3. Итак, сказал я, если бы иудеи в одно время и услышали беседу и увидели Самого (Христа), то, может быть, посмеялись бы свидетельству Иоанна. Но как они уже много слышали о Христе, прежде Его явления, и тем, что было говорено о Нем, было возбуждено их внимание, то с ними случилось противное: они уже не отвергли учение, судя по виду Того, о Ком свидетельствовал Иоанн, но, веря уже сказанному, признали Его славным еще более Иоанна. Выражение: Грядый по мне значит: имеющий проповедать после меня, а не имеющий быть после меня. Это обозначается и у Матфея словами: по мне грядет муж (см.: Мф. 3, 11), относящимися не к рождению Его от Марии, но к пришествию на проповедь. Если бы говорено было о рождении, то сказано было бы не: грядет, а: пришел, – потому что Христос уже родился в то время, как Иоанн говорил это. А что значит: предо мною бысть? Что он славнее, досточтимее меня. "Не думайте, что я больше Его, потому только что я прежде Его пришел проповедовать; я гораздо меньше Его и так меньше, что не достоин быть в числе рабов Его". Таким образом слова: предо мною бысть означают то же, что выражает иначе Марк, говоря: недостоин разрешити ремень сапогу его. А что слова: предо мною бысть сказаны не о происхождении Его, очевидно из прибавления. Если бы Иоанн хотел сказать о происхождении, то прибавление: яко первее мене бе – было бы излишним. Да и кто столько глуп и бессмыслен, что не поймет, что прежде его бывший есть первее его? Если же в этом изречении разумеется предвечное бытие, то оно значит не другое что-либо, как и слова: по мне Грядый, предо мною бысть. Но в таком случае это было бы сказано нерассудительно и напрасно была бы приложена такая причина. Если бы он это хотел показать, то ему надлежало бы сказать: по мне Грядый первее мене бе, яко предо мною бысть. Кто произошел прежде, о том, по этой причине, справедливо можно сказать, что он первее другого; а если один только первее другого, это еще не причина, что тот произошел прежде этого. А что мы теперь говорим, то имеет свое твердое основание. Вы все, конечно, знаете, что мысли неясные имеют всегда нужду в доказательствах, а не мысли ясные. Если бы речь была о существовании, то не было бы непонятно, что прежде происшедший и должен быть первым; но так как Иоанн говорит о достоинстве, то справедливо и занимается решением представляющегося недоумения. И вероятно, многие недоумевали, отчего и на каком основании пришедший после стал напереди, то есть оказался более досточтимым? На такой вопрос он немедленно представляет причину; а причина та, что Христос по бытию первее его (Иоанна). "Не по какому-либо преуспеянию, – говорит он, – Христос меня, прежде Его пришедшего, оставил позади Себя и Сам стал напреди: Он первее меня, хотя и после меня приходит". Но, скажешь ты, если это говорено было о явлении (Христа) людям и о последующем прославлении Его между ними, то каким образом о том, что еще не пришло к концу, он говорит как уже о бывшем? Он не сказал: будет, но: бысть. Но это удревних пророков было в обычае, чтобы то есть о будущих событиях говорить так, как бы уже о совершившихся. Так Исайя, говоря об умерщвлении Его, не сказал, что Он как овча на заколение веден будет, – в будущем времени, – но: яко овча на заколение ведеся (Ис. 53, 7). Он в то время еще не воплотился; а Пророк говорит о будущем событии, как уже сбывшемся. И Давид, назнаменуя Крест, не сказал: "ископают руце мои и нози мои", но: ископаша руце Мои и нозе Мои. И: разделиша ризы Моя, и о одежди Моейметаша жребий (см.: Пс. 21, 17, 19). Говоря и о предателе, который еще не родился, он так выражается: ядый хлебы Моя, возвеличи на Мя запинание (Пс. 40, 10). Подобным образом он говорит и о том, что произошло на кресте: дата в снедь Мою желчь, и в жажду Мою напоиша Мя оцта (Пс. 68, 22).
