Вики: Если ты - это суть всех противоположностей, это уравнивает их?
Карл: Нет. Существует полярность, и существует гармония во всем, что эта полярность так или иначе привносит с собой. То, чем является полярность, не может быть потревожено никакой полярностью или тем, как она проявляет себя. "Как" больше нет.
Не имеет значения, где ты находишься при колебании маятника, поскольку ты - это сам маятник, тебе все равно, куда он качнется. В ту ли сторону, к любви, к мудрости, или к центру - для тебя не существует различий. Поскольку ты - это маятник, все бытие, то всякое различение отсутствует, ибо нет ничего отделенного, нет второго, которое можно отделить.
В каждый данный момент этого маятника, или этих часов, ты - это То. Поэтому полярность существует, но ее нет. Есть отделенность, но нет того, кто отделен. В этом вся соль. Плоха не отделенность, а идея того, что ты пребываешь "в отделенности". Никогда не существовало того, кто был бы "в отделенности", поскольку ты - это То, которое есть отделенность. Ты никогда не сможешь отделить себя от себя, ибо Сердце никогда не может быть отделенным от Сердца. Сердце, будучи Тем, которое есть отделенность, не знает "отделенности".
Матильда: Помедленней, помедленней!
Карл: Говорю тебе, я могу повторять это каждый день, и это всегда будет внове. Каждый день - новый молот. Никогда не устает вбивать, вбивать, вбивать. День и ночь. Пока гвоздь не войдет. А затем будет другой гвоздь, и ты вбиваешь, вбиваешь и вбиваешь. И еще один гвоздь. И ты видишь, что за одним вбитым гвоздем появляются десять других. Рождается музыка! Подобно словам, возникающим из этой музыки. Вечно поющее сердце. Бьющееся сердце. Сердце, бьющее молотом.
Клара: Это как нети–нети.
Карл: Да, но бесконечное нети–нети. Ты всегда пьешь чай. "Nay tea, nay tea, хочу кофе! (смех) Не чай, не чай, кофе!" Ну так выпей кофейку. Не чай. Не кофе.
Клара: Я свободна в выборе.
Карл: Ой–йой, теперь мы делаем шаг назад. Он делает тебя привередливой? Свободный выбор делает тебя привередой? Ты еще больше наслаждаешься им, если у тебя есть свобода воли, или что?
Георг: Карл, что–нибудь изменилось в твоем искусстве после того события, которое никогда не происходило?
Карл: Да, изменилось. Раньше была эта фишка с "мудростью пустоты", во всем, и каждая картина была черной. Были просто черные картины и черные скульптуры. Все было черным. Пустота! Черная!
Но потом случился тот самый взрыв. Ты уходишь в пустоту и становишься абсолютно пустым от этой идеи, а затем, когда ты абсолютно пуст, наступает полнота. Тотальная. В этот момент тотальная пустота становится полнотой. Это как "взрыв любви", что называется. Когда ты достигаешь крайнего предела пустоты, мудрости, тогда может наступить полнота. Потому что пустота Сердца способна вместить в себя полноту бытия.
Внезапно наступила полнота, и с этого момента все обрело яркие краски. Так что с тех пор все изменилось - бум! - это было именно как - бум! Я был очень удивлен. Чернота, а потом - "бум!" - и весь холст сплошь в ярких красках и все такое. Но я по–прежнему делаю монохромные вещи и совершенно неформальные вещи. Абсолютно структурированные и совершенно вне канонов. Так что и то и другое сейчас присутствует, обе крайности, но ничего промежуточного.
Георг: А картины эти не просто ради денег, но и для развлечения?
Карл: Ради денег, поверь. (смех)
Георг: Но даже если бы дело было не в деньгах, ты бы все равно рисовал?
Карл: Ага, я достаточно глуп, чтобы рисовать не на продажу. Но поверь, мне нравится продавать их в той же степени, что и рисовать. Разницы нет.
Вики: Есть лист ожидания, да?
Карл: Моего ожидания покупателей или что?
Вики: Нет, их ожидания картин.
Карл: Да, мне нужно нарисовать несколько, потому что они уже проданы. Это необычная ситуация, поверь. (смех) Через двадцать пять лет жизни в искусстве это действительно необычная ситуация. Народ видит несколько картин и потом говорит: "Я хочу что–нибудь в таком же стиле".
Вики: Только розовато–лиловое. В другом цвете.
Карл: Ага, потому что у меня другой диван. (смех) Немного в другом цвете, пожалуйста, чтобы они сочетались.
Мэри: В наши дни есть художники, у которых та же проблема, когда они просто ничего не успевают.
