РОЖДЕННЫЙ ТВОРИТ, сотворенный безплоден. То же: искусственное сделанное блестит, естественное мерцает. (Разговор с Леоновым. Рассказ о Сталине, Горьком. Ягода хотел Леонова закатать, те заступились. Ванга виновна в том, что "Пирамида" читается тяжело, не вошла в пространство культуры. Сказала Ванга Леонову, что не умрет, пока не закончит роман. Он и тянул. Жизнь и роман увеличивались. Жизнь все равно кончилась. На похоронах Леонова вышел из-за кулис и потом ушел за них Астафьев. Г невно сказал в непонятный адрес "литературных шавок", которые "рвали писателя за штаны". То есть как понять? Тормозили работу? Конечно, тут Астафьев имел в виду себя.)
Ох, а как страшно вспоминать похороны Астафьева. Не буду.
"КРЫША ПОЕХАЛА" - это уже повсеместное выражение. А вот ничуть не худшее выражение: "Посылка до ног не доходит", то есть приказ головы не выполняется, не туда пошел, забыто. Почта стала дорогой и от этого стала еще хуже работать.
ТАЕЖНИК-ПИСАТЕЛЬ: "Написать хочу, как наши звери, которые ушли в Европу на меха, оживают и вцепляются в головы, в голые плечи. Соболи, зайцы, бобры, белки, лисицы, норки... Представляешь?" -"С радостью".
СТРОЯТ, ВОРУЮТ строительные материалы. Находится один честный. Вдруг он при всех берет банку краски. "Куда?" - "Вот, ворую." - "Ты же позоришь нашу бригаду." - "Так банка уже уворована." Молчат.
76-й, ОСЕНЬ, ФЕРМА. Клички коров. "На коров попа нет, сами крестим." Доярки в годах дают прежние, родные мне с детства имена: Зорька, Милка, Ночка, Звездочка, Бура, Пеструха, Сиротка, а молодежь именует уже по-новому: Деловая, Рубрика, Жакетка, Бахвалка, Переучка, Баллада, почему-то Коптилка, Опечатка, Салака, Нажива... Четыреста голов. (Это 76-й. Четыреста коров только на одной ферме. Сейчас ни одной, и только сгнившие стены. И на дрова не разбирают, деревня почти убита. Да, сатана, сильны твои прихвостни.)
"И опустевшая деревня московский смотрит охмуреж".
- НА ПЕНСИЮ НЕ пускали. "Пойдешь на склад ЧБ". Понял, на какой склад? Чебэ, чугунные болванки. Что, говорю, таскать их? Не хочу таскать. "Не хочешь таскать, поедешь пилить". - "Так это из анекдота о Ленине. Он сам-то таскал надутое резиновое бревно. Ему привезли обед, другие голодные. Он ест, а лицо у него такое доброе-доброе. Так ты пошел на склад ЧБ?" - "Пошел. Квитанции выписывал".
ДОСЬЕ НА ЛЕНИНА собирал Федор Абрамов. Рассказывал многое. Уже и неинтересно пересказывать. Где-то же хранится. И я помню. Но что мусолить. Также Куранов собирал факты. Еще в 60-е. Откуда-то взял факт: в Симбирске их отца навестил священник. Отец-то Ленина был приличный человек. Его жена тиранила. Гоняла по Симбирску, все хотела дом получше. К 100-летию не знали даже какой превращать в музей. Когда возникают справедливые разговоры о возвращении имени Симбирска Ульяновску, то в защиту этого имени говорят, что это не в честь Владимира Ленина, а в честь Ильи Николаевича, народного просветителя. Так вот, пришел священник, а Володя говорит Мите: я этого попа ненавижу. Во дворе он сорвал с себя крестик и топтал его ногами. Он пошел своим путем.
Теперь уже все в руках Божиих.
МОГИЛА УЛЬЯНОВА Ильи Николаевича была в парке, сделанном на месте кладбища. Могилу хранили, стоял памятник. Недалеко там же было захоронение Андреюшки, любимого симбирского юродивого. Старухи не дали затоптать могилку, все клали на нее цветы. Милиция гоняла. Сейчас мощи в храме. "Андреюшка, милый, помоги!"
ЦЫГАН СИДИТ в тюрьме с урками, усваивает их лексикон, по их уголовной фене ботает. Одна из жен его еле находит. "Где ты потерялся?" - "Как я потеряюсь, тут в день раз по десять пересчитывают и спящих считают". Из тюрьмы не хочет выходить, придумывает, что не только торговал наркотиками, но и готовил захват власти. Следователю смешно.
