– Это смешанные и спрессованные остатки обычных продуктов, какие идут во всеобщее распределение, – своего рода пищевой утиль. У них любопытный вкус, каждый рая это что-то новое и неожиданное; иногда лепешки прессуют из макарон с постным маслом и чечевицей, иногда это смесь риса, фруктового энергена и рыбы. Однажды мне попались лепешки из картошки и мяса – это было объедение! Правда порой смесь получается такая, что лепешку и руки брать не хочется, не то что в рот, например, если один из ингредиентов давно протух… Да нет, нет! На этот раз все в порядке! И учти, что отравиться клонными лепешками невозможно: они обработаны термически и напичканы антибиотиками, ведь у клонов очень хрупкий организм и почти отсутствует иммунная система.
– Клоны – это животные на фермах? Здесь неподалеку есть фермерские хозяйства?
– Почему животные? Тебя сюда кто доставил?
– Какие-то злобные маленькие люди в желтых масках.
– Вот это и есть клоны. И они не в масках – это их лица.
– Боже мой! – лепешка выпала из моих рук. – Я думала, клонируют только растения и животных!
– Ну, в новостях клонов, конечно, не показывают и даже не говорят о них – эта тема табуирована. Надо попасть на Остров смерти, чтобы увидеть этих несчастных.
– Остров смерти? А это что такое?
– А ты где находишься? Это Остров смерти "Жизор". Неподалеку отсюда – Остров смерти "Париж". А ты откуда сюда попала, невежественная моя Пророчица?
– Пожалуй, можно сказать, что с Острова жизни.
– В самом деле? Есть и такие?
– Есть. Вернее, был.
– По-моему, ты немножко стала заговариваться, сестра Пророчица. Айно велел тебе побольше спать.
Дина сняла с себя серый платок грубой вязки и расстелила его рядом со мной.
– Перебирайся на платок, так тебе теплее будет. И постарайся уснуть.
– Вам будет холодно без платка!
– Ерунда! Я его ношу уже больше по привычке. Я умею регулировать температуру своего тела, так что внешняя температура для меня не имеет особого значения. Спи, сестра, набирайся сил. Мы успеем с тобой наговориться, до селекции еще есть время.
– Что такое селекция?
– Потом, потом! Сейчас надо спать.
Она отошла, а я попыталась уснуть. Но куда там! Я была переполнена мыслями, вопросами, тревогами. Я просто не знала, о чем думать во-первых, о чем – во-вторых. Поэтому я достала из кармана книгу святого Феофана Затворника и попыталась читать. В камере было темно, и я едва различила буквы. Вдруг на страницы моей книги упал желтый спет. Я подняла голову. Надо мной стоял старый Моль с горящей свечой и одной руке и пустой бутылкой в другой.
– Айно велел отнести тебе свечу, а то ты глаза испортишь.
Он поставил бутылку рядом со мной и воткнул в ее горлышко свечу. Потом он вытащил из кармана еще две целые свечи и положил их рядом.
– Это про запас. А вот спички. Ну читай, не буду тебе мешать, сестра, – и отошел.
"Слава Богу, оказывается, и здесь можно жить…" – подумала я благодарно и продолжала чтение.
Я понемногу осваивалась в камере. Общалась я в основном с Диной и замучила ее своими вопросами. Но, кажется, ее это не раздражало.
– Расскажите, Дина, почему эта тюрьма и другие такие же называются Островами смерти?
– Да потому, что после селекции оставшихся узников, которых нет смысла использовать на каторжных работах, просто бросают на островах до следующей облавы. Облавы экологисты проводят два раза в году – весной и осенью, и по экологическому плану заключенные должны сами собой вымереть до следующего сезона. Раньше так и бывало: перед началом очередной облавы на Остров смерти прилетали клоны, убирали останки, проводили санацию, добивая тех, кто сумел выжить, и остров был готов к принятию новой партии арестованных. Потом все изменилось.
– И что же теперь происходит с оставленными на островах узниками?
– Теперь опытные асы уже знают, что если ты попал на Остров смерти, то постарайся на нем задержаться, потому что после экологистов с узниками остаются Айно него ученики. Вот и сейчас: селекции еще не было, а наш Айно уже здесь.
– Кто он такой, Дина?
– Кто такой Айно? А этого никто не знает. Он появляется то тут, то там, никого не боится и всех уважает, в крайнем случае жалеет - даже экологистов и клонов. Больных лечит, голодных кормит, всех утешает и учит, что все люди – братья и сестры. Айно утверждает, что пришли последние времена, и потому все мы должны любить Бога и друг друга из последних наших человеческих сил. Про него говорят разное: инопланетянин, колдун, экстрасенс, пророк или святой, но, в сущности, никто о нем не знает правды. Мы, его ученики, даже и не допытываемся, кто он такой, мы просто делаем то, что он велит, и все у нас получается как надо. Теперь не только все узники выживают на островах, но они успевают покинуть их до возвращения клонов. И уходят они отсюда на волю совсем другими людьми.
– А как проходит селекция?
– Очень просто. Молодых, здоровых и сильных, независимо от инкриминируемых преступлений, отправляют на каторгу: кого в рудники, кого на пищевые заводы, кого на стройки. Остальных бросают тут. Тебя, я думаю, оставят с нами, со стариками и калеками, из-за твоей ноги, но ты на всякий случай делай вид, что совсем не можешь ходить. Я тоже немощной прикинусь, не в первый раз. Здесь ты не пропадешь, сестра!
– Экологисты покинут остров и оставят людей в закрытых камерах? – спросила я, с ужасом представив себе людоедство и трупоедство – неизбежные в таких условиях.
– Да нет, камеры они оставляют открытыми. Это их сейчас закрывают, пока еще не прошел селекционный отбор.
– Ну так что же будет с теми, кто останется?
– Я на этом острове четвертый раз. Первый раз было жутковато: верховодили в камерах старые бандиты и профессиональные убийцы, вышедшие в тираж по старости или болезни. Начались террор и людоедство. Пока мы, нормальное большинство, сообразили что к чему и организовались, половину из нас уже съели. Потом мы объединились, нас было гораздо больше и не такими уж мы оказались слабыми и беспомощными. Всех бандитов мы заперли в одну камеру, так было безопасней для остальных, но приходилось заботиться об их пропитании. Мы ловили рыбу в море и варили ее без соли.
– Разве можно есть рыбу из Европейского моря?
– Можно. Человек – тварь всеядная, и с голоду он может съесть и усвоить все что угодно. Мы варили рыбу с теми травами, какие могли найти на острове, в основном рвали полынь и ромашку, чтобы отбить запах.
– А топливо где вы брали.
– Какая ты, оказывается, практичная, сестра! Разумный вопрос. Топливо нам тоже приносила вода: редко целые деревья, чаще сучья, обломки досок, мертвые водоросли и больше всего горючего пластика – бутылок, пакетов, пенопласта. Нужно было только вовремя собирать его и как следует просушивать. Работы у нас было очень много, но это и хорошо – люди имеют особенность дуреть, если у них нет дела в руках и мыслей в голове.
– И чем же закончилось ваше первое пребывание на острове?
– Мы дождались зимы. Море замерзло, и мы все по льду перешли на Французскую косу, и все разошлись кто куда.
– А в следующий раз, когда вы снова попали в облаву, вы уже сразу же установили свой порядок, да? Я угадала?
– Нет, не угадала. Когда я попала в облаву второй раз, с нами уже был Айно. Он успевает побывать на каждом из Островов смерти перед отлетом экологистов. Он как-то устраивает, что бандиты и убийцы сами просятся на каторгу, а на островах остаются только мирные асы. И вот когда мы остаемся одни, начинаются занятия в школах Айно.
– Что это за школы?
– Это "школы веры и жизни". Мы учим людей скрываться от преследования властей, выживать в трудных условиях, а главное, объясняем что именно происходит в мире, в котором мы все живём. Мы готовим людей к тому, чтобы они могли жить не поодиночке, а в общинах. Но главное, мы открываем им основы христианской веры, свидетельствуем о Христе. Это школа первой ступени, но есть и другие.
– Вы, конечно, не учитесь, а учите других в этой школе?
– Ты угадала. Между прочим, Айно сказал, что если бы тебе удалось остаться на острове, ты могла бы вести уроки катехизации.
Я засмеялась:
– Для этого мне надо хотя бы знать, что такое катехизация.
– Айно сказал, что ты знаешь, что есть духовная жизнь и как на неё настроиться.
– О-о! Об этом как раз написано в книге, которую я читаю. Но сама-то я никогда еще не жила духовной жизнью, хоть и встречала тех, кто давно ею живет.
– Ты встречала опытных христиан? Крещенных еще до прихода Лжемессии?
– Да.
– Вот Айно так и сказал: сестра Пророчица знает о христианах самое главное – за что их любит и спасает Господь.
– Как странно все это, Дина! Неужели на земле не осталось никого, кому можно было бы открыть правду о нашем времени, кроме вот этих несчастных бродяг и воришек?
– Получается так. На сегодня хотя бы потому, что только их и можно безопасно собрать в одном месте, не опасаясь Надзора. Причем никого не надо агитировать и уговаривать – всех их против воли собирают экологисты. Среди асов много бывших солдат, уставших от крови и дезертировавших из армии. Рамирес, например, был даже офицером. В наших школах всегда было немало инвалидов и больных людей, сбежавших из больниц, когда им грозила принудительная эвтаназия. Многих из них Айно вылечил и возвратил к жизни. Чем больше горя и страданий видел человек, тем тоньше его душа и тем легче он приходит к Богу, а таких больше всего среди асов. Остальные планетяне вполне довольны жизнью, Мессом и собой – их не просветишь. А знаешь, сестра, как хорошо скоро будет на нашем острове после ухода экологистов и клонов! Мы будем выходить на воздух, свободно ходить по всему замку. Мы будем много учиться. Тут у нас есть даже небольшая библиотека, но до селекции мы ее прячем.
– Фантастика! В таком случае я подарю вам мою книгу, как только сама ее дочитаю. Это замечательная книга, она, кстати, так и называется: "Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться". Только она на русском языке. Вот, посмотрите, – и я достала из кармана подрясника изрядно помятую книгу святителя Феофана.
– Как жаль, что это написано по-русски, – сказала Дина, осторожно листая желтые страницы. – Но это такая ценность… Оставь ее у себя!
– Да нет, я хочу ее отдать в общую библиотеку. У вас, наверно, не так уж много настоящих религиозных книг?
– Ошибаешься, сестра. Мы только такие книги и собираем.
– Ах, если бы мать Наталия узнала!
– Кто это?
– Библиотекарь одной замечательной библиотеки, которую сожгли экологисты. Она любит книги, как некоторые любят детей, – жизнь готова за них отдать.
– А где она сейчас, эта мать Наталья?
– К сожалению, я не могу этого вам открыть. Не сердитесь на меня, Дина!
– Да, Айно предупредил всех, чтобы к тебе не приставали с расспросами. Кстати, а почему Айно назвал тебя Пророчицей?
– Я ношу имя древней языческой пророчицы, хотя названа при крещении, конечно, не в ее честь, а в честь греческой мученицы. Но его я вам не открою, простите, Дина.
– Да, Айно так и сказал: тебя нельзя расспрашивать и нельзя пытаться узнать твое имя. Он знает почему так. Айно все про всех знает!
В другой раз я спросила Дину:
– Я бы хотела узнать, кто такие клоны. Можете мне рассказать?
– К сожалению, именно я и могу о них рассказать со всеми подробностями. Клоны – это нелюди, специально выращенные из особых человеческих клеток.
– Господи!…
– Разве ты раньше ничего не знала о клонировании?
– Конечно, я прошла в школе курс биологии и о клонировании знаю все, что положено знать современному человеку. Я знаю, что размножение с помощью клонирования применяется к животным и растениям. Нас учили, что ученые пока только разрабатывают технологию клонирования людей, и когда они добьются успеха, должны будут получаться идеально здоровые во всех отношениях люди.
– Это ложь. Опыты по клонированию людей проводятся уже очень давно. А правда заключается в том, что в результате получается просто живое мясо, отдельные живые органы, которые можно было бы использовать для пересадки, если бы не одно обстоятельство: пересаженные человеку, они начинают выделять в его кровь свои клетки, и эти клетки становятся причиной бурного роста злокачественных опухолей. Только очень небольшая часть клонируемого материала становится целыми организмами, но это в основном такие уродливые организмы, что их тут же уничтожают. Совсем немногие клоны похожи на живых людей, но это биологические роботы – бессмысленные и бесчувственные. Вот что такое клоны. И выращивают их не из обычных человеческих клеток, а из клеток "предклонов".
– Что такое "предклоны"?
– Это особым образом воспитанные и отобранные люди, которые, собственно, тоже уже давно не являются полноценными людьми. Прежде их содержали в резервациях, где издавна, еще с прошлого века, копили материал для будущего клонирования. С тех пор как дело было поставлено на поток, почти все резервации были уничтожены за ненадобностью, ведь от одной особи можно получить миллиарды клонов. Возможно, что сейчас существуют уже только одна или две резервации. Я просто не в курсе с тех пор, как сама ушла из биологии клонирования.
– Что?!
– К сожалению, моя сестра Пророчица, я имела к этому самое непосредственное отношение.
– А вы можете рассказать поподробнее?
