Женщины сидели на скамейке, отмахиваясь пушистыми георгинами от наседавших комаров, которые так и вили вокруг их ушей тонкие писклявые паутинки.
- А мне ваш Коля нравится, - сказала вдруг Наталья Юрьевна, поправляя на плечах шерстяной клетчатый плед. - Он такой отрешённый… Мне кажется, он станет великим философом… Все философы были в детстве отрешёнными… Всё думали, думали…
- Каким там философом, - вздохнула Ольга Павловна. - Школу бы хоть закончил… Скоро семь лет ему, а он только до десяти считает.
Тем временем муж Ольги Павловны - Николай Николаевич (по профессии учёный-эллинист) - заканчивал перевод одной боспорской эпитафии, списанной с надгробной плиты некоего весьма достойного юноши. Единственное, что смущало Николая Николаевича в эпитафии, - это то, что юноша в могилу положен не был, погребальный костёр как средство перебраться на небо юноша тоже отверг. Этот боспорский недоросль махнул в небеса прямо с крыши дворца, и, как ему это удалось, Николай Николаевич не понимал.
Ведь ничего героического юнец не совершил. Более того, в эпитафии откровенно говорилось, что рос он отроком глупым и ленивым, а отец, знатный горожанин-скототорговец, крепко по этому поводу горевал. С утра до вечера сын его околачивался на крыше дворца. Почему он стал богом, каким образом удалось ему породниться с небесами, Николай Николаевич не знал. Зато какой простор намечался для научных догадок! Какая тема для статьи! Николай Николаевич радостно потирал руки.
В этот самый момент за уборной вдруг раздался взрыв, огненная ракета-лягушка запрыгала по асфальтовой дорожке и забилась в конвульсиях под яблоней, насмерть перепугав Ольгу Павловну и Наталью Юрьевну. Немного погодя около яблони появился Лёшка. Он хромал, а лицо его было перепачкано сажей.
2
Первого сентября Коля пошёл в школу, держа в одной руке скрипучий новенький портфель, набитый новенькими учебниками, в другой - букет тигровых гладиолусов, привезённых накануне с дачи. Целую ночь гладиолусы, сохраняя свежесть, яркими рыбками плавали в ванне. Рядом с Колей шла второклассница Лиля, чуть приотстав - мама и папа, весёлые и довольные, - сегодня у них была уважительная причина опоздать на работу, а ещё чуть-чуть сзади Наталья Юрьевна и Лёшка, на которого Лиля постоянно оглядывалась и корчила рожи. Она не забыла, как он сбросил её с багажника. Лёшка на Лилю не смотрел. Он воинственно размахивал портфелем и дёргал себя за длинные пряди. Волосы у Лёшки были мамины - тёмные, вьющиеся и необыкновенно густые.
- Как вы думаете, не обстригут в школе? - испуганно спросила Наталья Юрьевна.
- Конечно, нет, - благодушно ответил Николай Николаевич. Он вдруг вздумал попрыгать по нарисованным на асфальте классикам. Смешно это выглядело.
- Господи, ты-то откуда знаешь? Прыгун… - недовольно покосилась на Николая Николаевича Наталья Юрьевна.
- Не обстригут, - сказала Ольга Павловна, удивляясь, почему это Наталья Юрьевна вдруг на "ты" с её мужем и откуда у неё такое к нему пренебрежение?
Коля шёл по улице, и небесные механизмы приветственно кивали ему. Они сегодня не работали: небо было чистым.
Последнее время Коля был занят приготовлениями к школе, он даже забыл про своих огромных полупрозрачных друзей на небе, и они как-то не напоминали о себе. Хорошие друзья никогда не мешают друг другу…
Учительница Коле понравилась. Была она похожа на Наталью Юрьевну - такая же худенькая и мечтательная. Однажды Коля поднялся на второй этаж дачи за сачком (мама уехала в город) и увидел там Наталью Юрьевну, которая проворно спряталась под одеяло. Коля взял сачок и стал спускаться обратно. Но вдруг возник перед ним папа, Был он почему-то обмотан маминым халатом в цветочек.
- Коля! - закричал папа. - У Натальи Юрьевны болит голова! Она к нам пришла за таблетками. Понял?
