* * *
Я вхожу в Храм Души. Всё – то же, но не так. Где Свет? Темно. Будто перегорели все невидимые лампочки. Стены вместо ослепительно белых выглядят серыми. Надо включить Свет. Я пытаюсь нащупать выключатель. Но его нет. Нигде. Я прохожу к нише, где в прошлый раз встретилась с Патриархом. Стол и стул – на месте. Патриарха нет. Очень темно.
– ВКЛЮЧИТЕ СВЕТ!!! – кричу я в Пустоту, поднимаясь на второй этаж, где в прошлый раз меня ждали "мои".
Как же темно!!! Надо найти выключатель. Здесь должен гореть Свет! Я ощупываю все стены по ходу движения. Тщетно. Открываю дверь в ту комнату на втором этаже. "Моих" нет. Комната выглядит иначе. Тот же прямоугольный деревянный стол и стулья, но окно завешено плотной чёрной тканью, а белые гипсокартонные перегородки, которые обычно строят на выставках для разделения стендов соседних компаний, делят комнату на несколько отсеков. На стенах что-то висит. Плохо вижу. Туманная дымка. Похоже, это какой-то Музей… Но Музей… мёртвый. Мёртвый, потому что сюда никто не приходит.
Внезапно из-за правой "перегородки" появляется Патриарх. В прошлый раз он был в чём-то зелёном, расшитом золотом, и без головного убора. Сейчас – в чёрном. Белый головной убор. Бело-зелёно-красные ленты. Патриарх садится за стол напротив. Я смотрю на него и мысленно спрашиваю:
– "Мои" не придут?
– Да, потому что ты их отпустила.
– Где мы? Что это? Это Музей? Патриарх кивает.
– Но он же мёртвый. Сюда никто не заходит, да? – Да.
– А почему? Разве так бывает?
Патриарх смотрит на меня по-другому. Не как тогда. Он недоволен мной.
– Посмотри внимательно, что это…
Я прохожу в первый "отсек" справа и вижу… свои фотографии на стенах. Детские фотографии. Чёрно-белые. Одна из них увеличена. Мне на ней четыре года. Лето. Я катаюсь на велосипеде и машу папе рукой. Рядом с фотографией – мои заклинания под стеклом.
– Это – МОЙ музей? – удивлённо спрашиваю я.
Патриарх молча кивает. Здесь – вся моя жизнь. Вся, с рождения до…
– Этот музей заполнен ровно наполовину, – говорит Патриарх и повторяет медленно и отчётливо: – РОВНО НАПОЛОВИНУ…
И действительно: если правая сторона заполнена и "готова", то левая – абсолютно пуста. Музей мёртвый, потому что я ещё жива…
Мы спускаемся на первый этаж в нишу. Патриарх останавливается и смотрит на меня в ожидании вопроса, с которым я пришла в Храм Души, но я почему-то молчу. Очень темно. Здесь должен гореть Свет! Надо найти выключатель…
Внезапно справа от Патриарха в воздухе начинают появляться огненные буквы. Они загораются рыже-красным пламенем. Сначала первая буква. Потом точка. Потом вторая. Точка. Я уже знаю, что дальше. Фамилия. Полностью. Фамилия Человека, Которого Не Было.
– Его НЕТ! Он НЕ СУЩЕСТВУЕТ! Я ЕГО ВЫДУМАЛА!!!
Патриарх молча протягивает фотографию. Кто-то сфотографировал ЧКНБ, стоя где-то слева сзади. Я вижу часть Его лица, но не вижу глаз.
– Его НЕТ! Слышишь, НЕТ!!! Фантомы, призраки и мыслеобразы НЕ проявляются на фотографиях!!! Его НЕ СУЩЕСТВУЕТ!!!
Я плачу. Патриарх молчит. Буквы продолжают гореть, а фотография висит в воздухе прямо передо мной.
– ЧТО Я ДОЛЖНА СДЕЛАТЬ?
В руке Патриарха появляется большая церковная свеча, он протягивает её мне. Я беру свечу правой рукой и мысленно зажигаю.
– Что я должна сделать? Молиться? За Него? За себя? Сжечь?.. Патриарх молчит.
– Хорошо… Я подумаю об этом после… Покажи мне, что будет…
Патриарх поворачивается и быстро-быстро идёт направо. По этому коридору в прошлый раз мы не ходили. Я иду следом. Вернее, кажется, что мы летим.
Коридор очень узкий. На полу – потёртый бордовый ковёр. Как в старой квартире у бабушки-колдуньи. На потолке в конце коридора горит лампочка. Она крепится к потолку на металлической ржавой подложке, похожей на тарелку, и скрипит, раскачиваясь на ветру, хотя ветра нет. Я понимаю: это – последний Луч Света в моём Храме… Лампочка тускло мерцает. Ей осталось совсем недолго. Она "мигает" – то внезапно гаснет, то снова светит, но очень-очень слабо. По ходу нашего движения двери справа самопроизвольно распахиваются настежь, и я заглядываю внутрь комнат.
Вот первая. Маленькая. Белые стены. Маленькое окно. Маленькая кровать. Чёрная подушка. Чёрное одеяло. Виден кусочек белой простыни. Никого нет. Только посередине прямо напротив двери висит огромная чёрная ПЕТЛЯ.
Вторая дверь. Здесь – тоже никого. Такая же маленькая комнатка. Такие же стены. Такая же кровать с чёрной подушкой и чёрным одеялом. Кусочек белой простыни. Петли нет. Но… ОКНО открыто настежь…
Третья дверь. И здесь – никого. Такая же маленькая комнатка. Окно закрыто. Петли нет. Постель смята. На белой простыне – КРОВЬ.
– НЕТ! – кричу я. – Остановись! Хватит! Я НЕ ХОЧУ ТАК!!! НЕ НАДО!
Патриарх останавливается. Темно. Как же темно!!! Здесь должен гореть Свет!
– Мне нужно в Библиотеку, – решительно произношу я, разворачиваюсь и бегу по левому коридору, потому что уже знаю, какая из дверей приведёт меня в Неё.
Патриарх подходит к "моей" полке на стеллаже и показывает мои книги. Я и сама вижу: она – Там. Та, Синяя Книжка, которую я написала Человеку, Которого Не Было.
– Убедилась? – спрашивает Патриарх.
Я киваю и слышу Голос. Земной голос Р.А.М.:
"У ВАС ОСТАЛОСЬ 3 МИНУТЫ…"
Я бегу к стеллажу, откуда в прошлый раз достала книгу со словом "СЛОВО". Стремянка уже не нужна. Здесь не нужны стремянки. Это только в первый раз сложно понять, ГДЕ ТЫ. Я добираюсь до самой верхней полки под потолком. Беру книгу. Коричневая. Старая. В пыли. На корешке ничего не написано.
"БИБЛИЯ". Открываю произвольно. Страница 235. Книга Судей. Мелко очень. Читаю: "Воспряни, воспряни, Девора! Воспряни, воспряни! Воспой песнь!.. Тогда немногим из сильных подчинил Он народ… С неба сражались, Звёзды, с Путей Своих сражались… Поток увлёк их, Поток… Попирай, Душа моя, силу!"
Закрываю. Сдуваю пыль. Аккуратно ставлю на место. Времени нет дочитать до конца. Главное – не забыть. Чтобы потом подумать, что это значит… Мы возвращаемся в Храм. Как же в нём темно! Здесь должен гореть Свет…
"ОСТАЛОСЬ 2 МИНУТЫ. ПРОЩАЙТЕСЬ!ПОДОЙДИТЕ К ДВЕРИ!"
И тут… внезапно… я бросаюсь обратно в Библиотеку. Вернее, меня утягивает в неё неподвластная мне Сила, будто я забыла там что-то, что-то очень важное, и я не в состоянии сопротивляться.
Я оказываюсь рядом со "своим" стеллажом и вижу, как в проходе между ним и соседним ко мне навстречу плывёт… Призрак, похожий на Монахиню. Я узнаю Ахматову и вспоминаю, что Сталин звал её "Монахиней"… Она смотрит на меня с интересом, разглядывает и обращается одновременно с нотами высокомерия и снисхождения в голосе:
– Так вот ты какая, Алиса… Читали тебя… Знаем… Эй! ИДИТЕ ВСЕ СЮДА! СМОТРИТЕ, КТО К НАМ ПРИШЕЛ!!!
И тут же со всех залов Библиотеки начинают стекаться Призраки… Призраки заклинателей Серебряного века. Они окружают меня со всех сторон. Я слышу их голоса. Они перешёптываются. А я оборачиваюсь и вижу Марину. Весело вальсируя по залу, она подлетает ко мне, по-доброму заглядывает в глаза и улыбаясь произносит:
– Алиса, живи! За всех нас!!! Слышишь? ЖИВИ!!!
"ОСТАЛАСЬ 1 МИНУТА ОТКРЫВАЙТЕ ДВЕРЬ!!!"
Кто-то берёт меня за руку, я оборачиваюсь и вижу Сергея Есенина, а он смущённо шепчет:
– Ты там… не пей, хорошо?
