Вот еще один случай. Выводили нас на лесообработочную биржу в ночную смену, подвели к воротам. До биржи нас водили под автоматами с собаками. Идти было недалеко – метров триста. Подвели к воротам, нарядчик открывает первые ворота и становится с личными карточками осужденных, чтобы вызывать пофамильно. Вдруг вижу: на вышке автоматчик снимает автомат с плеча, передергивает затвор, и дальше я ничего не мог понять, что происходит – в меня ни разу в жизни не стреляли. Даже в армии до сознания не доходило: как это в меня стреляют! Все произошло очень быстро. Смотрю: впереди меня один упал, второй, песок брызнул из-под ног от пуль – тут до меня дошло, Я теперь знаю, что такое "в один миг жизнь, прошедшая перед глазами", – это трудно описать. Но тогда я как-то в один миг все-все и вся ощутил: и прожитое, и предстоящее за прожитое. Это дивно.
Но, увы, я этому открытию не был рад, я увидел себя черным от грехов. Этого понятия, "грех", я еще не знал, но ощутил его опытно в первый раз. Я себя чувствовал как "осужденник" в зале суда – как осужденный на что-то очень страшное и невозвратное. И все это я прочувствовал в какие-то доли секунды, пока горела вспышка на конце ствола автомата. Это был еще один урок в моей жизни, кем-то мне любезно предоставленный в назидание.
Жалко, что не могу описать всех своих дорог и встреч с Промыслом Божиим, но хотя бы некоторые очень хочется описать. Вот что еще произошло со мной в одной из тюремных следственных камер.
В камере нас было человек сорок пять на шестнадцать спальных мест. Лето, духота, пот, вши, клопы. Сон в три смены и плюс страшные головные боли, которые в то время очень меня мучили. Сидел я под "раскруткой" (нового дела), будучи осужденным. За спиной было немало, и впереди светило не меньше. Состояние было ужасное, душа томилась, не находя выхода и смысла в жизни. Образовался какой-то тупик. Проснусь с утра, лежу, думаю: "Ну что ты, пес паршивый, опять глаза продрал, что ты хочешь увидать в этой жизни? Для чего ты живешь? Чтоб извечно мучиться в этих тюрьмах, нюхать эту парашу? Посмотри, что сзади в твоей жизни и что впереди ждет – лучшее? Зачем ты вообще родился на свет – чтобы терпеть?" В общем, потерял смысл существования. Начал всерьез подумывать о расчете с жизнью. Плохо мне было очень – даже сейчас, после такого промежутка времени, неприятно вспоминать об этом. Начал придумывать, как бы это получше осуществить, – я был на пределе своих сил. И вот как-то у своего сокамерника увидел книжечку "Яко с нами Бог". Думаю: "Дай хоть от нечего делать полистаю". Попросил – он дал. Сижу, читаю, задумался о прочитанном, встретил там молитовку: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного". Заучил на память и начал ее почти постоянно повторять. На следствие еду в "воронке", на суд ли – все повторяю. Конечно, сердцем-то я просил совсем не то, что мне требовалось: избежать наказания, уменьшить срок или вообще выйти на свободу, все в этом плане. Сижу как-то под вечер, читаю эту молитовку про себя – других-то я просто не знал. И Господь, видя мое крайнее состояние и обращение к Нему (a молился-то я точно из глубины сердца, вопиял, хотя не о том, но искренне), послал мне сознание. Чувствую, что вроде все то же самое – и люди, и камера, но кажется, что смотрю я на это вроде как со стороны. Тихо на сердце стало, безмятежно – как под колпачком каким-то, защищенно. И стало мне как-то все ясно: и смысл жизни, и что не так я живу, и что я страшный грешник. Я этого никогда не забуду. Я почувствовал Бога – Живого и Великого, Милосердного, Любящего меня, такового вот паразита, какой я есть.
