Потом Ефим перебрался на другой берег к Володе, и они вышли на ту поляну, куда приземлился Владимир.
– Да-уж, посадочные места они выбрали почти одинаковые, – сказал Ефим, доставая стрелу. – Попробую, что за пушку нам дали – пристрелять надо.
Ефим уперся коленом в рукометь и, взяв лук за рога, попробовал его на прочность.
Лук оказался довольно тугим.
– Поможешь тетиву надеть? – спросил он Володю.
– Конечно.
Ефим ещё раз выгнул лук. Володя накинул тетиву на петли рогов. Ефим тихонько отпустил. Лук был в боевой готовности. Попробовав его на вытянутой руке, Ефим дернул тетиву. Та приятно зазвенела.
– Хорошая машина, – оценил Ефим и достал стрелу.
Сначала он просто выпустил стрелу вдоль поляны, чтобы оценить дальность, убойность и силу натяжения, как он выразился, машины.
Стрела довольно резко пересекла поляну и вонзилась в траву.
– О, хороший бой! Теперь проверим тебя на точность.
Он выдрал пучок травы, скрутил его в валик, бросил посреди поляны и пошел за стрелой, отсчитывая шаги.
Найдя стрелу примерно в тридцати шагах от травяного валика, Ефим натянул лук и выпустил стрелу по мишени.
Стрела пролетела гораздо выше.
Достав другую, он пустил и её.
Стрела воткнулась рядом.
Выстрелив ещё раз, он определил высоту "прицельной планки" и сделал царапину на рукоятке лука. "Так – это тридцать шагов! От неё и будем плясать!" – решил Ефим.
Подобрав стрелы, Ефим спросил Володю:
– Стрельнёшь?
– Потом – время не хочется терять. Пока ты стреляй – нормально получается.
– Спасибо, друг! – ответил Ефим, и они пошли в тайгу за поляну.
Решено было проверить места и поискать звериные тропы с "Володиной" стороны реки, так как на том берегу, они нашумели, да и склон горы слишком близко подходит к лагерю – будет дым от костра – по склону никто не пойдет. Хотя дымом провоняет вся ложбина, но здесь, за рекой вдалеке и тишине, по тропам, которые обязательно должны быть вдоль реки, животные, как им казалось, обязаны ходить без опаски. А куда им, собственно говоря, деться? Вот поэтому-то и пошли за реку.
И тропу нашли. Хорошую тропу. "Усеянную" свежим пометом разного вида парнокопытных.
– Хороша тропка, дичь есть! – сказал Вова. – Вверх пойдем или вниз?
– Пойдем вверх, посмотрим какую поганку можно копытным устроить! Если получится, тащить вниз будет сподручней. Ты делал когда-нибудь самоловы?
– Только читал. А ты?
– Пару раз делал. Но ничего не поймал.
– Надеюсь, теперь поймаешь.
– Я тоже, только на это и надеюсь. Выбора-то у нас нет, братишка. Обязательно нужно поймать! Жрать-то что-то надо!
– Значит поймаем!
– Хорошо бы! Посмотрим, как получится.
– Получится, я тебе точно говорю.
– Как скажешь! Ну, пошли, оптимист, спустимся обратно к реке, приготовим заподлянки, чтобы у тропы не сильно сорить.
– Пошли.
Первым делом, Ефим срубил небольшую сосенку. С одной стороны обтесал её, чтобы она получилась более-менее плоской и пробил её по всей длине через восемь-десять сантиметров гвоздями насквозь. Получилось нечто похожее на грабли-расческу метровой длины. Потом он ещё вырубил несколько березовых, прямых палочек разной длины, подрезал их, как ему надо и сказал:
– Вот, что можно здесь подготовить – готово, пошли, поищем, где всё это установить.
Примерно в километре выше по склону, звериная тропа пошла вдоль обрыва. Поперек её перегораживало упавшее дерево. Звери здесь должны были проходить под стволом. Слева, почти вплотную, к тропе подходила каменная стенка, справа – довольно крутой свал к реке. На краю обрыва валялась длинная сосновая лесина, почти без сучков.
– Отлично! – оценил Ефим. – Первую пакость здесь и устроим.
