Но Лев неожиданно останавливается, поворачивается к ней и говорит:
- Ездоков всегда достаточно, Елена Марковна. - Помолчав немного, решается на вопрос: - Елена Марковна, вы в Бога верите?
Женщина удивлена, оживляется, приготовившись к разговору.
- В Бога?.. Что это вы, Лев Сергеевич, какой Бог? Человек - вот бог. Каждый сам себе бог. Двадцать первый век на носу, а вы - бог!.. Это все от нечего делать… Бог… Народ как с ума свихнулся - в церковь попер. Космос, атом, человека вон в пробирке выращивают… Бог! Что это с вами? Вы ж образованный человек…
Разговора не получается. Монолог повисает в воздухе. Лев, опустив голову, идет к лифту, открывает дверь.
- Всего доброго, Елена Марковна.
Елена Марковна, поняв, что перегнула и упустила случай поточить лясы, спохватывается:
- Погодите, Лев Сергеевич, а что это вы вдруг?..
Но тот уже захлопнул лифт, и светящаяся кабина медленно поползла вверх.
Лев, открыв большие двойные двери, вошел в просторную прихожую и включил свет.
Слева - вешалка, на ней зонт, плащ, куртка. Под вешалкой, на темном пыльном паркете - несколько пар мужской обуви. Справа, дальше от двери - старый комод со стопкой газет и журналов, телефонным аппаратом старого, довоенного образца. За ним - стеллаж до потолка, заполненный книгами и толстыми литературными журналами, расставленными по годам. Над комодом зеркало с двумя бра по сторонам. На комоде слой пыли, только на ближнем к двери углу она свезена: видно, что этим углом пользуются. Сюда Лев и кладет ключи, продукты и сложенный листок.
Он переобувается в домашние тапки, берет с комода продукты. Передумав, снова кладет их на место и, распечатав телеграмму, монотонным голосом произносит по слогам:
"Бу–ду про–ли–отом пи–атни–тсу поздра–вли–аю ли–ена".
Ленка летит из Рима… Вот и славно. Анна будет рада… А я хоть уборку сделаю".
Он проводит ладонью по нетронутой пыли, отряхивает ее и долго смотрит на календарь рядом с зеркалом: на фоне оранжевого заката Колизей и цифры - 1995.
"Пятница… пятница у нас через три дня…"
Лев берет пакеты и идет в кухню. Там - следы легкого невнимания к порядку, как и в прихожей.
Просторная кухня обставлена старой и современной мебелью вперемежку. В ней уютно от обилия зелени на широком подоконнике и разнообразных ярких предметов и деталей.
Лев кладет продукты на стол, наливает в чайник воду, ставит его на плиту и выходит.
Он стоит в ванне, подставив лицо колючим струям. В его сознании возникает картина: под душем он и женщина с мокрыми темно–рыжими волосами; они целуют друг друга и ласкают - без страстных порывов - нежно и немного лениво; по всему видно, что это занятие им никогда не надоест.
Раздается звонок в дверь. Лев опоминается, накидывает на мокрое тело халат и выходит в прихожую.
- Кто там?
- Телеграмма.
Лев расписывается и закрывает дверь. Возвращается в ванную, садится на угол стиральной машины, распечатывает и читает:
"Поздравляю нашим днем люблю люблю люблю твоя Белка".
Рука с листком бумаги опускается. Он смотрит прямо перед собой пустым взглядом.
Свистит чайник. Лев встает, роняет на машину телеграмму и идет в кухню. Снимает с плиты чайник, смотрит на него, пожимает плечами и, выключив плиту, ставит на стол рядом.
Он сидит в кухне за круглым столом с яркой клетчатой скатертью, над столом - большой лоскутный абажур. Налив в стакан молока, отхлебывает его без аппетита и закусывает плетенкой, которую отламывает небольшими кусками.
Доев и допив, закрывает лицо ладонями, проводит по нему, словно стирая усталость и одолевающие мысли. Убирает за собой со стола и выходит.
