КУЧА-МАЛА
- КУЧА МАЛА! - так кричали мы в детстве, затевая битву стенка на стенку. Налетали, сшибали друг друга с ног, сами валились. Кто был внизу, старался вырваться, вынырнуть и оказаться наверху. Кричал: "Я -главный!" Так и моя бумажная куча: какая бумажка оказывается сверху, та и, на время, главная.
У МЕНЯ БЫВАЛО: советовали редактора взяться за так называемую проходную тему или просто переделать что-то уже написанное, "сгладить углы", "спрятать концы", для моей же пользы советовали: книга выйдет, все какая копейка на молочишко. Нищета же одолевала. Я даже и пытался переделывать написанное. Но Бог спасал - не шло. "Не могу, не получается, - говорил я, - лучше не печатайте". То есть бывало во мне малодушие - известности хотелось, благополучия, но, повторяю, Господь хранил от угождения духу века сего.
ТУНИС, ПОСОЛЬСТВО, пресс-конференция. Мы с Распутиным отвечаем на вопросы. Приходит записка: "Будьте осторожнее в высказываниях - в зале враждебные СМИ". Но что такого мы можем сказать? Какие секреты мы знаем? Скорее всего, чекисты посольства опасаются за свое место. Значит, есть что-то такое, что может повредить Советскому Союзу? Ничего не понятно.
"Нас объединяет культура, она независима от политики, систем устройства государств, есть единое общемировое движение человеческой мысли", - это один из нас. Другой: "Разделение в мире одно: за Христа или против Него".
Встреча долгая. Долгий потом ужин. Один из советников, подходя с бокалом: "О культуре очень хорошо, но о разделении немного неосторожно". - "А разве не так?" - "Так-то так. Но, может быть, рановато об этом?"
КАРФАГЕН
И было-то это совсем недавно. Тунис. Ездили в Бизерту, видели умирающие русские корабли. И, конечно, в Карфаген. Услышать голос римского сенатора Катона: "Карфаген должен быть разрушен".
Остатки амфитеатра. Осень. Мальчишки вдалеке играют в футбол. Раздеваюсь и долго забредаю в Средиземное море. Даже и заплываю. Возвращаюсь - надо же - полон берег веселых мальчишек. Аплодируют смелому дедушке. Под ногами множество плоских камешков - "блинчиков". Вода спокойна, очень пригодная для их "выпекания". Бросаю - семь касаний. Кружочки аккуратно расходятся по воде. Еще! Десять. У мальчишек полный восторг. Неужели так не играют? Во мне просыпается педагогическое образование. Учу подбирать камешки. Выстраиваю мальчишек. Их человек двадцать. Бросаем. Вначале для практики, потом соревнование. Вскоре выявляются лидеры. Вот их уже пятеро, трое. И наконец два последних. У одного получается пять "блинчиков". Объявляю его победителем и - что-то же надо подарить - дарю кепочку с эмблемой Фонда святого апостола Андрея Первозванного. Благодарные мальчишки дарят мне... футбольный мяч. Передариваю его самому маленькому, у которого пока не получилось бросать камешек по глади воды. Ну не все сразу, научится.
Около монастыря Преподобного Герасима Иорданского возрождается античность, строится амфитеатр Александра Македонского.
НИЧЕГО НЕ НАДО выдумывать. Да и что нам, русским, выдумывать, когда жизнь русская сама по себе настолько необыкновенна, что хотя бы ее-то успеть постичь. Она - единственная в мире такого размаха: от приземленности до занебесных высот. Все всегда не понимали нас и то воспитывали, то завоевывали, то отступались, то вновь нападали. Злоба к нам какая-то звериная, необъяснимая, - это, конечно, от безбожия, от непонимания роли России в мире. А ее роль - одухотворить материальный мир.
А как это поймет материальный мир, те же англичане? Да никак. Но верим, что Господь вразумит.
"Русская народная линия" провела очень нужный обмен мнениями ученых, богословов, просто заинтересованных, о мировоззренческих различиях меж Россией и Западом. Вывод один: эти различия преодолимы при одном условии - Запад должен вернуться в лоно православия, заново обрести Христа. Это единственное условие. Иначе он погибнет, и уже погибает. Остается от него только материальное видимое, да плюс ублажение плоти, да плюс великое самомнение. А вечное невидимое отошло от него.
