– Кудин второй месяц задерживает сдачу программу ведения пакетов заданий. Комплексная отладка под угрозой срыва. Екатерина отказывается поговорить с ним под предлогом, что он ваш любимец.
– Я всех люблю, кто хорошо работает. Вы же знаете об его огромном вкладе в программирование комплекса задач по расчету норм расхода материалов. За это и получил должность старшего инженера и максимальный оклад. Сейчас он слишком увлекся комсомольской работой. Я уже беседовал с ним на данную тему. Выходит, не помогло.
– После того, как его приняли в партию, он почувствовал себя неуязвимым, – вступил в разговор Бурцев.
– Когда успели?
– Пока вы отдыхали.
– Кто давал рекомендации?
– Бриль, Корниенко и еще кто-то из комитета комсомола. Своим поведением он деморализует весь коллектив, нужно снизить ему квартальную премию хотя бы символически, – предложил Бурцев.
– Хорошо, я поговорю с Петренко и приму решение.
Екатерина подтвердила, что Кудин стал совершенно неуправляемым. Молча выслушивает претензии, но продолжает проводить в комитете слишком много времени. После разговора с Петренко Виталий оформил представление на снижение квартальной премии Кудину. В общей сложности он потерял пятнадцать рублей – булавочный укол при его зарплате. Оказалось, Кудину этого достаточно, чтобы стать злейшим врагом Давиденко. Хотя после наказания он сдал программу спустя неделю.
В пять часов Давиденко готовился отправиться домой – причины задерживаться на работе в июльскую жару не было. Он наводил порядок на столе перед уходом – телефонный звонок застал его врасплох.
Звонил Гареев:
– Здравствуй, Виталий! Говорят ты только что из отпуска. Как отдохнул?
– Здравствуй, Саша! На работе с пятницы. Отдохнул замечательно.
– Передо мной на столе странный приказ. Уже подписан Бондаренко. Завтра утром я должен его сдать в канцелярию для регистрации, но он мне показался подозрительным, решил тебе позвонить.
– Чем я могу помочь?
– В приказе тебе выговор с занесением в личное дело за невразумительные, на мой взгляд, нарушения, но наибольшее подозрение у меня вызвала фраза, что ты от объяснений отказался. Это так на тебя не похоже.
– Здесь ты прав, ничего подобного не слышал, ни до отпуска, ни после.
– Тогда зайди и прочитай. Возможно, что-нибудь можно сделать пока Бондаренко здесь.
Виталий поспешил в Главный корпус. Две комнаты отдела координации и управления находились рядом с приемной и кабинетами Главного конструктора и директора опытного завода.
Виталий прочитал приказ. Более нелепого приказа о наказании ранее он не встречал, а таких приказов приходилось читать по нескольку в месяц.
Ему приписывалось отвлечение подчиненных для работы над диссертацией, невыполнение сроков пятилетнего плана, вызывающее поведение, и при этом утверждалось, что он отказался от объяснений. К оригиналу приказа о наказании должна прилагаться объяснительная записка наказуемого. Отказ от объяснений должен подтверждаться свидетелями. Здесь даже этого не было.
– То, что Бриль может солгать, меня не удивляет. Странно, почему Бондаренко ему поверил, не пригласил меня. Перед отпуском я просился к нему на прием неоднократно, – недоумевал Давиденко.
– Иди к Бондаренко, еще есть время остановить приказ.
В приемной секретаря уже сменил "ночной директор" – бывший военный.
– Здравствуйте Василий Андреевич! Кто у Бондаренко?
– Здравствуйте товарищ Давиденко! Снабженцы давно сидят.
– У меня срочный вопрос.
Давиденко открыл дверь в кабинет:
– Разрешите!
– Нет, я тобой заниматься не буду.
– Я по поводу приказа.
– Иди работать! Мне некогда…
Давиденко вернулся в кабинет Гареева.
– Бондаренко не хочет принимать.
– Тогда иди к Деду. Предварительно позвони.
Дежурный соединил с Сергеичевым:
– Здравствуйте Владимир Георгиевич! Беспокоит заместитель начальника ИВЦ Давиденко. У меня срочный личный вопрос.
– Заходи.
Сергеичев усадил Давиденко напротив за приставным столиком и вперил в него свои серые глазки.
– Ты зам у Бриля?
– Да. Сейчас у Гареева мне показали приказ с выговором. Там все клевета, начиная от мотивировок и кончая тем, что я от объяснений отказался. На самом деле это месть за мое заявление в партком.
– О чем заявление?
– Если коротко, Бриль отчитался в министерство за невыполненные работы по плану технического перевооружения, хотя мы имели основание снять эти пункты.
– Почему не обратился к Бондаренко.
– Пытался. Он меня не принимает.
– Где приказ?
