Братишка похлопал по ноге, – но тогда я быстро понял, что с простреленной ногой мне не уйти. Чеку из гранаты вырвал и сижу себе тихонько, жду. Да только уже слабеть начал и гранату выронил. Она откатилась маленько, попала в выбоину в асфальте и лежит. Я на нее смотрю и думаю: через три секунды – конец. Однако же гранат-ка эта меня убить не смогла – обглодала, обтесала до костей, но убить не смогла. Короче, был большой "бум!", и очнулся я уже в больнице. Меня "гестаповцы" не взяли, потому что приняли за мертвого, отправили в морг. Спасибо врачам – вытянули меня с того света. Да и на этом они меня фактически спасли – "списали" вчистую и снабдили документами умершего мужика. Мы с ним даже похожи немножко. Хотя. на кого я теперь похож? Портрет такой, что люди шарахаются.
Братишка принужденно улыбнулся. От этой "улыбки" веяло жутью. Дельфин сказал:
– Про портрет, Саня, вообще не думай. Вот проблема – портрет! Думай про то, как тебе повезло.
– Да, – согласился Братишка, – повезло. Я бы сказал: необыкновенно повезло.
Дервиш кашлянул и сказал:
– Александр. извините, не знаю вашего отчества.
– Да и не нужно. Зовите по имени.
– Хорошо. Так вот: поверьте, Александр, что я много чего видел в жизни. Знаю случаи совершенно фантастические. Были примеры, когда человеку удавалось уцелеть там, где это представляется совершенно невозможным. И наоборот – сталкивался с ситуациями, когда смерть наступала настолько нелепо, что и сказать-то нечего. К чему я это говорю? К тому, Саша, что я понял: смерть случайной не бывает. И если эта граната не смогла вас убить, то это означает одно: вы еще нужны на этом свете.
Братишка сказал:
– Знать бы еще, для чего я нужен. Дервиш немного помолчал, потом произнес:
– Разберемся, Александр.
* * *
Пока им везло во всем, в том числе и с погодой. Даже ночью температура была плюсовая, а днем так и вообще тепло – градусов семь-восемь. Иначе путешествовать в теплушке было бы просто невозможно.
Томилин проспал почти восемнадцать часов. За это время поезд проехал около полутысячи верст. Уже рассвело, стучали колеса, вокруг по-прежнему лежала тайга.
Чекист открыл глаза, первым это заметил Павел. Он осторожно тронул Мастера за плечо, головой указал на чекиста. Мастер сказал:
– Доброе утро, Тимофей Трофимович.
Томилин посмотрел настороженно, буркнул: "Доброе".
– Как вы себя чувствуете?
Чекист повел плечом, слегка поморщился. Мастер сказал:
– Я вашу рану обработал, поставил дренаж самопальный… Я, извините, не врач, поэтому сделал, как умею, но думаю, что все будет нормально. А пока надобно делать перевязки, пить таблетки.
– Вы – кто? – строго спросил Томилин.
– Меня зовут Михаил Андреевич.
Томилин не ответил. Глеб протянул ему пистолет:
– Вот ваш "макар", товарищ Томилин. Меня зовут Глеб.
Томилин помедлил, потом взял пистолет, убрал его в карман. Глеб и Пашка помогли ему сесть. Мастер скомандовал:
– Глеб, лекарства Тимофею Трофимовичу и сто граммов огненной воды.
Глеб подал Томилину полпачки таблеток, налил разведенного спирту. Чекист проглотил таблетки, запил "огненной водой" и выдохнул: ух-х!
Некоторое время все молчали, потом Томилин спросил:
– Где едем-то?
– Плесецк миновали.
– Плесецк?
– Его. полчаса как.
– Понятно. А куда едем? Мастер ответил вопросом:
– А вам куда надо?
Томилин подумал о чем-то и сказал:
– Теперь уже сам не знаю.
– Бывает, – кивнул Мастер.
– А вы, собственно, кто? – спросил Томилин.
– Вообще-то, я ничего не обязан вам объяснять, но скажу: монахи. В бегах. Бежим из Карелии, из монастыря.
Томилин усмехнулся и сказал:
– А мне показалось: уголовники. Глеб весьма убедительно исполнил шлягер из блатного репертуара.
– Мерси, – отозвался Глеб, шутовски раскланялся. А Мастер сказал:
– Уголовников нынче амнистируют. А за нами – напротив – пришли "гестаповцы". С ордером на арест.
Томилин вытащил из кармана сигареты, сказал:
– Ну что ж? Откровенность за откровенность: я тоже в бегах.
