Вот теперь Ефим был воистину доволен и курил с наслаждением и рассматривал девочку не таясь… и морда и мышцы болели за это… Он оплатил за это мордой и мышцами… поэтому смотрел, наслаждался и был доволен!
– Знаешь, Саша, там, где я живу, есть река, а на реке есть коса, – начал он. – Серьезно, я сейчас говорю. Такая узкая, гравийная коса. Там, на краю косы, в тумане по утрам часто собираются утки и чайки… И я туда люблю по утрам бегать, вспугивать уток и чаек и дышать свежим и чистым воздухом реки! Но коса узкая – метра три, а на краю – и того меньше. И голая – ни дерева, ни кусточка – только гравий. И вот однажды, я на краю в тумане, а по косе прогуливается с овчаркой какой-то урод… И отпускает овчарку с поводка – меня не видит в тумане. А овчарка, вдруг, ни с того ни с сего, помчись на меня с диким хрипом – наверное, тоже не ожидала меня в тумане увидать! А мне куда – ни дерева, ни кусточка, ни палки – ничего, только гравий. Иногда бывает, наклонишься якобы за камнем, и собака останавливается, боясь. А эта, стоило мне наклониться, поскакала на меня с ещё большей злостью – видимо дрессированная была. Что мне оставалось? Я прыгнул в воду. Течение, к счастью, меня не снесло – с той стоны, куда я прыгнул, его почти не было. Стою по пояс в ледяной воде. И она автоматически за мной… Но я-то стою, а она-то плывет. Я её за холку, за ошейник на вытянутых руках и топить. Она сильная, брыкается, царапает меня и пытается цапнуть. Повозился я с ней прилично, крутился, как юла… Она жить хотела, сожрать меня хотела, хозяина, наверное, защитить пыталась (или выполнить его учения)… Но не смогла. Я её утопил… Потом руки разжал, и она уплыла по течению… А хозяин это всё видел… И ей не рискнул помогать, почему-то… Наверное, был педерастом… Потом я и его в воду загнал… Понятно?
– Понятно, – прошептала она.
– …… – он хотел было ещё что-то сказать, но…
– Браво! – кто-то захлопал за спиной у Ефима.
Ефим оглянулся.
– А вот и мой хозяин, – обреченно произнесла Саша. – А я уже всё – плыву по течению.
– Нет, Саша, я ещё держу тебя. Сейчас посмотрим, что это за хозяин.
И встав, и повернувшись к человеку, хлопавшему за спиной, Ефим спросил:
– Ты кто такой? – и бросил на пол окурок…
А с пола поднял арбалет.
Человек перестал хлопать и улыбаться – он понял, что Ефим может и на спуск нажать.
С виду ему было лет тридцать пять-сорок, короткая стрижка, довольно сильная фигура, спортивная одежда и особая примета – сломанное ухо. Такие уши Ефим видел у борцов, как правило, уже достигших мастерства. Возможно, что и перед ним стоя борец. Тогда тем более, нужно было держать его на расстоянии – черт знает, что у них тут у всех на уме.
– Не дури, Ефим Тимофеевич, – произнес человек со сломанным ухом.
– Кто здесь из нас дурит? – переспросил Ефим, всё ещё держа "на мушке" вошедшего. – Ты кто такой, я спрашиваю, а?
– Я директор этой базы, – ответил человек.
– А она?
– Инструктор.
– Ты всё видел?
– Да.
– Тогда скажи, что всё это значит?
– Что именно?
– Что это за херня? – Ефим начал злиться. – Я приехал, живу – никого не трогаю, а тут подавай вам спарринги в полном контакте!.. Вы здесь все ебанутые или только она?
Ефим ткнул пальцем Сашу в бок. Она стерпела, хотя её слегка перекосило.
– Ефим Тимофеевич, так надо – это тест, так сказать… На выживаемость. – Пытался объясниться "сломанное ухо".
– На выживаемость мою или вашу? – Ефим улыбнулся. – Чего ты мне мозги дырявишь – говори как есть, не ёрзай… А то я тебе ногу прострелю.
– Прежде чем сделать тебе предложение о дальнейшей работе, необходимо было понять, справишься ли ты с ней. Поэтому и был организован этот тест, и всё остальное…
– Что за работа?
– Я пока сказать не могу. Приедут твои друзья – всё объяснят. Я доложу, что этот тест пройден по высшей категории.
– И много ещё таких тестов? – Ефим не опускал оружие.
– Не знаю – смотря какой у тебя будет уровень работы. Но этот – уже точно закончился. А дальше, перед каждым тестом, ты будешь проинформирован, о том, что предстоит делать… Если конечно на работу дашь согласие.