- Ага… - серьёзно ответил Коля. - Когда у меня голова болит, мама всегда говорит: "Иди спать!"
Папа как-то странно посмотрел на Колю и ничего не ответил.
- Бенюков! - учительница встала из-за стола и подошла к нему. - Ты чего краснеешь?
- Я? - Коля покраснел ещё больше. - Я… Так просто…
- Так просто не краснеют, Бенюков… - улыбнулась учительница.
Коля вздрогнул. Никогда раньше он не слышал, как звенит школьный звонок, и не видел, какое облегчение он иногда приносит.
…На уроках Коля не слушал, что говорит учительница. После того случая ему было стыдно на неё смотреть. Коля смотрел то в окно, то на портрет Макаренко, то на свою соседку - девочку по имени Евстолия. Подруги звали её Олей и Толей, а Лёшка Вельяминов придумал ей кличку Столовая. Евстолия была выше Коли на голову и тоже любила смотреть во время урока в окно.
- Видишь? - однажды осторожно спросил у неё Коля.
- Слышу, - ответила Евстолия.
- Что слышишь?
- Самолёт скоро прилетит.
- Самолёт? - растерялся Коля. - Откуда же самолёт?
- Издалека… Моторы устали…
И действительно, через несколько минут показался длинношеий Ил-62, и всё на небе пришло в движение.
С тех пор Коля начал относиться к Евстолии с уважением.
3
Учился Коля ровно - на тройки. "Ах вы серые мои волчата" - так называла троечников учительница. Составляли они примерно половину класса.
Предводительствовал в классе Лёшка Вельяминов. Девочки его любили, мальчики боялись. Был Лёшка наглым и отчаянным. Каждый день уносил в дневнике длинное замечание. Но учился хорошо. Особенно преуспевал в математике.
К Коле Лёшка относился снисходительно.
В четвёртом классе в сочинении на тему "Кем я хочу быть?" Коля неожиданно расхрабрился и написал, что хочет быть Небесным механиком.
Разбирая на следующем уроке литературы сочинения, учительница объявила, что шесть девочек хотят быть известным артистками, четыре - учительницами, две - чемпионками мира по фигурному катанию и одна - "изучителем языка пингвинов и летучих мышей" (Евстолия). Пять мальчиков хотят быть лётчиками-космонавтами, трое - капитанами дальнего плавания, двое - водолазами, ещё двое - пожарниками, один - билетёром в кино и один - Небесным механиком.
- А теперь, - встревоженно сказала учительница, - мы попросим нашего уважаемого Бенюкова поподробнее объяснить, что же за профессию он себе избрал… Вставай, Коля!
Коля поднялся с места.
- Небесный механик, - заикаясь, начал он, - это тот, кто помогает механизмам следить за чистотой и порядком на небе. Сейчас на небе тоже происходит научно-техническая революция, всё делают механизмы… Но для того, чтобы содержать их в порядке, нужны механики… Вот я и хочу стать механиком…
- Так… - сказала учительница. Это "так" полетело медленно вдоль стены, задело по носу Макаренко на портрете, спружинило о противоположную стену и вернулось обратно к учительнице. - Так… Учёные… М… Вообще-то планируют использовать атмосферу как среду для массового передвижения людей. Но только после победы над силой земного притяжения… - голос учительницы повеселел: - Возможно, что у каждого из нас будет своя собственная машина для полётов над землёй… Представьте себе нечто вроде стеклянной ампулы с простым управлением… Естественно, что без ремонта машинам, будет не обойтись. Вот Коля и будет возглавлять ремонтную станцию… Так, Коля?
Коля в ужасе представил себе, как учительница и весь класс порхают по небу в дурацких стеклянных ампулах с простым управлением, а он уныло топчется около какой-то ремонтной станции с огромным гаечным ключом в руках.
- Но…
- Садись, Бенюков! - строго сказала учительница.
Коля сел и посмотрел в окно. Впервые в жизни он не увидел ни одного механизма. Они, наверное, испугались, что пожелание учительницы осуществится немедленно, и спрятались. Небо завалено облаками как сугробами, но краям висит серая бахрома туч, солнце задыхается. В это время Коле в затылок попала скрученная в виде римской цифры V бумажная пуля. С точностью Робин Гуда стрелял Лёшка Вельяминов.