ВИНОВАТ И КАЮСЬ, что не смог так, как бы следовало, написать об отце и матери. Писал, но не поднялся до высоты понимания их подвига, полной их заслуги в том, что чего-то достиг. Ведь писатели-то они, а не я, я - записчик только, обработчик их рассказов, аранжировщик, так сказать.
И много в завалах моих бумаг об отце и матери. И уже, чувствую, не написать мне огромную им благодарность, чего-то завершенного, так хотя бы сохранить хоть что-то.
Читаю торопливые записи, каракули - все же ушло: говор, жизненные ситуации, измерение поступков. Другие люди. "До чего дожили, - говорила мама, страдавшая особенно за молодежь, - раньше стыд знали, а сейчас что дурно, то и потешно". - "Да, - подхватывал отец, - чего еще ждать, когда юбки короче некуда, до самой развилки. Сел на остановке на скамье, рядом она - хлоп, и ноги все голые. У меня в руках газета была, я ей на колени кинул: на, хоть прикройся. Она так заорала, будто режут ее. И знаешь, мамочка, никто, никто меня не поддержал".
РАССКАЗ МАМЫ
Запишу рассказ мамы о предпоследнем земном дне отца.
- Он уже долго лежал, весь выболелся. Я же вижу: прижимает его, но он всю жизнь никогда не жаловался. Спрашиваю: "Коля, как ты?" Он: "Мамочка, все нормально". - А отойду на кухню, слышу -тихонько стонет. Весь высох. Подхожу накануне, вдруг вижу, он как-то не так глядит. - "Что, Коля, что?" А он спрашивает: "А почему ты платье переодела? Такое платье красивое". - "Какое платье, я с утра в халате". - "Нет, мать, ты была в белом, подошла от окна, говоришь: "Ну что, полегче тебе?" - "Да ничего, - говорю, - терпимо". Говоришь: "Еще немного потерпи, скоро будет хорошо". И как-то быстро ушла". Говорю: "Отец, может, тебе показалось?" - "Да как же показалось, я же с утра не спал".
Назавтра, под утро, он скончался. Был в комнате один. Так же, как потом и мама, спустя восемнадцать лет, тоже на рассвете, ушла от нас.
Великие люди - мои родители.
БОЮСЬ СИЛЬНО умных. Налетает: "Вам это надо знать! Записываете? Энергетические силовые линии идут векторно по России. Это сакрально и мистически раздвигает информационное поле нашего влияния, которое заполнено другими. А ждут нас. Это понятно?" - "Еще бы", - торопливо соглашаюсь я. Он доволен: "Да, так. Подключайтесь. Мы не за баксовое, а за нравственное благополучие".
МАТУШКА: "ЖИЛА, мать очень суровая была, по голове не погладила, парней больше любила. Раз я, еще девчонкой, корову подоила, хлев забыла закрыть, а корова уже копытом в ведре с молоком стоит. Мне влетело".
ЭПИГРАФЫ: "Нет в жизни счастья" (наколка на груди). "Отец, ты спишь, а я страдаю" (надпись на могильном памятнике). "Без слов (слез), но от души" (отрывок из дарственной надписи). "Спи, мой милый, не ворочайся" (из причитания жены над гробом мужа).
ИГРАЛИ В "ДОМИК". Детство. И прятки, и ляпки, и догонялки, всякие игры были. До игры чертили на земле кружки - домики. И вот -тебя догоняют, уже вот-вот осалят, а ты прыгаешь в свой кружок и кричишь: "А я в домике!" И это "я в домике" защищало от напасти. Да, домик, как мечта о своем будущем домике, как об основе жизни. Идем с дочкой с занятий. Она вся измученная, еле тащится. Приходим домой, она прыгает. "Катечка, ты же хотела сразу спать". - "А дома прибавляются домашние силы".
И лошадь к дому быстрее бежит. И дома родные стены помогают.
МЕДИЦИНСКИЕ ВИРШИ: "На горе стоит больница, там приемная. Приходи ко мне лечиться: ночка темная". Или: "Врач назначил мне прием, я разделася при ем".
МОЛОДЫЕ УЧЕНЫЕ изобрели аппарат, который работает на доверии. Чем больше ему доверяешь, тем он лучше работает. Но приемная комиссия такому изобретению не поверила. Вот и все.