Ефим на секунду задумался, не сводя глаз директора базы, спросил:
– А кого здесь готовят?
– Людей для специальной работы. Специальные поездки – довольно увлекательные, мне кажется, и интересные… Тебе, точно, понравятся.
– Ноль, ноль, семь?
– Типа того. Но не совсем так. Скорее, это путешествие за большой чужой счет в сказку, так сказать.
– То есть, мне предложат выполнять работу шпиона в другом государстве? В горячей точке?
– Нет, не в этом смысле – это точно я говорю.
– А что тогда? Экономический шпионаж?
– Да нет же! – директор засмеялся. – Кому он нужен?
– А потом – ликвидируют или подставят?
– Нет. Ты живой нужен. Будут очень стараться, чтобы ты выжил! Потому и проверяют тебя – справишься ли? Я лично тебя готовить буду… и вот – она, – "Сломанное Ухо" кивнул в сторону мокрой Саши.
Ефим почесал переносицу. Этот парень, похоже, не врал. Мог бы и не говорить ничего, а ведь говорит. Интересно девки пляшут…
– И много людей вы здесь наготовили?
– Не задавай вопросы Ефим Тимофеевич – знаешь же, что я на такие вопросы не отвечу. Ты ещё имена и адреса спроси… Сам понимаешь!
– Не понимаю…
"Да и черт с вами!" – подумал Ефим. Он вдруг ощутил, как он устал за эти сутки. Во, бляха, прилетел в "командировочку"!
Ефим опустил арбалет.
– Пойду я, отдохну, с вашего позволения, друзья мои – сказал он директору базы. – А ты развяжи девочку и скажи ей, чтобы он больше не хулиганила со мной. Хорошо?
– Хорошо, Ефим Тимофеевич. Отдыхай, конечно, – трудный денек выдался. Извини, что всё так получилась – работа такая. Потом сам поймешь… Зла не держи.
– Да не держу я зла – девочку жалко – она совсем замерзла на сквозняке, – и он ещё разок не сильно ткнул её пальцем в бок и снова шлепнул (напоследок) по заднице. – Так и манишь, зараза. Так и манишь… Ух!
(Саша совсем сникла и почти не шевелилась. Казалась, что всё происходящее, ей не интересно. Она, прикрученная к штанге, просто ждала, быстрей бы всё это уже заканчивалось.)
Потом Ефим положил арбалет на пол, направив стрелу в сторону стены, нажал на спуск, оценил, как глубоко вонзилась в штукатурку стрела, и пошел к выходу, не глядя на директора, который оставался слева.
– Ефим Тимофеевич, – вдруг позвал его директор, когда Ефим был уже почти у выхода.
Ефим остановился, повернулся, посмотрел на "сломанное ухо":
– Что ещё?
Тот указал пальцем на аптечку в углу зала над столом – из неё Ефим пластырь доставал. До аптечки от директора было примерно такое же расстояние, как и от Ефима до директора.
– Вертикальная или горизонтальная? – спросил директор.
– Что "вертикальная или горизонтальная"? – не понял Ефим.
– Полоска на крестике, – пояснил директор, кивая на красный крест, нарисованный на деревянной дверце аптечки.
Ефим посмотрел на крестик.
– Ну, вертикальная…
Директор – "Сломанное Ухо" сделал почти незаметное глазу, но очень резкое и короткое движение. Свист, и …
Острая звездочка "сюрикэн" вонзилась в дверцу в аккурат по вертикальной полоске.
"Да, – подумал Ефим, – в горизонтальную было бы сложнее попасть. Надо было в горизонтальную сказать…"
Директор смотрел на Ефима из-под лобья. Его глаза улыбались, хотя лицо оставалось серьезным.
– И хули? – пожал плечами Ефим. – Молодец! Потом научишь!
* * *
– Ну и постояльца ты нам подсунул, Владимир Павлович! – директор спортивного комплекса, Геннадий Валерьевич, сидел за своим директорским столом и просматривал в своём компьютере запись всего того, что происходило вчера вечером в его залах. Он уже не первый раз её просматривал, силясь понять причину Сашиного поражения. Но так ничего не мог сам себе объяснить – всё было, как на ладони, и она не должна была проиграть! Но проиграла. Когда-то, теперь уже для всех давно, а для него, как вчера, он тоже проиграл в финале Олимпиады сопернику, который был явно слабее его. Это было всегда загадкой для профессионального спортсмена, каким был Геннадий Валерьевич. И это его злило.
Владимир Павлович повесил своё пальто в шкаф, поставил кейс на край стола и присел рядом с директором полюбопытствовать, что же там, в компьютере такого, что так удивляет Геннадия? Наверное, его протеже что-то вчера начудил:
– Что тут у нас?
