* * *
За целый месяц жизни в Двараке нам удалось увидеть ее молодых царей только однажды. Крипа сказал нам, что старейшины ядавов решили совершить паломничество к священному водоему - тиртхаятру. Вместе с ними туда отправлялись придворные со своими женами и охрана. Мы с Митрой были зачислены в свиту Арджуны. Крипа по этому случаю принес нам два боевых меча. Я впервые должен был принимать участие в подобной церемонии и несколько беспокоился, смогу ли соответствовать торжественности обряда. Митра с особой тщательностью осмотрел мою одежду, помог прикрепить ножны меча к крепкому поясу с бронзовой пряжкой.
Ранним солнечным утром вместе с нашим наставником мы выехали на конях к пылающим медью воротам Двараки, поджидая Арджуну. Улицы были полны утренней свежестью, и эхо радостного ожидания толпы, словно солнечный зайчик, трепетало на моем сердце. Митра, широко улыбаясь, вертелся в седле и щурился, пытаясь в море женских лиц приметить на будущее те, что помоложе и посимпатичнее. Впрочем, мне в тот момент казалось, что на всех людях лежал отблеск красоты - отражение солнечного света и чистой голубизны неба.
Пурпурные, оранжевые, белые гирлянды цветов на бронзовых открытых плечах женщин, казалось, сияли собственным внутренним светом. Теплые солнечные блики играли на их оголенных упругих животах и гибких талиях. Над толпой витал не обычный запах пота, а нежный аромат благовоний, сандаловой пасты, цветов. И разговоры сливались в веселый ликующий гомон. И вот раздались звуки барабанов, пронзительно протрубили боевые раковины, и с шумом и лязганьем на главной улице показались колесницы под белыми зонтами. В них ехали воины в роскошных блистающих доспехах. Крипа указал на высокое знамя с изображением обезьяны, которое трепетало над золоченой колесницей:
- Там Арджуна.
Помню, что сначала властелин мне не понравился - показался слишком гордым, отрешенным от восторгов толпы. Глаза под густыми черными бровями смотрели куда-то вдаль, поверх моря голов. Зато цари ядавов весело улыбались своим подданным.
Кришна, который выехал на белоснежной повозке во главе отряда телохранителей навстречу Арджуне, просто сиял радостью, приветственно махал рукой в ответ на восторженные крики подданных и, судя по жестам, перебрасывался шутками с теми, кто ехал рядом с его колесницей. Баладева был более сдержан в проявлении своих чувств, но и он благосклонно отвечал на приветствия.
Оба молодых царя ядавов в блеске золоченых одежд, казалось, плыли по реке всеобщего ликования. За царями и охраной на разряженных колесницах ехали придворные. Мерно покачивались над их повозками зонты из перьев белых диких гусей. Над колесницами молодой знати пестрели хвастливые зонты из павлиньих перьев. Степенно шли слуги, неся на плечах укрытые шелками носилки, в которых путешествовали жены сановников, а также танцовщицы, которых Кришна взял для увеселения. Замыкали процессию повозки со всевозможной снедью и большая толпа певцов, музыкантов и плясунов. Звучала беззаботная бодрая мелодия, окончательно убедившая меня в том, что паломничество к священному озеру обещает обернуться радостным праздником.
Тут я понял, что сам очень давно не ел вволю, не пил вина, не танцевал с девушками. Память о Нанди острыми коготками царапнула сердце. Митра, всегда чуткий к моим перепадам настроения, тронул меня за руку:
- Не думай о прошлом. Это все майя.
Я тряхнул головой и тронул своего коня. Крипа показал, что пора следовать за Арджуной. Путешествие оказалось недолгим, но когда мы добрались до священного озера, я обнаружил, что грустные тени прошлого растаяли.
Небольшое круглое озеро, к которому мы приблизились, оказалось необычайно чистым и спокойным. По его зеркальной поверхности плавали белые и голубые лотосы. Высокие деревья охраняли его песчаный берег от солнца и смотрелись в синюю воду, как в бронзовое зеркало. В центре озера спокойно плавали дикие гуси. Сама святость этого места служила им охраной.