- Я тебе покажу небесные механизмы чинить! - прошипел Лёшка, обильно смачивая слюной для крепости вторую пулю.
Так начались Колины мучения. Сразу же после уроков, когда он сидел в раздевалке и зашнуровывал ботинки, на него набросили пальто и стали колотить портфелями.
- А ну-ка разойдись, мужики, сейчас я Небесному механику по балде! - раздался громче всех ставший ненавистным голос Лёшки Вельяминова.
Было это не больно, но очень обидно. Коля вырвался из-под пальто, расправил плечи и закричал:
- Дерусь со всеми по очереди, только один на один!
- Ишь развоевался, Небесный! - презрительно сказал Лёшка и тряхнул головой (он так и ходил с длинными волосами). - Буду я с тобой драться! Дерутся с врагами, а не с дураками!
Так к Колиной кличке Небесный механик прилипла вторая - дурак. Иногда из них делали противный винегрет - Небесный дурак или Дурацкий механик.
- Вот навязались на мою голову! - грозил Коля кулаком механизмам в небе. - Из-за вас ведь дразнят!
Те покаянно шевелились, и Колю обдавал приятный ветерок.
- Разве я виноват, что вижу их? - спрашивал Коля у Евстолии.
Жили они по соседству и из школы частенько возвращались вместе, несмотря на Лёшкины злые насмешки.
- А я разве виновата, что всё слышу? - спрашивала Евстолия. - Меня Лёшка стетоскопом обозвал….
Евстолия к этому времени начала замедлять свой стремительный рост, а Коля только-только входил во вкус. Каждую ночь ему снилось, что два карлика растягивают его - один за пятки, другой за уши.
- Всё-всё слышишь? - не верил Коля.
- Всё слышу… Когда контрольные пишем, я Вовку Смирнова прошу, чтобы он себе под нос все действия проговаривал.
- Вовка же на последней парте сидит, а мы на второй… Как же ты слышишь?
- А когда я с мамой и папой на юг ездила, то слышала, как летучие мыши пищат и стрекоз хватают…
Коля задумался. Некоторое время они шли молча. Небо было удивительно грязным. Просто противно смотреть. Правда, пришла осень, а осень для механизмов - самое тяжёлое время года. Многие от сырости разваливаются.
- Я слышу, как у тебя сердце бьётся, - сказала Евстолия. - Ты сейчас чего-нибудь придумываешь…
- Толька! - вдруг осенило Колю. - Ты должна стать разведчицей!
4
Время шло. Коля, как, впрочем, и всё вокруг, менялся. Теперь это был не прежний туповатый увалень, а похожий на журавля подросток с нескладными большими руками и россыпью прыщей на подбородке. Коля начал одеваться с покушениями на моду. Раздобыл где-то джинсы, которые оказались безнадёжно коротки, и куртку с двенадцатью карманами. На куртке вскоре была обнаружена подозрительная метка "Сделано в Макао". Лиля стала звать Колю обезьяной из Макао. Длинные волосы, которые Коля себе отрастил, были редкими и светлыми. Сквозь них, словно два сырых антрекота, торчали вечно красные Колины уши.
- Коля! - строго говорила ему мама (она ещё чуточку пополнела и напоминала теперь милый ренуаровский рисунок, где фигура у женщины вроде бы имеет чёткие очертания и в то же время куда-то неудержимо плывёт). - Коля! Почему ты сидишь дома? Неужели у тебя нет никаких интересов? Я не говорю, что ты должен целыми днями болтаться с гитарой по подъездам, как этот бездельник Вельяминов, но должны же у тебя быть какие-то интересы? Можно записаться в кружок юных техников, в секцию плавания, куда угодно… Нельзя же целыми днями сидеть дома и смотреть в окно! Ну что ты там видишь?
- Механизмы! - с вызовом ответил Коля.
- Хватит паясничать! - разозлилась Ольга Павловна. - Марш на кухню картошку чистить!
Лилечка - любимица мамы и папы, "золотце пианинное", как иногда называл её Коля, тем временем превратилась в быстроногую синеглазую девушку, в греческую скульптурку, одетую в узенькие брючки и коротенькую приталенную кофточку. Подстригла Лилечку по последней парижской моде француженка, которая как-то приходила к ним домой обсудить с Николаем Николаевичем некоторые аспекты проблемы рабства в эллинистических полисах первого века нашей эры.