Спальня - просторная длинная комната с большим полукруглым эркером, занавешенным тяжелыми плотными шторами.
Лев раздвигает их и входит в эркер, пол и подоконник которого заставлен цветами и растениями так же обильно, как и кухонное окно. За стеклами - густая листва деревьев, сквозь которую пробивается свет восходящего солнца. Доносятся звуки раннего утра: хлопанье дверей, шаги, голоса, шум заводимых моторов, которые перекрываются разноголосым птичьим гомоном.
Лев распахивает окно - звуки усиливаются. Он стоит несколько мгновений, подставив лицо лучам солнца, которые подрагивают, пробиваясь через листву, колеблемую легким ветерком. Он снова проводит руками по лбу, щекам, словно отгоняя щекочущие кожу солнечные зайчики. Выглядывает в окно. Внизу на капоте его машины сидит пушистая трехцветная кошка и сосредоточенно занимается утренним туалетом.
Лев задергивает за собой шторы, в комнате водворяется мрак. Подходит к постели и падает на нее навзничь. На потолке узкой полоской мельтешат тени листьев. Он смотрит на эти блики, пока не начинает видеть другую картину.
Яркое летнее закатное небо. На его фоне ветви кустов, деревьев. Птичий гомон, жужжание и стрекот насекомых, первые пробные трели лягушек. Постепенно в поле зрения попадает кромка далекого леса, ниже - зеркальная гладь озера, в которой отражается и лес, и зеленеющее небо. Маленький песчаный пятачок на берегу, окруженный густыми высокими кустами.
На песке лежат обнаженные Лев и рыжеволосая женщина. Они лежат не шевелясь, взявшись за руки и глядя в небо - в яркое летнее закатное небо с едва подрагивающей листвой…
* * *
На потолке уже нет мелькающих теней. Звуки, проникающие в комнату, более отчетливые: скрип качелей, гомон детей, обрывки разговоров, отдаленный, но ясный шум города.
Лев лежит на боку, подложив под щеку ладонь. Переворачивается на спину и открывает глаза. Лицо сразу становится напряженным. Резко повернув голову, смотрит на часы: на электронном циферблате - зеленые цифры "15:42".
Он так же резко встает, распахивает шторы, потягивается. Окно уже в тени, и в него попадают лучи отраженного света из окон напротив.
Лев выходит из спальни, и в глубине квартиры раздаются звуки его шагов, журчание воды, хлопанье дверец шкафов и т. п.
Обстановка спальни проста и в то же время неординарна. В глубине длинного помещения - напротив эркера стоит широкая низкая лежанка, покрытая лоскутным покрывалом. По бокам, в изголовье - низкие полки–стеллажи, на которых лежат насколько книг, баночки с кремами, часы, несколько фотокарточек в рамках.
Между эркером и кроватью - два больших кресла с высокими спинками, покрытые такими же лоскутными накидками, между ними - торшер, под ним - небольшой столик, на столике две–три школьные тетрадки. На стенах картины в рамках и без - в основном виды природы и городские пейзажи, много фотографий.
Слева от эркера дверь, ведущая в гостиную.
Это - большая комната с двумя окнами на одной стене и балконной дверью на торцовой. И здесь старая мебель соседствует с современной. По стенам - высокие, до потолка, стеллажи с книгами, разными старинными и не очень безделушками и фотокарточками в рамках. На свободных от полок участках стен - картины.
В глубине, рядом с балконной дверью стоит старое пианино с канделябрами.
В центре комнаты - современный низкий полукруглый диван и два таких же кресла образуют квадрат, внутри которого на пушистом сером паласе стоит стол со стеклянной столешницей. Под стеклом в легком беспорядке лежат газеты, журналы и, как и на стеллажах, разнообразные забавные безделушки. На стекле - слой пыли и ваза с давно увядшими и опавшими пионами.