Конечно, много всего было, трудно описать, но в тот вечер я хоть что-то понял. Накануне моего этапа на зону, после суда (мне дали еще шесть лет и шесть месяцев к моим недосиженным шести) мне приснился очень интересный сон. Снам я никогда не верил и сейчас не верю. Но тут было что-то другое, и смысл его мне стал понятен намного позже. Иду я будто от тюрьмы в сторону Минеево по тротуару к деревянной церквушке Успения Пресвятой Богородицы (это я позднее узнал, что ее так называют), поднимаю голову вверх, к небу, смотрю – в высоте парит, распростерши руки, монах большой-большой и начинает медленно опускаться. И я смотрю и иду, дохожу до церкви, и в это время опустился монах и пропал.
Дивно то, что в то время я был еще даже не крещен, но сон в памяти остался навсегда.
Много всего было после того случая в тюрьме, на зоне я стал много читать, писать в монастыри – просил книг. Интересно, что первыми моими книгами оказались пять томов Добротолюбия и Новый Завет. Я читал эти святые книги запоем, я жил ими, они согревали мое сердце, дотоле не знавшее ничего подобного. А главное, я удивляюсь тому, что книги эти я сейчас читаю с трудом, а в то время для меня это был второй хлеб. На меня очень подействовала жизнь наших святых отцов, я полюбил монашество, этот дух Христов, который насквозь пронизывает все монашеское делание.
Еще будучи некрещеным, я просил Бога: "Господи, я хочу быть монахом! Что может быть прекраснее жизни монашеской?" Я ходил по локальному участку и просил Господа, разговаривал с Ним, радовался Ему. У меня было три сильных желания: креститься, стать монахом и попасть в церковь на службу (так как в церкви я еще не был, а для меня в зоне это было несбыточной мечтой). Но я просил, просил, просил.
И Господь дал мне то, что я просил. Вначале я принял крещение. В то время в зоны начинали приезжать священники. В один радостный счастливый день приехал в зону отец Алексей из Кинешмы и крестил сразу человек двадцать – кто готовился. Крестил прямо на сцене в клубе учреждения. А я еще готовился и к Причастию, и отец Алексей меня и причастил после крещения. Наклонился ко мне батюшка и сказал на ухо: "На тебе, – говорит, – сейчас двойная благодать". Я ушел как пьяный, таким я еще никогда не был. Пришел в отряд, сижу на кровати и не пойму: то ли я на небе, то ли на земле. Заглянул один знакомый, говорит: "Андрей, ты что, в баню ходил?" Я говорю: "Да нет, вот крестился". Оказывается, и на лице у меня отразилась эта чистота. Позже я узнал, что это действительно "баня пакибытия".
Прошло время, с год, я регулярно молился, постился и просил Бога о том, чтобы у меня был духовный отец. И Господь дал мне духовного отца, который и поныне ведет меня по жизни. Это великая милость Божия! Чудны дела Твои Господи! Нет слаще имени на земле, как Иисус Христос! Как пришел к вере – это понятно, а оказалось, дальше идет труд, труд над собой. Мне мой духовный отец сказал при первой встрече: "Ты долго калечил свою душу, но надо попробовать". Я не придал большого значения этим словам, так как на то время чувствовал себя хорошо – Господь придерживал, – я этого не понимал.
Я, как неопытный пловец, чувствующий в себе силы, но не имеющий ни опыта, не зная всех правил плавания по морю, ринулся, надеясь, увы, только на себя. И жестоко был наказан за свое самоволие. Я рвался на свободу, то есть освободиться. Думал: "Ну вот там уж я выйду – дело пойдет". А сам того не понимал: чего это меня вдруг тянет на свободу? Если бы у меня был опыт, я бы понял, что тут западня для меня, смертная.
Сердце, сердце мое, изуродованное распутной жизнью, любило свое богатство – просто-напросто меня тянуло в мир. Но я этого не понимал и чуть не погиб. Только молитвами моего духовного отца Господь вытащил меня из этой трясины адовой. Я сделал много подлости – отплатил злом за добро людям, поверившим в меня. В какие только грехи я не впал! Я пишу это все не для того, чтобы поразить чем-то людей, – наболело внутри, истомилось. Я никогда не думал, что я так сросся греху, стал чем-то целым с ним. И теперь, после своего страшного падения, когда я опять в зоне – те люди, христиане, братья и сестры, а в первую очередь мой духовный отец – не оттолкнули меня, но протянули мне руку и помощь. Я теперь знаю силу и цену всепрощения, никогда не поймешь этого, если не испытаешь на себе. Грустно, что не доходит это сразу. Мой духовный отец говорит: "Тебе не полезно пока выходить на свободу. Трудись над собой, терпи". Сейчас, слава Тебе, Господи, я даже не хочу выходить. Место нахождения нашей плоти роли не играет. А если когда тянет в мир, значит, страсть ко греху начинает оживать, значит, надо бить тревогу.
Письмо заключенного Андрея. Учр. ОК-3/5.
Промысл Божий и значение веры в Бога в местах лишения свободы. Сергиев Посад, 2004
Удивительные случаи спасения от самоубийства
"Однажды подошел к священнику незнакомый мужчина. "Я, – говорит, – давно вас жду. Вы мне жизнь спасли". Священник твердо объявил: "Я вас впервые вижу". И в ответ услышал печальную историю со счастливым концом.
Незнакомец рассказал о себе. Не так давно было ему очень тяжко, очень. Сначала с работы уволили. Устроиться на другую работу он никак не мог. Затем жена от него ушла. Затосковал человек. Настолько невмоготу ему жить стало, что решил он не дожидаться смерти. Сделал из прочной веревки петлю, поставил табуретку под люстру, закрепил веревку на крюке, принялся продевать шею в петлю… А вешался он как раз напротив окна. Так получилось, конструктивная особенность комнаты, – крюк под люстру пришелся напротив окна. Выходило это окно на улицу, на ту самую дорогу, по которой в тот самый момент шел отец Игорь. Фигура в рясе и отвлекла внимание самоубийцы.
"Отвлекла" – не совсем подходящее слово. Увидел человек: священник идет… как жизнь идет, увидел. Через священника он увидел, что жизнь продолжается, она не пресеклась, не закончена. Исчезло чувство безысходного тупика, стало ему значительно легче на душе. Он стащил петлю с шеи и передумал счеты с жизнью сводить. А через неделю уже с удивлением вспоминал про свои планы о самоубийстве: "Почему я так решил? Это ведь ужасно".
А священник шел в тот роковой день своей дорогой мимо темнеющих окон и ни о чем не знал. А в это время произошла его встреча с отчаявшимся человеком. Встреча вселила в самоубийцу надежду и силы продолжить свой жизненный путь, хотя это и тяжело". (Диакон Павел Сержантов. www.pravoslavie.ru/57402.html)
Еще случай.
Однажды священник, перед тем как идти домой, позвонил своей жене. Но она не взяла трубку. Приехав домой, он спросил у жены, почему она не взяла трубку. На что она ответила, что никакого звонка не было.
Этот случай был бы забыт, если бы в понедельник в церковь не позвонил один мужчина.
Он утверждал, что с этого номера телефона ему звонили поздно вечером в субботу. Священник, вспомнив о случившемся, извинился за то, что побеспокоил этого человека, объяснив, что звонил домой, но, видимо, набрал неверный номер.
Тогда звонивший сказал: "Именно в субботу вечером я собрался покончить счеты с жизнью. И перед тем как это сделать, я обратился к Богу, сказав, что если Он есть, если Он слышит меня и если Он не хочет, чтобы я это сделал, то пусть подаст мне знак. И как раз в этот момент у меня зазвонил телефон. Я подошел к аппарату и увидел на дисплее надпись: "Господь Всемогущий…" (А дело было в одной европейской стране.) Я смотрел на звонящий телефон и не смел поднять трубку…"
Церковь, в которой служил священник, называлась "Обитель Господа Всемогущего".
Второе рождение
Лучшее – враг хорошего.
– Зачем тебе ехать за творожками и бананами на ночь глядя? – вопрошал муж.
