"Толчок восемь баллов". Рвущая душу и одновременно забавная "маленькая мелодрамка" о мальчике-сироте и его взрослом друге. История утраты и обретения, взросления и - зарождения истинной отцовской любви… "Иллюстрации Гюстава Доре". Иронично-насмешливый рассказ о молодом человеке, внезапно осознавшем, что есть-то, чего не купишь за деньги… "Чокнутые". Озорная, отчаянно-смешная история авантюристов, задумавших построить первую в России железную дорогу… "Ребро Адама". Проникновенное, лиричное повествование о трех женщинах, мечтающих о счастье и из последних сил пытающихся верить, что найти его возможно… "Ты мне только пиши…". Удивительная светлая повесть о любви к людям. Любви, способной растопить лед одиночества, сделать человека счастливым.
Содержание:
Толчок восемь баллов - Маленькая трагикомическая мелодрамка для кино и чтения 1
Иллюстрации Гюстава Доре 10
Чокнутые 16
Ребро Адама 30
Ты мне только пиши… 43
Владимир Кунин
Толчек восемь баллов
Толчок восемь баллов
Маленькая трагикомическая мелодрамка для кино и чтения
По серой мокрой дороге, сквозь очень русский пейзаж бежал огромный грузовой автомобиль с еще более огромным фургоном-рефрижератором. Совершал свои междугородние рейсы.
Двенадцать тонн - фургон да двенадцать тонн в фургоне - уже двадцать четыре тонны. А тягач? А то, се, пятое, десятое?.. Ужасно большой автомобиль! Тупоносый, мотор в кабине от жара и шума укутан специальными стегаными чехлами.
А по бокам мотора, с разных его сторон, сидят люди. Слева - водитель, справа - пассажир.
Водителю Палпалычу пятьдесят. Пассажиру Толику - сорок.
Толик и в семьдесят будет Толиком, а поглядеть на Палпалыча, так он Палпалычем чуть ли не с детства был… И люди это очень хорошо чувствуют. Поэтому никогда никому не приходит в голову назвать Палпалыча - Пашей, а у Толика - спросить его имя-отчество. .
Толик курил, стряхивал пепел в бумажный кулечек и грустно шевелил пальцами босых ног.
- И куришь, и куришь, и куришь! - беззлобно, но строго вещал Палпалыч. - Ты же, Толик, жутко куришь. Ты бы выпивал лучше… Налил, шлепнул, и эффект налицо. Главное, чтобы в привычку не вошло. Атак, для аппетита, да ради Бога! Кто тебе чего скажет?!
Толик стыдливо сунул кулечек с пеплом и сигаретой вниз, между колен.
- Я уважаю, когда мужик самостоятельный, - сказал Палпалыч, в первую очередь имея в виду себя. - Когда чего захочет, то и сможет… Это я понимаю. А так это все фуфло…
Толик тоскливо посмотрел вбок на мокрый русский пейзаж, убегающий назад за фургон, и затушил сигарету в кулечке.
- Две с половиной тыщи - не деньги. И вахтер - не работа. Будь ты хоть в Академии наук вахтером - все равно вахтер.
- Так ведь и работа: сутки через трое, - слабо возразил Толик.
- А трое суток груши околачиваешь?
- Зачем груши? Одному другу шашлык помогаю готовить…
- Ну ты даешь! Ты что ж, и болтать по-ихнему можешь?
- Могу.
- И все-все понимаешь?!
- Так я ж там родился… И вырос, - сказал Толик.
Потом Толик стоял сзади машины у распахнутых фургонных дверей, а Палпалыч сверху подавал ему мешки и хохотал:
- Пять тысяч верст - и два мешка!.. Ну, Толик! Ну, торговец! Рокфеллер хренов! Олигарх, мать твою!..
- Ничего, - покорно сказал Толик и поставил второй мешок на землю.
Палпалыч развеселился еще пуще:
- Бона торговцы! Бона они где, купцы-то настоящие!.. - И Палпалыч ткнул пальцем в темноту фургона: - Двести восемьдесят дваящичка по тридцать два килограммчика… Джонатан-стандарт!
Он отодрал планку от крайнего верхнего ящика, вынул оттуда ярко-красное яблоко и протянул его Толику.
- Вот это дело! Лопай, лопай… Девять тонн - девять тыщ килограмм. Считай по полета рублей за кило. Сколько это будет? Вот то-то и оно! И всем хорошо. И все при деле, все при бабках! И я в полном порядке…
Палпалыч выпрыгнул из фургона и стал закрывать его двери. И сказал Толику:
- Здесь тебя за полтора стольника любой подхватит. . До города пятнадцать километров. А у меня еще два поста ГАИ впереди.
