Такого масштаба, какого мы и заслуживаем
Будущее наконец наступило, но оказалось оно вовсе не таким, каким обещало быть издалека. С уходом президента триединство монумента было нарушено, сомнения в величии памятника росли, фигура в центре города начала таять на глазах, и обнаружилось, что вся эта бронзовая глыба покоилась на самой обычной пустоте.
Поначалу изловчились было поставить вместо памятника лежавшую у его ног тень, чтобы и центре города хоть что-нибудь да возвышалось. Однако, несмотря на все усилия и подпорки, силуэт то и дело валился на землю. Потом на опустевший постамент каждое утро стал кто-нибудь избираться и, стоя на цыпочках, пытаться произнести как можно более значительное впечатление. Но такие частые перемены только озадачивали прохожих.
Весь народ, в том числе и жители города, оказались в совершенно непривычной для себя ситуации: как жить без памятника? Незавидность своего положения осознали и власти: к чему теперь должен призывать порядок?
Так что всем заметно полегчало, когда было принято решение поставить новый памятник. Мнения, правда, существенно расходились. Одни считали, что его нужно посвятить далекому славному прошлому. Вторые выступали за символ чего-то грядущего. Третьи высказывались в том смысле, что автор должен работать по какому-нибудь западному образцу. Четвертые объясняли, что совершенно не важно, как памятник будет выглядеть, просто народу нужно вокруг чего-то прогуливаться. Но тем не менее все были едины в одном: главной отличительной чертой нового монумента должны стать его размеры - он будет превосходить все предыдущие памятники, его тень закроет собой все предыдущие тени. Мы наконец-то должны получить творение такого масштаба, какого и заслуживаем.
В центре города возвели леса. Государство, вообще-то, находилось в тяжелом положении, но все, что требуется для реализации проекта, обеспечивало в необходимых количествах. Целыми грузовиками подвозили поддержку граждан. Пожалуй, не было такого человека, кто хоть чем-нибудь да не помог, пусть даже небольшим собственным одобрением. Да и всем другим, что у кого было - честью, землей, воспоминаниями, а многие даже собственными жизнями.
И вот знаменательный час настал. Собрались буквально все. Когда новый памятник освободили от ткани, скрывавшей его во время работ, все увидели, что он так велик, что его просто невозможно объять взглядом. То же самое можно было сказать и про его отражение на земле: весь город, окружающие горы и даже самые далекие вершины - все оказалось погребено под тенью необъятных размеров. Что именно изображал памятник, с человеческого расстояния определить было невозможно.
- Я ничего не забыла? - поинтересовалась моя жена, когда мы разложили на кровати все вещи, которые хотели взять с собой.
- Одежда? - проверял я.
- Самая необходимая, - ответила она.
- Из книг?
- Словари, - она указала пальцем на отобранные тома.
- Что насчет документов?
- Только фотографии. Они уже в коробке.
- Останется ли место для дедушкиной надежды, что прорастет заветное дерево? - спросил я.
- Найдем, в крайнем случае что-нибудь просто оставим, - улыбнулась она и вернула в шкаф теплые зимние куртки.
По памяти мы определили, когда примерно наступило утро. Подобно многим, жена, наш ребенок и я отправились смотреть на новый памятник. Мы удалялись и удалялись от центра города, миновали окраину, покинули долину, поднялись на первые отроги гор, мы уходили все дальше и дальше, но нам по-прежнему не удавалось охватить взглядом всю его огромность. На шоссе, на проселках, на тропах, среди кустов и в лесах мы встречали других людей. Точно так же, как и мы, они останавливались, оглядывались, а потом спотыкаясь брели дальше, каждый неся на плечах свою часть огромной тени.
ОСТРОВ
Прибытие судна, почему дети громче взрослых
Однажды, на девятое лето нашего пребывания на Острове, глухой звук распорол сеть предрассветной тишины, словно какое-то судно выстрелом кормового орудия высокомерно объявило о своем прибытии в гавань. Мы повскакали с постелей и быстро, как только могли, выбрались наружу. Поздно! - растянутые повсюду нити порвались, богатый улов росы исчезал в земле, а сновиденья, подобно почти бездыханным рыбкам, трепетали в траве. Мы снова порадовались, что построили нашу хижину так близко от входа в Пещеру. Немного оставшихся снов нам удалось спасти именно благодаря тому, что до тишины внутри нее было рукой подать.
