Внутренняя прочность ступени имагинативного познания достигается тем, что описанные душевные погружения (медитации) получают опору в том, что можно назвать привычкой "свободного от чувственности мышления". Когда мы образуем какую-нибудь мысль на основании наблюдения в физически-чувственном мире, то эта мысль несвободна от чувственности. Но это не значит, что человек может образовывать только такие мысли. Человеческое мышление вовсе не должно непременно стать пустым и лишенным содержания, когда оно не наполнено чувственными наблюдениями. Самый верный и близкий путь для духовного ученика, чтобы прийти к свободному от чувственности мышлению, может заключаться в том, что он делает достоянием своего мышления сообщаемые ему духовной наукой факты высшего мира. Эти факты нельзя наблюдать физическими чувствами. И все-таки человек заметит, что он может понимать их, если только у него достаточно терпения и выдержки. Без духовного обучения нельзя производить исследований в высшем мире, нельзя самому делать в нем наблюдений, но понять все, что сообщают о нем исследователи, можно и без высшего обучения. И если кто-нибудь скажет: как могу я принять на веру то, что говорят духовные исследователи, раз я сам не могу этого видеть, то это совершенно лишено основания. Ибо вполне возможно на основании простого размышления составить себе твердое убеждение в истинности сообщенного. И если кто-нибудь не может прийти к такому убеждению путем размышления, то это происходит вовсе не оттого, что невозможно "верить" в то, чего мы не видим, но единственно оттого, что наше размышление еще недостаточно непредвзято, всеобъемлюще и основательно. Чтобы уяснить себе это, необходимо принять во внимание, что человеческое мышление, если только внутренне напрячь его с достаточной энергией, способно постичь гораздо большее, чем оно обычно предполагает. А именно в мыслях заложена некая внутренняя сущность, стоящая в связи с сверхчувственным миром. Душа обыкновенно не сознает этой связи, ибо она привыкла воспитывать способность мышления только на чувственном мире. Поэтому она считает непонятным то, что ей сообщается о сверхчувственном мире. Но это понятно не только для мышления, воспитанного духовным обучением, но вообще для всякого мышления, которое сознает всю полноту своей силы и хочет пользоваться ею. Неустанно усваивая сообщения духовного исследования, мы приучаемся к такому мышлению, которое черпает свое содержание не из чувственных наблюдений. Мы знакомимся с тем, как внутри души одна мысль примыкает к другой, одна мысль ищет другую, даже и в том случае, когда такое сочетание мыслей не обусловлено силами чувственного наблюдения. При этом мы замечаем– и это существенно, – что мир мыслей обладает внутренней жизнью, и что мы во время мышления находимся в области сверхчувственной живой силы. Мы говорим себе: во мне есть нечто, что образует организм мыслей, но ведь я сам образую единое с этим "нечто". Мы переживаем, таким образом, отдаваясь свободному от чувственности мышлению, что есть нечто сущное, вливающееся в нашу внутреннюю жизнь подобно тому, как качества чувственных предметов вливаются в нас через наши физические органы при чувственном наблюдении. Там в пространстве – так говорит наблюдатель чувственного мира – находится роза; она мне не чужда, ибо она возвещает мне о себе своим цветом и запахом. И нужна только некоторая свобода от предвзятости, чтобы затем, когда в нас работает свободное от чувственности мышление, сказать себе подобным же образом: то, что здесь возвещает мне о себе, есть нечто сущностное, связывающее во мне одну мысль с другою и образующее организм мыслей. Но есть различие в ощущениях между тем, что имеет в виду наблюдатель внешнего чувственного мира, и тем, что возвещает о себе как нечто сущностное в свободном от чувственности мышлении. Первый наблюдатель чувствует себя по отношению к розе стоящим вне ее; тот же, кто отдается свободному от чувственности мышлению, чувствует возвещающее в нем о себе сущностное как бы внутри себя, он чувствует себя единым с ним. Кто более или менее сознательно склонен признавать сущностным только то, что стоит перед ним как внешний предмет, у того, конечно, не может возникнуть чувства: нечто само по себе сущностное может возвестить мне о себе таким образом, что я буду слит с ним как бы воедино. Чтобы правильно усмотреть это, нужно быть в состоянии иметь следующее внутреннее переживание. Нужно научиться различать между сочетаниями мыслей, которые мы создаем по своей воле, и теми, которые мы переживаем в себе, когда приводит эту волю в себе к молчанию. В последнем случае можно сказать: я пребываю в себе в полной тишине; я не вызываю никаких сочетаний мыслей; я отдаюсь тому, что "мыслит во мне". Тогда есть полное основание сказать: во мне действует нечто само по себе сущностное, подобно тому как бывает основание сказать: на меня действует роза, – когда я вижу определенный красный