НА ИЛЬИЧЕ ЗАРАБАТЫВАЛИ все: драмоделы, киношники, художники. Особенно скульпторы. "Ваяю Лукича". Такое прозвище было у Ильича. А шуток! Изваяли: стоит в кепке и кепка в руке. "Серпом по молоту стуча, мы прославляем Ильича". Анекдотов! Картина "Ленин в Польше". На картине Крупская с Дзержинским. Одеколон "Запах Ильича". "Наденька, что это в коридоре такой грохот?" - "А это железный Феликс упал". Любимый "ленинский" анекдот: приходят Горький и Дзержинский к Ленину, советуются - может ли большевик иметь и любовницу и жену или только жену? "И жену, и любовницу! - твердо отвечает вождь мирового пролетариата. - Жене говоришь: пошел к любовнице, любовнице сообщаешь, что вынужден остаться у жены, а сам на чердачок - и конспектировать, конспектировать, конспектировать".
Очень книжный в трудах Ленин, очень компилятивный, читали его только из-под палки. И оставался бы книжным червем. Нет, крови жаждал. Конечно, видишь неотвратимость Божьего наказания России за богоотступничество, но такой ценой?! Аттила - бич Божий для Европы за ее отступление от Бога после времен раннего христианства. И наши большевики - бич Божий. Только почему наши? В советское опять же время, куда ни приедешь, везде натыкано памятников, навешано табличек улиц и площадей евреям-большевикам. Но ведь и местных большевиков видимо-невидимо. Костриков разве еврей? По-моему, и Кедров архангельский не еврей. Калинин, Бухарин. И все?
В МОНГОЛИИ ПОРАЗИЛ пейзаж. Подлетали на "Як-40" к маленькому аэродрому. Долгие пространства. Никого. То ли так было в Первый день Творения мира, то ли так будет после кончины его. Причем это не лунный пейзаж - кратеры, горизонт, тут гигантские пространства с наваленной на них и застывшей глиной. Приготовленной для мастера, чтоб что-то лепить из него. Нет, как-то все не так. Безпощадный пейзаж. И слово "пейзаж" тоже не сюда.
НЫНЧЕ НЕ ПОШЕЛ на Великорецкий крестный ход. Отходили мои ноженьки, отпел мой голосок. Да, в общем-то, и прошел был. Но причина даже не в возрасте, в людях. Именно в тех, что идут впервые или недавно. Им надо со мной поговорить. Отошел один, подошел другой, стережет третий. Когда молиться? И уклониться нехорошо. "А помните, мы с вами?.." Но неужели я вспомню сотни и сотни встреч? Хорошо бы, но голова не держит уже. Неужели это такая искомая многим известность? Я знаю сто человек, а меня знает тысяча. Вот и все измерение известности. А как в детстве, отрочестве, юности мечтал, о! "Желаю славы я, чтоб именем моим..." Известность угнетает меня, надо терпеть. Да я уже и умею. Лекарство - молитва и уединение.
Но не пошел, но всю неделю "шел" с ними. Знаю же каждый поворот, все дороги, изучил за двадцать лет. Особенно Горохово и Великорец-кое. Без конца то им звонил, то они мне, братья во Христе, наша славная бригада: Саша Чирков, Саша Блинов, Леня Ермолин, это костяк, а уже как много было за эти годы новых крестоходцев в нашей бригаде. Володя Соколов, Борис Борисов.
Шел из испанского посольства, выступал. Ливень, всего исхлестало, даже и майка мокрая. Но радовался: хоть немного получил ощущения крестного хода, особенно третьего дня, когда перед Великорецким полощет ливнем. Потом радуга. Сейчас они подходят к церкви Веры, Надежды, Любови и матери их Софии.
У меня питание в телефоне ослабло и зарядника нет. Но все ясно так вижу, знаю, как дальше пойдут, как будут читать акафист святителю Николаю.
И как все мы будем ожидать следующего крестного хода. И пойдут крестоходцы! Хоть камни с неба вались, пойдут!
ЕСЛИ БЫ АДАМ И ЕВА были китайцы, они бы съели не яблоко, а змею.
- ТОВАРИЩИ, ВСЕ МЫ, товарищи, друг другу товарищи, но, товарищи, среди нас есть такие товарищи, которые нам, товарищи, совсем, товарищи, не товарищи.