- Спасибо, - сказал Толик.
- Насчет гостиницы при рынке позвони. Спроси Нину - дежурную со второго этажа. Скажи, что от Палпалыча, она тебе местечко сделает…
- Спасибо, - еще раз сказал Толик и протянул Палпалычу деньги.
- Миллионер! - восхитился Палпалыч. - Ротшильд!..
И не взял денег. А влез в свою кабину и, уже закрывая дверь, крикнул:
- У тебя товар-то хоть ходовой?
- Такого товара, Палпалыч, в вашем городе еще и не видели, - со скромной гордостью ответил Толик.
- Ну, Толик, ты даешь!!!
Базар - это городские ворота в плодородие земли и воздуха.
По прилавкам выстроились аккуратные яблочные пирамиды. Яблоки разных сортов, на самый тонкий вкус. За каждой пирамидой объявляется хозяин.
А дальше кучки гранатов, россыпь орехов, кадочки солений, помидоры, картошка…
За прилавками продавцы - один картиннее другого. Огромные кепки - упрямая грузинская мода, азиатские тюбетейки, кто-то в широком нагольном тулупе, необъятная украинская жинка, неестественно интеллигентные эстонцы - и многие разные другие… И это все при стремительно возникших, неведомых раньше границах, таможнях, визах!
И, наконец, Толик…
В самом невыгодном месте, почти у выхода, когда усталые от базарного великолепия, обвешанные тяжелыми сумками покупатели уходят уже ни на что не глядя, едва видный из-за плеча огромной украинки стоит Толик и торгует чем-то уж совсем непонятным.
- Зи-ра! - негромко покрикивает он. - Покупайте зи-ру!..
Но голос его едва слышен в сытом урчании рынка.
Сейчас мы сможем подробнее рассмотреть Толика. Внешность знакомая, примелькавшаяся. Но что-то неуловимое подскажет нам, что он оттуда - из южных и восточных краев.
Встречая на улицах большого российского города даже совсем русского человека в тюбетейке и провинциальном костюме, мы быстро и поверхностно относим его к людям, о которых нам все известно. Мы наделяем его легендарно дурными или легендарно приятными чертами характера - что, в сущности, одно и то же. Редко кто поразит нас, редко про кого можно сказать: "Да, в нем, казалось бы, нет ничего особенного, но он торчит из других людей, как гвоздь!"
О Толике этого нельзя сказать и вовсе.
Впрочем, чем-то он все же выделяется среди базарных молодцов-продавцов. Он портит их ряд. Он провал в этом торговом людском ряду. Любой из продавцов специально поддерживает расхожую легенду о своем месте жительства.
Толик выпадает из привычных базарных понятий. Он огорчает на первый взгляд. Где же восточная жуликоватая лукавость, где прибалтийская картинность ударений и акцента, где сибирская неторопливость жеста и движений, скрывающая под собой быстрый и изворотливый ум?
Да и сам товар Толика - что это такое? Семена не семена, пыльная серенькая крупка со странным, слегка аптечным запахом и уж абсолютно неслыханным названием!
- Зи-ра!.. - устало и тихо кричит Толик. - Покупайте зиру!..
Никто не хочет покупать его неведомый товар. Подошла старуха:
- Это чего?
- Зира…
- А для чего?
- Для плова.
- Чего?!!
Подошел мужчина. Постоял, посмотрел, спросил:
- Просо?
- Зира…
- А если на ей водку настоять?
- Это для плова.
- А если все-таки настоять?.. - Он взял щепотку, понюхал, растер в пальцах. - Как думаешь, запах будет отшибать?
Толик пожал плечами, отвернулся. Другой, интеллигентный, ироничный, поглядел, посоветовал:
- Арбуз бы лучше привез. Или дыньки сушеные…
Веселая девушка - и та удивилась:
- Чего ж ты, дядя, с птичьим кормом во фруктовом ряду?
И тут Толик не выдержал, подозвал ее:
- Ну что ты такое говоришь? Какой же это тебе птичий корм? Совесть-то есть? Ведь училась когда-то, не среди дикарей росла… Я вам экзотическую вещь привез, а вы все недовольны! Как ты себе плов без зиры мыслишь? Ну как, скажи…
Такое искреннее удивление и непонимание прозвучало у Толика, что девушка испуганно заплатила и взяла кулечек с зирой.
Выйдя на улицу, она понюхала зиру, пожевала, оглянулась и осторожно выбросила полный кулечек в урну.