Первый раз в жизни Лилечка ходила на школьный вечер и танцевала там с каким-то десятиклассником. Это событие горячо обсуждалось за ужином, и только Коля зевал - он хотел спать, и плевать ему было на танцора-десятиклассника.
Иногда приходила к ним Наталья Юрьевна. На "ты" она называла Ольгу Павловну, но никак не Николая Николаевича, который успел защитить докторскую диссертацию и теперь собирался улететь в Афины на конгресс учёных и переводчиков.
- В Греции всё есть! - весело утверждал он, когда Ольга Павловна напоминала, что надо привезти ей и Лиле.
Наталья Юрьевна вела себя в гостях удивительно незаметно. Выглядела она по-прежнему прекрасно: волосы так и остались афродитовскими, а сеть морщинок под глазами придавала ей утомлённый, тихо-прелестный вид, словно была Наталья Юрьевна ангелом, которому приходилось иногда, выполняя поручения, спускаться к сатане в ад, в то время как другие ангелы беззаботно играли на арфах.
- Ох, Наташка! Совсем ты не толстеешь! - с завистью говорила Ольга Павловна. - А я как бочка! - она гулко хлопала себя по бёдрам. - Ребёнка, что ли, ещё одного родить?
Наталья Юрьевна что-то шептала ей на ухо, и обе они начинали смеяться.
Николай Николаевич ласково смотрел на них из кухни и всё время спрашивал:
- Ну почему я не паша? Мог бы иметь двух жён.
- Молчи! Тебе и одной-то много! - весело кричала ему Ольга Павловна, и все снова засмеялись.
Потом звонили, узнавали, какой сегодня фильм, и втроём уходили в кино. Коля и Лиля оставались дома одни.
- Хочешь выпить, Небесный? - спросила однажды Лиля. Ходила она по комнате в узеньких брючках и в ярко-красной рубашке.
- Мне всё равно, - ответил Коля и отошёл к окну. Ночью работа на небе замирала. Все механизмы переползали на один край и стояли, тихие, до утра. Ночью на небе ничего интересного не происходило.
Лиля принесла из кухни два длинных стакана с чем-то розоватым.
- Водка и вишнёвый ликёр, - пояснила она, вручая Коле стакан. - И виноградный сок… У Ленки Славиной папа дипломат, она говорит, что за границей все сейчас такой коктейль пьют… - Лиля села в кресло, закинула ногу на ногу, потянулась к сигаретам на журнальном столике.
Коля сначала понюхал, а потом залпом выпил содержимое. Живот обожгло, словно он проглотил уголёк из костра, а дыхание перехватило.
- Ого! - удивилась Лиля. - Я не знала, что ты такой пьяница. Она отобрала у Коли пустой стакан. - И потом, кто же коктейль залпом пьёт? Эх, Небесный, Небесный… - Лиля посмотрела в окно. На крыше противоположного дома светилась зелёная неоновая реклама "Ешьте рыбу, она полезна!" и была изображена рыба, пускающая пузыри. Вид у рыбы был такой, словно это не её, а она сама собиралась кого-нибудь съесть. - Скучно… - сказала Лиля. - Может, позвоним кому-нибудь?
- Вельяминову… - подсказал Коля.
- Только включи музыку погромче, я буду говорить! - горячо подхватила Лиля. - Я скажу, что я… Я… Как будто я у кого-то в гостях! Только не мешай, а, Небесный?
- Это ни к чему… - ехидно ответил Коля. - Ты ему совершенно не нравишься…
- Дурак! - покраснела Лиля. - Просто делать нечего…
- Ты с пелёнок за ним бегаешь, я помню… - зевал Коля, стараясь стоять ровно.
- Ты, Небесный, живёшь здесь как марсианин! - разозлилась Лиля. - Глупости всякие помнишь, а что дома делается - не замечаешь…
- Чего это я не замечаю? - удивился Коля. Собственно, домашние дела его не волновали. Коля не знал, какие могут быть ещё дела, кроме того, чтобы ходить в магазин за картошкой, раз в неделю выколачивать ковёр специальной выбивалкой, перемалывать через мясорубку мясо и вынимать по утрам из почтового ящика газеты.