– Вот – полюбуйся! – Геннадий включил момент, где Ефим топит Сашку.
Прищурившись, внимательно вглядываясь в монитор, Владимир Павлович во всех четырех картинках (четыре камеры стоят в бассейне) увидел то, от чего он остался доволен. Дойдя то места, когда Ефим швырнул окурок в объектив, оскалился и помахал ручкой, Владимир Павлович хмыкнул и попросил остановить.
– Это впервые? – спросил он у Геннадия Валерьевича.
– Первый раз за два года, – ответил директор.
– Чудненько! А как всё началось?
Геннадий переключил запись в самое начало, на то место, где Ефим подглядывает в приоткрытую дверь тира.
Не пропустив ни одного мгновения, вновь, ещё раз просмотрев последнюю сцену в бассейне, Палыч задумчиво сказал:
– Странно – он не должен был победить!
– Вот именно! – поддержал его тут же директор. – Вот именно! Непонятно, что он сотворил!
– Что он сотворил – понятно. Он сам рассказывает, что он сотворил. Это у него уже было с собакой. Но как он грамотно тот случай сюда перенес. Ты заметил?
– Да чепуха какая-то! Она не должна была проиграть! Сами видите – у него не было шансов…
– Где она? – Владимир Павлович вспомнил об Александре.
– У себя.
– Зови.
Геннадий Валерьевич нажал нужную кнопку на своём директорском пульте, занимавшем приличную площадь его стола, и почти сразу же в дверь постучали.
– Входи, входи, – крикнул он.
Дверь бесшумно открылась, вошла Саша. Её голова была перемотана, как на картине про героев-защитников Севастополя.
– Присаживайся, – предложил директор.
Она присела за стол, положив руки на колени, не касаясь столешницы.
Владимир Павлович присел напротив неё.
– Как ты? – спросил он по-отечески, но явно без сочувствия. (Она это чувствовала – им всем, наверно, радостно, что нашелся хоть один мужик, который ей "наподдавал", как они выражались).
– Нормально, – спокойно ответила она и посмотрела в глаза Палычу.
Тот непроизвольно улыбнулся – такого черного синяка он никогда не видел на столь милом, когда-то (до синяка), но распухшем теперь, личике. Сейчас она была карикатурным персонажем амазонки, попавшей в засаду. Ох, и сильно же она попала! "Нет, – подумал он, – действительно, прав, кто говорит, что война не для женщин!" А вслух произнес:
– Больно?
– Нет! Смотрится страшнее, чем на самом деле болит. Кожа нежная, девичья, – с сарказмом говорила она, – вот и опухла моментально. А вообще-то – ерунда. Верите?
– Верю, конечно! Тебе ли не верить? Ты у нас проверенный боец…
– Видели, какой я боец? – не затягивая в долгий ящик, Саша сама перешла к нужной теме, которую корректный Палыч не знал, с чего начать. – Что скажете?
Палыч был благодарен ей за этот переход.
– Скажи мне, почему так произошло? Он же не должен был… У него же нет ничего – ни подготовки, ни сил, ни выносливости – ничего. Он был пьяный… и прилично! Он не мог тебя… обыграть!
– Не знаю, – Саша положила локти на сто. – Сама не пойму. Мне должно было хватить минуты, чтобы его отключить. А мы провозились минут десять… Плюс он меня чуть не утопил… Не понимаю!
– Вы провозились тринадцать с половиной минут! – вставил директор. – И за это время он нашел способ тебя утихомирить! Скажи спасибо, что это тренировочный бой – так бы он ещё и отжарил тебя и башку тебе открутил!
– Спасибо, ГВ! – зло ответила Александра. – Насмотрелся, наверное, на мою аппетитную попку? Всю ночь глаз с монитора не спускал?
И она засмеялась над последним словом.
Но болела голова, и девочка быстро затихла.
– Ты бы лучше…
– Не ссорьтесь! – перебил директора Владимир Павлович.
И обратившись серьезно к Саше, спросил:
– Как думаешь – почему так?
