На бедном доме склонилась крыша,
Ручей звенит в зеленых травах.
И южный говор звучит, как песня, -
Муж и жена ведут беседу.
Их старший сын мотыжит землю,
Сплетает средний садок для птицы.
И только младший в беспечной неге
Лущит стручки цветов прибрежных.
Интересно, кто жил в этом дворце прежде меня? Очевидно, какая-нибудь наложница императора Дао Гуана. Судя по всему, она любила живопись. Простой и свежий стиль. Мне понравился контраст между роскошью обстановки и простотой этой незамысловатой картинки.
Эта картинка напомнила мне о семье. Я помню, как при жизни отца мы все собирались за обеденным столом, ожидая его возвращения. Отец очень любил шутки, и стоило ему пошутить, как мы все принимались хохотать до упаду. Однажды Ронг даже поперхнулась своим творожным супом, а брат упал под стол и разбил свою глиняную плошку. Мать долго крепилась, но потом тоже не выдержала и покатилась со смеху, называя своего мужа "покривившейся балкой, из-за которой рухнет весь дом".
- Ваш ужин, моя госпожа! - услышала я голос Ань Дэхая, который пробудил меня от воспоминаний.
И тут я увидела, словно в сказке, процессию слуг, идущих из кухни. Все они несли в руках дымящиеся кушанья. Все горшки и кастрюли были покрыты серебряными крышками. В мгновение ока весь стол передо мной был уставлен блюдами.
Я сосчитала количество блюд, их оказалось девяносто девять.
Девяносто девять блюд для одной меня?
Ань Дэхай указывал, что находится под каждой крышкой.
- Вот тушеные медвежьи лапы; овощи, смешанные с оленьей печенью; жареный лангуст в соевом соусе; улитки с огурцами и чесноком; маринованные перепела в кисло-сладком соусе; рубленое тигриное мясо, завернутое в блины; оленья кровь с жень-шенем и травами; жареная утиная шкурка в остром луковом соусе; свинина; говядина; куры; рыба..
Там были блюда, о которых я раньше даже не слыхала. Парад между тем продолжался. По лицам своих слуг я догадалась, что такое происходит каждый день. Я постаралась скрыть свое потрясение. После того как все блюда были расставлены, я махнула рукой, и слуги спокойно выстроились вдоль стен.
При виде такого обильного стола я почувствовала слабость.
- Желаем вам приятного ужина! - в один голос пропели слуги.
Я взяла в руки палочки.
- Одну минутку, моя госпожа! - К столу подошел Ань Дэхай. В руках у него тоже были палочки и маленькая тарелка. С каждого блюда он взял по кусочку и отправил их себе в рот.
Я смотрела на жующего Ань Дэхая и вспоминала рассказ Большой Сестрицы Фэнн о том, как мать императора Сянь Фэна, императрица Чу Ань, пыталась отравить принца Гуна. От этой мысли у меня едва не пропал аппетит.
- Теперь можно есть! - провозгласил Ань Дэхай, вытирая рот и отступая от стола
- Неужели предполагается, что все это я должна съесть сама? - спросила я.
- О нет, моя госпожа! Но таково требование дворцового этикета, чтобы за каждой едой вам подавалось девяносто девять блюд.
- Но это же очень неэкономно!
- О нет, моя госпожа, с этого стола не пропадет ни одного кусочка. Потом вы раздадите оставшиеся блюда своим слугам. Поверьте мне, моя госпожа, слуги постоянно голодают, им никогда не отпускают вдоволь еды.
- Но это же унизительно!
- Ничуть, моя госпожа. Они почтут это за честь.
- Но разве на кухне не готовят еду также и для слуг?
- Мы едим то же, что и лошади, только в меньшем количестве. На мою долю, к примеру, отпускают три меры овса ежедневно.
После этого я взялась за еду без всяких проволочек. В зале слышался только хруст разгрызаемых мной огурцов, обсасываемых медвежьих лап и свиных ребер. Слуги так и стояли, не поднимая глаз. Мне снова стало интересно, что скрывается у них в головах. Насытившись, я бросила свои палочки и принялась за десерт - сладкую булочку, испеченную с красными бобами и черным кунжутом
Словно догадавшись, что я хочу ему что-то сказать, к столу подошел Ань Дэхай.