СТЫДНО ПЕРЕД детьми и внуками: им не видать такого детства, какое было у меня. Счастливейшее! Как? А крапиву ели, лебеду? А лапти? И что? Но двери не закрывали в домах, замков не помню. Какая любовь друг к другу, какие счастливые труды в поле, огороде, на сенокосе. Какие родники! Из реки пили воду в любом месте. А какая школа! Кружки, школьный театр, соревнования. Какая любовь к Отечеству! "Наша Родина - самая светлая, наша Родина - самая сильная".
ОТЧЕГО БЫ НЕ НАЧАТЬ с того, чем заканчивал Толстой, - с его убеждений? Они ведь уже у старика, то есть вроде бы как бы у мудреца. А если он дикость говорит, свою религию сочиняет, то что? Чужих умов в литературе не займешь. И не помогут тебе они ни жить, ни писать, ни поступать по их. На плечи тому же Толстому не влезешь, да и нехорошо мучить старика. Это в науке, да, там плечи предшественников держат, оттого наука быстра, но литература не такая. Наука - столб, литература - поле, где просторно всем: и злакам и сорнякам. Ссориться в литературе могут только шавки, таланты рады друг другу. Не рады? Так какие же это таланты?
ИСКУССТВО И ЖИЗНЬ
Нет, сколько ни говори, что искусство - это одно, а жизнь - другое, безполезно. Все-таки в искусстве есть магия, в этом искусе, в искусственности, что тянет сильнее, чем жизнь. Приезжает с гастролями какой-нибудь актеришка, пустышка душой, глупый до того, что говорит только отрывками из ролей, еще и бабник; приехал - и что? И все девочки его. Известен, вот в чем штука. Играл героев, говорил правильные слова, лицо мелькало, запомнилось. Сам подлец подлецом, приехал баранов стричь, ему надо "бабок срубить", заработать на шубу для очередной жены, которая, как и предшествующие, оказалась стервой.
Прямо беда. И ничего не докажешь, никого не вразумишь. Дурочки завидуют актрисам, топ-моделям, даже и проституткам (еще бы - интервью дает, в валюте купается), и что делать? Говоришь девушкам: да, хороша прима-балерина, а за ней, посмотрите, десятки, сотни девушек-балерин в массовке, которые часто не хуже примы, но - вот - не вышли в примы, так и состарятся, измочалят здоровье в непосильных нагрузках, оставят сцене лучшие годы и канут в безвестность. Да и прима не вечна, и ее вымоет новая прима, другая. А эту другую выхватит худрук из массовки. Все же они что-то могут, все прошли балетные классы. В балете, правда, худрук чаще любит не балерину, а другого худрука.
Сколько я ездил, сколько слушал самодеятельных певцов, видел танцоров, народные танцы, и они гораздо сильнее тех, которых навязывают нам на телеэкране. Кого воспитали в любви к Родине Пугачева, Киркоров? Очень патриотические песни у Резника?
Хрипеть, визжать, выть, верещать, свистеть, дергаться, прыгать - это тоже искусство.
Ой, неохота об этом.
КОНСЬЕРЖКА ИЛИ ДЕЖУРНАЯ?
Как я могу доверять французским романам, если в них нигде не встретишь фразы: "Консьержка была явно с тяжкого похмелья"?
А ее русская сестра, дежурная по подъезду, бывала. Был я знаком и с другой дежурной, которая ходила в церковь и знала, что в воскресенье нельзя работать. Она и не работала. Мало того, закрывала двери лифта на висячий замок, приговаривая: "Не ходите в церковь - ходите пешком". Она этим явно не увеличивала число прихожан, но упрямо считала свои действия верными. Была бы она консьержкой, ее бы уволили, но так как она была дежурной по подъезду, а пойти на ее место, на ее зарплату желающих не было, то она продолжала пребывать в своем звании. Как и первая, которая, опять же в отличие от консьержки, в частом бываньи (по выражении мамы) добиралась утром до работы, испытывая синдром похмелья.
То есть одно из двух: или русские романы гораздо правдивее французских, или консьержки закодированы от выпивки.
ЖЕНЩИНА, оглядываясь на идущих за нею мужа и сына: "Не распыляйтесь", то есть: не отставайте.
Похоже, как в больнице врач пришедшим посетителям громко: "Не тромбируйте коридоры".
ПОЗАВЧЕРА ПАВЕЛ Фивейский, сегодня Антоний Великий, завтра Кирилл и Афанасий Александрийские. Будем молиться! Есть нам за что благодарить Бога, есть нам в чем пред Ним каяться, есть о чем просить. Надо омыть Россию светлыми слезами смирения и покаяния, иначе умоемся кровью.