Прибив, на тонком конце лесины свою "расческу" острыми концами гвоздей кверху, напарники развернули лесину так, чтобы тяжёлый (очень тяжелый) её конец свисал с обрыва, а тонкий закрепили подготовленными березовыми палками за нижние сучки соседних деревьев, сразу за завалом. Что-то там помороковав, Ефим насторожил ловушку в надежде, что коза (или кто там ещё), проходя под завалившимся стволом, перешагнет через ствол лесины и наступит на плашку-сторожок. Тогда сработает отвес, легкий конец полетит вверх, гвозди воткнуться животному в тело и, возможно, животное, "прилипнув" к лесине, вместе с ней упадет с обрыва. Раненое так жестоко, оно далеко не уйдет, если вообще будет способно подняться. Замаскировав ловушку, как можно более тщательно, Ефим остался доволен ловушкой. Володя кивком головы одобрил "изобретение", а вслух произнес:
– Получилось бы только.
– Получится! Ты сам сказал.
– Значит получится! Что ещё?
– Пошли обратно, я там березку приглядел подходящую. Кое-что там насторожим.
Они вернулись вниз по тропе на несколько сотен метров.
Здесь Ефим задумал перегнуть березку, настроить сторожок, на который животное то же должно наступить, тогда береза резко выпрямится, и из земли взлетит вместе с березкиной вершиной веревка, унизанная рыболовными крючками "на акул". Если они зацепят животное, то станут крючками "на оленей", как пошутил Ефим. А уж если крюки зацепят, то бедолага ни только не сможет сойти с крючка, он ещё и к берёзе веревкой прижат будет.
Так всё и сделали.
– Живодерский метод, конечно, – оправдывался Ефим, – но что поделаешь? Жрать-то что-то надо. А наши тушки съедят сами зверушки, когда они упадут на тропе от голода.
– Да нормально всё! – успокоил его Владимир. – Мы ещё и ни такое придумаем! Сейчас, главное, поймать! А оплакивать животных и наши поступки будем, когда бульон закипит, я так понимаю.
– Ну, тогда другое дело! Спасибо, Владимир, пошли сеть проверим – наработались уже сегодня достаточно. Может, глупая рыба в сети попалась.
По дороге к дому Ефим подстрелил бурундука.
Тот высунул голову из-за пня-обломка в пяти метрах от Ефима, и стрела пронзила его башку насквозь.
– Не густо, но свежая бурундучатина на ужин уже есть. Еще пару таких полосатых и, считай, живем, Володя. – Ефим держал бурундучка за хвостик.
– А давай, тогда несколько плашек и на бурундуков (или белок) поставим.
– Ты знаешь как?
– Это-то я делал легко и сколько хочешь. Срабатывает.
– Давай.
И они "усеяли" лес самоловами на мелких грызунов, в качестве приманки используя щепотку не шелушённой пшеницы.
– Только бы птички не склевали.
– Будут клевать – по башке бревном получат, – заметил Володя. – Какая разница? – синиц наварим.
– Так-то да! – согласился Ефим. – Пригоршня вареных синичек – деликатес, кто понимает.
– Не смеши! – засмеялся Володя. – Побережём силы, а то всё на смех курам улетучится.
– Не боись! Смех – продлевает жизнь. Будем смуреть – перегрыземся и придется пояса сжигать. Кстати, нужно будет потом ещё раз проверить, что это за "телеграфные провода!"
– Мне кажется – херня всё это.
– Мне тоже так кажется. Ради шутки можно их сегодня же в костер бросить и посмотреть, как к нам вертолеты полетят.
– А если не полетят?
– Тогда два варианта: либо все это действительно херня, либо они нас как-то слышат и знают, что мы ради хохмы и поверки ради пояса сожгли. Но в любом случае, мы останемся без кожаных ремней. А веревкой обматываться нет желания. И неудобно. Ты как думаешь?
– Да, черт с ними – не будем сжигать! В крайнем случае, сварим – кожа идет на второе за милый мой.
– Это точно!
Вечерело. Солнце уже конкретно сваливалось за гору. Ещё час-полтора, и наступят сумерки. Впереди подкрадывалась первая ночь.
Но сперва, ещё нужно прожить первый вечер.
