***
Толик сидит в кино рядом с Кларой.
На экране показывают очень старый фильм - "Интердевочка". Клара так и вонзилась в экран, так и глядит, так и вбирает…
Толик ерзает, оглядывается, поворачивается к Кларе, но никак не может попасть в ее внимание!
Берет Клару за руку. Она даже не замечает, рука лежит безучастная - такую руку и держать-то не хочется. Но уж раз взял, держать надо.
- Я вчера целый день думал, - говорит наконец Толик. - Ты нам больше всех подходишь…
Раньше он никогда ничего похожего не мог сказать. Раньше такое ему и в голову бы не пришло! Это все из-за него, из-за Дамира.
- Чего-чего? - не отрываясь от экрана, спрашивает Клара.
- Ну, для этого… Для Дамира. Мне жена нужна… не по-настоящему, конечно. Мне бы только справку…
- Я бы ни за что не могла бы вот так… за деньги, - глядя на экран, негромко и чуточку неискренне сказала Клара.
Толику показалось, что Клара ждет от него продолжения разговора.
- Я не так - чтоб на халяву… или что. Я тебе приемник японский подарю за это, - сказал тогда Толик.
На них уже стали оборачиваться.
- Не мешай смотреть, - прошипела Клара, не вынимая своей руки.
И тут Толик рассердился и бросил ее руку. Он даже забыл, что они в кино, и немного покричал:
- Я тебя что? Смотреть привел? Привел о деле говорить!
Спереди обернулась раздраженная женщина.
- Тише, вы! Смотреть не даете! - яростным шепотом сказала она.
А на экране - хорошая советская интердевочка шла по чистенькому Стокгольму, в котором никогда не бывало землетрясений…
На следующий день в обеденный перерыв вокруг Клары собралась вся бригада, кроме Толика.
Толик с ожесточением один работал наверху.
- Привел меня в кино, а глядеть не дает, - говорила Клара. - Предлагает жениться ненастоящим браком!..
- Ну, Толик дает! - проговорил кто-то с восторгом.
- Я, говорит, не так. Я, говорит, за эту услугу приемник не пожалею, - сказала Клара, не обращая внимания на шутки.
Все улыбались. Не по злобе, атак, от хорошего настроения. Скорее, даже любуясь на чудачества Толика.
И только Галя совсем не улыбалась и не веселилась.
Она слушала Кларин рассказ с состраданием, мечтая, чтобы он скорей прекратился, - и не решалась прервать Клару.
- А ты бы вышла за него, не прогадаешь. Мужик хороший. Таких счас по пальцам… - сказал пожилой каменщик Василий.
Очень уж развеселилась бригада! Ну, прямо в хохот!..
- Человек на кино нацелился, а тут на тебе - руку и сердце!.. - заржал кто-то.
- Но не натурально!.. - подхватил другой. - Атак… Вроде как по делу. Для блезиру и штампика…
- Выходи за него, Кларка, не кобенься, - серьезно сказал пожилой Василий.
- Да вы что, дядя Вася?! - возмутилась Клара. - Ненастоящим браком?
- Ну, сейчас ненастоящим… А потом как-нибудь перемените, - сказал Василий. - И пацанчик готовенький. Ни пеленки стирать, ни сиськой трясти…
- Мне восемь предпринимателей по огромной любви предлагали! И один - почти олигарх! Я и то не пошла!.. - резко ответила Клара и быстро направилась к лесенке.
- Ну, разве что - почти олигарх, - легко согласился ей вслед Василий.
Все опять засмеялись. Стало ясно, что смешное с Толика уже перешло на Клару, на нее одну. И в этом было полное сочувствие Толику.
Клара обернулась на этот смех и сверкнула красивым презрительным глазом.
После работы Толик стоял за высоким столиком в летней столовой самообслуживания и ел.
Рядом с его тарелкой супа, как всегда, стоял и его приемник.
За этим же столиком жевал пирожки, запивая их чаем, человек в коломянковом пиджаке. Тут же на столе лежала его соломенная шляпа.
От входа в столовую между столиками пробиралась Галя, время от времени взглядывая на Толика. Подойдя, она молча встала рядом и ждала, когда Толик заметит ее.