Все пришедшие в благоговейном молчании созерцали эту нерукотворную красоту. Брахманы разожгли жертвенный огонь, вылили в него несколько плошек масла и молока, прочитали нараспев священные мантры.
Слуги меж тем занимались подготовкой к пиру. Прямо на берегу были разостланы ковры и циновки, укреплены зонты, спасающие от полуденного солнца, повсюду были расставлены низкие столики на резных ножках. Огромные куски буйволиного мяса жарили прямо на вертелах, обильно поливая их жирным молоком и маслом. Угрожающе шипя, масло сползало по поджаристой корочке, капало в костер, раззадоривая огонь. Аппетитный запах плыл над поляной, заставляя мой желудок сжиматься в предвкушении неземного блаженства. Впрочем, это не мешало мне с интересом рассматривать присутствующих.
Меня удивляло, что жены знати, спокойно восседая рядом со своими мужьями, никак не возражали против присутствия прекрасных юных танцовщиц, одетых в прозрачные ткани. Тут же сидели и брахманы. Они вкушали овощи и пресные лепешки, но вид жареного мяса и соблазнительных девушек их, казалось, совершенно не смущал.
Мы с Митрой примостились на одной из циновок по правую руку от Арджуны, который делил свою трапезу с Кришной и несколькими советниками. На широких блюдах уже разносили яства. Тонкие птичьи косточки хрустели на крепких зубах кшатриев. Из рук в руки передавались бурдюки с вином. Те, кто воздерживался от вина, наслаждались жирным бульоном или горячим сладким молоком.
Так я впервые увидел сосуд для приготовления любимого опьяняющего напитка ядавов - суры. Он был сделан из глины в форме петуха с трубками, выходящими изо рта. В него заливали основательно перебродивший сок различных фруктов, добавляли пахучие листья и специи. Стоило поставить петуха на огонь, как в чашу, поднесенную к одной из трубок, начинал капать душистый крепкий напиток.
Рядом с кувшинами с сурой стояли широкие блюда со сладкими или чуть солоноватыми закусками. Оранжевые дольки манго истекали тягучим соком, а на жаровнях скворчали свежезажаренные птичьи тушки, обильно политые соусом из перца и чеснока.
К нам подошел молодой придворный, бывший в совете Кришны, и рукой сделал знак слугам, стоящим у повозок с провизией. Оттуда вышла молодая невольница с подносом. Она поднесла нам три маленькие серебряные чаши с каким-то напитком и тарелочку с пирожными из мякоти кокосового ореха, сдобренного имбирем.
- Мужским питьем считается у нас сура, а не эта розовая водица, - сказал молодой придворный, пренебрежительно кивнув на кувшин с вином, который мы с Митрой раздобыли несколько раньше. - Пить суру надо не разбавляя, тогда она зажигает кровь. Но, чтобы не было неприятного вкуса, мы закусываем ее такими вот сластями или зажаренной в специях дичью.
Я глотнул и почувствовал, как текущий жар обжег горло, растопил лед, долго сковывавший мое сердце. Пир продолжался повсюду. Когда воины покончили с мясом, а собаки растащили кости в ближайшие кусты, слуги принесли сласти и фрукты.
Вино лилось рекой. Я видел, как Баладева в несколько глотков осушил огромную чашу. Танцовщицы и музыканты меж тем услаждали всех присутствующих пением и танцами. Под громкую радостную мелодию пустились в пляс цари ядавов, подав пример своим подданным.
Баладева подхватил под руки свою жену Ревати. Кришна, секунду поколебавшись, повел танцевать одну из своих любимых супруг Сатьябхаму. Арджуна обнимал Субхадру - сестру Кришны, отданную ему в жены несколько лет назад, но жившую большую часть времени в Двараке. Пришедшие без жен быстро разобрали танцовщиц и веселились от души.
Потом, когда фляги и кувшины порядком опустели, все пошли купаться в священный пруд. Нам с Митрой пришлось сидеть при оружии на берегу, наблюдая как обнаженные тела девушек скользят и переливаются в чистой воде озерца. Арджуна и Кришна распалились до крайней степени и, казалось, сбросив вместе с одеждой тревоги последних лет, как одурманенные молодые пастухи, бегали по песчаному берегу за обнаженными девушками, уже не очень разбирая, чьи соблазнительные ягодицы мелькают перед ними - храмовой танцовщицы или благочестивой супруги придворного. Над озером стоял визг, плеск и хохот.