Я улыбаюсь – я не пью. Откуда-то справа, из толпы Призраков, проявляется Маяковский. Он садится на пол, прислонившись к стеллажу справа, чтобы не давить своим ростом, внимательно и серьёзно разглядывает меня с ног до головы, тяжело вздыхает, затем подносит призрачную руку к виску, не отводя взгляда, шутя изображает выстрел И МОРЩИТСЯ:
– Ты знаешь, что такое хорошо и что такое плохо, Алиса? ЭТО – не есть хорошо…
Слёзы текут рекой. Их много-много-много. Призрачный туман окутал Библиотеку так сильно, что я уже не вижу ни стеллажей, ни книг.
"ЗАКРЫВАЙТЕ ЗА СОБОЙ ДВЕРЬ!"
А я – ещё в Библиотеке! И… не могу пошевелиться! Мне надо уходить от них, иначе я больше уже никогда не вернусь. А они что-то говорят мне, говорят, продолжают говорить. Все-все-все. Одновременно… Где Патриарх? Мне срочно надо к нему! Он поможет выбраться отсюда!
"ПОВЕРНИТЕСЬ СПИНОЙ К ДВЕРИ. СПУСКАЙТЕСЬ ПО ЛЕСТНИЦЕ. Обратно. На землю. В этот зал. ФИОЛЕТОВАЯ ступень… Вы видите, как ваш Храм удаляется и остаётся где-то далеко-далеко в небе…"
Патриарх стоит у двери, которая соединяет Библиотеку с Храмом.
– Что мне передать на Землю? – быстро спрашиваю я.
"И вот вы уже на СИНЕЙ ступени…"
Он пожимает плечами:
– Да, в общем-то, ничего…
"Над вашей головой – ГОЛУБОЕ-ГОЛУБОЕ небо…"
Я уже хочу выбежать из Библиотеки в Храм, чтобы успеть добраться до Двери и ВЫЙТИ…
"А под вашими ногами – ЗЕЛЁНАЯ-ЗЕЛЁНАЯ травка…"
…как вдруг Патриарх останавливает меня. Он что-то достаёт из-под полы своей чёрной одежды.
– Возьми ЭТО… – произносит он, положив мне в ладонь что-то тяжёлое.
"Вы видите перед собой ЖЁЛТОЕ поле одуванчиков…"
– Спасибо! – благодарю я Патриарха.
"А вдали это жёлтое поле вам кажется ОРАНЖЕВЫМ…"
Я смотрю на то, что он мне передал.
"И вы видите этот ОРАНЖЕВЫЙ – цвет уже близко-близко…"
Древнеегипетский Символ. Знак. АНКХ. КЛЮЧ.
"А за ним растут КРАСНЫЕ маки…"
Я вбегаю в Храм. Господи, как же здесь темно!!! ЗДЕСЬ ДОЛЖЕН ГОРЕТЬ СВЕТ!!! Дверь! Где же Дверь?!! Надо срочно мысленно представить, что я – уже у Двери!
"И вот вы вступаете в поле КРАСНЫХ маков…"
Мне надо успеть выйти, пока Р.А.М. не сказала: "ОТКРЫВАЙТЕ ГЛАЗА"…
СВЕТ! ВКЛЮЧИТЕ ЗДЕСЬ КТО-НИБУДЬ СВЕТ!!!
Если она произнесёт эту фразу раньше, чем я выйду из Храма, я могу "не собраться обратно правильно".
Голова раскалывается. Там, в зале, где находится тело.
"КРАСНЫЕ-КРАСНЫЕ маки… Вы дошли до конца этого поля…"
Всё!.. Я знаю, какую фразу Р.А.М. произнесёт дальше…
Вот она – ДВЕРЬ! Изо всех сил я дёргаю её на себя и захлопываю за собой. Быстрее! По всем цветам радуги. Вниз. Обратно. На Землю. К людям…
Глава 12. Осторожно, двери… открываются!
Я познакомилась с Учителем и Герой много лет назад.
– Помогите мне закрыть Дверь… – попросила я с порога. Гера долго сканировала меня молча, а потом произнесла:
– "Дверь!!! Дверь!!! Пожалуйста, держите Дверь!!!" – это ТЫ кричала?
– Да… тогда мне было двенадцать. Мама лежала на столе в большой комнате, дверь постоянно открывалась. Мне было страшно увидеть маму, поэтому каждый раз, проходя мимо, я кричала, чтобы кто-нибудь из живых держал дверь. Те три дня я провела в школе и на улице, вечерами допоздна сидела на кухне, а на ночь уезжала к тёте. Те три ночи мне снилось, что мама заходит в квартиру, снимает пальто, переобувается, моет руки – как обычно, будто она живая. Мне было не по себе, а мама смеялась и уверяла, что она не умерла и будет жить со мной как прежде.