- Толик… - позвала она, не дождавшись.
- Чего? - не поворачиваясь, спросил Толик. Было ясно, что он давно увидел ее.
- Я тут случайно. Иду и вижу, вы обедаете, - заговорила Галя. - Я и зашла… А вообще-то я к вам по делу, - сказала она с внезапной искренностью.
- По какому делу? - спросил Толик.
- Вы вчера предлагали Кларе… Так я согласна… Как вы говорили…
- О чем я говорил? - не понял Толик.
Человек с пирожками и пиалой перестал жевать и прихлебывать, смотрел на Галю во все глаза.
- Насчет брака, - пояснила Галя.
При этом она понизила голос, чуть скосившись на человека с пирожками, но потом забыла про него и стала говорить быстро, отчаянно, прижав руки к груди:
- Если вы хотите, Толик, я могу расписаться. То есть, если я вас, конечно, устраиваю по внешним данным… То есть, конечно, не вас, а если мальчика буду устраивать… То есть, если, как мать, потому что я понимаю…
Она замолчала. Человек с пирожками изумленно смотрел на нее, забыв, зачем сюда пришел.
Толик заволновался, сделал движение к Гале, потом к раздаточному окошку. Лишь бы она перестала говорить вот так открыто, на людях, при этом вот постороннем типе с его соломенной шляпой и пирожками!..
- Ты хоть что-нибудь ела? - попытался перебить он Галю. - Что же это я один кушаю?!. Погоди, сейчас принесу…
- Нет, - сказал Галя, удерживая его за рукав. - Я не хочу… Вы не думайте, Толик, мне ничего не надо!.. И приемник вы оставьте себе. Пусть Дамирчик слушает. Мальчик должен быть музыкально развит…
Никогда еще Толик не был так растерян. Он зачем-то кинулся собирать посуду, остатки хлеба, пирожков - и понес эту гору прочь.
- Я сейчас! - крикнул он Гале.
Тут человек в пиджаке очнулся и заметил, что его последний пирожок уносят навсегда.
- Извиняюсь, - сказал он вежливо. - Этот пирожок еще едят.
- Ах да!.. Ах да… - Толик рванулся с подносом обратно к своему столику. - Простите!..
Он снял пирожок с горы грязной посуды и в полной несознательности начал вытирать его бумажной салфеткой.
- Анатолий! - укоризненно воскликнула Галя.
- Ох, чего ж я делаю-то!.. - сказал Толик, совсем смешавшись. - Вот голова с дыркой… Я сейчас вам новый принесу!
И побежал к буфетной стойке за пирожком.
Человек в пиджаке осторожно взял свою шляпу со стола и попытался незаметно уйти, но Галя удержала его за рукав:
- Вы уж не сердитесь, что так получилось! Это я виновата. Он сейчас принесет вам новый пирожок!..
- Да не беспокойтесь, - отвечал тот, стараясь быть деликатным. - Я накушался…
- Нет-нет, не уходите! Как же это? Он сейчас принесет! Вон - уже несет!.. - держала его Галя.
Толик бежал с пирожком.
- Виноват… - говорил он поспешно. - Не знаю, как это я…
- Ничего, я могу и этим воспользоваться, - успокоил его человек. - Мне что? Мне все равно.
- Понимаете, он немного нервный, - сказала Галя.
- Да-да, я нервный, - закивал Толик и…
…человек с соломенной шляпой стал поспешно выбираться из-за стола, испуганно засовывая масляный, горячий пирожок во внутренний карман своего коломянкового пиджака.
- Вообще-то я нет, не очень, - с беспокойством сказал Толик, поворотившись к Гале.
Они остались за столиком вдвоем. Надо было что-то говорить, но оба молчали и даже не трогали еду.
Толик включил приемник. Оттуда вырвалась веселая музыка. Толик посчитал ее неуместной в такой напряженный момент и поспешно выключил.
- Так… - сказал он наконец. - Что же мне с тобою делать?
- Не знаю, - ответила Галя, не в силах оторвать от него глаз. - Я вам сказала, а вы уж думайте сами.
