Учитывая то, что Теодорих правил Италией – страной с институтом папства, главной защитницей никейской веры, вы можете подумать следующее: утверждения короля о том, что он был назначен Богом, должны были возмутить католическую церковь. Но нет, на протяжении почти всего срока правления Теодориха между ним и институтами церкви сохранялись уважительные отношения. Например, во время своей грандиозной церемонии вступления в Рим в 500 г. Теодорих приветствовал папу, "как будто тот был самим святым Петром". Этот комплимент был должным образом возвращен. Римская церковь обратилась к посредничеству короля, когда она оказалась разделенной пополам спорным наследованием папского престола в результате Лаврентийского раскола, получившего название по имени Лаврентия – одного из его участников (вместе с папой римским Симмахом), который в конце концов стал проигравшей стороной и которому было предназначено стать в истории антипапой. Обычно утверждают, что решение Теодорихом этого спора было глубоко предвзятым (отголоски такой точки зрения все еще живы, как я замечаю, в соответствующей статье Википедии). Однако самое лучшее, недавно проведенное научное исследование этого спора (о нем сохранилось много исчерпывающих документов) привело к другому выводу. Король прилагал все усилия к тому, чтобы действовать беспристрастно, в соответствии с установленным порядком и сделать максимум для принятия быстрого и примирительного решения. Хотя потребовалось восемь лет, чтобы разрешить все разногласия, но сам этот факт свидетельствует об уровне признания де-факто законности власти Теодориха католической церковью.
Подобное признание он получал на официальных церковных ассамблеях. Сохранившиеся протоколы заседания римского синода в марте 499 г. представляют собой фантастическое чтение. При его открытии собравшиеся церковнослужители вскочили на ноги и закричали: "Услышь нас, Иисус. Да здравствует Теодорих!" И они повторили это тридцать раз. Такое шумное приветствие было обычной частью подобных церемоний императора, но служители церкви ни разу не упомянули имени византийского императора Анастасия I. Многие священники также были готовы служить Теодориху и физически, и идеологически. Например, католический дьякон по имени Эннодий вознес публичную хвалу королю в 507 г., в которой объяснялось, как Бог привел Теодориха в Италию, чтобы покорить одержимого демоном Одоакра. Несмотря на собственную веру, Теодорих таким образом заявил права своей власти на божественную поддержку, действовал сообразно этому во всех церковных вопросах, на что не могли не откликнуться ведущие церковнослужители его владений.
Пропаганда и публичные действия его власти также демонстрировали знание других жизненно важных элементов Romanitas. В частности, Теодорих знал об идеологической важности писаного закона и своего образа как правителя, содействующего развитию разумности отдельного человека посредством изучения античности. В панегирике Эннодия отмечалось, что ius и civilitas царят во дворце Теодориха; ius означает основы римского права, а civilitas, как мы уже видели, высшее состояние цивилизации, порожденное законом. Тесно связана с этим была концепция истинной свободы (libertas) индивида, которой может достичь только тот, кто подчиняется этому закону. Во многих посланиях Кассиодора, написанных для Теодориха, требовалось уважение к римскому закону, приводились соответствующие цитаты, содержались размышления об их фундаментальной правильности или ссылки на прочное civilitas, которое поддерживал король. Образование тоже удостоилось должного внимания. В панегирике Эннодия снова была подчеркнута важность классического образования, которое Теодорих получил в Константинополе. В своем письме к Анастасию Теодорих заявил, как мы уже видели, что именно его образование научило его правильно управлять римлянами. В ряде писем Variae подчеркивается то значение, которое ему придавал Теодорих (или, наверное, хотел, чтобы все так думали). Он провозгласил образование ключом к нравственности. Посредством образования индивид учится самообладанию, без которого невозможно подчинение римскому закону. Точно так же человеку, не умеющему себя контролировать, нельзя доверить управлять другими. Для поддержания хорошего общественного порядка (civilitas) образование должно правильно функционировать, и не зря члены семьи Теодориха не скрывают, что они выплачивают жалованье "грамматистам".