– Я на тот берег, – сказал Володя (они уже подошли к переправе), отдавая остаток веревки Ефиму. – Продерни шнур по длине сети, и оба конца мне перекинешь. А я уже, как неводом подтяну её к берегу. А там – дело техники.
– Ясно, начальник. Сделаем.
– Хорошо!
И Володя, уже легко и смело перескочил по бревнышку речку.
"Растут дети! – подумал Ефим и улыбнулся. Такой расклад ему нравился. – Вова тоже не простачок, и это хорошо! Нормальный напарник".
В сеть попало полдюжины тугих ленков.
– Ха! – крикнул Ефим. – Живем, братишка! Это, считай, на два дня точно!
– Повезло! – излучая довольство, подтвердил Володя.
– На ночь её оставляем, – сказал Ефим, намекая на сеть. – Пусть ещё нам что-нибудь поймает.
– Естественно! – согласился Вова. – К утру наверняка ещё зацепится.
– Так что, бурундучатина теперь на десерт. Уху хавать будем.
– Картошки бы, лучку… – размечтался Володя.
– Картошку ещё Колумб не привез. Он ещё не родился. Привыкай к условиям.
– Да я знаю. А помечтать все равно охота. Мы же её ели, знаем. Ладно, и на том спасибо! А то что-то я совсем оголодал, даже руки трясутся.
– Сейчас пожрем, бродяга! – Ефим нанизывал трепещущих рыбин на гибкую ветку, продевая её под жабрами через рот. – Сейчас так пожрем! Давай за котелком. И бурдюк прихвати. А я пока рыбу почищу.
– А сеть?
– Поставим, поставим. Сейчас почищу, и поставим. Ты как раз вернешься.
– Давай лук.
– И топор забери.
Ефим отдал Вове лук, колчан и топор.
Вова попутно забрал свою рогатину, кесарь и рукавицу с мелочёвкой.
– Бурундука я тоже почищу по ходу.
– Я быстро, – пообещал Володя и скрылся за кустами.
Ефим перестал нанизывать оставшихся рыбин, достал нож, надрезал, как полагается, шкурку бурундука от кончика лапки до кончика лапки мимо жопки, и "чулком" стянул шкурку с тушки. Потом распотрошил грызуна, промыл в реке этот комочек мяса. А уже после принялся рыбу чистить, справедливо полагая, что так мясо (пусть даже его мало) рыбой пахнуть не будет.
Стоило вспороть первого, здорового ленка, жрать захотелось ещё больше.
Вова пробирался через кусты, звякая котлом.
На предполагаемом месте костра Володя накидал мелко порванной бересты, желтых прошлогодних травинок, тоненьких-тоненьких сухих веточек сосны, сухой клочок лишайника, взял из мешочка шепотку трута, положил его на свою заготовку и для пробы легонько ударил ножом по кремню. Искры пролетели мимо трута. Он попробовал ещё раз, изменив угол удара. Искры засыпали трут. Трут затлел. Вова наклонился и принялся раздувать, сначала, тихо и осторожно, потом все более настойчиво и сильнее. Маленький, тонкий дымок, извиваясь, полез вверх. Володя подложил тончайшую пленку бересты, и та вспыхнула. Тут же Вова подбросил ещё бересты, огонек разгорелся, береста затрещала, запахло костром, стало веселей на душе. Владимир добыл огонь!
– Технично! – похвалил Ефим.
– Как учили, – улыбался Вова. – Кремень хороший.
– Ставим котел?
– Ставим.
Пока закипала вода, Володя смастерил из бересты два короба с невысокими бортами вместо тарелок и пару конусовидных стаканчиков, похожих на вафельные стаканчики для мороженого. Получилась неплохая посуда.
Решили сварить четырех ленков, а оставшихся двух подсолить и оставить на завтра. Тушку бедного бурундука тоже решили оставить на потом.
Ефим прогулялся к реке и нашел куст дикой смородины. Нарвав охапку листьев для "таёжного чая", он посмотрел в сторону костра. Володя ворожил у котла, огонь волшебно горел, подбрасывая искры к небу, которое уже порядком потемнело, и готово было высыпать звезды. "Надо будет ещё раз определиться по Югу, – решил Ефим. – Посмотрим, точно ли мы его нашли".