– У Гареева.
Сергеичев нажал на кнопку переговорного устройства:
– Саша, у меня Давиденко. Зайди с приказом.
В ожидании Гареева, Сергеичев вдруг заговорил в доверительном тоне:
– Не понимаю, что творится в стране. Очковтирательство достигло тревожных размеров и высот. Чтобы выдержать сроки генеральные конструктора поставляют неотработанные изделия на боевые позиции, потом снимают и дорабатывают по году. Кому нужно такое выполнение плана?! Вчера был в цехе, смотрел аппаратуру, подготовленную к отправке на полигон. Мелькнула мысль: "Вот где наша колбаса. "Сосиски", о которых говорил Хрущев и которые исчезли из магазинов".
Вошел Гареев. Сергеичев прочитал приказ.
– Так. Пригласи завтра ко мне на десять всех действующих лиц и Бондаренко.
Вторник, 14 июля
Все собрались в приемной к десяти, но в кабинет Сергеичева пригласили на пять минут позже. Давиденко захватил с собой папку со всеми документами, был уверен в своей правоте, но волновался из-за непредсказуемой реакции Деда.
Когда все уселись за столом для совещаний, Сергеичев пригласил Бондаренко. Тот появился с выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего, сел по левую руку своего начальника.
– Передо мною приказ о наказании, правомерность которого оспаривается. Давиденко, тебе предоставляется слово.
– Есть два реальных обвинения. Первое, что я принуждал подчиненных делать себе диссертацию. Второе, что по моей вине сорвано выполнение пунктов плана технического перевооружения. По первому вопросу должен сообщить, что разработка и программирование планируются строго по утвержденной инструкции, общий план и все индивидуальные планы исполнителей утверждаются начальником ИВЦ. План разработки утвержден товарищем Брилем в декабре. Сейчас задним числом некоторые пункты начальник ИВЦ считает лишними или неактуальными. Достаточно было убрать их из плана. Это его право, хотя объективно говоря, они не являются причиной невыполнения пятилетнего плана. Мы их включили в план работ, потому что потеряли надежду получить завершенную реляционную СУБД "Пальма" из Института Кибернетики в текущем году. Решили создать необходимый нам программный инструмент самостоятельно. Однако товарищ Бриль занялся домыслами, приписывая мне намерения ничего общего не имещие с действительностью. Причина невыполнения плана в том, что куратор министерства урезал нам сроки с четырех лет до двух, а поставку техники перенес практически на эти же два года вправо. Вот копия письма заместителю министра за подписью Георгия Анатольевича, – Виталий передал Сергеичеву копию письма Бондаренко с просьбой устранить описку в плане. – Товарищ Бриль сам не поехал в Москву и меня не послал, предпочел заняться приписками. С чем я категорически не согласен и написал в партком, потому что Бриля по субъективным причинам поддерживает секретарь партбюро ИВЦ и второй зам.
– По каким причинам? – уточнил Сергеичев.
– Три года назад я настоял на ее переводе из разработки в эксплуатацию, с чем она категорически не соглашалась. Кстати, товарищ Бриль тогда был согласен со мной, что ее уровень знаний не соответствует современным требованиям. А теперь привлек ее в союзники, чтобы расправиться со мной.
– У тебя все? – спросил Сергеичев.
– Последнее замечание. Фраза в тексте приказа, что я отказался от объяснений, – полнейшая ложь. Меня не просили писать объяснительную записку по сути обвинений в приказе.
– А как же твои памятные записки, – пришел на помощь Брилю Голевский.
– Последняя памятная записка написана в марте и ничего общего с приказом не имеет.
– Прошу не мешать мне вести совещание. О чем речь? – обратился Сергеичев к Брилю.
– Виталий Семенович вместо работы сочиняет оправдательные бумажки.
– Можешь мне показать?
– У меня нет их с собой.
– То есть ты не готов. Ты знал, куда и зачем идешь?
– Если разрешите, у меня есть копия? – предложил Виталий.
– Так ты действительно сочиняешь оправдания?
– Это не оправдания, а анализ наших ошибок и предложения по их устранению. Зная особенность товарища Бриля откладывать решение неотложных вопросов, пока не наступит кризис, я уже давно стал свои предложения подавать ему в письменном виде с указанием даты. Он неоднократно заявлял мне: "Делай что хочешь, иди хоть к зам министра, но план разработки должен быть выполнен". Мне надоело слушать его оправдания за неверные решения, вроде: "Ты меня плохо убеждал".
– Хорошо, сейчас мы проверим, как хорошо ты его убеждал. Давай свою бумагу.
