Старик непонимающе моргнул. "Мой со всеми потрохами, - подумал Берл. - Пока я сильнее, понятное дело. Но, не дай Бог, сила окажется на его стороне - тут уже пощады не жди. Нет такого раба, который не мечтал бы стать господином. Самое пакостное в рабстве - не господа, а рабы. На них-то оно и держится."
Он милостиво потрепал сторожа по щеке.
- Ладно, не дергайся, это я пошутил… - Берл взял веревку и связал арабу руки спереди. - Не болит? Нет? Видишь, какой я добрый хозяин… Будешь и дальше себя хорошо вести - развяжу. А пока так посидишь. Иди в будку, бижу, и жди там. Только без глупостей, ладно?
Сторож поспешно закивал.
- Ну вот и молодец, - Берл похлопал его по плечу. - У тебя жена есть? Дети?
- Четыре, - пробормотал сторож.
- Маловато что-то - четверо детей, - усомнился Берл. - В деревенской-то семье…
- Нет, - помотал головой старик. - Четыре жены. А детей - много. И внуков.
Берл рассмеялся.
- Ну вот… а то я уж было удивился. Тогда слушай главное: что тебе надо делать, чтобы к своим женам живым вернуться. Муги сюда приедет, никуда не денется. Но веры ему нету: бандит, он бандит и есть. Так что склад я заминирую, а сам в сторонке буду. А ты в своей сторожке сиди и не высовывайся. Высунешься - убью, глазом не моргну.
Старик сглотнул слюну.
- Сидеть тебе долго, - продолжал Берл. - Может, полтора часа, может два. Но ты ведь терпеливый, правда? Выйдешь, когда твои друзья подъедут, ни раньше, ни позже. Почему не раньше - я уже сказал. Почему не позже? Потому что будка твоя очень близко к бараку стоит. Когда барак взорвется, то и ты сгоришь. А взорваться он может, если Муги станет со мной в игры играть. Вот это ты ему и передашь, слово в слово. "Так, мол, и так, - скажешь, - дорогой Муги, хотят эти звери видеть Рашида, а иначе взорвут твой склад." Повтори.
Сторож послушно повторил.
- Молодец, - похвалил его Берл. - Пусть покажут Рашида так, чтобы я его увидел.
- А где ты будешь? - осторожно спросил старик.
- Да тут, в округе… - сказал Берл, обводя рукой сразу всю ночь, тесно обступившую скудный пятачок света у входа в барак. - Ты вот моего друга не видишь, правда? А на самом деле он где-то здесь…
Берл повторил свой жест. Араб благоговейно кивнул.
- Дальше пусть положат Рашида в нашу машину, в багажник. Чтоб мы могли спокойно сесть и уехать. Такие условия. Честный обмен. Повтори.
- Положить Рашида в багажник твоей машины. Честный обмен, - повторил сторож.
- Все правильно, - заключил Берл. - А теперь - марш в свою будку.
Конечно, минировать склад он не собирался - ни к чему. Угроза всегда страшнее ее осуществления. А вот о выборе хорошей позиции стоило позаботиться заранее. Берл взял из багажника прибор ночного видения, повесил на плечо "тавор" и, не торопясь, обошел площадку вокруг склада. На всякий случай он не выпускал из виду освещенный проем двери в сторожку. Бедняга навряд ли мог отважиться на попытку бегства, но - чем черт не шутит. Старик входил в Берлов план в качестве важной составляющей. "Когда все закончится, подарю ему этот склад, - подумал Берл в приливе щедрости. - Пусть семью порадует. Все-таки четыре жены; отдувается мужик за других на старости лет… у меня, вон, и одной нету."
На западной стороне площадки, в нескольких метрах от грунтовки Берл обнаружил подходящую группу старых рожковых деревьев. Он сел на землю, прислонился спиной к стволу и удовлетворенно вздохнул. Отсюда открывался превосходный вид на освещенное пространство перед складом и на сторожку. Берл взглянул на часы: восемь. Можно покемарить вполглаза. Он тщательно настроил свой слух на многочисленные мелкие составляющие окрестной тишины: легкий шелест листвы, треск цикад, комариный звон, дальний собачий лай… и прикрыл веки, готовый перейти в немедленное бодрствование при первом же постороннем звуке. Разве отпуск можно счесть удавшимся без хотя бы одной мирной ночевки на природе?