Кришна загнал в воду всех своих многочисленных жен и затеял водить с ними хоровод. Водяные брызги и солнечные блики окружили прекрасные тела сиянием, как будто жены утопали по грудь в драгоценных камнях. Не только меня, но и, как я мог судить по разговорам, многих опытных в делах любви воинов удивляла способность Кришны показать каждой из своих многочисленных жен, что именно ей он открыл сердце. Царь успевал станцевать с каждой, каждой шепнуть ласковое слово, одарить улыбкой и поцелуем.
Для своих жен Кришна был богом, защитником и учителем. В его присутствии они теряли способность думать о чем-нибудь, кроме любви. И там, в пруду, они уже не прикрывали руками сокровенные части тела, а радостно предавались веселым пляскам, подставляя свои прелести под взгляды мужчин, как богини, недоступные низким помыслам смертных. Наконец Кришна вышел из воды, и слуги обмотали вокруг его бедер сухую золотистую ткань. Он взял чашу с вином и вернулся под навес, где его ждал Арджуна.
- Самое трудное, - лукаво улыбнулся Кришна, - это дать каждой понять, что именно она - моя любимая. Но я ни разу не пожалел о затраченных усилиях. После того, как у женщины появляется уверенность в своей привлекательности, ее красота действительно расцветает. К тому же, в благодарность за это ярче разгорается огонь любви. Поэтому мои жены с годами становятся и красивее, и преданнее. Я не хочу быть окруженным рабынями, иначе кем же они воспитают моих детей?
- Ты прав, - ответил Арджуна. - Но я уже разучился водить хороводы с девушками. Последние годы мало располагали к танцам.
Слуги поднесли им кубки с вином. Глаза Арджуны вдруг засветились смехом, и он хлопнул Кришну по могучему плечу:
- А ты помнишь, как закончилось наше веселье тринадцать лет назад?
- Конечно! Великим оскорблением, которое ты нанес нашему роду, похитив мою родную сестру, - в тон ему ответил темнолицый повелитель ядавов.
Арджуна с Кришной громко расхохотались и продолжали наслаждаться вином и беседой, а я попросил одного из вришнийцев - не пьяного и благообразного видом - рассказать подробнее о похищении прекрасной царевны. В те дни любовные истории особенно волновали мое сердце.
- О, конечно я расскажу, - сказал придворный, возжигая в глазах свет лукавого оживления. - Тогда Арджуна был еще моложе, но полон благородства и пыла, а наша царевна Субхадра, одаренная всеми счастливыми приметами, походила на драгоценный камень вайдурья. Бог любви Кама даже не очень прицеливался, когда посылал цветочную стрелу в их сердца. Они самой кармой были обречены на высокую и яркую страсть. Наш повелитель Кришна всегда был большой охотник до шуток и веселья. Поэтому он сделал все, чтобы соединить друга со своей сестрой наиболее неожиданным и потому запоминающимся способом. К ужасу родных и близких он убедил Арджуну похитить Субхадру прямо во время пира. Я был свидетелем всего, что произошло. Посмотри на Субхадру, - придворный мечтательно закрыл глаза и, тяжело вздохнув, продолжал, незаметно для себя перейдя на высокий язык чаранов: - Благоуханная, как синий лотос, с глазами продолговатыми, как его лепестки, с темными длинными волосами, овевающими высокую шею, царевна кажется воплощением Сарасвати - богини мудрости и красоты. Мы все были влюблены в нее тогда. И вдруг нам говорят, что благородный Арджуна, презрев законы гостеприимства, лишил ядавов их сокровища. В нас вселились ракшасы. Я помню это безумие: - столы перевернуты, вино разлито, под ногами хрустят черепки. Кто-то кричит, что приближаются враги, кто-то проклинает Пандавов, кто-то требует доспехи…
Тогда Баладева в венке из лесных цветов, с глазами, красными от опьянения сурой, воскликнул: "Что вы делаете, неразумные? Почему вы зря орете в гневе, когда молчит Кришна?"