А в это время, во искупление всех торговых бед и обид Толика, наступала его звездная минута! К нему подходили двое: девятилетняя русская девочка в джинсах и очень профессорского вида узбек лет шестидесяти.
- Боже мой!.. Какая прелесть! - сказал старики изумленно заглянул в мешок Толика.
- Что это, дедушка? - спросила русская девочка.
- Зира! - ответил русской внучке ее узбекский дедушка.
- А для чего она? - спросила внучка.
- Для плова, деточка! - И старик спросил у Толика: - Откуда такое счастье в центре России-матушки?
- Из Алтынабада, - счастливо ответил ему Толик по-узбекски.
Он словно засветился изнутри, и этот свет вдохнул в него решительность. Он отодвинул в сторону украинку со сливами и впервые выпрямился за своим прилавком.
И потек прекрасный, истинно восточный, базарный разговор на чистом узбекском языке, где никто не говорит о деньгах, где покупатель (а не продавец!) хвалит товар, где продавец чтит покупателя как знатока и поражается его вкусу, знанию обычаев…
Потом, вскользь и очень небрежно, покупатель спросит - чего стоит это чудо природы, которое ему предложил этот очаровательный человек-продавец, этот неведомый ему доселе брат. И брат, так же легко, совершенно незаинтересованно, назовет сумму, вдвое превышающую истинную стоимость товара. И это тоже замечательный ритуал, потому что он дает возможность и покупателю, и продавцу продолжить обоюдную, приятную беседу необидным, почти родственным препирательством…
Старый русский узбек купил несколько кулечков зиры, украинка заняла свое тронно-базарное место, а Толик закурил, чтобы унять волнение от встречи с близким и родным человеком…
***
Вечером Толик вернулся в рыночную гостиницу.
Поднявшись по лестнице, он открыл свою дверь и от неожиданности остановился. Он даже вернулся в коридор посмотреть дверную цифру: цифра была правильная, но комната…
В комнате расположился цветник, срезанный, должно быть, с какой-нибудь пустяковой клумбы в полкилометра обхватом. Цветы лежали на столе, на обеих кроватях, стояли на окнах и валялись на полу. В шкаф был втиснут чемодан, похожий на ларь, а в нем тоже были цветы…
А ведь еще нынче утром вторая кровать была пуста, и Толик был единственным обладателем этой современной гостиничной норы.
Теперь же среди цветов метался, ходил по цветам, присаживался на цветы, хватал их, делил на кучки и ловко оборачивал в целлофановый лоскут (ну только что не ел он этих цветов!..) южный человек, в большой южной кепке, с горящими южными глазами. Глаза эти, однако, не видели ничего постороннего.
Толик направился к своей кровати: кровать была безнадежно занята.
Сосед резко повернулся, пошел на Толика, тот посторонился, но сосед прошел мимо, будто Толик был предметом гостиницы.
Сосед схватил небольшой чемодан, отодвинул цветы к своей кровати, высыпал из чемодана на покрывало смятые бумажные деньги, но не стал считать их, а принялся швырять в чемодан букеты.
- Куда бы эти цветы… - сказал Толик и ткнул соседа пальцем в спину. - Мне спать надо.
И тут сосед оборотился, словно давно ждал вопросов, и с внезапной веселостью закричал:
- Слушай, помоги букеты вертеть, а? Заплачу, сколько хочешь! Все равно спать не будешь!
- Нет, - ответил Толик. - Мне вставать рано.
- Слушай! - кричал сосед. - Берешь пять штук, понял? Заворачиваешь - кладешь, заворачиваешь - кладешь. Вертеть не успеваю, понимаешь?
Он показал, как вертеть, потом схватил чемодан с цветами и убежал, оставив деньги, цветы повсюду, даже не затруднив себя поглядеть на Толика.
Толик походил, переступая через цветы, попытался освободить кусочек своей кровати, но не нашел места, куда переложить цветы. Толик заглянул в ванную. Там было то же самое, цветы стояли даже в раковине, даже в унитазе. И тогда Толик сдался…
Он выбрал пять цветков, взял целлофан и завернул. Получилось плохо, цветы торчали, целлофан раскручивался. Второй был удачнее, понемногу стало налаживаться. Толик очистил край кровати и сел. Сидя вертеть было сподручней.
…На столе уже высилась горка букетов, когда в комнату с чемоданом вбежал сосед, распахнул чемодан над кроватью, высыпал из него деньги и молча принялся кидать в чемодан букеты.
Работа Толика не заполнила чемодан целиком, и тогда сосед набросился на цветы сам и с огромной скоростью наделал еще десятка три букетов.