Вдоль стены с дверью, ведущей в спальню, две современного вида тумбы. На одной из них - большой телевизор с видеомагнитофоном, на другой - музыкальный центр и множество кассет и дисков.
В прихожей раздается звук открываемого замка и чуть погодя хлопает дверь. Затем - гулкие шаги, лязганье двери лифта и шум опускающейся кабины.
Лев подходит к машине, она издает тихую трель и мигает фарами. Он не успевает сесть, как его окликает пожилая женщина из окна первого этажа:
- Левушка, добрый день.
- Добрый день, Настасья Викторовна.
- Как там наша Аннушка?
- Спасибо, лучше.
- Как бы мне ей гостинчик передать?
- Не стоит беспокоиться, Настасья Викторовна, у нее диета строгая, а все, что нужно, я привожу ей. Вот привет передам с удовольствием.
- Да–да, Левушка, передайте ей привет, скажите, что желаем скорейшего… скорейшего выздоровления.
- Обязательно, спасибо.
Выехав из двора, Лев выставляет на крышу автомобиля "гребешок".
* * *
Людная улица, предвечернее небо. За несколько метров до остановки транспорта, заполненной большим количеством народа, останавливается серебристая "альфа–ромео", из нее выходит пассажир. Машина трогается с места, но тут, едва не попав под колеса, к ней подбегает средних лет женщина с сумками в обеих руках.
Голос Льва:
"Что ж ты, тетушка, под колеса кидаешься, я и так тебя вижу".
- Вам куда?
- Добрый вечер… пожалуйста, только не говорите, что не поедете… мне очень, очень надо! Это далеко, но пожалуйста!..
- Куда, куда вам?
- В Дубравы, пожалуйста…
Лев смотрит на часы:
"Половина шестого, там будем в двадцать–двадцать пять седьмого… пускают до половины восьмого…"
- Садитесь. - Открывает дверь.
- Ой, спасибо! Спасибо вам… - Усаживается, примостив сумки. - Ну никто ехать не хочет… у всех вдруг конец смены наступил… А я на автобусе не успею… один пропустила, не войти было…
Лев убирает гребешок.
- Ой, а что это вы? Уже не такси, что ли?..
- Такси, такси… Ремень пристегните, пожалуйста.
- А, да, да… Как он тут у вас?.. Что–то не тянется…
- Отпустите, а потом плавно потяните.
- Ага, вот… А что, штрафуют?
- Ремнем пользуются для того, чтобы избежать неприятностей, а не штрафа.
- Да, да, конечно… Ой, скажите, а сколько это будет мне стоить? Вдруг у меня не хватит?..
- Хватит, не беспокойтесь.
Пассажирка пристально смотрит на водителя. Лев, повернувшись к ней, улыбается одними глазами:
- Не волнуйтесь вы, хватит. Можно мне закурить?
- Ой, вы спрашиваете!.. Машина–то ваша… Курите, у меня дома все курят… Впору самой… только не нравится мне это дело… Пробовала - ничего не понимаю… ну втянул, ну выдул… Нет, не понимаю… Какая машина у вас красивая! А удобно как! Как она называется?
- "Альфа–ромео".
- Ой, а название–то! Еще красивей… Правда?.. Да вы уж, поди, привыкли и к названию, и к машине… Сейчас столько машин красивых! А раньше, помните, "Волга" - самая роскошная была… У моего свекра "Жигули" были, шестерка… синяя… Тоже красивая машина… Ну не такая, конечно…
"Ой, тетушка, лучше бы ты курила… Я ж водитель, а не собеседник… Укачаешь ты меня!.."
Добавляет вслух, сбавив скорость:
- На минутку остановимся, не возражаете? - Выходит из машины и направляется к рядам киосков, торгующих цветами.
Возвращается с букетом белых лилий и кладет их на заднее сиденье.
- Ой, как пахнут! Я цветы люблю!.. У свекра на даче…
- Вам музыка не помешает?
- Нет, что вы! Я музыку люблю. Так даже еще лучше будет… Ой, Агузарова! Давно ее не слышала. Это радио или магнитофон?