– Мы догадались.
– Я бывший сотрудник ФСБ. ну, это вы уже знаете.
– Пистолет ваш видели. Кстати, как вам удалось его сохранить?
Чекист щелкнул зажигалкой, закурил и только после этого ответил:
– Тут такое дело… у меня брат в "гестапо" служит. Он и помог.
– Вот оно что, – протянул Глеб. Томилин посмотрел исподлобья:
– Что – уже враг народа?
– Я этого не говорил.
– Верно, не говорили, но. Кстати, именно брат-"ге-стаповец" предупредил меня об аресте. Если бы не он, я бы тут с вами не сидел. Я бы уже на баржах в Финском заливе отдыхал.
Мастер спросил:
– Тогда уж позвольте спросить: чем вы так провинились перед режимом, что вас собрались арестовать? Разумеется, вы можете не отвечать.
Томилин потер небритый подбородок, сказал:
– Почему же? Отвечу. Я перед режимом чист, аки младенец… Теперь могу сказать: к сожалению чист. А арестовать собрались не только меня – многих. Брат сказал: пришел секретный приказ об изоляции бывших сотрудников госбезопасности. Считается, что могут быть причастны к террористической деятельности. И сейчас, насколько я понимаю, режим приступил к большой зачистке. Под видом борьбы с терроризмом. Формальный повод – уничтожение Башни. Под эту лавочку арестуют многих и многих… Потому и амнистия – тюрьмы разгружают под новых постояльцев.
Мастер сказал:
– Значит, от "гестапо" вы ускользнули… а что дальше?
– Допрос?
– Нет. Но уж коли судьба свела нас вместе, то хотелось бы знать что-то про попутчика. Впрочем, я уже говорил, что вы можете не отвечать.
В несколько сильных затяжек чекист выкурил сигарету, затушил окурок о доски пола.
– Отвечу. Раз уж попал в попутчики. Значит, так: как только брат меня предупредил, а сами понимаете – он сильно рисковал. Так вот, как только брат меня предупредил, я сразу собрал манатки – и на вокзал. Я ведь один живу. Жена ушла, как только я уволился из конторы. Поэтому в Петербурге меня ничего не держит. Я мигом подскочил на Ладожский вокзал – живу рядом, и взял билет на ближайший поезд. Оказалось, на Мурманск. На вокзале уже было полно полиции, дважды документы проверяли, но проскочил. И до Мурманска доехал исправно, хотя уже ходили по составу патрули. Вот там-то я и влетел в облаву. Пришлось отстреливаться. Ушел. Но поймал пулю. Рана не шибко серьезная, но все равно надо в больницу. А в больницу с огнестрелом не сунешься. В общем, забрался в первый попавшийся вагон и ехал, не ведая куда. И вдруг – вы. Вот, собственно, и все. Томилин замолчал. Мастер сказал:
– Понятно. Вот что я вам скажу, Тимофей Трофи-мыч: мы идем на Урал, в Уральскую республику.
Чекист перебил:
– А есть она, Уральская республика?
– Есть. Должна быть.
– Между "есть" и "должна быть" дистанция огромного размера. Не так ли?
Как будто не заметив вопроса, Мастер сказал:
– Мы идем на Урал. Дойдем или нет – не знаю, но. В общем, если хотите – присоединяйтесь.
Томилин протянул Мастеру руку.
* * *
Помощник сказал:
– Госпожа президент, с вами хочет поговорить мистер S.D.
– Соединяйте.
Через несколько секунд в трубке прозвучал голос Старика. Голос был бодрый и веселый. Президент США знала причину этой бодрости. В ее столе лежал секретный доклад о том, что в 2013 году мистер S.D. дважды прошел курс лечения стволовыми клетками. Для этого дважды тайно вылетал в Торонто. Результаты лечения дали ошеломительный результат (в деле были подшиты копии медицинских заключений), и на "Голиафе" появился этот щенок Стенли. Получается, что у Старика сейчас медовый месяц. Ну-ну, пусть порезвится, лишь бы совсем головы не потерял.
После того как были произнесены все дежурные фразы, Старик перешел к делу:
– Я полагаю, Хиллари, что теперь, когда весь мир узнал, что у Америки появилось новое, почти фантастическое оружие, вам, дорогая Хиллари, следует сделать нестандартный ход.
– Нестандартный ход? – спросила госпожа президент.
– Именно! Вам следует показать человечеству, что ваше "Созвездие" не просто оружие, что оно умеет творить добро.