ИСКАТЬ НА ЗЕМЛЕ то ценное, что будет ценно и на небе. (Прочитал или услышал.)
КОШКА ВО СНЕ - к недругу. Собака - к другу. Лошадь - ко лжи. Смешно все это. Ко лжи от того, что ложь - лошадь? А по-немецки -"пферд". Где тут ложь? Исчезнет все "яко соние восстающего", то есть просыпающегося. Лучшие сны - это река, берег, прохлада.
И ЧТО НАМ за указ международное право. Оно уже одобряет педерастов, - и ему подчиняться? Свобода ювенальной юстиции и содомии? Нет, это окончательно последние времена. Дожили. Именно в наше время, время прозрения. Так нам и надо.
ИДЕОЛОГИЯ, КОНЕЧНО, всегда есть, как какая-либо идея. И если она предтеча веры в Бога, то и хорошо. Но как идея вообще безплодна. Вот идея, чем плоха: народ настолько верит государю, насколько государь верит в Бога. А идеология марксизма-ленинизма - это зараза мертвечиной, противление Христу.
ЗНАКОМ БЫЛ со старушкой, которая в 1916 году в приюте читала императору Николаю молитву "Отче наш" по-мордовски. Она была мордовкой. Потом стала женой великого художника Павла Корина. Привел нас с Распутиным в его мастерскую Солоухин. Конечно, созидаемое полотно не надо было называть ни "Реквием", как советовал Горький, ни "Русь уходящая", как называл Корин, а просто "Русь". Такая мощь в лицах, такая молитвенность.
ЗАСТОЛЬНАЯ ПЕСНЯ на свадьбе в Керчи. Немного запомнил:
Бывайте здоровы, живите богато,
Насколько позволит вам ваша зарплата.
Насколько позволит вам ваша зарплата:
На тещу, на брата, на тестя, на свата.
А если муж будет у вас не разиня,
Получите ордены "Мать-героиня".
Окружат гурьбой вас дочурки с сынками,
А как прокормить их, подумайте сами.
ВООБЩЕ ПЕРЕДЕЛКИ общеизвестных песен, выражений были повсеместны, это было и творчество, и неприятие казенщины. Тут хорошая песня "Бывайте здоровы, живите богато" не шаржируется, а расширяется. А вот, например, времен войны песню "Ты меня ждешь и у детской кроватки тайком ты слезу проливаешь" пели, бывало, и так: "Ты меня ждешь, а сама с лейтенантом живешь".
Или на мотив "Тучи над городом встали": "Папка воюет на фронте - мамка смеется в тылу. Папка вернется, к мамке приедет, я ему все расскажу".
ЧЕГО ЕЩЕ нам не хватило и не хватает? Войны, конфликты, истребление лесов, отравление воды - это же все от нас самих. Поневоле оправдаешь и возблагодаришь Господа за вразумления - наводнения, землетрясения, огненные очищения.
ОТЕЦ ДИМИТРИЙ ДУДКО всерьез уговаривал нас - Распутина, Бородина, меня принять священнический сан. "Ваши знания о жизни, о человеческой душе раздвинутся и помогут вам в писательском деле". Мы вежливо улыбались, совершенно не представляя, как это может быть. А вот писатель Ярослав Шипов смог, и стал священником, и пишет хорошо. Когда я преподавал древнерусскую литературу в Академии живописи, ваяния и зодчества, то просил кафедру искусствоведения пригласить его для преподавания Закона Божия. Пригласили. Но ректор донимал его вопросом: "Почему же надо подставлять правую щеку, когда уже ударили по левой? Ну нет, я не подставлю!"
- СКАЖИ НАШИМ: мы пашем.
- ЗА МОДОЙ не гонись, была б задница не голая. Тут же: нашему подлецу все к лицу.
- РАСТРЕПАЛА ДУНЯ косы, а за нею все матросы. Так же говорили. А нынче чего? Дуне той хоть было чего растрепывать. И небось в юбке была. А нынешние? Или подола совсем нет, или штаны в такую обтяжку, что срамотища. Я бы парней нынешних за то, что на девок набрасываются, не судил. Девки такие - это же собаки, сучки, кобелей подманивают. Вот и получай, сама же подманивала.