цвет и воспринимаю определенный запах. При этом нет никакого противоречия в том, что содержание наших мыслей мы все же черпаем из сообщений духовных исследователей. Правда, мысли бывают уже налицо, когда мы отдаемся им; но мы не можем мыслить, если мы в каждом случае не воссоздаем их снова в душе. Дело именно в том, что духовный исследователь пробуждает в своем слушателе и читателе такие мысли, которые последний должен извлечь из себя, между тем как описывающий чувственную действительность указывает на нечто такое, что слушатель и читатель может наблюдать в чувственном мире. (Путь, ведущий через сообщения духовной науки к свободному от чувственности мышлению, есть безусловно верный путь. Но существует еще и другой путь, который вернее и, главное, точнее, но зато для многих людей и труднее. Он изложен в моих книгах: "Теория познания Гетевского мировоззрения" и "Философия свободы". В этих сочинениях говорится о том, чего может достигнуть человеческая мысль путем работы, когда мышление отдается не впечатлениям физически-чувственного внешнего мира, а только самому себе. В человеке работает тогда чистое мышление, как живая сама в себе сущность. При этом в названные сочинения не вошло ничего из сообщений самой духовной науки. И все-таки в них показано, что чистое, только в самом себе работающее мышление может прийти к знанию о мире, о жизни и о человеке. Эти сочинения занимают очень важную промежуточную ступень между познанием мира чувственного и мира духовного. Они предлагают то, чего может достигнуть мышление, когда оно поднимается над чувственным наблюдением, но еще избегает вступать на путь духовного исследования. Кто открывает всю свою душу воздействию этих сочинений, тот уже находится в духовном мире; только мир этот открывается ему как мир мыслей. Кто чувствует себя в состоянии испытать воздействие такой промежуточной ступени, тот идет верным, чистым путем, и он может, таким образом, развить в себе по отношению к высшему миру чувство, которое на все последующее время принесет ему самые прекрасные плоды.)
* * *
Цель погружения (медитации) в вышеописанные символические представления и ощущения заключается, выражаясь точно, в образовании высших органов восприятия в астральном теле человека. Они сначала создаются из субстанции астрального тела. Эти новые органы наблюдения открывают новый мир, и в этом новом мире человек познает себя как новое Я. От органов наблюдения чувственно-физического мира эти новые органы отличаются уже тем, что они суть деятельные органы. Между тем как глаз и ухо относятся пассивно и дают свету или звуку действовать на себя, об органах духовно-душевного восприятия можно сказать, что во время восприятия они находятся в непрерывной деятельности и что они как бы схватывают подлежащие им предметы и факты. Отсюда вытекает чувство, что духовно-душевное познание есть соединение с соответствующими фактами, есть "жизнь в них". Отдельные образующиеся духовно-душевные органы можно для сравнения назвать "цветками лотоса" соответственно форме, в которую они для ясновидящего сознания слагаются из субстанции астрального тела. (Разумеется, необходимо помнить, что это обозначение имеет такое же отношение к предмету, как выражение "легочные крылья", когда говорят о долях легкого.) Совершенно определенными способами внутреннего погружения оказывается на астральное тело такое воздействие, что образуется тот или иной духовно-душевный орган, тот или иной "цветок лотоса". Всякая правильная медитация, имеющая целью имагинативное познание, оказывает воздействие на тот или иной орган. (В моей книге "Как достигнуть познания высших миров" указаны отдельные методы медитаций и упражнений, которые действуют на тот или иной орган.) Правильное обучение так распределяет отдельные упражнения духовного ученика и дает их в такой последовательности, что органы могут образовываться отдельно, совместно или один после другого. Для развития их требуется со стороны духовного ученика много терпения и выдержки. Для этого недостаточно той меры терпения, какою обладает человек в обычных жизненных условиях. Ибо это продолжается долго, иногда очень, очень долго, пока органы разовьются настолько, что духовный ученик сможет воспользоваться ими для восприятий в высшем мире. В это мгновение для него наступает то, что называется просветлением, в противоположность подготовлению или очищению, которое состоит в упражнениях для развития органов. (Здесь говорится об "очищении", так как посредством этих упражнений ученик очищается в известной области внутренней жизни от всего того, что вытекает только из мира чувственного наблюдения.) Легко может произойти, что и до просветления в собственном смысле человека неоднократно посетят "мимолетные озарения" из высшего мира. Он должен принимать их с благодарностью. Уже они могут сделать его свидетелем духовного мира. Но он не должен смущаться, если этого и не произойдет во время его