4. Хотите ли, чтобы мы продолжали дальше, или довольно и этого? Я так думаю. Правда, мы этого участка не разработали по всей ширине его, зато проникли в глубину его, а в этом труда не меньше; притом же мы и опасаемся, чтобы, задержав вас свыше меры, не ослабить в вас ревности. Итак, окончим слово надлежащим образом. А каким надлежащим образом? Славословием, подобающим Богу. Но Богу подобает славословие не на словах только, а гораздо более на самих делах. Тако да просветится, сказано, свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже на небесех (Мф. 5, 16). И подлинно, возлюбленный, нет ничего светоноснее доброго образа жизни. Выражая это, и говорит один из мудрых: путие праведных подобие свету светятся (Притч. 4, 18). Они не только светят самим тем, которые возжигают свет в делах своих, но и руководят на правый путь ближних их. Возлием же елей в эти светильники, чтобы огонь поднялся выше и чтобы свет явился в изобилии. Елей этот имеет не только ныне много силы, но, когда еще жертвы были в употреблении, он много превосходил силу их. Милости (έλεον), сказано, хощу, а не жертвы (Ос. 6, 6; Мф. 9, 13); и совершенно справедливо. Тот жертвенник – бездушный; а этот – одушевленный. Там все, положенное на жертвеннике, делается добычею огня, обращается в пепел, разрешается в золу и пыль, и дым рассеивается в воздухе; здесь нет ничего такого, и плоды здесь другие. Это показывает и Павел. Говоря о богатстве любви к бедным у коринфян, он писал: яко работа сего служения не токмо есть исполняющая лишения святых, но и избыточествующая многими благодаренми Богови. И потом: славяще Бога о покорении исповедания вашего в благовествовании Христове, и о простоте сообщения к ним и ко всем, и о тех молитве о вас, возжелающих вас (2 Кор. 9, 12–14).
Видишь ли, какая любовь к бедным разрешается в благодарение и хвалу Богу, в усердные молитвы и в пламеннейшую любовь получивших благодеяние? Будем же, возлюбленные, приносить жертвы, будем приносить на этих жертвенниках каждый день. Жертвы эти важнее и молитв, и постов, и многих других дел, только бы были (приносимы) от прибытка праведного и таких же трудов, и чисты от всякого любостяжания, хищения и насилия. Такие-то приношения приемлет Бог, а другие – противоположные – отвергает и ненавидит. Он не хочет, чтобы мы Его чтили жертвами чужих несчастий. Такие жертвы нечисты и непотребны и скорее прогневали бы, чем умилостивили Бога. Поэтому должно прилагать все старание к тому, чтобы под видом служения не оскорбить Того, Кого мы хотим почтить. Если Каин, принесши (Богу) худшее, что у него было, и в этом не оказав неправды никому другому, подвергся крайнему наказанию, то не понесем ли мы наказания еще более тяжкого, когда принесем что-либо от хищения и любостяжания? Поэтому Бог и явил нам этот вид заповеди, чтобы мы миловали, а не истязали сорабов. А кто берет принадлежащее другим и передает еще другому, тот не милует, а обижает и оказывает крайнюю несправедливость. Как камень не производит из себя елея, так и жестокосердие – человеколюбия. Милостыня, имеющая такой корень, еще не есть милосердие. Поэтому я убеждаю вас – обращать внимание не на то только, чтобы подавать нуждающимся, а и на то, чтобы это подаяние не было хищением у других, так как единому молящуся, а другому проклинающу, коего глас услышит Владыка? (Сир. 34, 24). Если мы так тщательно будем вести себя, то, по благодати Божией, сможем сподобиться и от Бога великого человеколюбия, помилования и прощения во всем, в чем согрешили в продолжение этого долгого времени, – и избежать реки огненной, от которой да будем исхищены все мы и достигнем Царства Небесного, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа XIV
И от исполнения Его мы вси прияхом и благодать воз благодать (1, 16)
Изъяснение 1, 16. О том, что мы получили от полноты Иисуса Христа. – Различие между ветхим и новым законом. – Значение слов: "благодать возблагодать". – Бог всегда предваряет нас своими благодеяниями. – Прообразы ветхого завета получили свое исполнение в новом. – Объяснение некоторых из этих прообразов. – В публичных состязаниях поощряют к состязанию не тех, которые потерпели поражение, а только мужественных бойцов. – Напротив, в подвигах духовных поощряют и одушевляют одинаково и тех и других, потому что те, кто потерпели поражение, могут оправиться и еще одержать победу. – Горечь лекарств никого не должна приводить в уныние: польза их обнаружится впоследствии. – Как грешники, так и праведники – все нуждаются в лекарствах, исправлениях и добрых назиданиях.