Тогда был применен целый арсенал средств, чтобы донести до всех и каждого, что власть Теодориха является "римской" в самом глубоком идеологическом смысле: она соответствовала планам Господа для человечества. Восхваления, официальные письма, чеканка монет (некоторые – времен Теодориха – провозглашали invicta Roma: непобедимый Рим), наглядные изображения и здания – все использовалось для обеспечения этого утверждения и поддерживающих его столпов: уважения к римскому закону и классическому образованию. Наиболее полно и четко это выражено в Variae, но идеи, которые обнаруживаются в этом сборнике, можно найти и в других источниках, а характер режима был установлен еще до того, как Кассиодор вступил на свою должность. Литературный портрет, нарисованный Кассиодором, где тот услужливо наставляет Теодориха во время их совместно проведенных свободных вечеров, также был создан уже после того, как король благополучно умер. Притязания Кассиодора на наставничество безосновательны: нет ни малейшего сомнения в том, что план решительного превращения своей власти в римскую Теодорих сам составил. Почему же военачальник готов из династии Амалов пошел на такие хлопоты, чтобы преподносить себя как совершенного римлянина?
Как важно быть римлянином
Иногда это считалось сентиментальным – глубокое уважение ко всему имевшему отношение к империи. Но это не отдает должного очевидному расчету, с которым Теодорих оформлял публичные заявления своего режима в Италии. И это не соответствует тому военачальнику, с которым мы познакомились на Балканах, – всегда готовому при необходимости противостоять Восточной Римской империи и желание которого установить более тесные взаимоотношения с Константинополем было так глубоко эгоистично. Более долгое размышление по этому поводу приводит к мысли о том, что непоколебимое стремление Теодориха к Romanitas было чрезвычайно умной – и откровенно бесцеремонной – стратегией с весьма практическим приложением.
Присвоение идеологии римской власти наделило захват Теодорихом власти в Италии вербальным и церемониальным языком, который его римские подданные – особенно самые влиятельные из них – могли сразу же понять и поставить новую власть в глазах общества на весьма обнадеживающую основу. Это облегчило им задачу позитивно отреагировать на режим, который Теодорих начал утверждать в Италии с явными выгодами для обеих сторон. Возьмем, например, католических священников. Заявления Теодориха о том, что он был назначен Богом, и его поведение, отсюда вытекающее (например, он демонстрировал почти преувеличенное почтение к епископу Римскому), позволили священникам недвусмысленно принять его притязания в своих коллективных молитвах и вести себя соответствующим образом. Это позволило священникам сохранить все преимущества, которые они накопили за полтора века христианского правления, – это длинный список земель, доходов, прав с логично вытекающим отсюда влиянием – и даже настоятельно требовать новых. Таким образом, Теодорих добился дополнительного признания законности своей власти благодаря одобрению священнослужителей, получив некоторое влияние на этот могущественный институт, хотя в крупных вопросах, вроде избрания папы, властитель старался действовать беспристрастно. Опасности неучастия тогда в такой рутине взаимного ухаживания проиллюстрированы вандалами в африканских странах, правители которых, как и Теодорих, принадлежали к арианству, но где государство и церковь сцепились в поединке рогами. В результате вандалов периодически преследовали. В самые тяжелые времена это ввергало страны в гражданские войны, особенно в 484 г., и становилось причиной существенных потерь построек и доходов, не говоря уже об авторитете и влиянии католической церкви в значительной территории. Этот конфликт не только затруднил для королей вандалов поддержание хороших отношений с католическими священниками, но и отравил отношения с их некоторыми богатыми римскими подданными, которые к этому времени тоже были в основном католиками. Так что тут все проиграли.
Самопрезентация Теодориха также была тщательно нацелена на другой главный путь к сердцам церковной и светской римских элит своих новых итальянских владений. Светская элита охватывала сравнительно небольшой по численности ряд семей, которые контролировали источники финансовой власти в королевстве. И они, и различные институты католической церкви получили свое главенствующее положение в первую очередь благодаря землям, которыми они владели. Это давало богатства, позволявшие им на местах управлять политикой и оказывать влияние на администрацию. На самом деле во время существования империи именно их готовность собирать и платить государству налоги, полученные от сельскохозяйственной деятельности в их собственных имениях и от всех своих арендаторов и подчиненных, поддерживала все здание империи. Правитель, обладающий военной силой, всегда может попытаться заставить платить, но налогообложение – политический вопрос, и успешное налогообложение обычно в значительной степени требует согласия. В случае с римлянами государство купило его у элиты землевладельцев отчасти благодаря покровительству, оказанному им в виде предоставления должностей, но главным образом через законодательство. Из-за того, что римская землевладельческая элита была относительно мала, а владела столь многим, она оказалась потенциально чрезвычайно уязвима относительно агрессии со стороны тех многих, но менее удачливых. И когда вся эта чепуха относительно разумного, внушенного Богом общественного порядка отметается в сторону, становится ясно, что римское право лишь определяло и защищало права собственности, так что порожденная и поддерживаемая государством правовая система является главной опорой установившейся власти элиты. Это на самом деле было главной quid pro quo, заставлявшей их быть готовыми к тому, чтобы взамен собирать и платить налоги.
