святого Павла.
- По приглашению?
- Конечно, меня позвали.
- О чем проповедь?
Воскресший Христос собрал глаза в кучку.
- Ну, понимаете… о том, что этот мир лишь тень жизни и всякое такое, то есть мир и все в нем переоценивают, понимаете, из-за того, что это лишь промежуточный этап на пути к Вечной Жизни, понимаете?
- Весьма успокаивает, - сказал Мун. - Если можешь на это так смотреть.
Он попытался посмотреть на это так, но тут же ощутил, что в его сознание боком вторгается какое-то старое наваждение. Чтобы защититься, он резко сменил ход мысли.
- Если ты - Воскресший Христос, - сказал он, - чему у меня нет причин верить и причин сомневаться, значит ли это, что ты - кто-то другой, кого наделили теми же полномочиями, или же тот самый человек, который вернулся? Есть у тебя, к примеру, стигматы?
Мун взял правую руку Воскресшего Христа и осмотрел ладонь. Ничего. Он надавил большим пальцем в центр ладони. Воскресший Христос ойкнул и выдернул руку.
- Конечно, ты можешь быть просто одним из воров, - сказал Мун. - Или еще каким-нибудь вором, неизвестным. Распинали, знаешь ли, тысячами. Об этом не распространяются, позволяя думать, будто распятие изобрели специально по такому случаю. И опять-таки, это может быть фиброз.
Воскресший Христос сидел, засунув правую руку под левую подмышку и упорно бормоча.
- К тому же, - сказал Мун, - завтра ты не сможешь там проповедовать из-за похорон.
- Могу проповедовать где захочу. Мне нужны только толпы.