– Но мы уже не раз заявляли, что наше "Созвездие" предназначено в первую очередь для борьбы с мировым терроризмом.
– Хиллари! – сказал Старик. – Я не знаю как вам, но мне становится очень скучно, когда я слышу эти слова – мировой терроризм.
– Но.
– Я имел в виду Добро с большой буквы, Хиллари.
– Простите, мистер S.D.?
– Нужно вынести ребенка из огня, – произнес Старик. У госпожи президента мелькнула мысль, что Старик действительно спятил: какого ребенка? Из какого огня?.. Мистер S.D. продолжил: – Когда в кино нам показывают, как взвод наших солдат под вражеским огнем атакует неприятельские позиции, всем понятно: наши парни – герои. Но вдруг видим, что один в атаку не идет. Почему? А потому, что он вдруг заметил в развалинах дома маленького мальчика. или девочку – не важно. Малышу угрожает опасность! Вот-вот он будет убит – застрелен, раздавлен гусеницами танка. И тогда наш парень. наш простой славный парень с открытой белозубой улыбкой бросается под пули, под разрывы снарядов, под танковые гусеницы и спасает ребенка… Вы уловили мою мысль, Хиллари?
– Кажется, да, – ответила госпожа президент. – Но я не совсем представляю себе, каким образом спутник может.
– Может, Хиллари, может. приведу пример: совсем недавно в Новой Зеландии некий психопат пострелял своих одноклассников. Представьте себе, что все эти дети были бы спасены с помощью вашей флотилии.
– Классно! – сказала госпожа президент. – Это же просто классно.
Старик засмеялся. Госпожа президент подумала: какой у него все-таки неприятный смех. Но через секунду у нее мелькнула другая мысль: но ведь тот случай, в Новой Зеландии, уже произошел.
Она сказала:
– Но ведь тот случай. эта ужасная, я хотела сказать, трагедия. она уже произошла.
– Действительно, – сказал Старик. – Я об этом как-то не подумал, Хиллари.
Госпожа президент уловила сарказм в его голосе.
* * *
Директор ФБР вызвал к себе начальника отдела по расследованию особо опасных преступлений. Начальник вошел в кабинет шефа через две минуты после звонка. Сразу понял: произошло что-то из ряда вон. Конечно, специфика работы ФБР такова, что постоянно приходится заниматься только тем, что из ряда вон.
И тем не менее Маккензи понял: произошло что-то действительно скверное.
– Садись, – шеф ФБР ткнул толстым пальцем в кресло. Маккензи и шеф знакомы были очень давно – вместе начинали службу. Поэтому между собой общались на ты. Маккензи сел. Шеф несколько секунд рассматривал его, потом спросил: – Кто у тебя занимается профилактикой психопатов в университетах – Фридман?
– Фридман.
– Ну и как он?
– Что конкретно тебя интересует?
– Ну, справляется?
– Джек, ты же понимаешь.
– Да, – сказал директор, – да, конечно. Профессионалы отлично понимали, что справиться
со стрельбой в школах и университетах невозможно. Работа в этом направлении – оперативная и агентурная – проводилась, и ФБР ежегодно удавалось предотвратить несколько трагедий. Но примерно столько же предотвратить не удавалось. И с каждым годом количество таких случаев увеличивалось. Специалисты знали, что полицейскими методами бороться с насилием в кампусах бессмысленно – это болезнь общества, которое само ежедневно и ежечасно генерирует насилие.
– Да, – сказал директор, – конечно… И все же: что он за парень?
– Нормальный парень. Крепкий профи… А в связи с чем ты спрашиваешь?
Директор побарабанил пальцами по столешнице. Пристально посмотрел на Маккензи и произнес:
– Час назад я был. там, – директор ткнул пальцем наверх. – Имел разговор. на уровне. Понимаешь, на каком? – Маккензи кивнул. – Так вот, они там хотят провести показательную акцию. Твою мать! – Директор стукнул кулаком по столешнице и обхватил голову руками.
Маккензи подумал: похоже, слухи о том, что Большого Джека скоро снимут, имеют под собой почву. А если столкнут Большого Джека, то следующим буду я.
– В чем дело, Джек? – спросил Маккензи.
– Дело в том, Пол, что этим мудакам нужно, чтобы в ближайшее время в одном из кампусов произошел захват заложников.
Маккензи покалось, что он ослышался. Он сказал:
– Что-что? Скажи мне это еще раз, Джек. Большой Джек не стал ничего повторять, он только
посмотрел в глаза Полу Маккензи.
– Но. зачем? Зачем?