– Могу. Это будет для меня еще одна возможность покаяться. Слушай, сестра. Я пришла в биологию, когда начали проводиться еще только первые опыты по клонированию и ученые заходились от восторга, планируя, как они будут, подобно самому Господу Богу, конструировать и создавать живые существа – людей, животных и растения, а также запасные детали для болеющего и стареющего человечества. Причем подразумевалось – Боже, как мне стыдно теперь это произносить вслух! – подразумевалось, что мы то, вооруженные научными знаниями и новейшими технологиями, проделаем это куда лучше, чем когда-то Создатель! Конечно, о Боге мы не думали и не говорили, но были горделиво уверены, что можем создать более совершенные живые организмы, чем уже существующие. Наглые и самоуверенные нравственные идиоты, нам даже не приходило в наши напичканные знаниями головы, как мало мы наделе знаем о самом главном – о чуде жизни, а уж тем более о Жизнедателе!
– Я вас понимаю, Дина. Я и сама была самодовольной всезнайкой и думала, что знаю все о мире, в котором живу. И только познав Бога, я поняла, что ничего еще не знаю. Но рассказывайте дальше, прошу вас!
– Отбор человеческого материала для будущего клонирования начали проводить очень давно. Я даже не знаю, когда именно на земле начали создаваться условия, при которых люди теряли самые важные человеческие качества – сначала связь с Богом, а потом связь с себе подобными. А тираны мечтали о создании "нового человека", то есть послушной им человеческой массы. Это началось задолго до того, как само слово "клонирование" вошло в человеческий словарь. То в одной стране, то в другой происходила революция, в результате которой дестабилизировалось общество, искоренялись лучшие его представители, на человеческий генофонд обрушивались потоки уничтожающих факторов. Расчищалось поле для создания "нового человека". Первые попытки носили скорее символический характер. Например, известно, что Адольф Гитлер поощрял в Германии рождаемость, награждал многодетных матерей, и заметь, каждого седьмого ребенка родители должны были назвать Адольфом или Адольфией. А ведь это был прообраз клонирования: уродливый тиран пытался в такой форме распространять самого себя! Историки знают, что в нацистских концлагерях в Германии проводились опыты над узниками, но мало кто знает, что одновременно ставился опыт не над евреями и военнопленными, а над их надзирателями. Несколько крупных немецких ученых должны были отобрать самых бесчеловечных из них на предмет последующего размножения. Разговор шел еще только о селекционном искусственном отборе, пока не о клонировании, но во главе дела стояли ученые, ученикам которых потом принадлежала сама идея клонирования человека. После краха гитлеровского Третьего рейха эти ученые были вывезены из разгромленной Германии в неизвестном направлении. Они исчезли для общества, но они продолжали работать. Они не получали престижных научных премий, их имена не звучали на весь мир, но в засекреченных военных лабораториях они упорно трудились, десятилетиями отбирая людей с нужными признаками. Эти особи скрещивались, их потомство воспитывали в особых условиях, испытывая на выживаемость, на агрессивность, на аморальность, а главное, на способность к слепому послушанию, бездумному исполнению любых приказов. Отобрав из них лишь немногих для дальнейшей разработки, остальных возвращали в общество. Это был побочный результат первых опытов. Эти списанные подопытные, уже почти нелюди, внедрялись в общечеловеческий организм планеты наподобие раковых клеток. В разных местах и в разные времена их звали по-разному – "сверхчеловеками", "крутыми", "новыми людьми", "человеко роботами", "отморозками". По-разному их называли, но везде одинаково боялись – это были действительно страшные существа. Создатели дали им научное определение – "предклоны".
– Вы все это знаете из истории или из личного опыта?
– Из того и другого. Перед тобой, сестра моя, не рядовой биолог, а бывший руководитель одной из крупнейших в мире лабораторий по клонированию. Когда я поняла, во что вляпалась из слепой любви к науке, я бежала, скрылась и стала бродяжкой Диной. Если человеческий мир и станет когда-нибудь подобен океаническому планктону, то я уже буду виновата в этом немного меньше. Айно говорит, что я еще могу заслужить прощение, а я ему так верю!
– Дина, как это человечество может стать планктоном.
– Люди станут жить по примитивному закону планктона: я больше и сильнее – значит могу тебя сожрать; ты сильнее и больше – я должен бежать, а если кто-то гонит куда-то волну, то я могу только плыть вместе с волной – куда понесет. Или куда прикажут – в человеческом варианте.
– А вы не пробовали бороться, Дина?
– До встречи с Айно – нет. Но я предчувствовала, что такое возможно, иначе я просто не смогла бы продержаться все эти годы. Трудно жить только для того, чтобы выжить как отдельная человеческая особь.
– А теперь?
– Айно считает, что сейчас главное – спасать и учить других.