Звук двигателей приближавшихся автомобилей Берл услышал заранее, минуты за три до того, как увидел яркий свет фар, мелькающий по стволам деревьев. На площадку перед складом медленно въехали две машины: БМВ и "лендровер". Джип остановился на самом выезде с грунтовки, метрах в десяти от Берла, а "бумер" проехал немного подальше и затормозил прямо напротив открытых ворот склада. Защелкали, распахиваясь, двери; из БМВ вышли четверо. Берл присмотрелся - с пистолетами, но без автоматов.
"Без автоматов - значит, без проблем, - весело подумал он, подмигивая в темноту. - Но где же мой старикан?"
Рядом с ним приглушенно урчал мотором "лендровер". Невозможно было разглядеть что-либо за его затененными окнами, но это нисколько не беспокоило Берла. Сколько их там может быть? Четверо?.. пятеро?.. ерунда. Невелика армия у легендарного Муги. Хотя, сколько людей можно набрать за столь ограниченное время?
- Эй! - прокричал высокий парень в светлой безрукавке. Он стоял, опираясь на надежный "бумеров" бок, скрестив ноги и поигрывая пистолетом. - Кто-то тут меняться хотел?
"Глупыш, - почти ласково подумал Берл, изучая его в оптический прицел "тавора". - Зачем сам себе ноги заплел? Как же ты теперь убегать будешь?"
Из сторожки на полусогнутых вышел сторож и остановился, выставив перед собой связанные руки.
- Не стреляйте! - закричал он умоляюще. - Это я, Раед!
- Это я, жопа! - дурашливо передразнил его высокий.
Его товарищи заржали, в восторге хлопая себя по бедрам. Старик тем временем подошел вплотную к машине. Теперь он говорил тише, и Берл не мог слышать его диалога с высоким парнем из-за дальности расстояния. Наконец, высокий сунул пистолет за пояс и вразвалку пошел к "лендроверу". Опустилось вниз тонированное стекло. На ближнем к Берлу сиденье рядом с водителем сидел человек лет шестидесяти с полным породистым лицом.
- Слышь, Муги, - сказал высокий, подходя и облокачиваясь на капот джипа. - Они где-то здесь прячутся, в кустах. Вроде как на мушке нас держат, а склад заминирован. Хотят видеть Рашида. Хотят, чтобы мы его в ихнюю тачку переложили. Иначе взрывают. Отдать?
Муги провел рукой по короткой седой шевелюре. На лице его застыла брезгливая гримаса.
- Конечно, отдай. Мы его затем сюда и привезли, разве нет? И шевели копытами, что ты еле ходишь? Нет у меня лишних ночей, понял?
Парень стер с лица улыбку и заторопился назад, к "бумеру", по дороге отдавая команды своим приятелям. Блеснула, откидываясь, крышка багажника; двое "быков" наклонились и выдернули наружу худого малорослого мужичка с кляпом во рту и руками, связанными за спиной. Берл не мог видеть его лица, но, судя по отчаянному сопротивлению, пленник был в ярости.
- Стоять! - заорал высокий и с размаху заехал мужику в челюсть. Тот мотнул головой и обмяк.
- Эй, вы! - слепо вглядываясь в темноту, высокий парень сделал полный оборот. Рядом с ним двое бандитов держали под руки бесчувственное тело пленника. Грубо ухватив его за волосы, высокий повернул голову мужика лицом к свету. - Смотрите! Узнаете эту падаль? Забирайте! Ваша! Ну? Берете?..
Берл поморщился в своем укрытии под деревьями. В глупой театральности момента было что-то безнадежно безвкусное, как в блатной песне про мать-старушку. Над площадкой зависла неестественная тишина. Даже цикады удивленно молчали. Только связанный мужичок, успевший прийти в себя во время идиотской актерской паузы высокого бандита, встрепенулся и тоненько, по-собачьи заскулил. Первым не выдержал Муги. Он выругался и заорал, высунув голову из окна "лендровера":
- Ну чего вы ждете, кретины? Кладите его в багажник! Да не туда, не в "бумер", мать вашу так! Несите его в "фокус"! В "фокус"!
Бандиты, не скупясь на тумаки, дотащили своего упирающегося пленника до Берловского "фокуса", запихнули его в тесный багажник и захлопнули крышку. "Ну вот и все, - подумал Берл. - Теперь наш выход. Маэстро, туш!"