– Они хотят продемонстрировать всему миру, как спутник из "Созвездия смерти" уничтожит террориста, захватившего детей. Вот потому-то я и спросил про Фридмана: можно ли ему доверить такое. такое.
– Мерзкое дело, – подсказал Маккензи.
– Что?.. Мерзкое? Да, конечно, мерзкое… Но сделать все равно придется. Ты же знаешь, как эти суки умеют брать за горло.
Маккензи подумал: лучше тебя, Джек, никто этого не умеет, – и кивнул: да, знаю.
– Ты, Пол, потолкуй с Фридманом. Понюхай – у тебя же собачий нюх, старина – настроения. и если поймешь, что на Фридмана в этом деле – как ты верно сказал, в этом мерзком деле – можно положиться, то узнай, нет ли у него подходящего человека на примете.
– О'кей, Джек, я прямо сейчас переговорю с Фридманом. Думаю, что все получится. Два года назад у него дочь погибла от передоза. После этого он стал. как бы сказать помягче?. Отмороженным стал Фред Фридман.
У Фридмана нашелся подходящий человек.
– Есть, – сказал Фред Фридман. – Есть у меня на примете один чувачок в Вирджинском политехническом универе.
– Погоди-ка. Вирджинский политехнический – это тот самый, где кореец..?
– Точно – тот самый.
– Вот как. Напомни, когда это случилось?
– В апреле 2007-го. Корейский студент Чо Сон Хи. Два пистолета. Тридцать два трупа. И сам, сука, застрелился.
– Да, – сказал Маккензи. – Это ужасно. Фридман пожал плечами:
– Это обыкновенно. Разница только в количестве трупов. А что вы хотите, если эта сраная "фабрика грез" заваливает экран трупами? С сопливого возраста мальчики-девочки видят, как убивают. И привыкают к тому, что это легко.
– Ладно, – сказал Маккензи. – Эти рассуждения, Фред, оставим для прессы. Теперь давай конкретно про твоего чувака. Сколько лет? На каком факультете учится?
– А он не учится. Он учит.
– Преподаватель? – слегка приподнял брови Мак-кензи.
– Ну. Да он сопляк еще – двадцать семь ему. Тоже узкоглазый, сука – вьетнамец. Учился здесь по какой-то там культурной программе. Потом остался. Преподает какую-то хренотень заумную. Преподаватель, фак ю!.. Арос-ту в нем пять футов. Очки носит как из бронестекла – в палец толщиной. Понятно, что нормальные девки ему не дают. Друзей у него нет. А комплексов – туча… Все свободное время проводит дома за компьютером.
– Какие сайты он посещает – проверяли?
– Конечно. Половину времени он смотрит порнуху. Я даже вычислил его предпочтения – его интересуют зрелые, лет тридцати аппетитные блондинистые белые тетки. Ну, с формами – понимаешь?
– Понятно: узкоглазый очкарик-дрочила тащится от белых бабенок с сиськами.
– Вот-вот, – обрадовался Фридман. – Узкоглазый дрочила.
– А другую половину времени на каких сайтах он топчется? – спросил Маккензи.
– А вот это самое интересное. На этом мы его и зацепили. Он искал в сети рецепт изготовления взрывчатки. Куча всяких мудаков интересуется, как сделать бомбу и все такое. Они как мухи на говно лезут на эти сайты и не догадываются, что там их уже ждем мы.
– Это ты мне объясняешь? – спросил Маккензи с иронией. Он-то отлично знал, что сайты определенной направленности находятся под постоянным контролем, и тот, кто хотя бы раз заглянул на такой сайт, автоматически попадает на учет ФБР. Девяносто восемь процентов таких чуваков просто "интересуются", но оставшиеся два процента вполне могут оказаться будущими клиентами ФБР. И нередко оказываются.
– Ну, извини, – ответил Фридман. – Так вот, этот ушлепок интересовался, как самостоятельно изготовить взрывчатку. Интересовался также оружием и операциями по захвату заложников.
– Уже теплее. но почему ты считаешь, что он нам подходит? Убеди меня, Фред.
– Он частенько заглядывает на форумы, где общаются анархисты. Однажды на одном из форумов написал, что Чо Сон Хи – его кумир. На другом форуме он поместил свой собственный рассказ. Рассказ о том, как некий террорист под псевдонимом Великий Дракон захватил группу студентов университета и расстрелял их по одному. Подписался – Чо Сон Хи.
– А скажи-ка мне, старина Фред, почему этот мудак, которому место в психушке, работает в университете?
Фридман ухмыльнулся: