Карл Ренц - просветленный учитель недвойственности из Германии. Важность того, что происходит, когда вы читаете Карла, заключается не в значении его идей, а в чем–то гораздо более глубоком и непостижимом. Карл, с которым мы сталкиваемся в этой книге, полностью уничтожил идею "личностности" в себе и в своем восприятии других. Он смотрит на тех, кто задает вопросы, и отвечает им, но для него - некому видеть и некого видеть, некому говорить и некому слушать; есть только То, которым он является, которым являетесь и вы. Он говорит только с Тем, а не с личностью, которой вы себя мните, и при чтении его слов его видение, возможно, станет и вашим.
Содержание:
-
ВВЕДЕНИЕ 1
ИЗ ЕДИНСТВА ВСЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ, ИЛИ КОНЕЦ "БОЖЕСТВЕННОЙ ЛЮБВИ" - Январь 15, 2004 2
БЕЗ ВТОРОГО - ЭТО СВОБОДА, ИЛИ КОНЕЦ "СВОБОДНОЙ ВОЛИ" - Январь 16, 2004 11
ВСЕ ТО ЖЕ СЧАСТЛИВОЕ ФИАСКО, ИЛИ КОНЕЦ ИНТЕЛЛЕКТА - Январь 17, 2004 21
ПРОБЛЕМА ОТСУТСТВИЯ ПРОБЛЕМЫ, ИЛИ КОНЕЦ БЕСПОКОЙСТВА И СКУКИ - Январь 18, 2004 31
ШАКТИ ОХОТИТСЯ, А СОЗНАНИЕ КОЛДУЕТ, ИЛИ КОНЕЦ СИСТЕМЫ КОНТРОЛЯ - Январь 19, 2004 40
ЧТО БЫ ВАЖНОЕ Я НИ ГОВОРИЛ, ТЫ СИДИШЬ ЗДЕСЬ ВОПРЕКИ ЭТОМУ, ИЛИ КОНЕЦ ВСЕХ МЕТОДОВ - Январь 20, 2004 49
ВСЕГДА "ВОПРЕКИ", НИКОГДА "БЛАГОДАРЯ", ИЛИ КОНЕЦ "ПРИЯТИЯ" - Январь 21, 2004 60
ТЫ - ЭТО ТО, КОТОРОЕ ЕСТЬ ДОМ, ИЛИ КОНЕЦ ВСЕХ КОНЦОВ - Январь 22, 2004 70
Примечания 80
Просто глоток кофе, или Беспощадная Милость
ВВЕДЕНИЕ
Бесшабашная адвайта
"Больше никакого Карла Ренца!" Этими словами начинается введение к книге "Das Buch Karl" – первому сборнику бесед Карла, опубликованному в Германии. Данное издание - первая публикация его бесед на английском языке, и, будьте уверены, Карл по–прежнему сводит с ума в той же степени, что и восхищает, но люди возвращаются снова и снова, потому что он чертовски прав и с ним так весело. Для Карла всякая идея, всякая теория, всякий неприкосновенный идол ума становится объектом нападения. Рано или поздно он направит свою атаку на ваши самые лелеемые убеждения, и укус его причинит острую боль, однако позднее, посреди веселья и смеха, в расслабленной атмосфере приятия и позитива, которую он генерирует, вы начнете смеяться над собой, а затвердевшие представления, которыми вы увековечивали свои страдания, отпадут.
Карл не обучает системе; он не пропагандирует никакую философию. Он противоречит сам себе, перескакивает с одного на другое или просто впадает в неразрешимые парадоксы. Помещение забито людьми, намеренными понять его учение, силящимися раз и навсегда "врубиться", записать, запомнить его и затем удалиться просветленными, однако о понимании не может быть и речи, потому что просветление, которое можно "понять", остается всего лишь идеей, которую так же легко потерять, как и обрести. Карл всегда указывает на нечто за пределом представлений и концепций и ведет вас туда.
По ходу чтения вы, возможно, сумеете разглядеть идейную канву, но не пытайтесь умничать. Просветление не является делом ума. Важность того, что происходит, когда вы читаете Карла, заключается не в значении его идей, а в чем–то гораздо более глубоком и непостижимом. Карл, с которым мы сталкиваемся в этой книге, полностью уничтожил идею "личностности" в себе и в своем восприятии других. Он смотрит на тех, кто задает вопросы, и отвечает им, но для него - некому видеть и некого видеть, некому говорить и некому слушать; есть только То, которым он является, которым являетесь и вы. Он говорит только с Тем, а не с личностью, которой вы себя мните, и при чтении его слов его видение, возможно, станет и вашим.
Акцент на "возможно". Карл настаивает на том, что ни один метод не сможет привести вас к просветлению. Он говорит, что ни он, ни кто–либо еще не может ничего сделать для того, чтобы просветлить вас, и утверждает, что ему абсолютно нечего вам предложить. В своем истинном состоянии, согласно Карлу, вы всегда пребываете вопреки тому, что вы сделали, и никогда благодаря сделанному. Он подчеркивает, что всякое просветление, которое кто–то может вам дать или которого вы можете достичь, будет просветлением, не стоящим обладания, ибо то, что может быть получено или достигнуто, может быть утрачено. Любое достигнутое просветление было бы лишь умственной концепцией, и только ваш ум, а не вы, испытывает потребность в подобных вещах. Это ум, никак не вы, создает представления о "непросветлении". Это ум затем предлагает идею просветления в качестве решения проблемы и потом, после надлежащей борьбы, достигает этого просветления. И в конце концов подвергает сомнению то просветление, которого он достиг, ибо оно целиком зиждилось на преходящих концепциях. С этой отправной позиции Карл разрушает все идеи религиозности, добродетельности и святости, столь милые тому или иному сердцу.
Категоризаторы религиозных философий, возможно, поместили бы Карла в школу мысли, известную как адвайта–веданта. Адвайта означает "недвойственность", а философия адвайты утверждает, что подлинного различия между знающим и знанием не существует; само переживание является тем, кто переживает переживание, в то время как вечный центр остается неподвластным любым проявленным изменениям. Адвайта коренится в замысловатой мысли Упанишад, индуистской философской квинтэссенции древней ведической мифологии, и поэтому называется ведантой, что означает "конец Вед". Некоторые ученые полагают, что адвайта–веданта возникла в качестве одной из ответных реакций индуизма на буддизм, зачастую идеи буддизма идут параллельно ей, однако адвайта, которой учит Карл, не является ни религией, ни системой, поскольку только когда ты готов пожертвовать сокровенными убеждениями, возложив их на алтарь Истины, ты можешь приблизиться к высочайшему. Как и не является учение Карла лишь постмодернистским цинизмом или интеллектуальными измышлениями зачерствевшего сердца. Подлинная адвайта есть чистая любовь - любовь, которая ведает истину о том, что ничто не отлично от твоего собственного глубочайшего Я. Одним из самых известных классических учителей адвайты был Шанкара (686–718), а в наши дни философия адвайты получила новое мощное дыхание и популярность благодаря Рамане Махарши (1879–1950).
У подножия священной горы Аруначала, в южноиндийском храмовом городе Тируваннамалай наследие Раманы Махарши продолжает привлекать тысячи учеников и искателей, и вся прилегающая местность напоминает агору в Афинах времен Сократа. Под теплым тропическим солнцем, в тени деревьев, на храмовых террасах и в чайных сидят толпы учителей, предлагающих неформальным собраниям соперничающие друг с другом версии просветления, передаваемые лишь изустно. Искатели представляют собой мпкс из туристов и пилигримов, экспатриантов и коренных индусов. Многие из них - прожженные ветераны поиска духовной истины, посвятившие преданному исканию целую жизнь. Они познали весь спектр устремлений, тягот, прозрений и экстазов, темных ночей души, скуки и новых откровений, надежд и сомнений духовного искания, чтобы однажды услышать учение адвайты и понять, что они уже есть то, что они ищут, поскольку адвайта учит, что в пучине всех поисков и достижений, ты - истинный ты - всегда пребывал в удовлетворенности, пребывал абсолютной удовлетворенностью, не знающей относительных представлений об удовлетворенности и неудовлетворенности, спасении и вечных муках.
В Южной Индии январь. Что ни день - безоблачное небо сияет голубизной. Повсюду цветут лианы, кусты и деревья. Теплый воздух наполнен голосами поющих птиц, орущих рабочих и торговцев, предлагающих свой товар. На крышах, под навесом из пальмовых листьев, на фоне величественной священной горы, Карл болтает и шутит, отвечает на вопросы новичков и поклонников со стажем и то и дело направляет внимание каждого на нечто запредельное, продолжая уверять, что он совершенно не в силах что–либо сделать, чтобы помочь вам…
Примечания английского редактора
В этой книге предпринимается попытка передать восторг и накал страстей одной недели сатсангов с Карлом. Это непосредственная транскрипция, максимально близкая к самой беседе, включающая все прибаутки, пусть даже не самого высокого пошиба. Ведь все это - часть опыта, и кто–нибудь даже скажет, что неожиданные повороты и юмор важны в той же степени, что и философия.
Несмотря на то что я проставил названия глав и подзаголовков ради читабельности, в ходе бесед на самих сатсангах разрывов не было. Первая фраза каждой новой части является, собственно, следующим высказыванием. Так же в интересах читабельности я убрал некоторые повторы и внес некоторые грамматические исправления . За исключением этих незначительных изменений, транскрипция беседы полностью сохранена.
Горячее участие в этих сатсангах приняли люди из множества стран, и некоторые постоянные участники идентифицированы по имени. Однако, за исключением Карла, все имена в этой книге изменены. В некоторых случаях отмечены национальности участников. Основываясь на диктофонных записях сатсангов, издателю порой приходилось угадывать личность или национальность говорящего, и он приносит свои извинения за возможные ошибки.
Об одной особенности, возможно, нелишне упомянуть. Единственный реквизит Карла - его собственная ладонь, которую он использует в качестве символа Сердца и трех аспектов, или состояний, переживания. Когда Карл заводит речь о Я, или о том, что он называет "Сердце", он выставляет сжатую в кулак руку. Когда он говорит о "я", или чистой осознанности, то поднимает вверх большой палец. Когда речь идет о "я есть", или бесформенном, неотождествленном сознании, он поднимает большой и указательный пальцы. А когда он заводит речь о "я есть такой–то и такой–то", или о сознании, отождествленном с формой, то поднимает большой, указательный и безымянный пальцы.
Сатсанги проводились с десяти утра до полудня на крыше частного дома, одновременно являющегося закусочной "Рагини", недалеко от ашрама Раманы Махарши (Шри Раманашрамам) в городе Тируваннамалае в Тамил Наду.
Узкая лестница ведет на крышу Несмотря на тент, натянутый над ней, по бокам она открыта ветрам и яркому солнечному свету Пространство крыши полностью лишено декора. На бетонном полу лежат несколько матов, а позади стоят пять или шесть стульев для тех, кому сидение на полу может показаться неудобным. Обычный стул красуется впереди в ожидании Карла.
Собирается группа от тридцати до пятидесяти человек - весьма интернациональный замес. Многие знакомы друг с другом, годами пересекаясь в ашрамах и духовных ретритах. В помещении царит атмосфера расслабленности, пока люди болтают друг с другом на нескольких языках. Точно в условленное время входит Карл и присоединяется к болтовне, приветствуя собравшихся и справляясь об их здоровье. Но вскоре группа затихает в ожидании начала беседы, проходящей в форме вопросов и ответов. Близость несмолкающего уличного шума на заднем плане проступает вперед - моторикши и мотоциклы, звонки велосипедов, играющие и плачущие дети, разносчики, выкрикивающие свой товар, орущие рабочие, орудующие молотками и дрелью, птицы, коровы, собаки, обезьяны…
С первым же вопросом Карл говорит только с Тем, которым вы являетесь, - с убойной логикой, безжалостным состраданием, непочтительностью и неуместностью, запутывая то, что можно запутать, - и комната превращается в сбивалку для души. Сатсанг Карла - это не простая выработка концепций, но переживание танца Шивы, самого создателя, хранителя и разрушителя. Но прежде всего, говоря словами Карла, "это Само–развлечение, всю дорогу".
ИЗ ЕДИНСТВА ВСЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ, ИЛИ КОНЕЦ "БОЖЕСТВЕННОЙ ЛЮБВИ"
Январь 15, 2004
Разбивая ум, разбивая сердце
Карл: Доброе утро!
Маттиас: Доброе утро, Мастер.
Карл: Мастер? И тебе "доброе утро, Мастер"! Столярной мастерской. Сейчас с нас снимут стружку. (другим присутствующим) Привет! Как Мехико? Хорошо. Привет, с Францией все в порядке?
Вики: (о французе) Да. Он возвращается. Операция не нужна.
Карл: Вероятно, один вид больничной палаты заставил его передумать! (смех)
Вики: И доктор, который рассказывает обо всем, что может пойти не так.
Карл: Ага, прямо как стоматолог. Хорошо. О, Франческо, после вчерашнего ты выглядишь начищенным до блеска! Он побывал у парикмахера.
Франческо: Когда он меня постриг, то спрашивает: "Нравится?"
Карл: (дразнит) А ты решил, что лучше уж промолчать, да? Ну вот опять. Если не будет вопросов, то я продолжу говорить о перипетиях Франческо. (смех) Думаете, теперь получится?
Француженка: Я не знаю. Я жду вопроса. А потом посмотрю. (смех)
Карл: Хорошо, посмотрим. Выглядит многообещающе. Джеймс, звук был такой, как будто у тебя что–то есть.