Теперь Толик и Галя шли по улице. Толик - чуть впереди.
В одном с ними направлении медленно ползла огромная грузовая "шкода" с еще более огромным фургоном-рефрижератором.
- Эй, парень! - крикнул водитель Толику. - Не знаешь, где СМУ-четырнадцать?
Толик повернулся на крик и сразу узнал Палпалыча.
- Толик!!! - заржал Палпалыч. - Миллионер!.. Олигарх! Ротшильд! Здорово! Ну ты даешь!..
- Палпалыч! - обрадовался Толик.
Палыч ударил по тормозам и распахнул пассажирскую дверь кабины.
- А ну давай! - крикнул он Толику. - И вы давайте, - сказал он Гале, угадав в ней Толикову спутницу.
- Это Палпалыч, - сказал Толик Гале, когда сели в кабину.
- Очень приятно, - сказала Галя. Она смущенно глянула на Толика и назвалась: - Галя.
- А вы за фруктами? - поинтересовался Толик.
- Да ты что?!. - захохотал Палпалыч. - Какие фрукты! Я вам двенадцать тонн лакокрасочных приволок в строительно-монтажное управление!
Толик с умилением разглядывал кабину "шкоды", в которой когда-то ехал с Палпалычем целую неделю из Алтынабада на Русский Север.
- Мы с наших складов из России тремя машинами выкатились, - говорил Палпалыч. - Я вот пришел, а они, наверное, только к завтрему подгребутся. Эти границы теперь… неохота при девушке… Таможни, понимаешь, извините за выражение!.. Ну, прямо - смех! И у вас тут… Помнишь тот участок, триста верст по песку?
- Помню, - сказал Толик.
- Еле прошли! Я специально давление в колесах спустил, чтоб зацепление с грунтом побольше было, да так, на полусогнутых, и дочапал. Гибельный участок! Не трасса, а рыдание.
Но сказал об этом Палпалыч весело, с предъявлением собственной исключительности и сознанием своей мастерской силы. Не хвастаясь, а констатируя уже прошедшую очередную победу.
- Ну а ты-то как? - спросил он у Толика.
- Я в порядке, - ответил Толик. - За сыном иду. Пока дом не дострою, он у меня временно в интернате.
Палпалыч даже ахнул и, ахнув, так и остался с открытым ртом.
Галя счастливо посмотрела на Толика, переживая его триумф.
- Нуты даешь, Толик… - негромко сказал Палпалыч. - Куда ехать?
- А я-то грешным делом и не знал… - смешался Палпалыч.
- Я тогда тоже не знал, - просто ответил Толик.
- Теперь куда?
- Прямо, вон до того дома. Сейчас Дамирчика заберем, и я вам, Палпалыч, покажу дорогу на склады СМУ-четырнадцать.
Но показать ему хотелось только Дамирчика. И Палпалыч это прекрасно понял.
- Нуты даешь, Толик!.. Ну, Толик!!! - радостно прокричал Палпалыч и прибавил газу…
- Дамир! - крикнул Толик, входя во двор интерната.
Следом за ним шла Галя.
А у ворот разминал затекшие ноги Палпалыч.
- Дамир!.. - снова крикнул Толик.
Толик и Галя остановились и подождали. Дамир не откликался.
- Дамирчик!!! - еще раз крикнул Толик.
В окнах показались ребята и разом закричали:
- А он уехал!
- Его нету!
- Его взяли!..
- Куда уехал? Кто взял?!. - Толик вбежал в интернат, хлопнув дверью.
Галя пошла следом… Палпалыч остался у ворот.
На лестнице Толик почти налетел на Веру Александровну…
…которая спускалась ему навстречу.
- Где он? - задыхаясь, спросил Толик.
Вера Александровна сразу все поняла.
- Ну что я могла поделать? - сказала она мягко. - Нашлась родственница, из Москвы. Родная тетя. Я не могла его держать.
- Какая тетя? Зачем еще тетя!.. - повторял Толик, как глупый.
Наверху стали собираться дети. Молча поглядывали вниз на Толика и Веру Александровну.