Стоит немного подождать, и на небе появятся ковши.
А пока он не спеша шёл к шалашу, к костру, к напарнику, к первой, скорее всего, холодной ночевке.
"Эх, жаль! Сигаретку бы сейчас! – размечтался Ефим. – И водочки бутылку!" Улыбнувшись самому себе, он ещё для комплекта добавил: "И пару грудастых девчонок!"
А спина его ощущала прохладу реки.
Парни ели уху. Почти пустую уху, если не считать горсть разварившегося пшена на дне котелка. Но бульон получился хороший, и рыба вкусная. Всё было нормально. Парни почти наелись. Ефим, разделавшись с последним рыбьим хвостом, попивал из "туеска" как из пиалы.
– Ты родом-то откуда будешь, Вова? – первым задал вопрос Ефим, посматривая на напарника глазами, прищуренными от дыма и любопытных мыслишек.
– Что – наелся? Пришла пора поговорить? – Вова поднял глаза на Ефима и улыбнулся.
– Ты почему-то всегда улыбаешься, – заметил Ефим.
– Из Москвы, – ответил Вова.
– О как! Из самого, что ни на есть, центра? С Красной Площади?
– С Ленинградского шоссе, точнее сказать.
– Понятно. Для меня Москва всегда была темным лесом. Никогда не мог понять, как вы в ней ориентируетесь Я лично – по метро: вышел – на тебе чего хотел. А по улицам начнешь ходить – всё, труба – заблудился. Ты-то как в Москве – ориентируешься?
– Конечно.
– Конечно… я от Кремля (от гостиницы Россия) до Арбата дойду легко. От Красной площади до памятника Пушкина запросто, даже через Кузнецкий мост. А вот от памятника Пушкина до Красной Площади по прямой если пойду, то обязательно в противоположную сторону уроюсь почему-то. Выйду из метро, увижу памятник и – пошел в другую сторону… Тянет меня в другую сторону и всё тут! Почему? – не знаю! Тысячу раз – и всё мимо кассы. Смешно самому! Кажется, точно же знаешь куда идти, но выйдешь из этого чертового метро опять не с той стороны, и снова всё перепутал – там этих выходов из метро… И нормальных, и с переходами, и из каких-то домов… Чуть ли не из квартир выходишь!.. Однажды из какого-то книжного магазина выполз… Издеваетесь, москвичи?! Накопали нор, первопроходцы!.. Как нормальному человеку в них не заблудиться?! – рассмеялся Ефим.
– Смешно, – улыбался Володя. – А как ты по лесу собираешься бродить, если в городе ориентацию теряешь?
– Но-но, мамаша! – Ефим погрозил пальцем. – Поаккуратней со словами! Что значит: "ориентацию теряешь"? За такие поговорки…
– Извини, – перебил Вова, опять улыбаясь, – Я не то имел в виду, разумеется. Я в смысле ориентирования на местности.
– Да я понял, – улыбнулся в ответ Ефим, довольный тем, что немного, так ненавязчиво напугал напарника. Ну, не напугал, но тормознул, на место, так сказать, поставил. Короче, что-то ему было приятно, и он добродетельно завершил: – Шучу я, братишка. Шучу. В лесу не потеряюсь, я думаю. Посмотрим…
– Веселый и находчивый, – хмыкнул себе под нос Володя, продолжая поедать улов.
– Вот именно – услышал его Ефим.
Минуту примерно они помолчали, но пауза неприлично затягивалась.
– Что с костями делать будем? Пригодятся? – нарушил молчание Володя, аппетитно обсасывая рыбу.
Ефим сам себе задавал уже этот вопрос. Но пока ответа для себя не находил. Поэтому, наверное, в слух рассуждать он начал издалека.
– Вот так нас учат быть прагматичными…
– Жадными, – перебил Володя.