Однако тут же стало ясно, что ущерб, вызванный неразберихой, возникшей в результате выстрела, гораздо больше. Горизонт в восточном окне искривился, стремительно спустившаяся тьма вызвала повсюду на Острове птичий переполох, а страхи углубили опасно отвесные промоины. По одному из этих взбунтовавшихся оврагов мы спустились к Лунной бухте, не обращая внимания на ушибы и царапины. Как бы то ни было, мы выбрались на серебряный песок, омываемый волнами Океана, и здесь, перед горизонтом, остановились. Неподалеку от берега, в начале дали, там, где нижние течения словно гребнем разделяют островную воду и воду открытого моря, покачивалось судно, каравелла со спущенными парусами - у ветра в то утро ничего не получалось, и флаги на мачтах увяли до невозможности их опознать. Тем не менее сразу бросалось в глаза, что это не был обычный, рядовой визит. К нам и раньше заносило приливом разные события и предметы, и гости сюда, случалось, прибывали, кто в обычных плоскодонках, а кто просто вплавь. Однако на столь крупном судне к нам до сих пор никто не приближался, то ли из-за скал на подступах к Острову, то ли из-за того, что он находился вдали от морских путей, а скорее всего потому, что вообще не был обозначен на навигационных картах.
Над парусником, это было ясно видно, все еще полз вверх дым от выстрела пушки, а с правого борта уже спускали четырехвесельную шлюпку с явным намерением положить конец нашим ожиданиям.
- Хорошо, что мы спасли хоть немного снов, - сказал я своей жене, только для того, чтобы не молчать.
- Помнишь, как большая морь в клочки изодрала нам сети тишины? Не будь Пещеры, мы остались бы без целого зала снов! - откликнулась она по той же причине.
Наша дочка не умеет притворяться, как взрослые, поэтому она громко задала тот вопрос, который мы уже четверть часа повторяли про себя:
- Кто это к нам приехал?
Прибытие лодки, мы растерянно назвали наши имена
Волны отнесли лодку немного восточнее нашей вопросительности. Тем не менее можно было разглядеть, как пять силуэтов выскакивают на берег и отработанными движениями вытаскивают лодку на песчаную косу. Прибывшие некоторое время оглядывались по сторонам, словно давно уже не видели утра, а потом двинулись в нашу сторону. Чтобы продемонстрировать добрую волю, мы направились к ним навстречу. Примерно в это же самое время поднялся легкий ветерок, и силуэты проявились до состояния, в котором их можно было хоть как-то описать.
Впереди прибывших на Остров шел крупный мужчина в роскошном наряде, с пуговицами искусной работы, кружевами и перекрещивающимися лентами. На голове у него была широкополая шляпа. Под полями разливалась тень до середины лица, где начиналась борода, ее полуседые пряди почти достигали пояса. Он был перепоясан ремнем, на котором висел меч, однако моя жена совершенно по-женски, что вполне естественно, заметила:
- Нет сомнения, судя по трепету на ветру, на рукавах у него настоящее португальское кружево!
За высоким шли двое. Первый был кривоног, скромного роста и одеяния, в глаза бросалась только смешная двурогая шляпа, комично сдвинутая на затылок. Второй выглядел довольно полным, причем не столько из-за обычной полноты, сколько из-за напыщенности. Опережая его на целую заметность, выделялся сверкающий отсвет золотой цепочки от часов, засунутых в кармашек слишком тесной жилетки. Позади, отстав от остальных на несколько шагов, медленно брели еще двое путешественников. Скорость передвижения одного, в темном костюме, с аккуратно подстриженной бородкой и в очках, тормозили глубокие размышления. Пятый, точнее пятая, ибо это была гостья, оказалась светловолосой и в совершенно неподходящей обуви. Ее высокие каблуки то и дело тонули в песке, отчего казалось, что ей, вынужденной постоянно балансировать, просто не хватит движений добраться до нас.
Лунную бухту я знал хорошо. Мы остановились ровно в пятидесяти миллионах песчинок от них. Дальнейшее изучение пришельцев я предоставил своей жене и нашей дочке. А сам попытался понять, какое впечатление производим на них мы. По выражениям лиц посетителей я заключил: не слишком благоприятное. Мы были босы, одеты в скромную одежду из простого полотна. Правда, моя жена носила бусы из прекрасных раковин морской улитки, которая называется Закрученный Шум, а ребенок, как и всегда, имел на себе детскую улыбку. Однако все это не произвело на чужаков никакого впечатления. Поэтому я совсем не удивился, когда тот, кто шел первым, довольно холодно спросил:
- Где мы находимся? Каково название этого острова?
- Мы называем его просто наш Остров, - ребенок опять успел открыть рот первым. - Слово "наш" мы произносим с маленького, а слово "Остров" с большого звука.
- Наш Остров?! Почему же я не обнаружил его на картах? - снова спросил тот же самый, таким же прохладным тоном.
Только тут я заметил под мышкой его левой руки охапку больших и маленьких рулонов - вероятно, карты этой части Океана. Из них капала вода темного цвета, как раз такого, как у волн в открытом море.
- По правде сказать, на картах его нет, - ответила моя жена. - Когда здесь проходило последнее судно, суши и не было. Просто стояла голая скала, которую мореплаватели не захотели удостоить именем и внести в лоции хотя бы из чувства самосохранения. Остров здесь теперь только потому, что мы его постепенно подсыпаем. Песчинку за песчинкой, камень за камнем - вот так и выросло то, что сейчас у вас под ногами.
К нашему удивлению, гость, который носил на себе полноту, напыщенность и свисавшую из кармашка золотую цепочку, отреагировал молниеносно. Его речь была прожорливой, а от спешки слова казались неприятно потными:
- Песок и камни из Океана? Прекрасно! В таком случае остров не ваш! Как раз наоборот, коль скоро Океан и все ему принадлежащее относится к нашим владениям, то, следовательно, остров создан из нашего имущества и может считаться нашей неприкосновенной собственностью!
Кто-то из нас троих открыл рот, чтобы попытаться что-то произнести, но тут четвертый, малоприсутствующий в разговоре путешественник стремительно возвратился из своих размышлений на землю, с любопытством снял очки и произнес:
- А кто вы такие?
Мы растерянно назвали свои имена.
Мы представляемся, как нас спасла кусака
Я вынес из нашей хижины несколько деревянных колод и положил их перед входом. Должно быть, гости очень устали, потому что они решили отложить в сторону и надменное поведение, и легкое презрение к нам. Моя жена предложила им воду и фрукты. Только теперь, вблизи, я заметил, что почти все они уже серьезно подпорчены годами. К тому же первый был измучен цингой. У второго, в двурогой шляпе, что-то постоянно искривляло изнутри улыбку, превращая ее в гримасу. Третий выглядел нездоровым в целом. Под глазами четвертого оставила темные круги бессонница. Кроме того, сейчас стало видно, что их одежда изношена, вся в мучительных заплатах, застиранная или обветшавшая, с присохшими морскими травинками, а в складках ее полно пыли и запахов застоявшихся ветров. Только внешность гостьи была безукоризненной, правда, если не обращать внимания на ее несколько странную привычку постоянно хлопать ресницами и строить глазки. И хотя с момента высадки все они казались мне откуда-то знакомыми, даже собрав вместе все их особые приметы, я не смог догадаться, кто они такие. Как можно учтивее я попросил гостей представиться.
Путешественники, словно почувствовав грозящую им опасность, снова вернулись к своему высокомерию.
- Фернандо Магеллан, - сказал первый. - Португальский исследователь, великий адмирал Королевства Испании и личный мореплаватель Его Величества Карла Пятого. Тебе, без сомнения, известно, что мой корабль "Виктория" первым в мире совершил плавание вокруг света, тем самым неопровержимо доказав, что Земля - это обычный шар!
Мне тут же вспомнились наблюдения моей жены. Действительно, манжеты на рукавах адмирала были из настоящих португальских кружев. Правда, не вполне чистых и не вполне целых. Время проделало печальные пустоты в некогда благородном переплетении нитей.
Второй гость оказался молчалив. Не проронив ни слова, будто храня на кого-то обиду, он вытянул вперед правую руку, до этого момента все время согнутую в локте и засунутую за борт не до конца застегнутого редингота. Содержимое своего кулака он на ладони поднес к моему незнанию. У меня перед глазами сверкнула золотая монета с его профилем, искаженным той же гримасой; вдоль кромки монеты шла надпись: "Bonaparte Premier Consul".
Третий путешественник встал, приподнялся на цыпочки, вдохнул побольше воздуха - казалось, он вот-вот лопнет от того значения, которое придает самому себе. Но довольно долго он ничего не произносил. Я уже испугался, что его удушит собственная важность, как он пробормотал:
- Ротшильд, банкир и барон...