Сергеичев стал пункт за пунктом читать памятную записку Виталия и требовать от Бриля объяснений и возражений. Там было предложение срочно строить новый машзал, раз КБ забрало пристройку вместе с машиной, и добиваться немедленной поставки ЭВМ в соответствии с их проектом пятилетнего плана, забрать хотя бы половину дисплеев у КБ, они почти не использовались в том варианте САПР, который сейчас эксплуатировался, и наладить интерактивную отладку программ с восьми утра до двадцати двух часов.
Ответы Бриля были настолько невразумительными, что Сергеичев вышел из себя.
– Получается, что твой зам мыслит как настоящий руководитель. Что тебе мешало принять эти предложения? А ты занялся склоками, выживаешь человека, который выше тебя как руководитель. Вот я тебя сниму и назначу на твое место Давиденко.
"Все! И Дед туда же. Заместитель подсидел начальника", – у Виталия испортилось настроение от таких слов.
На Бриля трудно было смотреть. Губы посинели, руки дрожали. Бондаренко тоже был бледен. И тут Сергеичев произнес совсем лишнее в адрес Бондаренко, да еще в присутствии многочисленных свидетелей из подчиненных:
– Георгий Анатольевич, помнишь, я тебе запретил назначать Бриля руководителем, когда в шестьдесят восьмом году снимал его за подобную склоку. Ты не послушался и вот результат – очередная склока. Мое решение – освободить Бриля от занимаемой должности. А подписанный тобой приказ я отменяю, – он порвал приказ на клочки. – Совещание окончено.
Когда все вышли их кабинета в приемную, Бондаренко буквально подскочил к Давиденко. Губы у директора дрожали, он в бешенстве провел пальцем перед носом Виталия и выкрикнул:
– Начальником ты не будешь никогда, запомни.
– Я не могу назначить себя начальником, я защищался от несправедливых обвинений. Меня вообще грозились выбросить с завода.
– Так и будет, хотя раньше ты не мог жаловаться на нелояльное к тебе отношение с моей стороны, – уже спокойнее проговорил директор. – Зачем ты написал в партком?
– Вы меня отказывались принять! Анатолий Петрович все твердил, как вы ему обязаны.
– Ему я ничем не обязан. Нужно было подождать.
– Пока обольют грязью и выбросят?
– Теперь ищи работу.
Давиденко вернулся к себе. Андреев и Бурцев сразу же появились в его комнате.
– Чем закончилась битва?
– Удалось снять с себя нелепые обвинения. Бриля, вероятно, снимут, но Дед так себя повел, что Бондаренко сделал моим кровным врагом. Зачем-то при подчиненных стал его отчитывать, причем в унизительной форме. Теперь Бондаренко грозится убрать и меня тоже.
– Так говорят он горячий, но отходчивый.
– Будем надеяться, но бюрократический принцип гласит, что всякий подчиненный, посмевший себя защищать и, не дай бог, победить в открытом бою с начальником, должен быть уничтожен, так же как и начальник, допустивший до этого.
– Что нам делать?
– Работать, словно ничего не произошло. Назначат нового начальника, поедем в Москву, исправим план, добьемся поставки ЭВМ в третьем квартале. До того нужно сделать новый машзал.
– Места нет, пристройка занята.
– Нужно забрать на втором этаже комнаты отдела снабжения, перевести наших людей на второй этаж, выбросить ненужное оборудование и архив на перфокартах. Не знаю, зачем их держат. Так наберется метров сто пятьдесят квадратных. Вполне достаточно для ЕС-1036 или ЕС-1033.
Телефонный звонок их прервал. Звонила Саня из отдела сетевого планирования. Ровесницу Виталия звали Александра, но она не хотела называться, ни Сашей, ни, тем более, Шурой. Они познакомились давно. В поисках абонента, у которого была нужная ей книга, Саня через библиотеку нашла Виталия. Это была книга по сетевому планированию. Потом попросила разъяснить алгоритм поиска критического пути, теперь посещала ЕС-1033, где осваивала программы управления разработками с использованием сетевых графиков. Она была не замужем. На эту тему Виталий никогда не заводил разговор. Просто поддерживал контакты с симпатичной женщиной, похожей на Альбину и относящейся к нему с симпатией, что было заметно, как говорится, невооруженным глазом. Время от времени они встречались на совещаниях, где делили машинное время, или у консоли ЭВМ, когда график сводил их отделы в одно время.
– Здравствуй Виталий. Я восхищена твоей смелостью и победой. У нас все об этом только и говорят.
– Не знаю причем здесь смелость, а победа, по-моему, пиррова. Приобрел врага в лице Бондаренко.
– Так это понятно! Они с Брилем свояки, женаты на родных сестрах. Разве ты не знал?
– Не знал, хотя Бриль однажды сказал, что Бондаренко ему сильно обязан. Можно считать, была смелость неведения. За это комплименты не полагаются.