Карл: Это если ты становишься известным. Но я всегда гордился отсутствием известности. Потому что ни один из известных художников мне особо не нравился. Мне больше по душе "печально известные". Я никогда не любил Моне или еще кого–нибудь из этих знаменитостей. Собственно говоря, они рисовали слишком красиво.
Мэри: Тернер рисует красиво. Тебе же нравится Тернер.
Карл: Иногда я делаю исключение. О, хотя в то время он не был знаменит. А у меня не было желания отрезать себе ухо.
Георг: По крайней мере, не язык! (смех)
Карл: Тогда бы я больше не смог говорить. И тогда все бы слушали!
Георг: Мы бы слышали каждое слово, Карл!
Карл: Я бы стал Мехер Бабой. Я был бы очень занят. В наши дни здесь была бы клавиатура, а тут появлялись значки.
Мэри: Просто для информации: большую часть времени он использовал жесты, а не алфавитную доску.
Карл: С ним был переводчик.
Мэри: Несколько.
Карл: Но последние две недели он разговаривал.
Мэри: Ты серьезно?
Карл: Понятия не имею. Мне рассказывали. Говорят, что за две недели до смерти он снова начал говорить.
Мэри: Удивительно. Я то и дело слышу подобное. В течение многих лет этого не случалось.
Карл: Разве не прикольно придумывать истории?
Мэри: Вот и они.
Карл: Кому какое дело, правда это или нет? Это как Дж. Кришнамурти, знаешь, он испытывал страх перед выступлениями. За два часа до выхода на сцену он лежал на кушетке у психотерапевта. А потом выходил на сцену и блистал. Все как рукой снимало. Но за два часа до того он был в аду страха. "Я не достоин этого, я не готов, тра–ля–ля". Весь набор. Это хорошая история. А правда ли это - кому какое дело?
Мэри: Это история?
Карл: Ха–ха, теперь ты попалась… Но кого это волнует? Хорошая фраза на все случаи жизни.
Самое важное учение Йоги Рамсураткумара было дано, когда он находился в коме. Поддерживаемый аппаратами, с приделанными "стропами", он поднимал руку, когда кто–нибудь входил. Он был как в стеклянном доме. Люди могли заходить и глазеть на него, лежащего в комнате, подключенного к аппаратам, абсолютно зависимого от них. А в один благоприятный день, день Шиваратри, три года назад, их отключили. Просто чтобы сделать это благоприятным.
Это величайшее учение, которое только можно получить. Сама беспомощность. Его знали как одного из величайших мастеров сиддхи, однако это учение оказалось самым великим из всего, что мне довелось видеть: полное приятие, не пытающееся изменить что–либо, зависящее от аппаратов, просто говорящее: "О'кей, что приходит, то приходит. Да будет то, что может быть. Ну и что?"
Это наивысшая сиддха, которую только можно достичь. Это была всемогущественная сиддха, эта беспомощность, которая не делает попытки что–то изменить. Тотальное приятие, зависимость от аппаратов, полное неделание. Это я называю "учением на примере", с помощью этого абсолютного указателя. "Смотрите, ничего не может случиться с тем, что я есть. Зависимость от аппаратов, ученики вокруг меня, включающие и выключающие их, - ну и что?"
Мэри: То есть, Христос…
Карл: Это то же самое.
Мэри: Нет, он ушел в Кашмир.
Карл: Это другая история. "Кашмир, wenn Du kannst". Я отправляюсь в Кашмир.
Вики: Был один художник, который проделал то же в музее. У него была выставка под названием "Часы посещения", он лежал на больничной койке - прямо в музее! - и люди могли приходить и разговаривать с ним, а он умирал, по–моему, от СПИДа.
Карл: Все бытие учит, учит, учит себя, все время. Каждый момент. Это просто указатель, который не означает, что нужно давать обещание и держать его до самой смерти. Бред. Все может измениться в любой момент. "Сейчас я даю тебе обещание, а в следующий момент откажусь от него".
Мэри: Баба всегда нарушал свои обещания. Всегда. Бесконечно.
Карл: Если за две недели до смерти он снова начал говорить…
Мэри: Ну, я не знаю.
Карл: Да, но кого это волнует? Это было бы здорово. Это было бы учением. Никто не держит свои обещания.
Мэри: Видишь ли, он держал свои обещания, потому что сказал, что собирается прервать молчание, что и сделал.
Карл: В любом случае, мастер всегда вокруг тебя, каждую секунду. То, чем ты являешься, учит самое себя, бесконечно, мгновение за мгновением, посредством всего, что есть. Тебя окружает Милость. Ты - это То, которое есть Милость, окруженная Милостью. Не волнуйся. Все творится Милостью, и ты - это То, которое есть Милость.
Так, волей Милости был такой Йоги Рамсураткумар, и волей Милости был Мехер Баба, и волей Милости существует эта гора, и волей Милости есть все, что есть. Кофе по утрам даровано Милостью, и вечерний чай, и фильм, и телевизор, все на свете. Разницы между ними нет, поскольку То, которое есть Милость, всегда переживает Милость, в каждый данный момент. Так что же делать? Ты не можешь не быть Тем, так просто будь Тем - самой Милостью, поскольку ты не можешь покинуть то, чем являешься. Раз ты никогда не покидала себя, будь этим.
На это и указывает эта гора. Предельно целостная. Не движимая ни одним переживанием вокруг нее, ни одним появлением и уходом искателей и неискателей иже с ними.
Абсолютное сомнение не оставляет место для сомневающегося
Карл: Может быть, у вас есть какой–то приятный вопрос или что–то в этом духе? Нет, если все хорошо, то это хорошо. Я просто закидываю удочку.
Швед: Карл, ты переживаешь наши эмоции? Проникаешься нашими эмоциями?
Карл: Нет. Я слышал об учителе, который выходит только раз или два в год, потому что терпеть не может толпу искателей вокруг себя. У него начинает болеть от них голова. Я далек от этого. Я знаю, что он имеет в виду, но тогда и запасный выход закрыт. Я знаю, что головная боль возникает и стихает, но кого это волнует?
Я знаю, когда сознание, сидящее здесь, переживает поднятие кундалини, переживает появление огня, этого внутреннего огня, энергии в клетках, возникающей и исчезающей энергии, называемой "шакти", трансформацию клеток и так далее. Каждое переживание, все, что существует, все крайности - я чувствую их. Но кого это волнует? В определенном смысле это тело может принять все, что угодно. Это странно. Потому что оно безучастно, все просто входит и снова выходит, как волны вибрации и энергии. А поскольку они ничем не отличаются от того, что я есть, то какая разница?
Нет "моих вибраций" или "твоих вибраций". Все они есть то, что есть я. Поэтому они ничего не затрагивают. Это просто энергия, проникающая в энергию, своего рода вибрация, проходящая через вибрацию, а любая вибрация - это то, чем я являюсь в качестве сознания, тотальности. И что с этим делать?
Я не называю их "эмоциями". Это просто вибрации сознания, здесь и сейчас, в качестве форм, на эмоциональном и прочих уровнях. Существуют вибрации энергии, принимающие форму - или эмоциональную форму - энергии, и все они здесь, вся тотальность восседает здесь в качестве осознанности. Что делать? Наслаждайся шоу.
Можно сказать, что система фильтрации больше не работает. Нет панциря. Без фильтра спереди нет фильтра и сзади. Бесфильтровый! Здесь больше нет собирателя переживаний. Без этой идеи "собирателя" или идеи обладателя все приходит и уходит, как волны. Бесконечные волны переживаний того, чем ты являешься.
Это можно назвать "состраданием", потому что отсутствует система фильтрации. Жалости нет. Нет ничего, что собирает их. А без собирателя они просто приходят и уходят.
Поскольку существует идея "собирателя", и ты находишься внутри этой идеи "собирателя", ты собираешь переживания и эмоции, даже переживания других людей. Не только собственные эмоции - ты собираешь эмоции всего, что тебя окружает. "О, вот черный, вон темный, а этот здоровенный. Все эти здоровенные люди вокруг меня!" (смех)
Японец: Дживанмукта знает, когда он становится дживанмуктой?
Карл: Нет.
Японец: Значит, ты не можешь сказать, что находишься в том же состоянии, что и Рамана Махарши или другие, подобные ему?
Карл: Это не состояние. Ты имеешь в виду отсутствие состояния? Я не могу сказать. Рамана указывал на отсутствие состояния, что является абсолютной тайной абсолютного бытия, "я есть". Обо всех других состояниях, возможно, имеется множество концепций. Но То, о котором невозможно говорить, не является концепцией.
По поводу всего остального, что можно назвать и втиснуть в рамки, я могу соглашаться или не соглашаться с Раманой. Но о Том разногласия быть не может. Нет возможности для разногласия, потому что То так или иначе невозможно поместить в рамки слов. То, о чем он говорил, - об этом отсутствии состояния, в котором нет формы и даже бесформенности, о самом Сердце - и есть то, что я имею в виду, и сомнения здесь быть не может. Только полное согласие, абсолютное согласие по поводу Того, пребывания Тем.
Японец: У тебя нет никаких сомнений насчет правомочия того, о чем ты говоришь?
Карл: Нет. Даже сомнения не вызывают у меня сомнений. Поскольку я знаю, что, так или иначе, все есть ложь, то все, что я говорю, содержит в себе абсолютное сомнение. И это абсолютное сомнение не оставляет места для сомневающегося. Так что в этом абсолютном сомнении сомневающегося больше нет.
Поэтому, что бы я ни сказал, это ничего не даст тебе, не обрамит то, что является самой истиной, поскольку я никогда не смогу говорить о Том, которое есть истина. Так что все мои слова ничего не меняют. Они абсолютно бесполезны. Все слова, песни, действия абсолютно бесполезны. Абсолютное сомнение - это свобода. Поэтому я абсолютно сомневаюсь в том, что говорю. Абсолютно!
Все, что только может быть сказано, что может быть заключено в слова, не может затронуть То, которое есть самое бытие. Для Того, которым я являюсь, никогда ничего не случалось. Говорение или неговорение не может изменить то, что я есть. Поэтому, сомневайся я или не сомневайся, есть только полная безучастность ко всему, что есть.
Именно на это всегда указывал Рамана - на То, которое есть само Сердце, которое ты не можешь подвергать сомнению. Чтобы иметь сомнения, ты должен существовать до них. Но в Том, которое пребывает до этих сомнений или не–сомнений, ты не можешь усомниться. Даже в сомнении тебе необходимо существовать. Основное учение Рамакришны было о том же.
Все всегда возвращается к этому. Вопреки знанию или незнанию, ты есть. Вопреки сомнениям или их отсутствию, ты есть. Абсолютно вопреки всему, что ты говоришь или не говоришь, что переживаешь или не переживаешь, ты есть. Об этом я и говорю. Я указываю на это, но я не могу втиснуть это ни в одну концепцию. Даже это - уже концепция. Концепция на концепции, но разницы никакой. Даже при всех своих различиях указатели по–прежнему указывают только на бесцельность: они не могут обозначить цель, на которую указывают. Бесконечно.
Единственное, что могу сказать: изо дня в день я веду разговоры об этом, и это всегда как - ты. Они возникают из неисчерпаемой тайны. Не знаю. Но Тем я и являюсь. Похоже, я никогда не смогу наговориться об этом вдоволь. Или же это оно не может насытиться тем, что исходит из этого рта, кто знает? Кого это волнует?
Франческо, тебя волнует? Сегодня все было мило?
Франческо: Я не верю в это. Было мило. Не хочу все портить.
Карл: Обычно он жалуется, что я слишком груб.
Антонио: Еще двадцать минут, Франческо! (смех)
Карл: Смотри, осторожнее!
Женщина: Это как–то слишком скучно, если ты не деятель. Нечего делать…
Карл: Да, скука тебя убьет.
Женщина: Очень скучно.
Карл: Надеюсь, что так. Я абсолютно надеюсь, что скука тебя убьет. Я надеюсь, что скука - то, что может быть скукой, - убьет этого скучающего. Потому что "я" всегда скучает.
Женщина: Я знаю.
Карл: Оно такое скучное, это "я"! Оно всегда скучает, выискивая более увлекательную информацию, всегда желая большего. Этот голод эмоционального возбуждения никогда не утолить. Надеюсь, что он будет убит одной только скукой. Потому что это скучное "я" всегда скучает.
Женщина: Что бы я ни делала, что бы ни делалось, делается не мной. Так что скучно в любом случае.
Карл: Делается не тобой? Кто так говорит?
Женщина: Просто делается.
Карл: Да не делается! Все делается или не делается благодаря тебе! Ты несешь абсолютную ответственность за все действия и не–действия, за все, чем является или не является бытие. Это все ты.
Женщина: Я не могу на это повлиять.
Карл: Не можешь повлиять на это? Но ты - абсолютный Источник этого. Что может быть больше этого влияния, когда ты - абсолютный Источник всего, что есть и чего нет? Все сотворено тобой. Сколько еще влияния тебе нужно? Хм? Скажи мне, пожалуйста. Может быть, в моих силах исполнить твое желание.
Женщина: (со смехом) Все равно скучно.
Карл: Скучно для "я", которое есть сама скука, потому что в качестве "я" ты в любом случае скучна. Каждая личность абсолютно скучна, будучи идеей "скуки". Так что же делать с этой скучной идеей "я"? Всегда скучает, скучает, скучает, вбуравливаясь в какой–нибудь объект. Каждый день надо есть, каждый день - переваривать, каждый день - испражняться; тебе приходится проделывать все эти личностные вещи. История личности, "я", так или иначе скучна. Любая история скучна.
Тереза: Но есть еще и другая сторона, Карл.