1. Недавно мы говорили, что Иоанн, – разрешая недоумение тех, которые стали бы сами с собою рассуждать, почему Христос, пришедши на проповедь после Иоанна, стал первее и славнее его, – присовокупляет: яко первее мене бе. Это – одна причина. Но евангелист представляет и другую, которая ныне высказана (в Евангелии). Какую же? От исполнения Его, говорит он, мы еси прияхом и благодать воз благодать. Затем приводит еще иную причину. Какую? Яко закон Моисеом дан бысть, благодать же и истина Иисус Христом бысть (ст. 17). Но что же значат, скажешь ты, слова: и от исполнения Его мы еси прияхом? К этому и надобно теперь обратить слово. У Него, говорит евангелист, не заимствованный дар; но Он есть самый источник, самый корень всех благ, – самосущая жизнь, самобытный свет, самосовершенная истина. Он не удерживает обилия благ в Себе Самом, но изливает его на всех других и, изливая, с лихвой Сам пребывает всегда полным; ущедряя других, Сам ни в чем не умаляется; всегда источая и всем сообщая эти блага, остается в том же совершенстве. А что имею я в себе (говорит Иоанн), это заимствованное, так как я получил от другого, – это нечто малое из всего и как бы скудная капля пред невыразимой пучиной и безбрежным морем. Лучше же сказать – и это подобие не может изобразить того, что мы усиливаемся высказать. Отдели от моря каплю, – и море тем самым уменьшится, хотя уменьшение и не заметно. Но о том источнике нельзя этого сказать: сколько бы ни исчерпывали его, он нисколько не уменьшается. Итак, нужно перейти к некоторому другому подобию; и оно, конечно, будет слабо и не может изъяснить нам того, чего мы доискиваемся, но, по крайней мере, ближе первого приведет нас к предположенной мысли. Представим себе источник огня, – и вот от него возжигается тысяча, две, три и больше светильников. Не остается ли огонь в одной и той же полноте и после того, как сообщит свою силу столь многим светильникам? Это известно каждому. Если же в телах делимых и чрез отнятие (частиц) уменьшаемых находится нечто такое, что и после сообщения своих сил другим телам нисколько не уменьшается, то гораздо в высшей степени это должно быть в силе бестелесной и бессмертной. Если воспринимаемое здесь есть и сущность и тело, и делится и не делится, то, когда речь идет о силе, и притом силе, исходящей от бестелесной сущности, гораздо более несомненно то, что она не подвержена ничему такому. Потому-то и говорит Иоанн: и от исполнения Его мы еси прияхом, – и свое свидетельство соединяет со свидетельством Крестителя. Слова: и от исполнения Его мы еси прияхом принадлежат не Предтече, а ученику (Христову). Слова же эти значат вот что: не думайте, что мы, как люди, много времени обращавшиеся с Ним и разделявшие с Ним трапезу, свидетельствуем только из благодарности. Вот и Иоанн, человек, даже не видевший Его прежде и не обращавшийся с Ним, а видевший его вместе с другими только в то время, когда крестил, – и он воззвал: первее мене бе, сказав этим всё. Между тем все мы – двенадцать, триста, пятьсот, три, пять тысяч и десятки тысяч иудеев, все вообще множество верующих и тогдашнего, и настоящего, и будущего времени, от исполнения Его получили. Что же получили? Благодать воз благодать. Какую же благодать вместо какой благодати? Новую вместо древней. Подобно тому, как была правда и правда (по правде законней, сказано, быв непорочен – Флп. 3, 6), – вера и вера (от веры в веру – Рим. 1, 17), – усыновление и усыновление (ихже всыновление, сказано, – Рим. 9, 4), – слава и слава (аще бо престающее, славою много паче пребывающее в славе – 2 Кор. 3, 11), – закон и закон (закон, сказано, духа жизни свободил мя- см.: Рим. 8, 2), – служение и служение (ихже служение, сказано, – см.: 2 Кор. 3, 7, 8, и в другом месте: духом Богу служим – Флп. 3, 3), – завет и завет (и завещаю им завет нов, не по завету, егоже завещах отцем их – см.: Иер. 31, 31, 32), – освящение и освящение, крещение и крещение, жертва и жертва, храм и храм, обрезание и обрезание, – так есть благодать и благодать. Но здесь одно – образы, а другое – истина; и то и другое есть только нечто соименное, а не однозначущее. И на снимках и на изображениях называется человеком написанный и черными красками и белыми, точно так же, как и имеющий свой естественный цвет. И статуи, будет ли статуя золотая или глиняная, равно называются статуями. Но иное – образ, а иное – истина.