Ефим посмотрел на него, хмыкнул и продолжил:
– Да – жадными. Запасливыми скрягами. Теперь мы Плюшкины – будем всё копить и собирать. А потому что у нас нет ничего! Точнее, всего не хватает! Где пиво? Где холодильник? Где мои трусы, черт возьми – я уже конец натер об эти жесткие штаны… у них такой шов – того и гляди, отпилит мне конец к вечеру, если весь день шагать будем. А где взять трусы?! Короче, если мы постоянно будем испытывать недостаток чего-либо, то, неровен час, скоро выйдем на тропу войны, стоит нам встретить кого-нибудь в лесу из людей, у которых есть сумки за плечами… и трусы! Начнем обозы грабить! Потом, где-нибудь в поселке я ларек подломлю… Даже сегодня, за один день в отсутствие цивилизации, можно вполне понять первобытных людишек, которые только и делали, что занимались грабежом. Странный промысел, правда? Но достаточно легкий… и прибыльный. "Славный парень – Робин Гуд!" Что же будет через неделю-другую? Мясо нужно! Иначе…
И Ефим откинулся на спину, вонзив взгляд в небеса.
– Так что с костями-то делать? – спокойно спросил Володя, не разделяя тревогу Ефима.
– Хрен его знает! Решай сам.
– Оставлю до утра в "тарелке". На всякий случай. Хули паниковать?
Ефим аж поднялся на локте. Посмотрел на приятеля, почесал затылок, наморщился, потеребил нос, чего-то там прикинул в мозгах и согласился, пытаясь быть превосходным:
– Правильно. Я тоже оставил. Может, это единственный биологический продукт, который нам завтра придется зажевать.
– Да, ладно – всё будет нормально! Чего ты расклеился? Будет день – будет и всё остальное. В том числе, и пища – сам же знаешь. Ты вон, какие сегодня переметы наставил – обязательно будет мясо – я уверен!
– Спасибо, брат! – искренне за поддержку поблагодарил Ефим. – Не расклеился я – устал от перелета, наверное. Не люблю я летать на вертолетах… Не обращай внимания. В первую ночь у меня всегда так. Завтра уже все смешным казаться будет. А в первую ночь всегда налетают тягучие думы. Не обращай внимания. Это просто смена обстановки. Я быстро адаптируюсь – потом ещё надоест, какой я, как ты говоришь, веселый и находчивый. Вот! Так что пока…
– Давай бульон допьем, – перебил Володя. – Я за водой схожу – "чаю" вскипятим. А то выливать жалко. Надо что-то делать, если прибило. А там тоска-старуха сама отвалит…
– Ты прав! Давай допьем, – согласился Ефим, не обращая внимания на то, что его перебили – он не слишком хорошо понимал, что он должен добавить после слов "так что пока", так что пока не огорчился, и посоветовал: – Котелок золой потри, чтобы жиру поменьше было.
– Я в курсе.
– Ну и отлично.
Допив бульон, мужики пошли каждый по своим делам, разгонять тоску-старуху: Вова за водой к реке, Ефим в "Стоунхендж", сориентироваться по звездам.
Выяснилось и подтвердилось ещё раз и ночью: Юг они определили точно – скала на горе была тютелька в тютельку на Юге и торчала, протыкая лунное небо как… (Ефим опять не смог подобрать культурные слова для сравнения фаллосообразной скалы на фоне ночного неба, обвинив во всём хандру первого неадаптированного вечера и мандраж перед предстоящей ночевкой в непривычной обстановке).
У костра в темноте под миллиардом рассыпанных звезд.
Потихоньку всё пришло в норму. Валяясь на циновке, глядя в небо и пожевывая травинку, Ефим размышлял о вечном.
– У тебя нет такого ощущения, что они над нами издеваются? – Он хворостиной поправлял угли в костре.
– В каком смысле? – не понял Володя.
– Что значит: триста тридцать три и три десятых километра на Юг, да ещё и по карте? Что значит, по карте три десятых? Зачем они вообще нужны эти три десятых?
– Это три градуса.
– Что? – Ефим поднял глаза на Вову.
– Ровно три градуса по меридиану с севера на юг, если никуда не сворачивать и именно по карте.
– То есть?
– Да это так – задачка за пятый класс: диаметр Земли примерно сорок тысяч километров, раздели на триста шестьдесят градусов, получишь сто одиннадцать и одну десятую километра. Триста тридцать три и три – это три градуса, – Вова, как бы нехотя правил нож камнем, найденным на берегу. – Мне это ещё в вертолете стало ясно.