- Мне не нравится питаться под присмотром такого количества людей, - сказала я. - Могу ли я на время моей трапезы отсылать их из столовой?
- Боюсь, что нет, моя госпожа.
- И все остальные императорские жены обслуживаются точно так же?
- Да, точно так же.
- И еду им готовят в той же самой кухне?
- Нет, у каждой кухня своя. В каждом дворце есть собственная кухня и повара.
- Тогда прошу тебя, садись рядом со мной за стол и ешь.
Ань Дэхай повиновался.
Стоило мне взять в руки чашку, и он тут же наполнил ее чаем с лепестками хризантем. У меня не заняло много времени, чтобы понять: Ань Дэхай обладает даром предвосхищать все мои желания. Кто он такой? - думала я. Что заставило такого красивого и умного мальчика стать евнухом? Какова его семья? Где он воспитывался?
- Моя госпожа. - Ань Дэхай наклонился ко мне, как только я дожевала последний кусок булочки. Голос его был мягок и вкрадчив. - С вашей стороны было бы очень мудро послать сейчас императору Сянь Фэну и императрице Нюгуру послание с пожеланием приятного аппетита.
- Разве им сейчас до меня? - спросила я. - По-моему, им сейчас больше всего хочется, чтобы их оставили в покое.
Но по многозначительному молчанию Ань Дэхая я поняла, что лучше последовать его совету. Через некоторое время Ань Дэхай объяснил свою мысль:
- Дело не в добром пожелании, - сказал он. - А в том, чтобы произвести впечатление. Необходимо, чтобы ваше имя появилось на бамбуковой палочке императора Сянь Фэна в списке других имен, обратившихся к нему с посланиями. Это напомнит Его Величеству о вашем существовании. Все дамы в других дворцах сейчас делают то же самое.
- Откуда ты знаешь?
- У меня есть знакомые в других дворцах, которые рассказывают мне обо всем, что там делается.
После ужина мне надлежало отдохнуть. Но разум мой не собирался отдаваться приятной неге. Я представляла себе Запретный город полем сражения, а каждую наложницу - солдатом в полном боевом вооружении. Если верить Ань Дэхаю, то мои соперницы уже начали укреплять свои позиции. Многие из них уже преподнесли великой императрице маленькие, но многозначительные подарки - в знак благодарности за то, что их выбрали.
Мне очень хотелось, чтобы император Сянь Фэн оказался справедливым человеком В конце концов, его провозглашали самым мудрым человеком во всей вселенной. Я была бы вполне удовлетворена, если бы он призывал меня к себе хотя бы раз в месяц. Я бы никогда не посмела полностью завладеть его вниманием и тем более прибрать к своим рукам. Я бы с радостью помогла ему укрепить династию, точно так же, как те достойные женщины, чьи портреты висели в императорской картинной галерее. До чего же трогательная мысль - создать Его Величеству гармоничный, надежный семейный очаг. Хорошо бы нам семерым объединиться против остального женского населения Запретного города, жить в мире и согласии, уважать друг друга и поддерживать друг друга в трудную минуту.
Ань Дэхай ничего не сказал в ответ на мои прекраснодушные рассуждения. Но в скором времени я начала понимать его чувства без слов, уже по тому, как он стукался головой о пол. Если звук получался "тан-тан-тан", то это означало, что он меня слегка не одобряет и хотел бы вступить со мной в дискуссию. Но если звук получался "пон-пон-пон" - с моей стороны было бы разумнее соглашаться с ним во всем, потому что я понятия не имею о том, о чем толкую. На этот раз звук был явно "пон-пон-пон". Ань Дэхай попытался внедрить в мое сознание мысль, что все дамы, живущие в Запретном городе, являются моими естественными врагами.