– Повезло ему – можно было бы сказать. Но он сам рассказал, что уже подобное предпринимал – значит шёл осознано на это. И быстро сориентировался в критической для него ситуации. Хотя за это время он должен был задохнуться… А я не смогла выжать его… А он ведь курит! Не пойму! Да и в самом начале – он без разговоров, оценив мое преимущество, влепил мне стрелу в лоб, чтобы оглоушить. Так не поступал ещё никто – все считали, что с девочкой справятся без подручных средств и легко. Этот раздумывать не стал, всё рассчитал, всё понял, всё взвесил в долю секунды. И ещё – он не хотел меня бить, но унизить у него было желание, как бы на место меня поставить. А точнее, удовлетворить свое любопытство. Он, как будто, рассматривал меня, чтобы понять, нужна ему такая игрушка или нет. Раздев, он как доктор пробегался по мне глазами и пальцами. Без слюней! Даже обидно чувствовать себя выставленной напоказ, как шлюха на продажу. Насиловать бы не стал, но если не понравилась бы, то от досады ударил бы в лицо кулаком или пнул бы, чтобы я не зазнавалась – мне так кажется. Но не сделал этого – значит, наверное, понравилась. Или что-то ещё…
Владимир Павлович с интересом выслушал всё это, потом повернулся к "ГВ" и спросил:
– А ты как думаешь?
– Она права. Я внимательно (и он осекся)…. просмотрел запись – она права! – он зло глянул на Сашу, так как теперь его слова имели и другой смысл.
Саша улыбалась. Хотя это и было не очень-то симпатично с её-то синяком и перемотанной головой, как у чапаевца, но она с удовольствием улыбалась!
Владимир Павлович поднялся и стал расхаживать по кабинету, потирая подбородок и глядя себе под ноги. Размышлял. Потом остановился, поглядел на всех сверху и спросил:
– Как считаете, это – ОН?
– Похоже! – ответил директор.
– Не знаю! – Александра покачивала головой. – Я – не пойму. Мягкий, алкоголик, сейчас в библиотеке сидит, чего-то пишет… липкий какой-то. И в то же время, не скучает, не скулит, не пытается выбраться от сюда, находит себе занятие, и, что самое непонятное – стреляет, рубится, плавает, ползает по стене без страховки и на маты не валится. Не пойму! Хотя тест он прошел, мне кажется.
– Прошел! – согласился Владимир Павлович. – Включай его на второй круг – проверим. Точнее, будем проверять – может, справится. Если справится – то, значит, мы ЕГО нашли. А, как считаете?
– Включаем. Такого давно не было – любопытно! – согласился Геннадий Валерьевич.
– А кто он сейчас? – спросила Саша.
– Да, – поддержал её ГВ, – кто он сейчас? Что за чудо, которое нашу Сашу распяло в голом виде на штанге?
– Когда ж вы уйметесь? – улыбнулся Владимир Павлович, глядя, как эти двое глядят друг на друга.
– Он хочет, чтобы я с ним переспала! – заявила Саша, кивнув на Геннадия Валерьевича. – Давно мечтает! А я из принципа не буду.
– Нужна ты мне! – парировал директор. – У меня таких, как ты – миллион. Вон иди со своим победителем (Это слово было сказано с таким нажимом, чтобы принести разочарование Саше!) переспи, он это заслужил!
– С удовольствием!
– Может, ты по этому-то и проиграла?
– Может, ты по этому бабу в бой кидаешь, что сам уже ни на что не способен?
– Что?! – директора подбросило со стула.
– А то! Чего тут непонятного?..
– Хватит! – громко крикнул Палыч. – Надоели! Дело делать надо, а не спорить – оба хороши! Где он сейчас?
– В библиотеке, – директор сел на место.
– Вот видите – Он работает, а Вы тут грызетесь! – зачем-то без всякой логики заметил Палыч. – Давайте так, вы его готовите по полной программе! Договорились? Геннадий, ты за полгода сможешь из него человека сделать?
– Я из него чего хошь сделаю! За месяц! Только скажите!
– Не надо за месяц. Подготовь его к июню по полной программе! Чтобы курить бросил, пить перестал и был готов ко всему и на всё. Сможешь?
– Смогу! – не задумываясь, подтвердил директор.
– Теперь ты, Саша! – Палыч повернулся к Александре. – Говоришь, он на тебя глаз положил? Очень хорошо! Днем и ночью (ночью, если сама захочешь, конечно) будь с ним рядом. У тебя теперь персональный ученик – учишь его всему, что сама умеешь или сочтешь, что ему необходимо. Но очень хорошо учишь, классно учишь! Уверен – он пройдет дальше! Это – ОН! Я чувствую! Поняла?
– Поняла! – ответила Саша.
– Хорошо! Всем всё понятно?
– Всем, – ответил за всех директор.
– Вот и чудно! На этом всё – работайте. Я на связи.
Владимир Павлович достал из шкафа пальто, надел его, пожал руку директору и положил на секунду на Сашино плечо свою ладонь:
– Н-да,… Работайте! Удачи.
Вышел за дверь.
Дверь бесшумно закрылась, щелкнув.
Саша и ГВ посмотрели друг на друга… и громко засмеялись: Она была смешна с её перемотанной башкой и подбитым, почти черным, как у бичихи, глазом, а Он – был просто смешон – обломился мальчонка!