- Папа изменяет маме… С Натальей Юрьевной… - шептала Лиля. - А когда ты, я и мама уезжали к бабушке…
В Колиной голове всё куда-то поплыло.
- Эй, Небесный! Ты что, заснул? - Лиля больно стукнула Колю по голове. - А ну-ка марш в свою постель!
Ночью Коля неожиданно проснулся. За стеной разговаривали мама и папа.
- Понимаешь, - говорил папа. - Главная мысль моего доклада в том, что в начале нашей эры вопросы канонизации в Боспорском царстве начинают трактоваться принципиально по-новому. Если раньше богами становились исключительно героические личности, скажем, Геракл, а позже обожествлялись римские императоры, но это было, так сказать, номинальное обожествление, то в первом десятилетии второго века нашей эры богом становится совершенно обыкновенный человек - юноша пятнадцати лет, о котором толком даже не сказано, как он попал на небо, иначе говоря, как умер.
- Коля, а может быть, он совсем и не умер? - спросила мама.
- Как это?
- Ну… Просто попал на небо.
- Спи… - вздохнул папа, и наступила тишина.
5
Утром следующего дня - последнего дня школьных занятий - Коля с удовольствием отметил, что небо на редкость чистое, солнце светит необыкновенно ярко, а все небесные механизмы опустились гораздо ниже и, казалось, висят чуть ли не над самыми крышами. "Наверное, у них смотр…" - решил Коля.
У всех, кто в этот день пришёл в школу, настроение было праздничное. Коля сидел рядом с Евстолией и щурился от яркого солнца.
- Не забывайте, дорогие мои, - говорила учительница, - восьмой класс, в котором вам предстоит учиться в будущем году, - решающий… Многим придётся сделать выбор: продолжать ли учиться в школе или пойти в профессионально-технические училища…
Лёшка Вельяминов поднял руку.
- Вместе с Бенюком я пойду в ПТУ небесных механиков! - серьёзно сказал он. - Небо должно быть чистым…
Все посмотрели сначала на Лёшку, потом на небо (оно было ослепительно чистым), потом перевели взгляд на Колю и захохотали.
- И я хочу на небо! И я! И я! - стали все кричать, словно происходила запись желающих.
- А я вот ангелом хочу быть! - вдруг заорал Вельяминов и победоносно уставился на Колю. - А Бенюк пусть за мной чистит!
- Вот до чего договорились! - вздохнула учительница и посмотрела на часы. - До звонка двадцать минут, - сказала она. - Но я отпускаю вас раньше! Счастливых вам каникул, ребята! Купайтесь, загорайте, играйте, но не забывайте и про учебники! И про внеклассное чтение тоже! До свидания! - учительница вышла.
Тут же у дверей образовалась свалка, которую мастерски устроил Лёшка Вельяминов.
- А ну-ка постой, Евстолия Бубликовна! - орал он, всех распихивая. Евстолия чудом успела проскользнуть в коридор и благодаря этой своей стремительности избавилась от озорных Лёшкиных рук.
Коля подождал, пока свалка закончилась, и спокойно вышел в коридор. У окна стояла его сестра Лиля и плакала.
- Ты что? Каникулы ведь… - сказал Коля.
- Гад! Велья-ми-нов! - проплакала по слогам Лиля. - Позвал в кино… Я его тут ждала… А он меня по заду портфелем стукнул и дурой обозвал… На виду у всего вашего класса…
Что-то надо было делать. Коля угрюмо уставился в небо, словно желал выслушать, что скажут механизмы. Но они ничего не сказали. Только полупрозрачная гигантская петля раскачивалась в небе, как перевёрнутый вопросительный знак.
- Иди за мной! - сурово приказал сестре Коля.
- Куда? - спросила Лиля. Перестав плакать, она необыкновенно похорошела.
- За мной! - повторил Коля.
Они пошли вниз по лестнице.
Вельяминов перенёс свалку в вестибюль. Человек десять катались, собирая пыль, по каменному полу. Лёшка расхаживал, как Наполеон под Аустерлицем.