подготовления, которое, может быть, покажется ему слишком продолжительным. Кто способен вообще впадать в нетерпение "из-за того, что он еще ничего не видит", тот еще не выработал правильного отношения к высшему миру. Таковое усвоено только тем, для кого упражнения, совершаемые при обучении, стали как бы самоцелью. Эти упражнения и являются в действительности работой над духовно-душевным, а именно над нашим собственным астральным телом. И мы можем "чувствовать" даже, когда еще "ничего не видим": "я работаю духовно-душевно". Но только если заранее составить себе определенное мнение о том, что собственно мы хотим "увидеть", то мы будем лишены этого чувства. Мы не придадим тогда никакого значения тому, что в действительности безмерно значительно. Нужно чутко прислушиваться ко всему, что мы переживаем во время упражнений и что коренным образом отличается от всех переживаний в чувственном мире. Тогда мы уже заметим, что работаем над своим астральным телом не как над безразличной субстанцией, но что в этом теле живет совершенно иной мир, о котором мы ничего не знаем в жизни внешних чувств. Высшие существа действуют на астральное тело подобно тому, как физически-чувственный внешний мир действует на тело физическое. И мы "наталкиваемся" на высшую жизнь в нашем астральном теле, если мы только не замыкаемся перед ней. Если кто-нибудь все снова и снова говорит себе: "Я ничего не воспринимаю", то это бывает большей частью оттого, что он вообразил себе, будто это восприятие должно выглядеть определенным образом; и так как он не видит того, о чем он вообразил себе, что должен видеть, он говорит: "Я ничего не вижу".
Но кто усвоит себе правильное душевное отношение к выполнению упражнений, тот в этих упражнениях все больше будет находить нечто такое, что он любит ради него самого и без чего, как без неизмеримо значительного для него жизненного дела, он не может больше обходиться. И тогда он знает, что в силу самих этих упражнений он находится в духовно-душевном мире, и он ждет с терпением и покорностью того, что последует дальше. Это душевное расположение духовный ученик может лучше всего осознать в словах: "Я готов делать все, что мне надлежит делать в смысле упражнений, и я знаю, что в надлежащее время мне будет дано столько, сколько мне необходимо. Я не требую этого нетерпеливо, но всегда готов принять это Против этого нельзя возразить: "Итак, духовный ученик должен бродить в потемках в течение, быть может, неизмеримо долгого времени: ибо находится ли он в своей работе на верном пути, это может обнаружиться лишь после того, как появится результат". Но это неверно, что только результат может привести к признанию правильности работы. Если ученик становится в правильное отношение к упражнениям, то, не дожидаясь результата, из того удовлетворения, которое дает ему сама работа, он приходит к ясному сознанию, что он делает нечто правильное. Правильная работа в области духовного обучения связана с удовлетворением, которое не есть только удовлетворение, но и познание. А именно, познание: я делаю нечто, о чем я знаю, что оно подвигает меня вперед в верном направлении. Каждый духовный ученик может в любое мгновение иметь такое познание, если он только с чутким вниманием отнесется к своим переживаниям. Если он не обратит внимания, то он не заметит этих переживаний, подобно погруженному в свои мысли пешеходу, который не видит деревьев по обеим сторонам пути, хотя увидел бы их, если бы обратил на них внимательный взор. Отнюдь не желательно ускорять наступление иного результата, чем тот, который обычно вытекает из упражнений. Ибо это легко может оказаться лишь самой малой долей того, что в действительности должно было бы наступить. В духовном развитии частичный успех бывает часто причиной сильного замедления в наступлении полного успеха. Движение в таких формах духовной жизни, которые соответствуют частичному успеху, притупляет к влияниям сил, ведущих к более высоким моментам развития. И тот успех, которого мы достигаем тем, что все-таки "заглянули" в духовный мир, есть только кажущийся; ибо такое заглядывание приводит не к истине, а лишь к обманчивым образам.
Духовно-душевные органы, цветки лотоса, образуются у человека, проходящего духовное обучение, таким образом, что они представляются ясновидящему сознанию как бы вблизи определенных органов физического тела. Из числа этих душевных органов могут быть названы здесь: тот, который находится в середине между бровей (так называемый двухлепестковый цветок лотоса), другой – в области гортани (шестнадцатилепестковый цветок лотоса), третий – в области сердца (двенадцатилепестковый цветок лотоса) и четвертый– в области подложечной ямы. Другие органы появляются вблизи других частей физического тела. (Можно пользоваться наименованием "двух" – или "шестнадцатилепесткового цветка", так как эти органы допускают сравнение с цветками, наделенными соответствующим числом лепестков.)