МУЗЕИ ПОЭЗИИ. Иранское министерство культуры самое большое и могущественное. В стране высочайшее отношение к поэзии. Музеи Хафиза, Хайяма, Джами, кажется, еще Руми (Джалалэддин), Низами, Фирдоуси, потрясают величием и... и посещаемостью. Есть вообще музей безымянного поэта-дервиша. Это не домики, не мемориальные музеи-квартиры, это городки в городах. Штат обслуги. Аллеи благоухающих цветов, кричащие павлины, журчащие светлые ручьи, песчаные дорожки. Потоки людей. Вход безплатный. Школьники, экскурсии, но полным-полно и самостоятельных взрослых, пришедших по зову сердца. Именно здесь знают Есенина, Пушкина, тогда как в Европе я напрасно пытался говорить о величии русской поэзии. Европе трущобы Достоевского подавай. А тут: "Свирель грустит. О чем поет она? - Я со своим стволом разлучена. И потому, наверное, близка тем, в чьей душе и горе и тоска". А вот совершенно замечательное: "Любовь честна, и потому она для исцеления души дана. Я плачу, чтобы вы постичь могли, сколь истинно любил Меджнун Лейли".
Но при всем уважении к принимающей стороне я деликатно уклонился от прохождения через ворота поклонения Корану. Отстал, стал торговаться за часы с восточным орнаментом на циферблате. Потом догнал делегацию и гордился, что выторговал некую сумму. Принимающая сторона деликатно не заметила моего маневра.
Часы идут.
ОТЕЦ С ВНУКАМИ: - Кто самую большую шляпу на Руси носил? Петр Первый? Нет. Простая теорема: у кого голова всех больше. А что такое колокол? Били кол о кол. А что после чаю? Десерт? Думайте... Воскресение. Чаю воскресения мертвых! Так-то. Спокойно все, луна сияет, и наш табор с высоты тихонько освещает.
Мама: - Ну, заборонил. - А маме невдомек, что таким образом отец дает мне понять, что у него еще есть кой-какие запасы для продолжения радости жизни. Говорит маме: - Мамочка, золото ты мое. - Золото была, да помеднела.
Внукам: - Шарада: первый слог - крик птицы, второе в болоте?.. Карр. дальше? ... тина, правильно! А это что? Наши святки высоки? Это: наши с Вятки, вы с Оки. - У вас ричка яка? - Ока. - О, то ж и у нас така. А это кто: "Тихохонько медведя толк ногой"?.. Это дедушка. Крылов! - И меня отец тихонько толкает ногой под столом. - "Проказница, прости ей, Боже, тихонько графу руку жмет". Мама: "Отец, что ж при детях-то?" -"Это не я, мамочка, это Александр Сергеич".
ЕВРЕЙ ИДЕТ к врачу за бюллетенем за год до болезни, русский - за час до смерти. Война; еврей - русскому: "Ой, беда, ой, беда. Доставать вагон надо, мебель грузить, деньги в золото переводить". Русскому (с упреком): "Тебе хорошо: взял винтовку и пошел". Или: русский солдат из госпиталя идет снова на фронт, евреям: "Здорово, мичуринцы!" - "Почему мы мичуринцы?" - "Так мы воюем, а вы хреном груши околачиваете". Или: "Здорово, вояки! - "Мы - вояки?" - "Да. Мы Берлин взяли, а вы - Ташкент". Еще: идут пять евреев, навстречу два парня. Евреи: "Давайте убежим: их двое, а мы одни".
И таких анекдотов было море. Отчего-то же они возникали?
Так как я первого еврея увидел в армии, то они были мне интересны. Правда, в школе был учитель Бернгардт (не выговорить) Иосифович, из эвакуированных, он, заметив мою склонность к литературе, все советовал читать Эренбурга. Тогда я национальностей знал уже много: татары, марийцы, удмурты, мордва, чуваши, так что добавке еще одной нации не удивился. Да и что нация - все говорили на русском, все хотели быть русскими.
Но Москва меня крепко обуяла еврейским вопросом. Еще бы: телевидение, на котором, кстати, было очень много "ташкентских" евреев (они получили московскую прописку и жилье после ташкентского землетрясения), радио, издательства, Союз писателей... сплошь евреи. Особенно театр. Я любил театр с малолетства. Пьесы писал, в школьном театре играл. "Ах, какие у вас диалоги, ах, вы рождены для театра" - этого я наслушался во многих московских театрах. Что ж не ставили? Ответ простой и грубый - не хотели к кормушке чужого пускать. Все же завлиты евреи. За нос водили. Читки устраивали, роли расписывали. Больше всего пережил на Таганке. При Любимове, с его одобрения, начали репетировать "Живую воду". 81-й год. Свежесть смерти Высоцкого. Театр трясло. Даже плановый ремонт зала истолковали как удар по свободомыслию. Пьянки тоже были.