- Радио.
- Хорошая песня, правда? - Подпевает. - Мне-е хорошо-о рядом с тобо–о–ой… Простите, я что–то разошлась… Просто у вас как–то… хорошо очень… Уютно… Простите…
"Это ты меня, тетушка, прости. Не в духе я сейчас, а то бы вместе спели… и сплясали бы… Пусть уж Агузарова одна поет… и пляшет… Тетушка… Да ты ж моя ровесница, бьюсь об заклад!.. Но на дядюшку я как–то еще не готов… Выходит, моя Белочка - тоже тетушка?.. тетенька… Тетенька Белочка".
Усмехается почти вслух.
- Вы что–то сказали?..
- Нет, простите.
"Ты у меня еще девушка, Белочка. И меня молодым сделала… Все ведь только началось у нас с тобой… Господи, как больно! Почему?.. Больно! Да, больно. Вот что теперь неотступно со мной - боль. Боль… Просыпаюсь с болью, засыпаю с болью… живу с болью… Как раньше - с любовью. Господи, где ж Ты есть?!."
За окнами - сельский пейзаж: поля, хутора. Солнце клонится к горизонту. Стрекочут цикады.
- Ой, а что это вы свернули?.. Нам не туда! - Пассажирка обеспокоена.
- Не волнуйтесь, нам туда.
- Нет! Я же помню, автобус по другой дороге всегда едет. Остановите! А то я выпрыгну!
- Успокойтесь же! Автобус ходит по той дороге, а нам нельзя - там мост ремонтируют. Проезд разрешен только общественному транспорту.
- Правда? Вы меня не?.. Ой, простите! Дура! Ха–ха–ха!.. Не похожи вы на такого…
- На какого?
- Ну, на бандита…
- Не похож?
- Не-а…
- Жаль…
- Почему это?
- На самого, выходит, напасть могут…
- Нет! На вас не нападут! Не–ет!
- Почему не нападут?
- А что–то в вас такое есть… не знаю… Нет, на вас не нападут. Что–то в вас…
- Так что?
- Ой, не знаю, правда… Глаза у вас такие… честные… Нет, не то!
- Что - не честные?
- Нет… Ой, да! Честные… Запутали вы меня… Не знаю, как объяснить. Какая–то в вас сила есть… Мужская… Настоящая. Нет, на вас нельзя напасть…
- Ну и хорошо… Значит, не нападут.
"Знала бы ты, тетушка, как нападали… и среди дня белого, и среди ночи…"
Впереди стоит автомобиль с надписью ГАИ. Инспектор останавливает жезлом машину, подходит, представляется:
- Старший сержант… Ваши документы. Из машины не выходить. Ногу со сцепления… Ручной тормоз… Все в порядке, можете продолжать движение. Скорость - не более сорока, за поворотом пробка.
Какое–то время дорога идет по лесному массиву. За поворотом лес резко обрывается, открываются поля по обе стороны. На дороге - следы аварии. Милиция, "скорая помощь". Скопилось несколько машин, которым не дают проезда.
- Ой, господи! - запричитала пассажирка. - Ой! Спаси и сохрани… Как же его далеко в поле–то вынесло!.. Ой, боже… А грузовику–то ничего, поди, и не сделалось… А те–то, те… Ой, страшно подумать!.. А долго мы тут?.. А вон, смотрите, по полю объезжают.
Они вслед за остальными объезжают место аварии по полю. Лев, помолчав, спрашивает:
- Вот вы говорите, Господи. А что это такое? Вы можете объяснить?.. Есть ли Бог на самом деле, или это выдумки?
- Ой, конечно, есть! Сейчас–то все знают, что есть… А вы что, не верите?
- Не знаю… В детстве некому было мне об этом рассказать… Дедушек–бабушек не было, родители - коммунисты… Какой там Бог?..
