* * *
Вскоре и работа нашлась. На "ящике" Альбины появилась вакансия в лаборатории научной организации труда: старшего инженера выгнали за пьянку. Терпели бы его и дальше, но он вступил в конфликт с начальником лаборатории Терехиным. Кто-то из них должен был уйти. Терехин и сам пил безбожно.
При приеме на работу Виталий впервые столкнулся с казуистом Сошенко, замом начальника предприятия по кадрам. Сошенко не нравилось, что Давиденко, металлург по образованию, будет работать на заводе приборостроения. Битый час пришлось доказывать, что организация производства в отличие от технологии является межотраслевой наукой. Виталий так бойко цитировал классиков организационной и управленческой науки от Тейлора и Эмерсона, до Богданова и Гастева, а также современных академиков, включая Глушкова, Аганбегяна и Либермана, что Сошенко сдался. Терехин большую часть фамилий слышал впервые, но Виталия поддержал.
Терехин, технолог по образованию и чиновник по опыту работы, хотел заполучить знающего организацию производства специалиста, потому что персонал лаборатории формировался по принципу с бора по сосенке.
Терехин не ошибся в профессиональной подготовке и деловой хватке Виталия, но их сотрудничество продолжалось недолго. Отец Терехина, генерал, занимал видное место в военной и партийной иерархии области, поэтому вокруг сына, с подаренной отцом "Волгой", вертелось много желающих втереться в высшие "партийно-хозяйственные" круги.
Походы по ресторанам и пивным закончились трагедией.
У Терехина обнаружилась наследственная болезнь, которая свела его в могилу за полгода. Спиртное ему было противопоказано, но он остановился только тогда, когда оказался на больничной койке. Было уже поздно.
Преемником своим Терехин предложил Давиденко. Сошенко утвердил назначение из личного интереса тоже. Виталий успел создать для отдела кадров систему подготовки аттестации, комплекс программ на языке АЛГОЛ для ЭВМ "БЭСМ-6" для обработки данных анкетирования, благодаря которому предприятию присудили первое место в министерском конкурсе кадровых служб.
Но это произошло позже, а начали свою супружескую жизнь Виталий и Альбина с ремонта своих двух комнат. До них здесь жила семья еврея-ювелира. За нелегальные операции с золотом и бриллиантами ювелиру присудили сметную казнь. Пол и стены во многих местах были разворочены – следствие искало и нашло клад, который оценили в девяносто тысяч рублей. Жена ювелира решила сменить место жительства.
С соседями им повезло. Олег Фуксман работал слесарем-сборщиком на заводе имени Малышева, а его жена Рита бухгалтером там же. Они быстро согласовали взаимные обязанности, график уборок общих помещений и неукоснительно его соблюдали. Кухня была достаточно просторной, и вскоре за общим обеденным столом начались совместные трапезы, взаимные угощения и обмен рецептами блюд. Потом и праздники проводили вместе. Идиллия закончилась, когда умер отец Риты. Был найден обмен, и они объединились с матерью. Их комнату занял Иван, беспробудный пьяница, из-за чего развелся и разъехался с женой. Начался кошмарный период "коммунальной" жизни.
Воскресенье, 24 мая
День выдался жаркий, но они этого не заметили, так как провели в парке всей семьей. Даже обедали в местном кафе на воздухе.
Вечером вернулись домой. Жена отправила детей по очереди в ванную мыться перед сном. Виталий принялся гладить рубашку и брюки на утро.
– Зачем ты гладишь новые брюки, прежние только неделю как после чистки.
– Они слишком светлые и уже грязные.
Альбина не поверила и направилась в кладовку, где стояла корзина для грязного белья.
– А-а-а, понятно! Где это ты в траве валялся? И с кем? – раздалось из кладовки.
– Вчера возвращался с работы пешком через лесопарк. Даже не заметил где…
– Конечно! Разве можно заметить такой пустяк в порыве страсти. Так вот почему ты вчера так рвался на работу.
– Не городи чепуху! Мне сейчас не до этого.
– До чего? Семья тебе в тягость, это было заметно весь день по твоей несчастной физиономии. Могу тебя отпустить на все четыре стороны.
– Ты сошла с ума! Причем здесь семья. Мало ли какие проблемы могут быть на работе.
– Ах, у тебя возникли проблемы с той тощей блондинкой, к которой ты бежал через весь зал, чтобы пригласить на танец. Или уже другая появилась?
– Сколько лет можно молоть эту чушь. Идиотизм!
– Да, я дура, что вышла за тебя замуж.
– Ошибку можно исправить.
– Ах, так! Убирайся из дома!
– Куда я пойду, на ночь глядя?!
– Так уж и некуда! А мне какое дело! Убирайся и все…
– Ладно, сейчас доглажу брюки…
– Убирайся немедленно. Догладишь там, где тебя примут.