– Ну как же, у детей бананов нема… – не послушалась я мужа…
В общем, я поехала. "Дочка" Ашана у нас находится в одной остановке езды на электричке. На обратном пути пришла электричка "новомодного" образца – с расстоянием от платформы до тамбура в полметра по высоте и глубине.
Как истая женщина, я не ограничилась покупкой бананов и творожков. И вот, нагруженная тремя сумками, я карабкаюсь в тамбур, поскальзываюсь на обледенелом порожке и… стремительно сползаю вниз, на рельсы…
Сзади плотно за спиной – платформа давит… Машинист уже сообщает о закрытии дверей, и я, судорожно делая попытки выбраться, начинаю понимать, что сейчас я окажусь под электричкой… Вдруг слышу сзади ободряющие и ласковые слова: давай, не бойся, подтягивайся! И меня (уж я и не помню, помогала ли я себе в этот момент) выталкивают в тамбур чьи-то руки…
Поднявшись на ноги и отдышавшись, я увидела маленького, сгорбленного, убеленного сединами старика лет семидесяти, похожего на монаха или старца… Он-то меня и втолкнул в тамбур…
Он потом, как бы извиняясь и удивляясь себе самому, говорил: "Ведь не хотел ехать на электричке, в последнюю минуту решился, хотел автобусом, а ты не входи так бесстрашно в электричку, входи со страхом"…
Как я дошла до дома, помню смутно. Дома меня прорвало на рыдания и мысли о том, что дети прожили бы день без бананов и творожков, а семья могла бы осиротеть в одночасье, что так же погибла одна моя знакомая год назад, и что старичок стал моим Ангелом-хранителем… Я даже имя его не спросила, в таком я шоке была…
Сегодня, в праздник Сретения, я поставила в храме две свечки за здравие – моего вчерашнего спасителя и себя, подумав: неисповедимы пути Господни, неисповедимы…
Одной из ошибок в стремлении познать Промысл Божий является то, что некоторые люди желают видеть его только в чудесах.
Святитель Иннокентий, архиепископ Херсонский и Таврический (в миру Иван Алексеевич Борисов): "Каким еще желают видеть действие Промысла в своей жизни? Обыкновенно более или менее чудесным; все естественное, простое, всеобщее, предварительно исключают из круга сих действий. Как будто бы область Провидения небесного состояла из одних чудес и чрезвычайностей!.. И что за нужда выяснить, каким образом оказана нам помощь: послан ли с неба Ангел или это благотворительный человек? Довольно того, что мы спасены. …Нет, желая видеть в своей жизни следы сего попечения, мы должны предварительно освободить себя от пристрастия к чудесному, иначе и о нас может быть сказано: "род лукав… знамения ищет, и знамение не дастся ему" (Мф. 12, 39). Подобно оным Израильским старцам (Исх. 24, 10), будем довольны, если нам дано будет увидеть в приключениях нашей жизни хотя малые следы Бога, нам благодеющего; а беседовать с Ним лицом к лицу предоставим Моисеям и Давидам. Господь и так сотворил для всех нас много чудес: извлек нас из ничтожества, искупил Кровью Сына Своего, освятил Духом Святым; и за сии чудеса мы еще ничем не заплатили. Одного только чуда, коего мы должны ожидать в жизни от Господа и коего Он ожидает, возможно, от нас, – это исправления нашего сердца, обновления нашей жизни, духовного воскресения. Вот сего чуда, если не найдет кто в своей жизни, то горе ему, горе!"
Итак, очень часто Господь действует не явными чудесами, а через людей.
Святитель Николай Сербский: "Зачастую мы неожиданно, в добрый час, встречаем человека, который разгоняет тучи, собравшиеся в нашей душе, невольно разрешив какую-то нашу личную проблему. Нередко случается услышать от другого человека слово, пришедшееся по душе, или сказать кому-то ободряющее слово. Или вдруг нам приходит письмо от кого-то, причем именно тогда, когда оно необходимо. Или, запутавшись в жизненных обстоятельствах, мы отчаянно пытаемся рассуждать своим малым разумом, стараясь выпутаться из безвыходного положения, как вдруг происходит нечто, что в корне меняет ситуацию. Следовательно, и неожиданная встреча, и слово, и письмо, и случай – все это знаки, данные нам либо в наказание, либо как напоминание, вразумление, ободрение, либо как призыв к покаянию" (Символы и сигналы. Глава 11.)