– Да я тебя знаю. Это тебя бы не остановило.
– Возможно, но можно было и похитрее действовать.
– Так ты жалеешь?
– Ни капельки. Я ничего не теряю. Все, что я ценю в жизни, останется при мне.
– Желаю успехов!
– Спасибо за поддержку! Приятно было именно сегодня услышать твой голос.
– Ого! Теперь и мне приятно.
После разговора Виталий вспомнил злополучное заседание ПДПС. Теперь стало понятно, почему так разозлился Бондаренко. С их помощью он хотел пощекотать нервы свояка, который его подставлял плохой работой. Странный способ стимулирования. Мог бы поговорить по-мужски.
Среда, 15 июля и до конца месяца
На следующий день Давиденко с утра разыскал бывший секретарь комсомольского комитета предприятия Пшеничный.
– Мне поручили разобраться с твоим заявлением в партком.
– Не нужно мне "тыкать", я с вами телят не пас.
– Ты не на много старше меня и начальник небольшой. Стерпишь! Побеседовав со многими в отделе, я пришел к выводу и доложу Коваленко, что ты воспользовался оплошностью своего начальника и решил занять его место. Бриль неправ, но он думал об интересах предприятия. Ты завалил работу, а он легкомысленно взял все на себя. Попутно в своем заявлении ты облил грязью своих возможных конкурентов за место начальника: Голевского, Ковтенко, Корниенко…
– А теперь выслушай меня. Собственных выводов у тебя никогда не было и не будет, поэтому они меня не интересуют. Вчера на совещании у Сергеичева подвиг Бриля был оценен по достоинству. Сергеичеву и решать, кто будет начальником ИВЦ.
Что-то в лице Пшеничного изменилось, он захлопнул блокнот, который для чего-то открывал, и без слов удалился.
После обеда последовало продолжение. Давиденко вызвали к главному инженеру КБ Цеплакову.
– Виталий Семенович, партком попросил меня побеседовать с вами о ситуации, которая сложилась в ИВЦ. К сожалению, я не мог присутствовать на вчерашнем совещании у Владимира Георгиевича, но он тоже не против, чтобы я еще раз подробнее рассмотрел этот вопрос. Вы можете коротко повторить, как возникла проблема, так как я о вашей заводской АСУ не очень информирован.
До назначения на должность главного инженера Цеплаков был секретарем парткома. В парткоме его сменил бывший зам Коваленко, а на иерархической лестнице администрации предприятия главный инженер КБ был на полступеньки ниже директора завода. Сегодняшняя беседа у Цеплакова означала, что Сергеичев его сдал на милость парткому и Бондаренко.
В кабинете Цеплакова уже находилось несколько человек. Расслабленные позы говорили о том, что они будут участвовать в беседе. Среди них Виталий узнал только Зарубова и Савченко.
Давиденко коротко повторил историю перехода на ЕС ЭВМ: как прекратили разработку на "Минск-32", как забрали ЭВМ ЕС-1033 для САПР, коллизию с пятилетним планом.
Цеплаков вставил реплику шутливым тоном:
– Так это Зарубов во всем виноват, это он прозевал заявку и отобрал машину.
– Машину отбирал Владимир Георгиевич, а задержка строительства машзала для САПР не по моей вине, – поспешил оправдаться Зарубов.
Давиденко завершил свое сообщение, Цеплаков подвел итог:
– Думаю, никто не сомневается, что факты изложены правильно. Вопрос только в их трактовке. Все мы знаем, что наша жизнь не укладывается в формальные рамки планов. Виталий, может, действительно, проще было отчитаться, а потом догнать?
– Николай Иванович, если бы речь шла о тридцать втором или даже тридцать третьем числе месяца, то не было бы проблемы. У нас, как у всех, такое было и не один раз. Но наверстать два года за год немыслимо.
– Может, стоило напрячься? Вдруг бы получилось.
– Из-за того, что Анатолию Петровичу трудно было съездить на неделю в Москву, стоять на ушах год всему отделу в сто пятьдесят человек и без надежды на успех. Да мы уже стоим на ушах все пять лет, что я работаю на ИВЦ.
– Нужно понимать, что человек пенсионного возраста, прошел войну, ему не так просто. Нужно ему помогать.
– Да я готов был ехать в Москву вместо него. Два года назад я уже корректировал план у заместителя министра, причем в тот раз формальных оснований было меньше. Три недели мотаться по Крыму силы есть, а неделю пожить в министерской гостинице и покататься на лифте с этажа на этаж, нету. Спросите лучше у него, чем он руководствовался. Защитой интересов предприятия здесь и не пахнет.
– Все понятно, Виталий Семенович! Мы тут еще немного посовещаемся в узком кругу и вынесем вердикт.
Давиденко понял, что он свободен.