Но пьесу репетировали азартно. Я ходил в театр как в дом родной. Меня там уже считали своим. На репетиции стоял у задних кресел, откуда осветительница Оля давала свет на сцену. Она была не равнодушной работницей, слушала и смотрела. Когда ей нравилась какая реплика, она поворачивалась ко мне и говорила: "Ну вы нормально!"
Актеры Таганки искренне сопереживали, когда на просмотре новый главный режиссер Эфрос посмотрел и сказал совершенно оскорбительно: "Ну, это воскресенье в сельском клубе".
В общем-то, я не жалею, что все так получилось. Как говорится, дополнительные знания. Тем более больше тридцати лет прошло. Вспоминаю Таганку с благодарностью. Тогда они еще не разбежались по враждебным станам. Молодые, веселые, все друг о друге знали.
ТАК ЧТО на многое я в театре нагляделся, многого наслушался. Веры православной там не было, а суеверий было много. Через плечо поплевывали, за черное держались, кошек боялись, числа тринадцать тоже. Так это еще было самое начало 80-х, еще все-таки в театре Обломов и Захар не играли, лежа на сцене на одной койке, похабщины и разврата, матерщины не было. Вот такая вот у нас была и чем окончательно стала Мельпомена.
ВСЕ У НИХ было как бы понарошку, игра, чего обижаться, какой там менталитет. Стоим в вестибюле театра, разговариваем с актером. Подходит еще один, его знакомый. Первый: "Отойди, жид, здесь русские люди!".
ИГРЫ В ПРЕЗИДЕНТСКИЕ выборы, да и вообще выборы - это кукольный спектакль. Уже на него и не хожу. А ведь как начиналось - я еще не голосовал, тогда голосовали с 18-ти, а уже был членом избирательной районной комиссии. От районной газеты. Давали концерты, ездили к больным на санях с урной. Люди, помню, относились к выборам очень серьезно. Люди мы доверчивые. И тогда были махинации с голосами, и всегда и везде были. Толку от выборов всегда было ноль целых хрен десятых.
- ЖИЛИ ТАК, чтоб некогда было подумать. Это специально. Чтоб только выжить. И сейчас точно так же, вроде все изменилось, а времени думать опять нет. Уже и желание думать убито. Чего и добиваются. -Кто? - Жиды. Не говорю евреи - жиды. Не одно и то же. Был, помню, в 50-е такой хохмач Жорик. Подсылали в компании, рассказывал анекдотики. Когда и батьку усатого затрагивал. А была статья "За недоносительство". И кого намечали, того выдергивали. "При тебе этот Жорик анекдот рассказал? При тебе! Свидетели есть. А чего же не сообщил, куда следует?" И на цугундер.
МОЕТ ПОСУДУ! Ополаскивает вначале ложки, потом кружки и стаканы. Жена делает замечание: надо вначале стаканы ополаскивать.
- Это, мамочка, показуха, а не гигиена. К стакану только ко краю приникаем, а ложку всю в рот суем, вся в рот залезает. Разница?
- КОРОВУ ДЕРЖАЛ, теленка, телочку. Хозяйство. С работы знакомый, отпуск у него, просит: "Передержи с месяц ризеншнауцера, он такой у меня добродушный". Ладно, взял. А у меня еще козы, козлята, куры. Вроде он к ним лояльно. На длинную веревку посадил. Я из детсада с кухни возил бачок отходов. Ведро всем разливаю, и ему, он Лорд, налил. "Жри, Лорд, от пуза". Свежее все. Он нажрался, от миски отошел. Я нагнулся к ней, он как кинется, вот сюда, вот тут шрам. Кровищи! Схватил доску-сороковку, его отвозил. Меня в больницу, перевязали. Сколотил ему конуру, в нее той же доской загнал. Рычит. Запомнил. Еще раз отличился: телочка мимо конуры шла, он ее за шею и валит. Тут уж я решил его убить. Той же доской. Он в конуру забился. Посиди, посиди. Наутро заскулил. Я для проверки козлят мимо конуры прогнал, молчит. Тут я ему в миску помоев из детсада. Жрет, хвостом виляет.