Эти слова несколько остудили праведный гнев. Мы бросились к Кришне со словами: "Арджуна пренебрег законом! Он опозорил свой род. Разве гость разбивает миску после того, как из нее же ел пищу?"
Но наш царь, следуя закону и выгоде, ответил: "Сын Панду не нанес нам оскорбление, а оказал уважение. На сваямваре Субхадра могла отвергнуть его даже в случае победы над всеми соперниками. Предложить нам отдать царевну за выкуп Арджуна не решился. Ведь мы могли бы подумать, что он подозревает нас в корысти. И не мог он допустить, чтобы я просто подарил ему сестру, как животное. Вот и получилось, что не было у Арджуны иного способа обрести жену и сохранить достоинство, кроме похищения. Если вы намерены упорствовать, считая, что знаете закон лучше меня, то поезжайте вослед на быстрых колесницах, но помните, что у Арджуны с собой Гандива. Вы лишитесь и жизней и славы. Давайте лучше говорить о мире, тем более, что союз с Арджуной для нас самый подходящий. Отправляйтесь за Пандавой и мягкими, примирительными речами верните его."
Так говорил Кришна и ему подчинились. Арджуна сочетался браком с Субхадрой и прожил в Двараке дивные ночи, исчисляемые годом. У них родился сын Абхиманью (что значит "высокомерный"). Он унаследовал все достоинства отца. Если патриархи древности проживали в одном воплощении срок нескольких человеческих жизней, то Абхиманью взрослел и набирался сил подобно месяцу в светлой половине. Казалось, он торопится к неведомой цели, даже не осознавая своего отличия от остальных людей. Он был любимцем царя ядавов, от которого усвоил военную науку. Арджуна "обучил его тонкости во всех действиях и искусству совершения обрядов". Жаль, что его здесь нет, - заметил придворный ядава, - ты бы сам изумился: - плечи быка, гордость льва и безрассудная отвага возбужденного слона. Абхиманью воспитывался в Двараке, а его отец вернулся к братьям и Кришне Драупади, везя в колеснице прекрасную Субхадру.
- Ну и как это понравилось Драупади? - спросил я.
Придворный выразительно пожал плечами:
- Я был лишен удовольствия лицезреть их встречу. Чараны уверяют, что жена пятерых братьев сказала Арджуне с любовью(!): "Ступай к дочери рода ядавов. Первый узел, стягивающий ношу (это она о себе), ослабляется." Тогда раздосадованный Арджуна вернулся к молодой жене и велел ей облачиться в одежду пастушки. Сделав так, Субхадра с лицом подобным полной луне, пришла к Драупади и почтила ее, сказав: "Я твоя служанка". А Кришна обняла ее и радостно ответила: "Да будет супруг твой (!) свободен от врагов". Что, конечно, можно было понимать и так и эдак, но, в общем, отношения наладились, - за кончил придворный.
Я поблагодарил словоохотливого придворного и вернулся поближе к обоим государям. От них исходил такой искрящийся, животворный поток радости, что всех дваждырожденных невольно влекло к ним.
- …Абхиманью уже сейчас поражает всех силой и мужеством, - меж тем с гордостью говорил Арджуна, принявший облик заботливого отца семейства и покровительственно обнимая жену, - Субхадра в нем души не чает. Ну, а Драупади всегда была ближе к Юдхиштхире и Бхимасене, так что ни до меня, ни до моей новой жены и Абхиманью ей дела нет. Я тогда и отправился-то странствовать, чтобы избежать ненужного соперничества между братьями. Как давно все это было! - Он вдруг помрачнел, мягкий свет пропал из глаз, черты лица окаменели, - Нет предела нашим несчастьям, и непонятна их причина. Наверное, не стоило нам уходить в изгнание и сдавать Индрапрастху без боя.