– Ты стала видеть после её смерти? – спросил Учитель.
– Нет, после своей. Я умерла за год до неё, в одиннадцать. Меня отказывались брать в реанимацию, но мама написала какую-то расписку, и меня всё-таки взяли, хотя анализы крови свидетельствовали о том, что я – труп. С трёх часов дня до полуночи моё тело лежало под капельницами. Медсестре поручили сидеть рядом и караулить душу – не позволять мне уснуть, но медсестра что-то вязала и уснула сама. Я обрадовалась "свободе" и мгновенно переместилась в больничный коридор. Там висели часы, было без десяти полночь. Я всё слышала, всё видела, но не имела ни тела, ни каких-либо других границ себя. Дежурный врач в ординаторской обсуждал с коллегой по телефону, что со мной делать. Я испугалась, что он заметит меня, и вернулась обратно. Врач зашёл в палату, разбудил медсестру. Та спросила, сколько времени. Врач ответил: "Без десяти двенадцать", покачал головой, посмотрев на меня, и удалился в ординаторскую. Медсестра снова задремала, а я открыла глаза и увидела маму в дверях. Подбежала к ней, обняла. Я была так рада, что она пришла за мной… Но мама печально вздохнула и сказала: "Ты должна остаться, а я – уйти". Она повторила эту фразу несколько раз. Наверное, чтобы я запомнила её на всю свою оставшуюся жизнь. Конечно же, потом выяснилось, что мама не приходила. Но я вернулась, чтобы остаться, а она заболела, чтобы уйти. Вместо меня… Когда моя душа перестала удаляться, а тело ещё пребывало в больнице, две медсестры-практикантки попросили предсказать их судьбы. Я не умела этого делать и всячески пыталась "улизнуть", но они ничего не желали слышать: раз я побывала Там, значит, теперь могу ВСЁ.
– И…? – Гера была вся внимание.
– Информация полилась Потоком. Я говорила, не слыша саму себя, а одна из медсестёр с широко открытыми глазами шептала: "Ты действительно всё знаешь!!! Всё, что ты сказала сейчас, уже было в моей жизни!"… А потом я вернулась домой, в кошмарные сны. О маме. Упрашивала её пойти к врачу, но мама считала, что мои видения – последствия пережитого стресса. Это ужасно, когда тебе не верят и ты никак не можешь повлиять на ход событий. Мама поверила слишком поздно… Накануне её смерти, засыпая, я услышала звук открывающейся Двери и чьи-то шаги, почувствовала ледяное дыхание Смерти и поняла, что мама вот-вот умрёт. Она умерла утром. А в день её похорон какой-то бородатый мужчина сказал мне: "Мама не умерла. Она будет с тобой рядом. Ты теперь очень сильная, потому что она отдала свою силу тебе. Ты сможешь многое видеть, чего не видела раньше, слышать то, чего не слышала раньше. Ты теперь – не такая, как все. Будь внимательной и осторожной!"
– И ты стала страдать от "сквозняков"? – предположил Учитель.
– Да, это был настоящий ад наяву и во сне. Дверь в мою комнату самопроизвольно распахивалась настежь, я слышала шаги, скрип половиц, дыхание за спиной, видела Человека в Чёрном, стоящего у окна. Иконы падали со стен, и никакие булавки в одежде и иголки, воткнутые в раму двери, не помогали. А ночами я боялась засыпать из-за слишком правдивых снов. Одновременно с атаками Низшего Астрала мне снился Голос из Высших Сфер. Он рисовал схемы устройства Вселенной, голографические геометрические фигуры; на фоне Вечности возникали математические расчёты и сложные формулы, которые я не могла воспроизвести на бумаге, проснувшись утром. Голос рассказывал о планетарных циклах, учил астрономии и левитации. Я видела существ из иных измерений, и людей из иных времён, и гигантов, находящихся в состоянии сомати, и пирамиды, лабиринты, горы, небесную стражу… Всё, чему учил меня Голос, я найду много лет спустя в книгах Учителей. Но тогда, в двенадцать…
– Тебе казалось, что ты сошла с ума? – сочувственно произнесла Гера.
– Да… И родственники отправили меня в воскресную школу. Пять лет я пела в церковном хоре Богоявленского собора при Патриархе Алексии II. Когда Патриарх уезжал за границу, мы провожали его в аэропорту. Все дети приносили с собой цветы, дарили Патриарху и получали благословение. А у меня не было ни цветов, ни денег, чтобы их купить. Помню, как смущённо подошла к Патриарху и попросила прощения. А он улыбнулся: "Алиса, ты сама – мой цветочек!"