Виталий оделся, проверил наличие бумажника и ключей в карманах пиджака. Паспорт он всегда носил с собой. В любой момент могла возникнуть необходимость поехать в командировку, пусть даже на соседний завод.
Альбина ушла в комнату, где спали дети. Виталий закрыл за собою дверь на площадку. Тусклый свет на лестничной клетке вызвал приступ одиночества и тоски. Четыре пролета отделяли его от двери подъезда. Он спускался медленно, в надежде, что Альбина его позовет назад. Такое было уже однажды. На этот раз она его не вернула.
На улице его охватила теплая волна нагретого за день воздуха. Куда идти? Попроситься переночевать к теще? Его бы приняли, даже без особых объяснений. Не хотелось волновать стариков. Достаточно близких друзей у него не было. Все остались в Мариуполе. Но даже если бы такие друзья и были, он никогда бы не воспользовался их услугами. Родители и сестра далеко, но и их не стоило волновать. Пожалуй, к сестре он бы пошел.
Все это действительно похоже на бред. Да, она напугана в предыдущем браке. Не признается, но в душе, вероятно, винит себя за трагическую развязку. Они с Альбиной скоро могут праздновать десятилетие знакомства и брака. Хорошая подготовка к первому юбилею!
Виталий шел по улице, не замечая возбужденной толпы, празднующей завершение воскресного вечера. Город был еще полон света: уличные фонари, витрины и окна жилых домов. Он шел к ближайшей от дома гостинице. В вестибюле людей почти не было, заезд будет в понедельник.
– Добрый вечер! Мне нужен номер.
– Добрый! Вы к нам надолго?
– Пока на ночь, а там посмотрим.
– Вы знаете, свободных мест нет.
– Так у вас светятся два-три окна.
– Ну и что? У нас все забронировано. Мы работаем в основном по брони.
– Готов заплатить за бронирование.
– Если вы действительно хотите поселиться в гостиницу, то езжайте в Пятихатки. Администратор тамошней гостиницы звонила мне днем с просьбой направлять тех, кого мы не сможем разместить.
– Так сделайте одолжение, позвоните ей и спросите, остается ли в силе ее просьба.
– Еще чего! Вот телефон, под стеклом найдете бумажку с номерами гостиниц.
Виталий позвонил. Свободные места были.
– Вам рассказать, как туда доехать. А лучше на такси.
– Так таксист сдерет непомерные деньги.
– Попрошу, чтобы по счетчику. Вон там сидит таксист. Миша, нашла для тебя пассажира, – администратор подозвала водителя и попросила. – У нас нет мест, прошу, отвези в Пятихатки, как положено.
– Хорошо, будет по счетчику, но с оплатой за оба конца.
– Согласен!
– Тогда несите багаж.
– Нет у меня багажа.
Водитель насторожился
– Да не волнуйтесь, могу паспорт показать вам и администратору.
– Чего мне волноваться, – произнес таксист с напускной бодростью.
Десять минут езды и Виталий уже перед стойкой другого администратора в пустом вестибюле гостиницы физико-технического института.
– Здравствуйте! Это я вам звонил недавно из гостиницы "Харьков".
– Заполняйте анкету.
Виталий заполнил регистрационную карту и подал администратору вместе с паспортом.
– Не поняла! Откуда вы приехали?
– Из Харькова.
– Мы местных не принимаем, разве вы не знаете!
– Для меня это новость. Почему?
– Есть указание!
– А если у меня дом сгорел или наводнение.
– Тогда будет разрешение горсовета. Что у вас случилось?
– Жена выгнала!
– Смеетесь?!
– Мне не до смеха. Могу дать номер телефона, позвоните жене. Она подтвердит, как час назад сказала, чтобы я убирался из дому. К теще я не хочу и на вокзал тоже.
– Вижу вы трезвый. А где вы работаете?
– На "ящике". Пропуска мы не носим, но командировочное удостоверение могу показать. На прошлой неделе был в местной командировке, еще не сдал отчет.
– Хорошо, я вам верю. Сколько суток оформлять?
– Пока на сутки, а там посмотрим. Наши с женой ссоры больше трех дней не длятся. Так было до сих пор, на этот раз не знаю…
– Желаю вам поскорее помириться!
– Спасибо! У вас есть буфет?
– На втором этаже, работает до двадцати трех часов.
Виталий выпил бутылку кефира с булкой, принял душ и залез в постель.
Сон не шел. Хорошо, подумал он, что были деньги. В первые месяцы их брака он отдавал всю зарплату жене, как это делал его отец, да и тесть тоже. Для Альбины это был принцип. Она иногда говорила полушутя: "Если у мужчины в карманах пусто, то он женщинам не нужен и друзьям тоже". Таким способом она оберегала мужа. Он не курил, не пил пиво, но любил потолкаться возле прилавков букинистических магазинов. Собирал мемуары и популярные работы известных ученых: отечественных и заграничных. Вскоре необходимость просить у Альбины деньги на каждую книгу или другую мелочь стала тяготить Виталия.
Он нашел решение. Основную зарплату и квартальную премию отдавал полностью. А все внеплановые премии оставлял в виде карманных денег. Такие премии платили не регулярно, но в среднем рублей тридцать-сорок в месяц получалось: за квартальный отчет, внедрение новой техники, срочные сверхплановые работы, победу в социалистическом соревновании, обучение, руководство практикой и дипломными работами студентов.
Сегодня у него в кармане было более сорока рублей. За эти деньги он мог прожить в гостинице две недели, а там видно будет.
Поток воспоминаний (3):
Еще в младших классах Виталий обнаружил у себя способности взглянуть на ситуацию с общих позиций, а также к сложному логическому анализу. Он мог сразу же за учителем математики повторить вывод формулы или доказательство геометрической теоремы. В школьном задачнике математики не было такого задания, которое он не мог выполнить. В четвертом классе классный руководитель направил его представителем в ученический комитет. На заседании Виталий произнес пространную речь на тему самоуправления школьников. Это дало повод старшеклассникам предложить его кандидатуру на должность председателя. Так одиннадцатилетний мальчик возглавил ученический комитет школы, все члены которого были старше его.
Только в седьмом классе он был переизбран по настойчивому требованию заместителя директора школы по учебной части. Дело было так. Завуч, высокий, красивый и властный мужчина, любимец старшеклассниц и учительниц, предложил на демонстрацию по случаю Октябрьской революции выставить колонну школьников, переодетых красноармейцами. Списанную форму и сапоги он обещал достать в воинской части, винтовки системы Мосина образца 1903 года были в достаточном количестве в военном классе школы.
Виталий выступил против инициативы завуча в ироничной форме:
– Представляю этот бродячий цирк: толпа в обносках не по росту и винтовками непомерной длины. Разве недостаточно традиционных лозунгов и портретов, красных повязок и бантов? Ищите добровольцев, я, например, ни за что не надену чужие разношенные сапоги.
– Вечно ты со своими возражениями. Обойдемся без тебя, – возмущению завуча не было предела.
Однако добровольцев он не нашел. Фраза о бродячем цирке стала достоянием всех учеников в школе.
Однажды он выступил на отчетно-выборном комсомольском собрании "Гипромеза" с анализом работы их организации. После речи его почти единогласно избрали секретарем комсомольского комитета института. Ему стоило большого труда убедить молодых коллег оставить его на должности редактора стенгазеты, с которой он всегда сотрудничал, если не корреспондентом, то карикатуристом.
Еще один случай представился уже во время работы на "ящике" до перехода на ИВЦ. Он только что возглавил лабораторию после смерти Терехина. В местном НИИ технологии, который обслуживал приборные главки министерства, собрали семинар, на который пригласили руководителей ВЦ и других отделов, имеющих отношение внедрению новой техники и технологии. Оказалось, что тема семинара была связана с планом создания в НИИ базового вычислительного центра в составе отдела по автоматизации технологического проектирования.
Вялая реакция участников подвинула Давиденко рассказать о своих работах, а затем поделиться мнением о возможной тематике работы будущего отдела. Тогда он только что закончил разработку двух программ на АЛГОЛ для ЭВМ "БЭСМ-6": оптимизации планировки каркасно-сборочного цеха и планирования многостаночного обслуживания прессового участка. По окончании семинара главный инженер НИИ пригласил Виталия к директору, где предложили возглавить новый ВЦ и отдел автоматизации. На беду в этот момент вышел очередной приказ министра, запрещающий переход специалистов внутри оборонной отрасли без обоюдного согласия предприятий.
Виталий обратился за разрешением к заму по кадрам Сошенко и получил решительный отказ:
– Я считал вас патриотом предприятия, а вы уходите, как только посулили должность.
– Не вижу в этом ничего предосудительного. Я остаюсь в отрасли, просто у меня расширяется поле деятельности. Не знаю, кто бы отказался от такого предложения…
– Вы, должно быть, знаете, что есть приказ, запрещающий переход без разрешения…
– Знаю. Новое издание крепостного права. Нет даже юрьева дня.
– Можете острить сколько угодно, но допуск ваш я задержу.
Речь шла о допуске к секретным работам. Без него в оборонную отрасль не принимали. Допуск выдавался спецслужбой один раз, а затем пересылался по запросу с нового места работы.
– Виктор Парфентьевич, вы с такой легкостью решаете мою судьбу…
– Мы на вас тоже рассчитываем.