Здесь тоже Теодорих был прав относительно денег в том, что ключевой аспект его решительной приверженности римскому образу жизни принял форму ориентации на продолжение действия римского права. По сути, это означало прямую гарантию того, что состояния старых римских элит Италии (не говоря уже о еще более богатых священнослужителях), выраженные в земельных владениях, будут сохранены навсегда. Старая сделка будет уважаться новой властью. Это опять-таки было гораздо больше, чем простая пассивность со стороны Теодориха. Во время борьбы с Одоакром он в какой-то момент пригрозил отменить перешедшие по завещанию полномочия всех римских землевладельцев, не оказавших ему активной поддержки. Эти люди утратили бы право оставлять свою землю наследникам, то есть они бы столкнулись с проблемой лишения собственности. В конечном итоге, Теодорих уступил перед посольством, возглавляемым епископом Епифанием Миланским, и у землевладельцев восстановился нормальный пульс. Я сомневаюсь, что Теодорих намеревался осуществить эту политику, ну, по крайней мере, не в полном объеме, но угроза была благотворным напоминанием о том, что может сделать новый король, оказавшийся перед альтернативой. Угроза, прозвучавшая и взятая назад, ясно дала понять римским землевладельцам Италии, что активное участие в правительственных структурах новой власти – очень хорошая идея.
Она также помогла Теодориху вести переговоры по важной проблеме, которой нельзя было избежать в начале его правления, – отношения с народом. Одно оставалось откровенно неримским у нового правителя Италии – армия, которую он привел с собой с Балкан. Часть ее, в частности бывшие фракийские готы, числилась в платежных ведомостях Римской империи довольно долго, но во время мятежа даже фракийские foederati повели себя не как обычные римские воины, а как имевшие неримское происхождение паннонийские готы, руги и разные другие народы, которые также пришли с Теодорихом. К 493 г. какая-то часть этого войска воевала с ним на протяжении уже двадцати лет. Вместе они прошли тысячи километров, провели много небольших боев и победили в нескольких крупных сражениях как до, так и после переезда в Италию. Все это время Теодорих не просто имел возможность обрести лояльность своих последователей, ему пришлось ее заслужить: бороться за то, чтобы сохранить верность даже некоторых паннонийских готов сразу же после смерти своего отца, и завоевывать верность основной массы фракийских готов в середине 480-х гг. Та же самая проблема возникла и в Италии, где руги легко перебирались из одного лагеря в другой в соответствии с их собственным пониманием того, где лучше. И теперь после всех тяжелейших усилий его армия сорвала куш в виде Италии и всех ее богатств. Однако после такого поразительного успеха вновь возник, хотя и в новой форме, старый вопрос – о лояльности. Дав абсолютную власть в чрезвычайно богатом королевстве в руки человека, отличавшегося ратными подвигами и стойкостью, его сторонники, естественно, ожидали за это должную награду.
Для Теодориха это стало огромной проблемой: на акте вознаграждения он не мог позволить себе сэкономить. Жизнь правителей, не наградивших своих последователей в соответствии с их ожиданиями, в раннем Средневековье была недолгой и далеко не безболезненной. А богатством тогда, как известно, являлись земля и доход, который можно было из нее извлечь. Отсюда и проблема: было еще так много всего, что прекрасно сработало бы, если бы только итало-римскую землевладельческую элиту – светскую и церковную – можно было держать в игре, но его воины требовали компенсацию. Где же Теодорих собирался найти необходимые средства, если не путем изъятия их из земельных владений итальянской элиты?