– Тебе стало легче, но Дверь так и не захлопнулась? – спросил Учитель, одновременно многозначительно посмотрев на приоткрытую в комнату дверь.
– В восемнадцать лет я уехала из квартиры, где жили "духи", но продолжала слышать и чувствовать Иную Реальность. Однажды ночью я проснулась от странных звуков, посмотрела в сторону "стенки". Её дверцы закрывались на ключики, но в ту ночь ключики медленно поворачивались на моих глазах, выходили из замочных скважин и звучно падали на пол. Я поняла тогда, что умер мой знакомый, и утром мне действительно сообщили о его смерти. А иногда я чувствовала навязчивую потребность говорить на неизвестном языке. Слова обрушивались на меня лавинообразным потоком.
– Санскрит… Ты когда-то жила в Атлантиде или в Тибете… – констатировал Учитель. – А как к тебе приходила информация Оттуда?
– Бывало, я ещё только формулировала вопрос, как уже знала ответ. Информация приходила в цифрах, в образах, в словах, которые я пыталась "расшифровать"…
– Кстати, знаешь, почему на этапе "перевода и интерпретации" происходят ошибки? – прервала калейдоскоп воспоминаний Гера и, не дожидаясь ответа, произнесла: – Потому что подключается мозг с земной логикой, а они следуют шаблонам, стереотипам, установкам – программам, заложенным в них… Так ты хочешь быть такой, как все?
– Да, я очень хочу быть такой, как все… Помогите мне закрыть Дверь! Я, наверно, не захлопнула её за собой, когда возвращалась Оттуда в одиннадцать лет.
Но Учитель и Гера печально покачали головами и сказали, что только я сама смогу сделать это…
И вот теперь, столько лет спустя, я принесла им рукопись про Иную Реальность, но когда уже собралась прощаться с ними, Гера улыбнулась:
– Останься! Это не займёт много времени, но ты получишь колоссальное удовольствие. Сейчас что-то очень и очень забавное войдёт в нашу земную дверь!
Не прошло и минуты, как в комнату "ввалилась" дородная женщина неопределённых лет. Первое, что бросалось в глаза, – боевая раскраска лица, огромные бусы из черепов и обилие разномастных колец на обеих руках. Она оглядела каждого из нас с ног до головы и, не дожидаясь приглашения, смачно плюхнула своё большое тело на маленький диванчик:
– Здрасьте!
– Здравствуйте! И зачем вы к нам пожаловали? – спросила Гера с улыбкой.
– И не знаю, с чего начать… – таинственно произнесла незнакомка. – Я это, того, в больнице работала… В реанимации…
Я вздрогнула, бросив взгляд на устрашающие бусы, и невольно стала пересчитывать количество черепков…
– Уборщицей… – добавила женщина.
Я облегчённо вздохнула и расслабилась.
– Но понаслушалась я тама всяких разных историй… И знаете, у людей при смерти воображение-то хорошо работает – летают они… по коридорам… якобы… А им все так верют, верют, что аж в очередь выстраиваются за рассказами – хлебом не корми! И мне как-то прям обидно стало. Чем я-то хужее? С воображением всё в порядке с детства… И подвирать приходилось – куда ж без этого… И решила податься я в гадалки… – сказала женщина и многозначительно добавила: – В потомственные… Объявления в газеты дала, и дело в гору пошло. Ну… кабинет себе обустроила…
Потомственная Гадалка оглядела комнату Геры, самодовольно улыбнулась и сочувственно произнесла:
– Как-то у вас тут всё очень скромненько… Клиентов мало, да?
– Финансовый кризис… – кивая в знак согласия, ответила Гера.
– А у меня всякие колдовские штучки-примочки повсюду. На стенах, на потолке, а уж на столе и подавно – карты разложить места нету! Всё как положено – для антуражу… И ведь верют!!! Но иногда попадаются зануды. Так и сыпют вопросами, так и сыпют! Вот я к вам пришла, слышала, будто вы – настоящие, может, научите чему? Или хоть подскажете… Есть у меня клиент один… постоянный. Мужик. Лет сорок пять – пятьдесят… Так себе, ничего особенного, но… блондинистый! Интеллигента из ся строит! И всё спрашивает и спрашивает одно и то же. Прям не знаю: чего ему от меня надобно? Может, заигрывает, а? Или с головой у него чего не так?
– А что спрашивает-то? – поинтересовался Учитель.