- Это словно вредители на деревьях: чтобы выжить, они должны вас съесть, - сказал он. По его мнению, для того чтобы занять более высокое положение, я должна была приложить немало усилий. - Даже в этот самый момент кто-то наверняка вынашивает план, как бы побыстрее вас задушить.
Когда слуги пришли убирать со стола, я была настолько сыта, что едва могла сдвинуться с места. Но в распорядке дня - после пропущенного отдыха - теперь шла ванна. Ванна стояла в одной из комнат на возвышении, словно на сцене, и со всех сторон ее окружали ведра с горячей и холодной водой и стопки полотенец. В моей родной деревне такую огромную ванну скорей назвали бы бассейном. Она была деревянной, в форме гигантского цветка лотоса и покрыта замечательной росписью. Эта роспись отличалась ошеломляющей реалистичностью.
У меня не было привычки ежедневно принимать ванну. Зимой в Уху мы мылись раз в два месяца, а летом плавали в озере. Я спросила Ань Дэхая, смогу ли я когда-нибудь поплавать в императорском озере, когда на улице станет потеплее.
- Нет, - твердо ответил евнух. - Его Величеству угодно, чтобы тела его женщин оставались всегда прикрытыми.
Служанки возвестили, что ванна готова.
Ань Дэхай сказал, что у меня есть выбор: когда я принимаю ванну, мне могут прислуживать либо евнухи, либо служанки.
- Разумеется, служанки, - ответила я.
Мне казалось невозможным показываться обнаженной перед евнухами. По внешнему виду они ничем не отличались от обычных мужчин, и я не могла позволить, чтобы они касались моего тела. Прошло довольно много времени, прежде чем я привыкла к тому, что Ань Дэхай спит у меня в ногах.
Меня мучило любопытство, есть ли у Ань Дэхая обычные мужские потребности. Во время моих переодеваний он казался индифферентным А вдруг он прикидывается? Если так, то у него, должно быть, железная воля. Мне начинало нравиться в нем то, что он, по-видимому, смог подняться над своей личной трагедией. Очевидно, я сама испортила своих евнухов - эту мягкость многие считали непростительным злом. Но я так и не научилась смотреть на них без сострадания, как на мебель, - я и сама нуждалась в не меньшем сострадании.
Все китайские женщины спят и видят, чтобы оказаться на моем месте, но они ничего не знают о том, какие страдания это место приносит. Сравнивая себя с евнухами, я пыталась лечить свои сердечные раны. Страдания евнухов были написаны на их лицах. Они были всем известны. А мои страдания оставались для всех скрыты.
Меня подхватили на руки столько людей, что мне стало даже смешно. Они умоляли меня ничего не делать самой, следили за тем, чтобы я не могла шевельнуть даже пальцем. Любое мое действие воспринималось как умаление императорского достоинства.
Вода была замечательно теплой и освежающей. Я легла в ванну, и служанки опустились передо мной на колени. Сразу три принялись меня мыть и скоблить, причем, по всей видимости, предполагалось, что эта операция должна приносить мне одно сплошное удовольствие, однако меня не покидало ощущение, что я похожа на курицу, которую ощипывают в горячей воде, чтобы потом выпотрошить и съесть.
Руки служанок двигались вверх-вниз по моему телу. Несмотря на то, что их прикосновения были очень нежными, я чувствовала неловкость от того, что эти руки были чужими. Я вспоминала слова Ань Дэхая: я нахожусь здесь исключительно для того, чтобы доставлять радость императору Сянь Фэну, и про свои личные чувства мне следует как можно быстрее забыть. Хоть бы император меня сейчас увидел, тоскливо думала я. Интересно, когда он сюда явится?
Мое тело проминалось, как горячая булочка. Со лба служанок капал пот. Они массировали мне плечи, ноги, пальцы. От напряжения у них насквозь промокли платья, от аккуратных причесок не осталось и следа. Глядя на них, я мысленно желала, чтобы они поскорее закончили. Но Ань Дэхай уже меня предупредил, что благодарить своих служанок мне нельзя ни в коем случае. Я вообще не должна показывать своих чувств, подчеркивал он. Люди ни на минуту не должны забывать, что я не такая, как они.