2. Итак, по сходству имен не заключай о тождестве вещей, так же как и о разности их. Если был образ, то он не был чужд истины; только если он заключал в себе тень, то был ниже истины. Какое же различие между всеми указанными понятиями? Хотите ли, мы займемся истолкованием одного или двух высказанных понятий? Таким образом будут понятны для вас и прочие, и все мы увидим, что одни из них были уроками для детей, а другие – для людей возмужавших и крепких; что одни были законоположены только для людей, другие – как бы для Ангелов. С чего же нам начать? Хотите ли, с самого усыновления? Итак, какое различие между усыновлением ветхозаветным и новозаветным? То было честию на словах, а это на самом деле. О том сказано: аз рех, бози есте, и сынове Вышняго еси (Пс. 81, 6); об этом: от Бога родишася (Ин. 1, 13). Как и каким образом? Банею пакибытия и обновления Духа Святаго (Тит. 3, 5). Те, и с именем сынов, имели в себе духа работы, – почтены были этим названием, оставаясь рабами; мы, соделавшись свободными, получили эту почесть не по имени только, а на самом деле. На это указывая, Павел говорил: не приясте бо духа работы паки в боязнь, но приясте Духа сыноположения, о Немже вопием: Авва, Отче (Рим. 8, 15). Как рожденные свыше и, так сказать, воссозданные, мы потому и названы сынами. А если бы кто хотел дознать образ освящения ветхозаветный и новозаветный, то опять и здесь увидит много разности. Древние назывались этим именем (святых), когда не служили идолам, не творили блуда, не прелюбодействовали; а мы делаемся святыми не только чрез воздержание от тех (пороков), но и чрез приобретение высших совершенств. И сначала мы получаем этот дар от самого наития Святого Духа; а потом и чрез собственную жизнь, которая гораздо выше иудейской. А что эти слова – не самохвальство, послушай, что сказано тем: не волхвуйте, не очищайте чад своих, так как вы народ святой (см.: Втор. 18, 10, 13). Таким образом, у них святость состояла в удалении от обычаев языческих; а у нас не так, но да будет свята, сказано, и телом и духом (1 Кор. 7, 34). Мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа (Евр. 12, 14). И: творяще святыню в страсе Божии (2 Кор. 7, 1). Слово: святой не о всех, к кому прилагается, выражает одну и ту же мысль. Называется святым и Бог, но не так, как мы. Смотри, что говорит Пророк, услышав глас, исходящий от Серафимов: о, окаянный аз, яко человек сый и нечистыя устне имый, посреде людей нечистыя устне имущих аз живу (см.: Ис. 6, 5), – а Пророк был свят и чист. Но если судить о святости нашей по образцу Горней, то мы оказываемся нечистыми. Святы и Ангелы и Архангелы, святы также Серафимы и Херувимы; но есть опять разность в святости между нами и Высшими Силами. Я мог бы проследить и все прочие понятия, но вижу, что слово становится слишком продолжительным. Поэтому, оставив дальнейшее исследование, мы предоставляем вам самим рассудить об остальных предметах: вы можете дома, сличив их, понять различие между ними и подобным образом проследить все прочее. Даждь, сказано, премудрому вину, и премудрейший будет (Притч. 9, 9). Таким образом, начатое нами окончите вы. А нам нужно возвратиться к прежнему порядку слова.