- Успокойтесь, Толик, - сказала Вера Александровна. - Давайте поговорим с вами…
И тогда Толик вдруг начал понимать, что это не просто недоразумение, которое выяснится, что случилось серьезное, может быть, непоправимое…
- Вы же велели достать справки, - сказал он, наступая на Веру Александровну.
Она попятилась на две ступеньки.
- Велели? - спросил Толик. - Я взял! Вот характеристика с места работы!.. Вот…
Он рванул обеими руками карманы, вывернул их наружу. Из карманов посыпались на лестничные ступеньки - перочинный нож, фотография Дамира, какие-то пуговицы, зажигалка, мятые сигареты.
Галя сделала шаг вперед, но по лестнице подниматься не стала.
Вера Александровна нагнулась поднимать, Толик тоже опустился на корточки, но ничего брать не стал.
Так они и продолжали разговаривать.
Сверху, через перила, выглядывали дети, глядя на них с любопытством и страхом. Кое-кто спустился пониже, но не слишком близко.
- Ну что мне с вами делать? - говорила Вера Александровна. Было видно, что она тоже сильно расстроилась. - Я говорила ей. Но ведь - тетя! Родная сестра его погибшей матери…
- Кто важнее человеку - отец или тетя?! - почти крикнул Толик, совершенно уверенный в эту минуту, что он именно и есть родной отец Дамира.
Дети испуганно отступили наверх…
- Ах, Толик, разве же вы отец? - Вера Александровна даже укоризненно прокачала головой.
- Я?.. А кто я?
Толик опустился на несколько ступеней. Спросил снизу, глядя на Веру Александровну:
- А кто отец?..
- Вы же знаете, Толик, - еще мягче сказала директорша интерната. - Я понимаю, вы привыкли думать про него как про сына…
И тогда Толик закричал на всю лестницу:
- Я привык?!. Наплевать на меня! Он привык!!! У меня теперь и жена есть!.. Вы же сами говорили - надо жену… жену!..
На Толика было невыносимо смотреть.
- Что же делать? Что делать?.. - повторяла Вера Александровна, держа в руках дурацкую мелочь Толика, которую она насобирала на ступеньках. - Возьмите другого, ведь не клином же свет… Вот хотя бы Никифоров… У него никого нету. Иди сюда, Никифоров…
И она поманила маленького белобрысого мальчика с верхней площадки лестницы. Но тот даже не шелохнулся. Нахмурившись, смотрел вниз, мимо Толика.
- Мне мой нужен! - сердито сказал Толик. - У меня чернявенький мальчик… У меня и жена чернявенькая…
Он махнул рукой на Галю, и она дернулась показаться, стать заметной, чтобы помочь Толику.
- Успокойтесь, мы что-нибудь придумаем, - сказала Вера Александровна, снова спускаясь на несколько ступенек к Толику.
- Где он… Этот?.. - вдруг вскинулся Толик, словно вспомнил что-то очень важное.
- Уехал он, уехал, - опять, как тяжелобольному, терпеливо повторила Вера Александровна.
- Да нет же! Не Дамир… Такой, в кепке! Сосед мой по рыночной гостинице в России! Как его звать-то? - вскричал Толик в отчаянии. - Когда он нужен… Где он?!. Он все может!
- О ком вы говорите? Кто?
- Такой человек… он сделает… он умеет!..
Толик повернулся и прыжками кинулся с лестницы вниз.
Он бежал, а сверху молча спускались дети. Встали вокруг Веры Александровны, словно для поддержки, и глядели Толику вслед.
Добежав до Гали, Толик остановился и дальше не пошел. Постоял там немного и медленно поднялся на половину лестничного марша.
- Почему же он ко мне не зашел? - негромко спросил он с трудом.
Видно, эта мысль явилась к нему только что и доставила новое мучение.
- Это наша вина, - развела руками Вера Александровна. - Вернее, моя…
- Там же холодно, в Москве, - тихо сказал Толик. - А у него пальто нету.
- Не беспокойтесь - все в порядке, - сказала Вера Александровна.
- Но он… Когда увозили… Он вспомнил? - еще тише спросил Толик.
И тут дети наперебой закричали:
- Вспомнил! Вспомнил!
- Про вас говорил!
Когда они замолчали, Вера Александровна сказала:
- Говорил, письмо ему напишу. То есть - вам, Толик.
А белобрысенький мальчик Никифоров с угасающей надеждой все смотрел и смотрел на Толика, и глаза у него блестели непролитыми слезами…
Алтынабадский аэропорт - временный. Сохранились, по существу, только взлетно-посадочная полоса да еще какие-то небольшие ремонтные строения…
Но уже, в стороне от бывших разрушений, строится новый аэропорт. А пока - навесы разные от дождя и солнца, загородки: туда - нельзя, сюда - тоже нельзя…
Висит от руки написанная табличка:
МОСКВА. Рейс 2110
Понемногу стекаются пассажиры. Их пускают за ограду, но не в поле, упаси Боже, а только под легкую крышу навеса - в загон. Это как бы первый звонок, это - сбор.
Галя провожает Толика.
В руках у него билет с посадочным талоном и, конечно, приемник. А больше ничего. Это все его имущество, а значит, и багаж.
На всей фигуре Толика и на его лице уже отрешенность от земного пребывания - нетерпение, спешка, полет. Еще не совершилось отправление, а внутри, в голове, он уже летит, летит!..
Но вот пассажирскую толпу провели в загородку, рассадили в медленном открытом автопоезде, а тот, вытянувшись дугой, отвез их к самому дальнему самолету.
Галя видела, как, потоптавшись у трапа, мелкие издалека, в смешной суете перетасовки, уплотнения и стремления скорей всосаться внутрь машины, они оказались наконец-то проглоченными, отрезанными от земли укатившимся трапом и готовыми вмиг перенестись сквозь просторы бывшей большой страны…
Самолет тонко завизжал турбинами, постепенно наращивая гул.
Галя у временной загородки замахала руками и…
…вот уже самолет летит…
Вот уже Толик у окошка, он уже обнадежен насчет авиации, но все еще неспокоен, - а кто его знает, возьмет опять на землю сядет…
По салону прошла стюардесса, играя ногами.
Что-то там проверяла, что-то говорила, наклонялась, будто с нежностью, будто с доверием - и не ко всем, а только к избранным пассажирам. Что она говорила, Толик не слышал.
Потом подошла и уселась вдруг рядом с Толиком на свободное место у прохода.
Летели они насквозь через толстые облака, вспученные своей одеяльной простеганностью…
…и Толик уже сам что-то говорил стюардессе, и та ловко делала вид, что ей все это ужас как интересно! А потом извинялась и с облегчением уходила к кому-нибудь на помощь.
Потом снова приветливо садилась рядом с Толиком - других свободных мест не было.
И Толик продолжал ей рассказывать с того места, когда его прервали:
- …Старая женщина, услыхала, что племянник… Дай, думает, возьму… Не понимает старушка, кто ребенку больше нужнее… Ну что ж… - говорил Толик. - Буду ей помогать с каждой получки. Все-таки родственница. - И, подумав, с некоторым колебанием добавил: - Приемник ей отдам.
Стюардесса вежливо посмотрела на приемник.
…Потом летели они над морем. Далеко в его серую плоскость врезались бурые песчаные косы, целые треугольники - наглядная география.
- Раньше говорили - чудо, чудо!.. - говорил Толик не стюардессе, а уже просто так - в овальное самолетное окно, в землю, в небо… - А теперь говорят - техника. И в сказках все чудеса - это когда кто-то в кого-то превращается или его переносят с места на место… И никаких других новых чудес. И получается: у кого-то отбирают, кому не очень-то и нужно - дворец или принцессу… Или сына. И отдают другому. И говорят - по закону… Нет чтоб принять закон о чуде - чтобы по справедливости… Потому что чудо - это просто справедливость. И все… - не то сказал, не то подумал Толик.
А самолет все летел и летел, гул его рос, переходил в грохот, заполнял до краев Толиковы уши…
Мысленно Толик давно уже обогнал самолет и приземлился, да только все летел и летел…
Пустой самолет стоял на земле, стюардесса собирала газеты, журналы, пластмассовые стаканчики, поднимала спинки кресел. Водворяла на место свисавшие ремни безопасности…