СТАРИКИ СИДЯТ. Один торопится. "Сиди, теперь чего тебе не сидеть: старуха не убежит". - "Дак ужин-то без меня съест. Такая ли стала прожора. Со зла на меня ест" - "А с чего злая?" - "Дак все никак не помру".
- О, У НЕГО эрудиция была трехэтажная.
- Мат у него был трехэтажный. Из матери в мать, да из души в душу, прости Господи. Чего вот он теперь? Там-то не поматеришься, язык сгнил.
- ЛЕТ-ТО МНЕ сколько было - копейки! Конечно, обманул. "Женюсь, женюсь". Женился, да на другой. А мне: "Нельзя быть такой доверчивой". Вот и вся тут лайф стори.
"НА ХРЕН НИЩИХ, сам в лаптищах". Нищие играли в карты "на деревню, на куски". Проигравший обходил деревню и все поданные куски отдавал выигравшему.
РЕБЕНОК НАУЧИТ быть матерью. Такая пословица. Отнесем ее к рождению идеи. Родилась идея, и воспитает, и вытянет. И сама родит. Да, если ее оплодотворить. Оплодотворяется мысль. Чем? Духом.
ВЗВИНЧЕННЫЙ, ВЗДУТЫЙ авторитет Сахарова. Это ненадолго. Конечно, другого вырастят. Боннеры-то на что. А откуда боннеры, новодворские, алексеевы, Ковалевы? Из инкубатора ненависти к России. Но инкубатор - это нечто искусственное, а оно не вечно. Перестанет сатана его подпитывать, тут ему и кирдык.
ЕВРЕЙ И СУББОТА. Кошелек. Брать нельзя: суббота. Четверг вокруг кошелька в субботу.
ПРИШЛО ПО СМС: "Тонкий месяц, снег идет. Купола с крестами. Так и чудится: вот-вот понесутся сани. Ждешь и веришь в волшебство, кажется все новым. Так бывает в Рождество. С Рождеством Христовым!" И: "Струится синий свет в окно, весь серебрится ельник. Все ожиданием полно в Рождественский сочельник. Встает звезда из-за лесов, а сердце так и бьется. Осталось несколько часов, и Рождество начнется".
ПРИНИМАЛ НА РАБОТУ по трем параметрам: может работать, хочет работать, не обманет. И еще - обязательно - кто жена, какая.
ЦИВИЛИЗАЦИЯ: вода чистая, но мертвая.
НАЩУПЫВАЯ СЛУШАТЕЛЕЙ, пробуя начала: "Усталый взгляд вождя на племя....... "И тебе же с тобой изменяя..." ... "И глядя в
усталую душу снегов." ... "Знал, что будет отчаянье, но что это -любовь." ... "Как мир размыть потоком мотыльков?" ... "На паперти вселенского лекала." - Ему: "Друг Аркадий, не говори красиво!" -Поэт: "О, не поймите меня правильно". - А ты: "О, закрой свои бледные вирши".
ВОЕВАЛИ ВРАГ с врагом, воевали друг с другом, воевали со своим народом. Надо последнюю войну: каждого со своим несовершенством. Победа или смерть перед смертью.
СОБОЮ ВСЕГДА был доволен, своим положением - никогда.
ТЕХ, КТО УСТРАИВАЛСЯ по блату, по звонку "сверху", так и называли "блатники", "позвоночники". Конечно, семейственность ("как не порадеть родному человечку") была и будет. Отец очень смешно истолковывал слово "протеже": "Это протяже, своих протягивают".
Но вот есть искусство, в котором семейственность очень предпочтительна. Это цирк. Жена Георгия Владимова, Наталья Кузнецова, дочь репрессированного директора Госцирка, несколько раз водила нас в цирк, ходили с дочкой за кулисы. Даже я летал в Сочи в 72-м к Георгию Николаевичу, возил ему верстку "Большой руды", там тоже был в гостинице актеров цирка. То есть знал немного циркачей, был даже на свадьбе карликов. Там как раз задумал рассказ "Пока не догорят высокие свечи". Также написал стихотворение, из которого не стыдно за строки: "Попробуй по блату пройти по канату, вот тут-то семья и заметит утрату".
В ТОКИО у машин левостороннее движение, у пешеходов правое. Как понять этих японцев? Японцы думают: ну и варвары эти русские.
ВАЛЯ: "УВИДЕТЬ небритого японца - все равно что увидеть плачущего большевика. Или в нечищеных ботинках".