Подобные вещи христиане должны замечать и благодарить Бога за помощь, которую Он оказал через людей.
Медведь и ребенок
Мысль о Божестве была одною из первых мыслей Леона. Нежная родительница наилучшим образом старалась утвердить ее в душе Леона. Срывая для него весенний луговой цветок или садовый летний плод, она всегда говорила: "Бог дает нам цветы, Бог дает нам плоды!" – "Бог! – повторил однажды любопытный младенец. – Кто он, маменька?" – "Небесный Отец всех людей, Который их питает и делает им всякое добро; Который дал мне тебя, а тебе меня". – "Тебя, милая? Какой же он добрый! Я стану всегда любить Его!" – "Люби и молись Ему всякий день". – "Как же Ему молиться?" – "Говори: Боже! Будь к нам милостив!" – "Стану, стану, милая!.." Леон с того времени всегда молился Богу. Ах! Он молился ему со слезами в болезнь родительницы своей! Но судьбы Вышнего неисповедимы. – Такова была религия нашего героя до сего лета и до случая, который теперь описать желаю.
В один жаркий день он, по своему обыкновению, читал книгу под сению древнего дуба; старик-дядька сидел на траве в десяти шагах от него. Вдруг нашла туча, и солнце закрылось черными парами. Дядька звал домой Леона. "Погоди", – отвечал он, не спуская глаз с книги. Блеснула молния, загремел гром, пошел дождик. Старик непременно хотел идти домой. Леон завернул книгу в платок, встал и посмотрел на бурное небо.
Гроза усиливалась: он любовался блеском молнии и шел тихо, без всякого страха. Вдруг из густого лесу выбежал медведь и прямо бросился на Леона. Дядька не мог даже и закричать от ужаса. Двадцать шагов отделяют нашего маленького друга от неизбежной смерти: он задумался и не видит опасности; еще секунда, две – и несчастный будет жертвою яростного зверя. Грянул страшный гром… какого Леон никогда не слыхивал; казалось, что небо над ним обрушилось и что молния обвилась вокруг головы его. Он закрыл глаза, упал на колени и только мог сказать: "Господи!", через полминуты взглянул – и видит перед собою убитого громом медведя. Дядька насилу мог образумиться и сказать ему, каким чудесным образом Бог спас его. Леон стоял все еще на коленях, дрожал от страха и действия электрической силы; наконец устремил глаза на небо и, несмотря на черные, густые тучи, он видел, чувствовал там присутствие Бога – Спасителя. Слезы его лились градом; он молился во глубине души своей, с пламенною ревностию, необыкновенною во младенце; и молитва его была… благодарность!
Карамзин Н.М. Провидение.
Избранные сочинения в двух томах. Т.1. М.; Л.:
Художественная литература, 1964
Приходской случай. Рассказ священника Константина Пархоменко
Эта загадочная история, свидетелями которой стало больше десятка людей, произошла осенью прошедшего года. Прихожу в храм. Девять утра, то время, когда зажигаются первые лампады и свечи, храм готовится принять людей. Перекрестившись, прикладываюсь к иконе. Поворачиваюсь и вижу, как из глубины храма ко мне идет женщина. Съежившаяся, с искаженным лицом. Сразу видно, у нее какое-то горе или боль. Ее опережает сторож: "Батюшка, женщина ждет вас с восьми утра. А пришла еще раньше, сидела у закрытых дверей храма".
Женщина подходит ко мне, начинает плакать. Но слез у нее уже нет, выплакала все. Она как-то цепляется за меня, потому что стоять ей трудно.
– Что случилось?..
Я беру ее за плечи, заглядываю в глаза.