Впервые на русском - новый роман от автора постмодернистского шедевра "Словарь Ламприера". Теперь действие происходит не в век Просвещения, но начинается в сотканной из преданий Древней Греции и заканчивается в Париже, на съемочной площадке. Охотников на вепря - красавицу Аталанту и могучего Мелеагра, всемирно известного поэта и друзей его юности - объединяет неповторимая норфолковская многоплановость и символическая насыщенность каждого поступка. Вепрь же принимает множество обличий: то он грозный зверь из мифа о Калидонской охоте, то полковник СС - гроза партизан, то символ литературного соперничества, а то и сама История.
Содержание:
Часть 1 - Охота на Калидонского вепря 1
Часть 2 - Париж 34
Часть 3 - Аграфа 87
Список сокращений 87
Примечания - (жирным шрифтом выделены примечания Вадима Михайлина) 88
Лоуренс Норфолк
В обличье вепря
Моим родителям и людям, с которыми они сочетались браком
Часть 1
Охота на Калидонского вепря
Они пришли из Филаки и Фер на фессалийской равнине, из Иолка на магнесийском прибрежье, из Лариссы и Титерона на берегах Пенея. Они оставили за спиной Нарикс и Трахин и двинулись в глубь суши, на запад, мимо клыками торчащих вершин горы Эты и горячих фермопильских вод . Реки выводили их из Арголиды, Эматии и Локриды - Асоп, Аксий и Кефис, - из Мегары же и Афин путь им лежал через Коринфский перешеек. Они плыли на восток с Итаки и Дулихия; на запад с Эгины и Саламина.
Каждый герой - как аванпост той съеживающейся страны, чей центр - место их сбора. Они открывают ее на ходу, и каждый их шаг все туже затягивает петлю силка вкруг той точки, где пути их должны сойтись. Они друг для друга как дичь в этой бескровной, подготовительной охоте.
Те, что спускаются с высоких отрогов Тайгета или Эриманфа, соединяются с теми, кто идет на запад из Аргоса и Алей, на север из Амикл, Спарты, Герении или Пилоса. С мыса Тенар, на самом южном кончике Пелопоннеса, путь ведет через Мессению, а за Мессенией в Арену; из Арены же - в Элиду. Аркадия - горная твердыня, прохладная и нетронутая. Один выходит из густых туманов Киммерии , другой отправляется в путешествие из Скифии . Еще один спускается на утлой лодчонке по Скамандру, затем пересекает Геллеспонт, проплывает к югу от Имброса и Самоса, к северу от Лемноса, ориентируясь на гору Афон, на тройном Пеонийском истме . Затем покажется берег Евбеи, и счастливое движение приливной волны или восточного ветерка понесет его по проливу, покуда морской рассол не сменится пресной водой, которую выносит в море питаемый горными снегами Сперхей. В устье реки он сойдет на землю, в первый раз после Трои.
Пейзажи их детства распахивают зеленые плащи, открывая мужчин, которыми они успели стать: конников и кормчих , бегунов и калек . Они идут по новой для них земле, и земля сама стекается в тропинки, а те ведут к совпадениям, которые стерегут их в будущем. Они - краснобаи и обманщики , воры , сыновья и сообщники воров . Их тяжкая добыча влачится за ними по земле. Они бросили бы ее, если б могли. Они крадут скот и укрощают лошадей . Они мчатся верхом на дельфинах . Они убивают кентавров .
Они - убийцы , и жертвы убийц , и мстители за убитых . Они обязаны друг другу кровью, текущей у них в венах, и эти сходящиеся в одной точке маршруты представляют попытки как скрыться от подобного рода долгов, так и взыскать их. Редкая возможность отсрочки лежит впереди, заключенная в ожидающей их задаче, такая же, какую некоторые из них находили на палубе "Арго" или в иолкской пыли, где состязались, дабы почтить Пелия. Его сын тоже здесь . И убийца сына здесь же .
Они убивали собственных братьев , их предавали очищению и просто предавали . Самые начала их жизней рифмуются с финалами , которые придут словно гром среди ясного неба и навсегда впечатают их образы в почву . Собственные деяния влекут их вперед словно звери, чья природа - ненависть друг к другу: свирепые львы и огненноокие вепри, вместе впряженные в постромки, они взрывают землю и разносят возниц в клочья об острые камни . Золотые ожерелья, которые они набросили на шеи своих жен, становятся удавками на их собственных шеях, волоча их лицом вниз по земле . Они наблюдают за тем, как ветшают их образы. Они чувствуют, как лопается и расходится на них кожа. Они щетинятся иглами сломанных и торчащих наружу костей. Их воспоминания - воспоминания стариков, тех, кто видел смерть в избытке, кто смотрит со стен, кто платит за жизнь выкуп и после смерти сыновей теряет вкус к жизни .
Однако и сами они - сыновья, и помнят других отцов, чем те, коими обречены стать они сами. Взлетая в воздух, чтобы приземлиться по ту сторону рва, ты смотришь вверх и видишь загорелую руку и пальцы, сжатые вкруг рукояти зазубренной рамфы . Другой ловит взглядом седеющую отеческую голову: отвратившееся от жертвы, раскрасневшееся от огня лицо исказилось, руки судорожно стиснуты, пальцы дрожат . Третий глядит в отверстый рот, извергающий красное месиво из сухожилий, хрящей и размягченных костей . Взор его невинен, но глаза - волчьи . Их отцы - смертные с аппетитами богов или боги с аппетитами смертных .