Джеймс: У меня простуда! (смех)
Немка: У нас сегодня эмоциональная карусель.
Карл: Кружение по кругу. Эмоциональное кружение!
Мексиканка: У меня вопрос. В чем смысл слов Раманы о том, что когда ум разбит, то мы попадаем в сердце? Я много раз пыталась понять, что это значит. Это что–то вроде коана, который решают монахи? В чем разница между "убить ум" и "разбить ум"? Что означает "разбить ум"?
Карл: У тебя разбито сердце.
Мексиканка: А какое отношение это имеет к "расщепленной секунде", о которой ты говоришь? Разбитый ум подобен расщепленной секунде?
Карл: Это когда разбивается сердце.
Мексиканка: Ты всегда говоришь "сердце".
Карл: Когда сердце разбито, у тебя начинается существование с разбитым сердцем. Ты больше ни во что не влюблена. Когда сердце полностью разбито, в эту самую расщепленную секунду исчезает ум. Ум существует только пока есть сердце - любящий и нечто любимое. Однако с разбитым сердцем больше нет ума, потому что ты больше ни к чему не привязана.
Поэтому разбитый ум по сути означает разбитое сердце. Сердце полностью разбито в тот момент, когда любящего больше нет и нет объекта любви. Когда объект любви исчезает, исчезает любящий, а с разбитым сердцем исчезает и ум. Ум существует только потому, что есть любящий и нечто любимое, что–то, что тебя волнует. Это одно и то же.
В эту расщепленную секунду ты утрачиваешь всю склейку. Ты больше не имеешь понятия о чем–либо. Твое сердце разбито, больше нет любящего и любимого, и исчезла даже сама идея "любви".
Мексиканка: Это все то, о чем ты постоянно говоришь.
Карл: Да, всегда указывая на То.
Мексиканка: Ну так и что это за "расщепленная секунда"?
Карл: Оно разбивается в расщепленную секунду. Ты можешь вдавливать его какое–то время, но позже оно снова выскочит. Когда оно разбивается, то разбивается мгновенно, а не в замедленном режиме. Поэтому это называется "разбивание сердца". Момент, когда оно разбивается, - это расщепленная секунда. Время отсутствует. Все остальное, вроде медитации, может прогнуть его, но ты не сможешь его разрушить. Оно разбивается мгновенно, потому что мгновенно разбиваются все идеи взаимоотношений. Это означает быть с разбитым сердцем.
Когда ты утрачиваешь ту абсолютную любовь к себе, то больше никого не остается. Это расщепленная секунда. Ты выпадаешь из того существования. Это не что–то, к чему можно прийти путем понимания или еще как–то. Это просто возникает путем отказа от любви к самой любви.
Аико: Тогда что значит "открыть сердце"?
Карл: Это хирургическое вмешательство, но оно не разобьет сердце. Оно просто его откроет.
Аико: Оно должно быть открыто, прежде чем разбиться?
Карл: Нет. "Открытое сердце" подобно "сердцу единства", благодати или чувству единства. Оно больше не может разбиться. Оно разбивается здесь - будучи влюбленным в мир и затем утрачивая эту любовь. Но не путем движения к тому единству или другому месту, куда можно приземлиться. Оно должно разбиться здесь, сейчас, а не в каком–то особом состоянии.
(слышен отдаленный звук взрыва)
Аико: Можно ли раствориться в единстве? Это другой способ избавиться от ума?
Карл: Нет. Из единства все возвращаются обратно. То, что является любовью, является единством, и оно всегда возвращается к разделению любящего и любимого. Многие люди от относительной любви приходят к единой любви, но затем прекрасная девушка или молодой человек встречается им на пути, и они снова возвращаются к тому, с чего начали. В любом случае, это не имеет никакой ценности. Это блаженство единства мимолетно. Оно многое обещает, но ничего не дает.
Аико: У меня есть гуру, и он - сама любовь.
Карл: Кто так говорит?
Аико: Я это вижу.
Карл: Кто это видит? Кто определяет это? Кто устанавливает критерии любви? Ты.
Аико: Это моя надежда.
Карл: Это твое мнение.
Аико: Это моя проекция.
Карл: Это твое страстное желание, это твоя преданность, все, что угодно. Именно ты порождаешь их. Это твое представление о том, каким все должно быть. Потому что ты жаждешь То, ты рисуешь себе образ, а затем проецируешь его на того гуру. Но это по–прежнему относительная любовь. Какую бы любовь ты ни испытывала, она относительна. Подчеркиваю, в этом нет ничего плохого. Я просто обращаю внимание на то, что ты можешь идти к тому месту единства и любви, но куда бы ты ни пришла, тебе снова придется уйти.