Служанки удалились только после того, как досуха вытерли меня мягкими полотенцами и одели в красную ночную сорочку. Евнухи завернули меня в согретые одеяла и отнесли в спальню.
Мои дворцовые владения были разделены на три части. К первой относились жилые помещения, прежде всего три большие комнаты окнами на юг. Их общая планировка имела прямоугольную форму. Средняя комната представляла собой главную приемную, в ней стоял маленький трон - на тот случай, если придет мой муж и ему вздумается тут посидеть. За троном, у самой стены, был алтарь. Над ним висела большая картина, изображающая китайский пейзаж. Комната слева называлась западной. Именно в ней я спала. Кроме кровати, там были стол и два кресла. Возле каждого кресла в кадке росло бамбуковое дерево. Справа от приемного зала находилась восточная комната. Она служила мне гардеробной, и в ней тоже стояла кровать. Я буду спать здесь, если Его Величеству вздумается провести у меня целую ночь. Обычай требовал, чтобы император ни в коем случае не спал целую ночь в одной постели с женщиной: считалось, что иначе он не сможет как следует выспаться. Кровать в восточной комнате постоянно была наготове и по сезону либо охлаждалась, либо подогревалась. За этими комнатами располагались столовая, ванная, гостиная и разные кладовки.
Вторую часть моего дворца составлял сад, который в скором времени стал моим любимым местом. В нем имелись естественные поляны, текли ручьи и был даже небольшой водоем, называемый Небесное озеро. Я сразу же распорядилась, чтобы водяные растения росли в нем совершенно свободно, потому что это напоминало мне Уху. Я всегда очень любила растения, а тут стала просто страстной садовницей. Я развела в своем саду великое множество растений. Кроме шелковиц и магнолий, которые замечательно цвели, я посадила там пионы всех цветов, которые только можно было себе вообразить, а также темно-красные розы со светлыми сердцевинками, подковообразные белые лилии, горные чайные кусты с огненными цветами и желтые низкорослые сливы. У этих слив цветы были словно из воска, и цвели они, когда шел снег, словно чувствовали себя хорошо только в самое холодное время года. По утрам, когда Ань Дэхай открывал окна в моей спальне, в комнату моментально врывался их сильный аромат. Они неизменно "тянули меня за ноги", побуждая как можно быстрее спуститься в сад, и я отправлялась туда, даже не сменив ночной сорочки. Зная эту мою страсть и заботясь о том, чтобы в холодные дни я не простудилась, Ань Дэхай часто срывал и ставил в вазу ветку цветущей зимней сливы до моего пробуждения, а иногда один благоуханный цветок.
Диапазон моих цветочных пристрастий был очень широк Я любила их всех: и роскошных аристократов, и скромных простушек. В моем саду распускались и огромные "штучные" цветки, и газонная травка со множеством мелких цветочков в виде тигриных морд. Но главную мою гордость составляли хризантемы и пионы. Благородное общество игнорирует хризантемы, считая их крестьянскими цветами, но я все равно выращивала их с энтузиазмом. Трудно было пересчитать все имеющиеся у меня сорта, а самыми роскошными были "Золотые когти". Их цветки раскрывались навстречу солнцу, словно руки танцоров, и надолго удерживали в своих чашечках солнечный свет. Такого изобилия цветов не было ни в одном другом парке Китая. Даже поздней осенью мой сад радовал глаз цветением, и мне никогда не надоедало им любоваться.
В свой сад я спускалась и тогда, когда по ночам меня мучила бессонница Здесь я слушала звуки моего детства. Вот в глубине водоема разговаривают рыбы. Вот о чем-то шелестят прибрежные кусты. Я бродила между деревьями и мяла в руках какую-нибудь веточку или лист. Мне нравилось чувствовать на своих пальцах капли росы. Много лет спустя евнухи начали рассказывать историю о том, как в полночь в моем саду появляется фея. Этой феей скорей всего была я. В моей жизни был период, когда я не знала, как дальше жить. В одну из таких ночей я размышляла о том, как покончить с собой.