Однако гостья все компенсировала. Оказалось, что она весьма и весьма склонна к монологу.
- Какой вздор! Такого со мной еще никогда не случалось! Просто не могу поверить, что наши хозяева меня не узнали! Ну постарайтесь, постарайтесь! Блондинка, безукоризненная фигура, глаза, родинка! Родинку видите? Во всем мире нет такой дыры, где бы меня не знали! Профессор утверждает, что в мечтах мужчин я существовала еще до собственного рождения. А где же профессор, куда он подевался?!
Действительно, куда делся четвертый путешественник? Видимо, воспользовавшись тем, что наша беседа стала столь увлеченной, он просто улизнул из разговора.
- Профессор! Герр Зигмунд! Профессор! - довольно раздраженно взывала блондинка.
- Я здесь, здесь! - наконец донесся голос из Пещеры, а вслед за ним у ее входа появилось и задумчивое лицо четвертого путешественника. - Должен признаться, я изумлен. Здесь полно снов! Вся пещера просто набита снами. Представляете: сны, и сны, и сны. Самые разные, такие, сякие. Одни как углубления не больше ласточкиного гнезда. Другие как залы, в которых может заночевать три роты солдат. Они капают со сводов и пробиваются из земли! Какая богатая добыча! А вы обследовали пещеру? Как далеко она уходит в глубину? Сколько в ней уровней?
- Обследовали?! - пожала плечами наша дочь. - Так она и состоит из наших снов. Таких Пещер очень много повсюду, на всем Архипелаге.
- Архипелаге?! - поперхнулся адмирал Фернандо Магеллан и тут же развернул свои карты.
Океан на картах вяло переваливался с боку на бок. Нигде не было отмечено ни пылинки суши. Повсюду простиралась бесконечная морская пустыня, по ее синей поверхности ползли сотни волн, увенчанных пеной. Дон Фернандо схватился за меч.
- Говорите! О каком архипелаге идет речь? Говорите, или я вас изрублю...
- Неужели вы не слышали, наш Архипелаг... - я попытался хоть что-то скрестить с его обнаженным оружием.
Но Магеллана это явно не удовлетворило. Поднятый вверх клинок рассек напополам мой ответ. Я обнял жену и ребенка, быстро прошептал для защиты короткую молитву, но тут неожиданно в небо взвился визг гостьи. Причина оказалась совершенно пустяковой. В ее волосы залетела букашка, которую мы называем "кусака". Адмирал смешался, опустил меч, его спутница продолжала визжать.
- Что за дикое место! Что за дикое место! - повторяла она.
- Мадам, не пугайтесь, это просто... - выдохнул я, несколько даже обиженный.
Тут она выпрямилась и разъяренно процедила:
- Что?! Какая я вам мадам! Господи, ведь даже и слепому должно быть ясно! Я Мэрилин Монро!
Беседа первая, легкий подъем
Только предложение показать Остров смогло смягчить гнев наших гостей. Их пятеро и нас трое - в таком составе отправились мы к самой высокой точке суши. В начале пути, пока тропинка поднималась под незаметным для глаза углом, путешественники беспардонно болтали, без счета соря словами на каждом шагу. Деваться было некуда, и я остановился, чтобы объяснить им, как здесь следует себя вести.
- Господа, прошу вас соблюдать тишину. До вершины остался переход в пять бесед, будьте любезны, не говорите вслух.
- О чем это вы? Что за пять бесед? Отвечай, сколько верст до места? Сколько шагов? Беседами не измеряют расстояние между двумя точками! - гости продолжали галдеть, и из-за их криков нам не удавалось толком удалиться от хижины.
- Здесь ваша система мер не действует, - осмотрительно произнесла моя жена. - Здесь расстояния измеряются словами.
- Как я вам и сказал, беседами, - добавил я. - Придется вам с этим смириться, если вы хотите добраться до вершины нашего Острова.
Путешественники еще некоторое время пошумели, но, осознав, что так никуда не попадут, один за другим подчинились моей просьбе.
- Все в порядке? Вы не устали? - я хотел поднять настроение путешественнику с гримасой.
- Ненавижу острова, - ответил он мне с таким чувством, что я тут же отказался от следующего вопроса.
Это обстоятельство было вполне кстати. Подъем не был крутым, и первую часть пути мы одолели быстро, почти тотчас поднявшись до второй беседы.