Первые движения в атаке всегда делаются по плану, как будто на счет внутреннего метронома. Это потом уже действуешь по наитию, но сначала - нет… сначала, как в балете, раз-два-три…
Раз-два! - два быстрых шага в направлении джипа. Три! - граната в открытое окошко, мимо изумленного породистого лица. Четыре-пять! - прыжком назад, к деревьям, одновременно вскидывая к плечу автомат. Шесть-семь! - беглый огонь одиночными по идущим назад к БМВ "быкам"…
Граната взорвалась точно между шестью и семью и смешала классическое течение Берловского балета. Дальше пошел уже современный аритмичный танец. На всякий случай Берл всадил длинную очередь в горящий "лендровер" и поменял позицию. Впрочем, последнее выглядело излишним. Двое оставшихся бандитов в панике палили наобум святых из своих пистолетиков. Даже в пылу схватки Берл ощутил некоторую неловкость. Бой был откровенно неравным: пистолеты блатных "быков" против армейской штурмовой винтовки с лазерной оптикой. Он перебежал к углу барака, сменил магазин и закончил дело несколькими точными выстрелами.
Последним упал высокий "актер" в светлой безрукавке - сполз на землю по лакированному боку своей машины, удивленно раскрыв рот и глядя стекленеющими глазами на новую, невидимую живым сцену. Берл подошел к нему, сочувственно покачал головой:
- Ничего личного, бижу. Актер из тебя, прямо скажем, хреновый, но пулю ты получил не из-за этого. Хотя, как знать, как знать…
Сторож лежал у входа в барак, прикрывая голову руками.
- Эй, отец! - позвал его Берл по-арабски. - Вставай, война кончилась. Переходим к стадии мирных переговоров.
Старик не двигался. Берл наклонился и перевернул его на спину. Бедняга был мертв. Беспорядочная бандитская стрельба зацепила его в висок - намеренно или ненароком - кто теперь узнает?
- Ну вот… - сказал Берл с досадой. - В кои веки думал кого-то в живых оставить. Даром, что отпуск, а трупов не меньше, чем на работе… Ну, извини, бижу, если сможешь. Хотел тебе все это добро презентовать, да, видать, не судьба.
Он оттащил тело в сторону и загнал "бумер" в склад, опрокидывая по дороге стеллажи с электронными мозгами "машин удачи". Ну, вот и все. Теперь еще одна граната и - точка, конец аттракциона. Берл прижался снаружи к стене барака и дождался, пока взрыв, прихватив с собой бензобак, высунул в ночь длинный огненный язык. Еще минута, и весь склад вспыхнул, как спичка.
Берл быстро вернулся к "фокусу" и, объехав горящий "лендровер", вырулил на грунтовку. Следовало торопиться. На выстрелы в этом районе, близком к бандитскому Дженину, никто не обращал особого внимания. Но горящий склад - совсем другое дело… еще вышлют, чего доброго, пожарную машину - разбирайся с ней потом. На сегодня трупов вполне хватало. Только вот - где же напарник? Берл продвигался медленно, не включая фар. Окна он оставил открытыми и поэтому сразу услышал тихий Колькин свист. Берл остановил машину. Колька немедленно возник из темноты и плюхнулся на сиденье, переводя дух.
- Что такое, Коля? - невинно спросил Берл, включая огни и резко беря с места. - Или запыхался? А все почему? А все потому, что по утрам не водку пить надо, а наоборот, заниматься гимнас…
- Где Рашид? - перебил его Колька.
- В багаже. Кстати, что с засадой? Что-то я пальбы с твоей стороны не слышал. Неужели никого не оставили?
- Оставили… Из джипа двоих высадили в начале грунтовки. Как ты и говорил, снайперы. Один даже с "макмилланом".
- Ну и?..
- Ну и… все. Кончил я их обоих, ножиком, чтоб не шуметь… - просто ответил Колька. - Дай на Рашида посмотреть.
- Нет, - сказал Берл твердо. - Сначала отъедем подальше. Нам еще машину сменить надо. Вот тогда и посмотришь. Четырнадцать лет ждал, подождешь еще четверть часика.
Сменная машина ждала их на большой публичной стоянке неподалеку от Пардес-Ханы. Распахнув багажник "фокуса" и отступив в сторону, чтобы дать Кольке возможность получше рассмотреть пленника, Берл уже открыл было рот, чтобы спросить - "ну как, он самый?" - но вопрос замер у него на кончике языка. Чтобы получить ответ, хватало одного только взгляда на побелевшие костяшки колькиных рук, на закушенные губы и на тусклый, темный отблеск в обычно прозрачной голубизне глаз.
Глава 3
- Ну что, Рашид, как дела?
Дук-дук… дук-дук… стучат колеса тяжелого грузового поезда. По рельсам, по рельсам, вперед, вперед, в черную глухоту ночи. Или это не поезд? Конечно, не поезд… это кровь стучит в висках, больно отдается в затылке. Дук-дук… дук-дук… Рашид попробовал разлепить веки, тяжелые, словно раздвижные двери товарных вагонов, и не смог. Чем это его так накачали? Жаль, прихода не помнится. Если был он настолько же хорош, насколько тяжел отходняк, то ай да люли… дело стоит того…
- Эй, Рашид! Кончай спать! Невежливо это - в гостях дрыхнуть. Смотри, обидишь хозяев.
Голос доносился откуда-то издалека, проталкиваясь к нему, как шустрый карманник сквозь рыночную толпу. Рашид потряс головой и застонал. Колесный стук в висках смешался, раскололся на тысячи мелких острых осколков, заколотился в черепные кости, отзываясь острой режущей болью.
- Больно головушке? - участливо спросил тот же голос. - Могу тебя вылечить, только глазки открой. Вот тут водочка тебя ждет холодненькая, огурчик…
О водке даже думать не хотелось, но похмельный опыт напоминал о другом. Тут хоть что выпьешь, хоть мочу гнойную, лишь бы эту страшную боль перебить. Рашид замычал и хотел вслепую протянуть руку за стаканом, но рука не послушалась. Что за черт? Он сделал неимоверное усилие и, разлепив веки, скосил глаз туда, где, по всем расчетам, должна была находиться правая рука. Вот так сюрприз! Рука-то оказывается, ни в чем не виновата… просто она, бедняжка, привязана… накрепко примотана к ручке кресла… как, почему? Ну-ка, ну-ка… напрягайся, Рашидик, вспоминай. Что у тебя такое произошло сегодня?
Он начал медленно перебирать в памяти события прошедшего дня. Картины и образы вольным стадом слонялись у него в голове, упрямо не желая выстраиваться сообразно логической временной цепочке. Начать, что ли, с утра? У кого он проснулся? То, что не дома - это сто процентов, это он помнил, но тогда у кого? У Жанны-сисястой? Или у Катьки-новенькой? Скорее, все-таки у Жанны, потому что день был понедельник, это точно, а в ночь с воскресенья на понедельник Жанночка выходная и не любит, когда он гуляет на сторону. С Жанной у них почти семья… считай, сколько лет вместе… пять? Или шесть? Скорее, все-таки пять. Или шесть. И ублюдок, опять же. А Катьку он дрючит для души и из чувства долга. Для души… потому что уж больно душевный у Катьки зад - высокий, подтянутый, самое то. А из долга - потому что должна она ему, сучка, по гроб жизни, а долги прощать нельзя. Запрещено жизненным законом.
Это правило Рашид усвоил давно, еще в ранней юности. Казань в конце семидесятых была городом банд. Хочешь жить - ходи со своими; не хочешь - сваливай, куда глаза глядят, или пеняй на себя. А Рашид и не сомневался - с ребятами всегда надежнее. Бандит из него, вроде бы, выходил никудышный: щупленький, росточка маленького. Но разве это главное в драке? В драке главное - кураж и бесстрашие. А то, что силенок маловато да грудь цыплячья, так на то у Рашида имелось возражение в виде заточки из напильника - вещи скромной, но шансы уравнивающей. Если он чего подростком и стеснялся, так это стыдной части своего тела, которая, в отличие от прочих, вымахала богатырской, под стать Илье Муромцу. Рашид был из тех, про кого говорят: "весь в корень ушел". Выгоды от этого он не видел никакой: парни вышучивали, зло и завистливо, девки смотрели непонятными глазами и обходили стороной.