Третью часть моего дворца составляли апартаменты, расположенные по обеим сторонам от главных комнат. Там жили евнухи, придворные дамы и служанки. Окна этих комнат смотрели во двор. Так было устроено с определенной целью, чтобы, если я захочу подойти к воротам, кто-нибудь это обязательно заметил. А заодно не упустил из виду всякого, кто попытается на мою территорию проникнуть. Евнухи патрулировали дворец посменно, так что всегда кто-нибудь из них оставался начеку.
Ань Дэхай шумно храпел на полу. Главный евнух Сым солгал, когда уверял меня, что выбрал для меня исключительно не храпящий персонал. Ань Дэхай храпел, как бурлящий чайник. Позже события начнут разворачиваться так, что после многих лет страха за свою жизнь и изоляции этот храп покажется мне небесной песней. Без него я просто утратила способность засыпать.
А в ту первую ночь я тоже лежала без сна, и мои мысли неизменно вертелись вокруг императора Сянь Фэна. Интересно, ему хорошо сейчас с Нюгуру? А когда наконец он призовет меня? Мне стало холодно, и я вспомнила, как Ань Дэхай говорил, что с обогревом моей кровати возникли трудности, жаровня под ней плохо работала. По словам Ань Дэхая, это происки главного евнуха Сыма и намек, что если я не буду посылать ему регулярно хорошую мзду, то не видать мне и хорошей жизни во дворце. Зимой я буду дрожать от холода, а летом задыхаться от жары. Вот так его намеки воплощаются в жизнь.
- Раз уж вы всего лишь одна из трех тысяч императорских наложниц, моя госпожа, - сказал Ань Дэхай, - то без главного евнуха вам все равно не обойтись.
Я не видела особой проблемы в том, что моя кровать нагрета не до императорских стандартов. Однако нельзя было упускать из виду главную цель - стать императорской фавориткой. Только таким путем я смогу завоевать себе уважение и высокий статус при дворе. Ради этого все средства были хороши, и нельзя было пренебрегать ни одним из них. В скором времени мне должно было исполниться восемнадцать лет. В императорском цветнике восемнадцатилетний цветок считался уже увядающим.
Я старалась не думать о том, чего на самом деле я хочу от жизни. Я встала и переписала из книги одно стихотворение:
Янцзы продолжает течь и не останавливается,
Посеянные семена любви продолжают расти,
Твое лицо в моих снах становится все тусклее,
И я слушаю крики ночных птиц
До весны еще далеко,
Мои волосы белы, как молоко,
Наша разлука слишком длинна,
И сердце отгоревало сполна.
Прошлое вновь возвращается
В Праздник фонариков.
7
Первый месяц моего пребывания во дворце пролетел быстро. Каждое утро я просыпалась и находила рядом с собой кошечку Снежинку. Постепенно я очень привязалась к этому нежному созданию. Распорядок дня теперь был мне известен до мелочей. Я знала: новый день снова будет днем ожидания и надежды, что Его Величество меня наконец посетит.
Ань Дэхай посоветовал мне найти себе какое-нибудь занятие, чтобы дни не тянулись так долго. Со своей стороны, он предлагал вышивание, рыбную ловлю и шахматы. Я выбрала шахматы, но после нескольких партий потеряла интерес к игре. Все мои слуги боялись играть со мной, как с равной, а в неравноправной игре для меня было что-то унизительное и обидное.
Мое внимание привлекли разнообразные часы, которые стояли и висели в комнатах и на дворцовых стенах по всему Запретному городу. Моими любимыми стали часы с дятлом. Сам дятел сидел внутри сделанного из керамики бревна и появлялся только для того, чтобы отбивать время. Я любила мелодичность его постукивания. А Ань Дэхаю больше нравились движения птичьего клюва, потому что они напоминали ему битье головой при поклонах. Будучи поблизости, Ань Дэхай всегда останавливался перед этими часами, чтобы проследить, как дятел будет "кланяться".