Хозяин вернулся, не знает, как благодарить. Говорю ему: ну тебе спасибо. Показываю руку. "Не собака, говорю, дура, а хозяин дурак. Ты что, не знал, что он такая сволочь?" За бутылкой побежал. Но я пить с ним не стал. Поставь, говорю, свечку, мне это дороже.
"ТИХА УКРАИНСКАЯ ночь, но сало надо перепрятать".
ГДЕ ГУМАНИЗМ, там безбожие, где человек ставится во главу угла, там непременно будет фашизм. Где конституция, там безправие, где демократия, там власть денег. Где главная ценность - личность человека, там ни человека, ни личности.
ТЕЛЕГРАММА ОТ ОТЦА: "Больше радостей счастья успеха удачи добра и веселого смеха. Знать вам меньше огорчений больше радостных минут пусть как светлые мгновенья до ста лет года идут".
СЕРЫЙ ДЫМ как обрывки осенних облаков над баней. Топим баню.
Разговоры: "Нас не купить". - "Да никто и не покупает". - "Честно бы дожить, вот и все. А вдруг и наше слово отзовется. Друга в поколеньи нашли, и читателя в потомстве вдруг да найдем".
Рубит полено: "Давно настала нам пора писать поэму топора". - "Писали уже. Была эпоха, да сплыла, теперь икону в центр угла".
У печки: "Живем давно, не без причины, и не последние умы. Горит, горит в печи лучина, горим-горим с тобой и мы". И тут же: "Жиды Россию все сволочат, а дети россов пьют и молчат". - "В студентах строчку сочинил, долго самому нравилась: "Топоры до поры на прорыв"". - "Нулевка, упражнение". - "Точно".
СЛУЖИЛ ПЕРВЫЙ год за страх, второй за отпуск, третий за дембель.
ВРЕМЕНА ДЕМАГОГИИ
Кажется, Карл Радек учил молодых коммунистов при проведении линии партии выступать так: "Если кто с тобой несогласный, уставь на него палец и кричи: - Ты против советской власти? Против? Если кто все равно не согласный и уходит, кричи вслед: "Бегите, бегите! Вы так же бежали с баррикад, когда мы шли с каторги на баррикады".
А эта, я ее помню, насильственная "добровольная" подписка на развитие народного хозяйства? Легко ли - месячная зарплата. Не подписываешься, крик: "На Гитлера работаешь!" Оттуда же выражение: "Хрен с ём, подпишусь на заём".
То есть демагогия всегда была на вооружении и большевиков, и коммунистов. "Вы против линии партии?" А теперь и демократов. "Вы против демократии?" Да, всегда говорю публично, а часто и письменно, конечно, против. А как вы думали? "Но это же общемировой процесс прогресса цивилизации". Вот он и довел нас от софистов древности, от схоластов средневековья, через большевизм до юристов демократии. "Но это не та демократия, - голосят они, - настоящей в России еще не было". Та демократия или не та, все равно она выдумана для того, чтобы производить дураков или холуев системы. И стричь их как баранов. И внушать им, что они что-то значат. Ведь что греческое "демо-кратия", что латынь "республика" - это власть народа. И кто в это верит? И кто народ?
ЕДУ, КАК ВСЕГДА, в плацкартном. И наездил я поездах, вернее, в них прожил примерно четыре года. Нагляделся, наслушался: в дороге люди откровеннее. И люди все хорошие, думающие. Но безправные. А дальше вагон купейный. В нем уже не думают, считают. Еще дальше вообще вагон СВ. В нем просто едут. То есть за них и думают и считают. Прохожу - стоит в СВ у окна, чешет живот. Тоже работа. Иду дальше и над собой смешно: классовая ненависть, что ли, шевельнулась. Господь во всех разберется.
"ВЫБРОСЬ ТЕЛЕВИЗОР, купи (варианты: топор, балалайку, мешок картошки, ящик водяры...)". Почему же такой убогий набор? Это для быдла опять же. А почему не купить в храме свечи и не поставить их за (варианты: здравие России, упокоение телевизора как орудия разврата и пошлости, за терпение и спокойствие)?
СКОЛЬКО ЖЕ ПРОСТРАНСТВА вошло в меня от российских дорог. Но не подпою гоголевскому воспеванию дороги о том, как много чудных замыслов родилось у него в дороге. У меня мои замыслы, скорее, умирали в дороге. Почему? Пейзажи не гоголевские: позор, разор, разруха - вот что досталось мне обозревать измученными глазами.