А совсем он загрустил, когда прибрала его к рукам Варька-Паучиха, подружка Мирзы. Это только так говорилось - "подружка", а кто из них тогда в банде заправлял: Мирза или Варька - еще неизвестно. Скорее, все-таки, Варька. Была она страшная, толстая, а главное, слухи про нее ходили дурные: мол, кто в постель к ней попадает, тот живым оттуда не выходит. Оттого так и звали - Паучихой.
Сидел как-то Рашид с пацанами в садике, семечки лузгал… глядь - идет Шакал, из старших, мирзовский адъютант. Подошел к притихшей мелюзге, повел презрительным взглядом…
- Кто, - говорит, - тут из вас Рашид?.. Ты?.. А ну, пошли со мной, сявка, Мирза тебя требует.
А если так, то кто ж может ослушаться? Пошел Рашид за Шакалом на негнущихся ногах. Идет, а сам гадает: зачем я ему понадобился? Может, провинился в чем? Вроде, нет… разве что на прошлой неделе червонец от общака утаил… но разве за такой мелочью к самому Мирзе тянут? Довел его Шакал до двери.
- Стучи, - говорит.
А сам повернулся и прочь. Делать нечего, постучал Рашид. Открылась дверь, а там Паучиха. Никогда до того не видел Рашид вблизи страшную маруху.
- Мне бы Мирзу, - говорит, а у самого сердце в пятках бьется.
Усмехнулась Варька:
- Так вот ты какой, жеребеночек. Заходи, Рашидик, проверим, чего там у тебя выросло.
А что потом было, лучше не вспоминать. Потом был мокрый, вонючий, тошнотворный кошмар, тряские дебелые телеса, душные мешки потных грудей на лице. Были страх и ненависть, ненависть к себе, к той части себя, которая жила отдельно от него, твердея и распрямляясь вне всякой связи с его собственным отвращением, послушно отзываясь на чмокающие подушки жирных Варькиных губ, на гнилостную яму ее жадного рта. Паучиха продержала его у себя несколько часов. Насытившись до онемения ног, отвалилась, махнула рукой:
- Иди пока. Завтра придешь, в то же время.
Рашид вышел на улицу, сунул два пальца в рот, блеванул. Стало полегче. Тогда ему только-только исполнилось пятнадцать.
Назавтра он к Паучихе не пошел, убежал на реку. Топиться хотел, но не смог - уж больно страшно, даже страшнее Варьки. Ночевал в рыбацкой сараюшке, в укромном месте, известном лишь ему да корешу закадычному. Кореш-то и привел к нему Мирзу на следующее утро. Увидев Мирзу, Рашид испытал облегчение. По слухам, Мирза убивал быстро, так что дыхнуть не успеешь. Куда как лучше, чем самому себя на дно тащить. Но Мирза резать его не стал, даже ножик не вынул. Взял за шкирку, и к Варьке на правеж. А Варька, как его увидала, обрадовалась:
- Нашли, нашли! Молодец, Мирза! Оставь его мне, а сам иди. Да не вздыхай… бабам, знаешь, иногда сладенького хочется. Это пройдет, пройдет… ты, Мирза, у меня единственный… а пока иди.
А сама уже дышит тяжело и губы облизывает, и рукой себя, рукой…
Рашида передернуло.
- Вроде как проснулся? - сказал давешний голос. - Коля, смотри, дергается…
- Не торопись, Кацо, - ответил второй. - Пусть прочухается. Время терпит.
Чиркнула зажигалка, в воздухе возник вкусный запах сигаретного дыма… Рашид потянул ноздрями; сколько времени он уже не курил? И почему? А вот сейчас разберемся, вспомним. Вот только что-то рановато он начал вспоминать, с Казани. Ну при чем здесь Казань? Погоди, погоди… давай по-новой, что там было? Жанна-сисястая, Катькин задок, Катькин должок… аа-а, вот при чем! При том, что долги прощать нельзя. Вот тебе и Казань! Смотри, как все аккуратно складывается - так, гляди, и до сигарет доберемся.
Сколько он тогда при Паучихе в фаворитах ходил? Больше года. Тошнило по-прежнему, но обнаружились и немалые выгоды. Варька была баба широкая - платила за "сладенькое", не торгуясь. В шестнадцать лет получил Рашид свой собственный участок, целую команду "быков" и шестерок. Мирза зубами скрипел, но терпел, ждал своего часа. И дождался.