- Это что за цветы? - спросил Толик.
- Анемон, дорогой, анемон называется! Давай верти, дорогой! - громко закричал сосед. - Заплачу, сколько скажешь!!!
И опять убежал с чемоданом.
***
…Когда он снова появился в гостиничном номере, перед Толиком была уже достаточная куча букетов. Не считая деньги, сосед снова высыпал их на кровать и набил чемодан цветами.
- Ночь сейчас, - уныло сказал Толик и удивленно посмотрел на соседа. - Кто сейчас цветы покупает?
- У меня покупают! - воскликнул тот. - Уметь надо, дорогой!
И снова умчался с чемоданом…
К середине ночи комната опустела. Валялись листья, растоптанные мясистые цветы и обрывки целлофана. И тут открылись Толиковы мешки с зирой.
Заметив мешки, сосед кинулся к ним, схватил и побежал в ванну.
- Это мое, - сказал Толик.
- Выбросить надо, дорогой, - объяснил сосед. - Зачем тебе столько пыли?
- Это мой товар, - сказал Толик с обидой.
- Товар?! - захохотал сосед. - Тогда почему не продаешь? Зачем товар лежит? Товар-деньги-товар!
И не успел Толик двинуться, как сосед схватил оба мешка и убежал с ними куда-то в ночной, безлюдный город. Толик рванулся было за ним следом, спустился вниз по гостиничной лестнице, но не догнал соседа…
В вестибюле горел малый свет, на диване спала дежурная, дремал швейцар в модерновом креслице. Входная дверь была заложена - похоже, что через нее никто не выходил…
Толик постоял, постоял и вернулся обратно. Стал сгребать ногой мусор в угол. Потом уселся на постель. Прилег. И тут ворвался сосед, размахивая деньгами.
- Зачем товар так долго держал? - кричал он. - Хороший товар, дорогой! Так берут! Что это такое?
- Зира, - сказал Толик. - Приправа для плова… Кто же покупал ночью-то? Ее и днем не берут. И людей сейчас на улице нету.
- Есть люди, есть, дорогой! Как нету? Люди всегда есть. Уметь надо.
Сосед вынул из пустого Толиковй мешка блестящий новенький транзисторный приемник.
- Вот - приемник купил! Музыку слушать будем! Любишь музыку слушать? Японский. Чистый "Соня"!..
- Сейчас купил? - снова удивился Толик, хотя уже должен был перестать удивляться. - Ночью?
- Сейчас, дорогой! Уметь надо! Ночь тоже сутки, чем ночь плохая? - Сосед снова захохотал, включил приемник и принялся крутить ручки.
Приемник потрещал, поиграл на скрипке, спел женским голосом "Арлекино, Арлекино…", потом поговорил на чужом языке и вдруг замолчал. Сосед вертел его ручки, вертел, но на всех диапазонах было молчание и легкий треск…
А потом приемник сам ясно и отчетливо сказал: "…жители Алтынабада испытали новый подземный толчок. Сила толчка восемь баллов по шкале Рихтера".
- Почему толчок? Что такое? - Толик схватил приемник, потряс, но тот снова замолчал.
- Землетрясение в Алтынабаде, - сказал сосед. - Такое дело, понимаешь… А ты сам откуда?
- Из Алтынабада я! Из Алтынабада!!! - выкрикивал Толик и пытался найти ту самую станцию на приемнике. Станция почему-то молчала…
- Что же ты уехал? Землетрясение, а ты уехал. Нехорошо, дорогой, - с осуждением покачал головой сосед.
- Да не знал я! Не было никакого землетрясения!
- Ехать надо, - убежденно сказал сосед.
- Что же они молчат?!. - с отчаянием говорил Толик и тряс приемник.
Сосед мгновение приглядывался к Толику, словно что-то на него примерял.
- Значит, так, - сказал он неожиданно. - Ты работал, я обещал платить. Бери за работу приемник! Будешь слушать.
- Как?
- Бери-бери, пять тысяч стоит. Ты хорошо работал! Вещи собирай, поезжай в аэропорт… Лети в Алтынабад!
- У меня там нет никого, - печально сказал Толик.
- Как никого? - удивился сосед.
- Сирота я, - сказал Толик, жалея сам себя.
- Как так сирота?! - закричал сосед, мгновенно меняясь. - Ты там среди людей жил?
- А среди кого же? - обиделся Толик.
- А ты говоришь - "никого нету"! Поезжай, дорогой! Бери такси, поезжай, бери самолет, лети в Алтынабад. Товар продал, что делать будешь? Лети-лети, дорогой! Там тебя люди ждут!..