– Меня приглашали работать на наш ИВЦ, но вы и туда не отпускаете.
– Найдите себе замену на должность начальника лаборатории и спокойно переходите.
– Кажется, я предлагал уже несколько кандидатур.
– Они не подходят. Не стоит отнимать у меня время. И не советую ходить к директору…
На самом деле Сошенко думал об интересе своей службы. Автоматизация работы отдела кадров была запланирована ИВЦ на конец текущей пятилетки, однако все сроки были сорваны и прогнозы были неутешительными. Зам по кадрам понимал, что при переходе Давиденко на ИВЦ до проблем его службы очередь дойдет не скоро. Сошенко, бывший инструктор райкома партии, был честолюбив и властолюбив до крайности, тем более что партийная карьера у него не удалась.
– Наивный ты парень, – сказал Гена Карнаев, зам начальника сборочного цеха наземной аппаратуры, когда ему пожаловался Виталий на несправедливое решение Сошенко.
С Карнаевым они общались по работе, а также вместе посещали занятия в группе по подготовке кандидатских экзаменов. При КБ предприятия была своя аспирантура.
– Десятки людей переходят ежегодно, куда хотят, – продолжил Карнаев. – Спокойно подаешь заявление на увольнение. Если вызовут и спросят почему, найдешь предлог: переезжаю в другой город, сложные семейные обстоятельства, пустишь слезу. Потом оформляешь заявление и анкету на новом месте работы. Запрос на допуск пройдет по режимным службам и Сошенко даже не узнает. А так ты засветился, он подаст служебную записку в отдел режима, тебя занесут в картотеку и приехали: кроме как в "Рембыттехнике" работу не найдешь до конца жизни.
– Я действительно наивный, стараюсь по возможности не врать без особой на то необходимости.
– Теперь будешь знать, что врать нужно при всякой возможности, если нет особого риска, быть пойманным за руку. Нашу фирму и ее нравы знаю с момента ее образования. Я понятно выражаюсь?
– Куда уж понятнее. Однако теория и практика вранья – две большие разницы, как говорят в Одессе.
– Понимаю, некоторые тренируются с детства. Наверстывай упущенное…
Карнаев даже на сугубо технические темы выражался в юмористической тональности. Его научные интересы, сформировавшиеся еще во время учебы в институте, были в области распознавания и синтеза речи, предметов далеких от проблематики предприятия.
Способности Давиденко к анализам и прогнозам, а главное его настойчивое желание делиться своими выводами публично раздражало начальство, да и коллег тоже. Многие видели в этом проявление карьеристских склонностей, завуалированную критику их способностей контролировать ситуацию, проще говоря, их неспособность эффективно руководить или претендовать на лидерство. Беда в том, что Виталий все понимал, но ничего не мог поделать со своим характером. Чем больше он себя сдерживал, тем более резкими были его оценки и форма выражения.
То же самое происходило и в его взаимоотношениях с Альбиной с поправкой на глубокое чувство обожания, которое он испытывал к ней.
В душе он признавал, что виноват перед Альбиной и детьми. В первый же год переезда в Харьков поступил на второй курс вечернего механико-математического факультета университета. Когда родилась дочь, Альбина не выдержала и предъявила ультиматум: или семья, или математика и второй диплом. Виталий без колебаний выбрал семью. К этому моменту он понял многое: что он не собирается преподавать математику, что он уже овладел самостоятельно многими разделами, необходимыми ему для решения текущих проблем, а для исследований в области собственно математики он слишком стар. Нужно было поступать на мехмат на десять лет раньше. В этом вопросе он был полностью согласен с академиком Колмогоровым.
Но и после ухода из университета Виталий много времени отдавал работе. В семь утра они уходили из дома, он возвращался в лучшем случае после восьми вечера. Сначала по вечерам осваивал программирование, потом посещал занятия для сдачи кандидатских экзаменов, а когда перешел на ИВЦ, то столкнулся с катастрофическим состоянием дел. Первые три года были особенно тяжелыми. Выручало, что работа была не в тягость, так как ему нравились дела, которыми он занимался. А главное, он в широких пределах мог влиять на выбор этих дел. У него были также возможности поручить рутину подчиненным, а самому сосредоточиться на творческой части решения проблемы.
Альбина часто упрекала его:
– Ты не работаешь, а развлекаешься. Не можешь никак оторваться от своих игрушек.
– Так об этом можно только мечтать. За развлечения мне относительно прилично платят, разве не так, – отшучивался Виталий. – Да, я такой: не могу жить с нелюбимой женой и ходить на нелюбимую работу.
Когда приходилось по ночам писать программы за кухонным столом, Альбина могла ответить мелкой местью:
– Только не вздумай меня будить среди ночи. Взвалил на меня всю домашнюю работу. Я тоже устала.