- Но вы не могли не подчиниться решению Высокой сабхи! - спокойно заметил Кришна, - Индрапрастху и Хастинапур населяют ветви рода Шантану. Вы равны в доблести и силе, значит, при столкновении просто истребили бы друг друга! Не хмурься… Я верю, что вы этого не хотели. Но вы не смогли бы противиться неизбежному ходу событий. Да и ваши двенадцать лет изгнания не пропали даром: ведь уже сейчас к вашим походным кострам в дебрях леса собираются дваждырожденные, чтобы высказать свою поддержку, осудить Дурьодхану и Дхритараштру. Надо терпеливо ждать.
- Терпеливо ждать! - воскликнул Арджуна. - Ты что, не знаешь нрав Бхимасены? Гнев сжигает его изнутри и не утихнет, пока он не отберет трон Хастинапура у Кауравов. К тому же, он не может себе простить, что Драупади лишилась царских покоев и вынуждена делить с нами тяготы походной жизни. Наш немногословный неистовый Бхимасена оказался самым любящим и преданным супругом, - лукаво улыбнулся Арджуна. - Кстати, Бхимасена недавно снова спас жизнь Юдхиштхире и нашей милой Драупади.
Кришна и все сидящие вокруг показали своим видом, что готовы слушать подробности. Арджуна кивнул и продолжал рассказ:
- В лесной лагерь стекается много всякого народа. Поэтому нам приходится много времени уделять охоте. Непросто прокормить сотню гостей. Как мы не смогли обнаружить среди них врага, до сих пор не понимаю! Им оказался некий Джатасура, выдававший себя за брахмана и оказавшийся соглядатаем Дурьодханы. Бхимасена единственный из всех почувствовал опасность. Но Юдхиштхира не внял его предупреждению скорее всего потому, что Бхимасена никогда раньше не был чтецом чужих мыслей. Нашему среднему брату удавалось использовать брахму только при стрельбе из лука. Однако тут он оказался прав. Джатасура выждал время, когда Бхимасена вместе со мной ушел на охоту в лесные дебри, оглушил сзади Накулу, связал Юдхиштхиру и Драупади и попытался утащить двух последних в лес. Наверное, Кауравам понадобились заложники. Ведь срок нашего изгнания истекает. Ну так вот, подлый шакал обманул наше доверие, пленив моих родных… и попался.
Юдхиштхира, всегда предпочитавший избегать сражения, не стал отбиваться от Джатасуры, а повис у него на плечах, сделав вид, что потерял силы от страха. Тем временем на крик Драупади прибежал Сахадева. Обнажив меч, он преградил дорогу Джатасуре. Хоть и молодой, а с характером, - усмехнулся Арджуна. - Джатасура был на полголовы выше его ростом и лет на двадцать старше. Но тут из чащи вышел Бхимасена и спросил: "Куда это направил свои стопы брахман, пользовавшийся нашим гостеприимством"? Вот уж никогда не ожидал такой иронии от Бхимы! Впрочем, дальше беседовать они не стали, а сошлись в поединке. Джатасура поднял было меч, но не ему было тягаться с могучеруким Бхимасеной. Мой брат увернулся от клинка и ударил негодяя кулаком в живот, а потом, подскочив вплотную, так рубанул ладонью по шее, что голова отскочила, как спелый плод от черенка. Так она и осталась в пыли с закушенными от боли губами и удивленно вытаращенными глазами. Бхимасена развязал сначала Драупади, потерявшую сознание от вида крови, а затем и Юдхиштхиру.
Арджуна поморщился, потом вновь улыбнулся и продолжал:
- Но вместо слов благодарности от старшего брата Бхима услышал лишь упреки за скорую расправу над предателем. Может, и правда, следовало бы его допросить. Юдхиштхира настаивает на том, чтобы мы покинули наш лагерь и жили скрытно от всевидящего ока Хастинапура.
Арджуна закончил говорить, встал с мягких подушек и пошел искупаться. На берегу продолжалось веселье. Мы с Митрой смешались с толпой танцующих. На полголовы над остальными возвышался могучий Баладева. Он был весь измазан сандаловой пастой, и от избытка выпитого его глаза покраснели, как у разгневанного боевого слона. Он нестойко держался на ногах, но продолжал обнимать за талию свою супругу Ревати.
- Он опять влюблен в свою жену, - сказал кто-то в веселящейся толпе.