- Да… А я вот из деревни. У нас там всегда Бог был… Не очень–то, конечно, о нем говорить можно было, когда ты пионер, комсомолец… Считалось, что это только для бабушек малограмотных. Но церковка была… Маленькая, красивая такая… Белая–белая всегда… даже в дождь. Прямо сияла всегда. Сейчас рядом побольше построили. Тоже красивая… А та часовенкой стала. А иконы красивые какие были! У нас в соседней деревне - километра за три - иконописец жил. Он молодой был, только из–за бороды казался старше… Он и сейчас там живет… Иконы пишет… на заказ. Теперь, говорят, за это большие деньги платят…
- Понятно, иконы, церковь… а Бог–то где?
- А вот на иконах… В церкви.
- И все? И больше нигде?
- Ну нет, почему… Не знаю… Знаю только, что в церковь сходишь, на иконку помолишься, свечку поставишь… так хорошо станет… легко.
- А Он добрый или злой - этот Бог?
- Н-ну… Наверно, с добрыми добрый, со злыми злой…
- А вы много злых видели, которым… тяжело живется?.. которых Бог наказывает?
- Не думала я как–то… Вы меня о таких вещах спрашиваете…
- А попросить у Бога можно что–нибудь?
- Ой, конечно! Все, что хочешь, можно попросить.
- И что - даст?
- Ну, наверно… конечно, даст. Да, думаю, даст…
- Все, что угодно?.. А вы просили о чем–нибудь?
- Я… Ну да, прошу всегда: спаси и сохрани… здоровья дай всем.
- И что - дает?
- Дает, слава Богу. Все живы, здоровы… Ну, кто от старости помирает, так все там будем… Вот свекор мой болеет. Так тоже старенький… Но жалко–то как!.. Ой, простите, сейчас расплачусь… Я вот к нему в больницу еду…
- А Бога просите за него?
- Ну, свечки ставлю… Что просить–то - рак у него… у нас рак–то не лечат.
- А Бог, что - с раком справиться не может? Какой же Он тогда Бог?
- Ой, ну вы скажете! Он все может.
- Так что - почему же ваш свекор не поправляется? Может, просите не так? Или не там?
- Ой, не знаю, может, и правда, не так прошу?
- А как вы просите?
- Ну, свечку поставлю, помолюсь… дай, мол, Господи, исцеления рабу твоему Захарию… это свекра моего Захарий зовут… Совсем вы меня смутили… Может, правда, плохо прошу?..
Машина въехала в ворота клиники: большие современные корпуса, сад, больные прогуливаются или сидят на скамейках.
- Ой, приехали, мне вот сюда… Сколько с меня? Я на такси–то ни разу не ездила сюда…
- Нисколько. Не надо. Мне по пути было.
- Нет, что вы! Нет! Возьмите! Ну мне неудобно… Так далеко везли…
- Я же сказал вам, мне по пути было.
- Ну спасибо… прямо не знаю… Храни вас Бог!
- И вас.
Лев с цветами выходит из машины и направляется ко входу в один из корпусов. Входит в вестибюль. Обращается к гардеробщице:
- Добрый вечер… Я в двадцать вторую… Вот тот халат, подлиннее который…
- Вы знаете, в двадцать вторую сегодня нельзя…
- То есть? Что значит - сегодня нельзя?
- Врач предупредил, чтобы сегодня не пускали… Не волнуйтесь вы так! Все в порядке, просто сегодня нельзя…
- Дайте мне халат!
- Ну нельзя… Куда вы? Стойте!
Лев, перепрыгивая через ступеньки, бежит вверх. Распахивает дверь палаты с номером 22.
В палате две койки, одна пустая, на другой сидит рыжеволосая женщина с бледным лицом. Обхватив колени, она раскачивается вперед–назад. Лев подходит к ней, садится рядом на корточки:
- Рыжик, привет! А меня чуть было… Белка! Это я! Ау-у!
Ее стеклянный взгляд останавливается на Льве. Она, словно узнав его, становится возбужденной и агрессивной: