Я женюсь, то есть я жертвую независимостью, моею беспечной, прихотливой независимостью, моими роскошными привычками, странствиями без цели, уединением, непостоянством.
…..
Если мне откажут, думал я, поеду в чужие край, – и уже воображал… морской, свежий воздух веет мне в лицо; я долго смотрю на убегающий берег… Подле меня молодую женщину начинает тошнить; это придает ее бледному лицу выражение томной нежности… Она просит у меня воды. Слава богу, до Кронштадта есть для меня занятие…
Отрывок
(из незавершенного)
Когда находила на него такая дрянь (так называл он вдохновение), то он запирался в своей комнате и писал в постеле с утра до позднего вечера… Это продолжалось у него недели две, три, много месяц, и случалось единожды в год, всегда осенью.
Из записной книжки
Только революционная голова, подобная Мирабо и Петру, может любить Россию так, как писатель только может любить ее язык.
Все должно творить в этой России и в этом русском языке.
…..
В миг, когда любовь исчезает, наше сердце еще лелеет ее воспоминание.
Зависть – сестра соревнования, следственно из хорошего роду.
О русской словесности
Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости…
* * *
Переводчики – почтовые лошади просвещения.
1831 год. Петербург и Москва. Свадьба
СОБЫТИЯ
Венчание состоялось 18 февраля в московской церкви Большого Вознесения у Никитских ворот.
Кольцо Пушкина упало на пол, затем у него погасла свеча. Пушкин побледнел и произнес: "Всё – плохие предзнаменования!"
Просьбы Пушкина о представлении к чину, разрешении издавать журнал и работать в архивах. Император назначает жалованье 5000 рублей в год и разрешает пользоваться архивами для написания истории Петра Великого.
Изданные "Повести Белкина" успеха не имели. Охлаждение читающей публики к Пушкину.
Письма
...
О Польше не слыхать. В Англии, говорят, бунт… В Париже тихо. В Москве также.
(из письма П.А. Вяземскому, 13 января 1831 г.)
* * *
...
Душа моя, вот тебе план жизни моей: я женюсь в сем месяце, полгода проживу в Москве, летом приеду к вам. Я не люблю московской жизни. Здесь живи не как хочешь – как тетки хотят… То ли дело в Петербурге! заживу себе мещанином припеваючи, независимо…
…..
Кабы я не был ленив, да не был жених, да не был очень добр, да умел бы читать и писать, то я бы каждую неделю писал бы обозрение литературное – да лих терпения нет, злости нет, времени нет, охоты нет. Впрочем, посмотрим.
Деньги, деньги: вот главное, пришли мне денег. И я скажу тебе спасибо. Да что же ты не пишешь ко мне, бессовестный?
(из письма П.А. Плетневу, 13 января 1831 г.)
* * *
...
Все, что бы ты мог сказать мне в пользу холостой жизни и против женитьбы, все уже много передумано. Я хладнокровно взвесил выгоды и невыгоды состояния, мною избираемого.
Молодость моя прошла шумно и бесплодно. До сих пор я жил иначе, как обыкновенно живут. Счастья мне не было. "Счастье можно найти лишь на проторенных дорогах".
Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся – я поступаю как люди и, вероятно, не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня: они входят в мои домашние расчеты. Всякая радость будет мне неожиданностью.
(из письма Н.И. Кривцову, 10 февраля 1831 года)
* * *
...
Через несколько дней я женюсь: и представляю тебе хозяйственный отчет: заложил я моих 200 душ, взял 38 000 – и вот им распределение:
11 000 теще, которая непременно хотела, чтоб дочь ее была с приданым – пиши пропало.
10 000 Нащокину, для выручки его из плохих обстоятельств: деньги верные.
Остается 17 000 на обзаведение и житие годичное.
…..
Теперь понимаешь ли, что значит приданое и отчего я сердился? Взять жену без состояния – я в состоянии, но входить в долги для ее тряпок – я не в состоянии.
(из письма П.А. Плетневу, февраль 1831 года)
* * *
...
Я женат – и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось – лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился.
(из письма П.А. Плетневу, 24 февраля 1831 года)
* * *
...
Дельвиг умер, Молчанов умер; погоди, умрет и Жуковский, умрем и мы. Но жизнь все еще богата; мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши – старые хрычовки, а детки будут славные, молодые, веселые ребята; а мальчики станут повесничать, а девчонки сентиментальничать; а нам то и любо.
Вздор, душа моя; не хандри – холера на днях пройдет, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы.
Кстати скажу тебе новость… царь взял меня в службу – но не в канцелярскую, или придворную, или военную – нет, он дал мне жалование, открыл мне архивы, с тем, чтоб я рылся там и ничего не делал. Это очень мило с его стороны, не правда ли? Он сказал: "Раз он женат и небогат, надо заправить его кастрюлю".
(из письма П.А. Плетневу, 22 июля 1831 года)
* * *
...
Знаете ли вы, что в Новгороде, в военных поселениях, произошли волнения? Солдаты взбунтовались все под тем же бессмысленным предлогом, что их отравляют. Генералы, офицеры и лекаря были все перебиты с утонченной жестокостью.
Император отправился туда и усмирил бунт с поразительным мужеством и хладнокровием. Но нельзя допускать, чтобы народ привыкал к бунтам, а бунтовщики – к появлению государя.
(из письма П.А. Осиповой, 29 июля 1831 года)
* * *
...
Царское Село может свести с ума; в Петербурге гораздо легче уединиться.
(из письма Е.М. Хитрово, сентябрь 1831 года)
Поэтические произведения
Евгений Онегин
Роман в стихах
Сюжет:
Уникальный роман в стихах, работу над которым сам Пушкин называл "подвигом", создавался в течение восьми лет (1823 – 1832).
Нарочито примитивный сюжет позволяет автору блистательно играть стихом и игриво блистать мыслями на самые разные темы.
Глава 1.
Роман начинается с ворчания Евгения, вынужденного отправиться в деревню к больному дяде-наследодателю.
Рассказ о воспитании и светской жизни героя сопровождается многочисленными авторскими отступлениями.
В конце главы мы узнаем, что дядя умер, Онегин скучает в деревне, а продолжение следует.
Глава 2. Онегин сводит знакомство с романтически настроенным соседом-помещиком Владимиром Ленским, влюбленным в Ольгу Ларину, задумчивой сестре которой Татьяне суждено стать героиней дальнейшего повествования.
Глава 3. Татьяна решается написать Онегину письмо с признанием в любви и с трепетом ожидает его ответа.
Глава 4. Онегин уверяет Татьяну, что не создан для семейной жизни. Приближается день свадьбы Владимира Ленского.
Глава 5.
Татьяна видит страшный сон, Ленский уговаривает Онегина посетить Лариных.
Почувствовав себя неловко при виде замешательства Татьяны, Онегин решает "отомстить" Ленскому и начинает ухаживать за Ольгой. Взбешенный Ленский уезжает.
Глава 6. Ленский вызывает Онегина на дуэль. Поединок заканчивается гибелью Ленского.
Глава 7. Ольга выходит замуж, Татьяну везут в Москву и активно ищут для нее жениха.
Глава 8. Онегин встречает Татьяну в образе великосветской дамы, влюбляется, но оказывается отвергнут ею по моральным соображениям.
Примечание:
Неистовый критик Виссарион Белинский по неизвестным причинам провозгласил это оригинальное произведение "энциклопедией русской жизни", хотя жить в онегинском стиле могли себе позволить только представители нескольких сотен семейств.
По мнению старых профессиональных пушкиноведов в романе показана трагическая судьба лучших представителей русской интеллигенции, а по мнению новых, полупрофессиональных – текст романа представляет собой ключ к шифру масонской переписки.
Эпиграф (в оригинале – на французском языке):
"Томимый тщеславием, он обладал сверх того ещё особою гордостью, которая заставляет с одинаковым равнодушием признаваться в своих хороших и плохих поступках, – следствие чувства превосходства, возможно мнимого".
Из частного письма
… собранье пестрых глав,
Полусмешных, полупечальных,
Простонародных, идеальных,
Небрежный плод моих забав,
Бессонниц, легких вдохновений,
Незрелых и увядших лет,
Ума холодных наблюдений
И сердца горестных замет.
Глава первая
"Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог."
…..
Чтоб не измучилось дитя,
Учил его всему шутя,
Не докучал моралью строгой,
Слегка за шалости бранил
И в Летний сад гулять водил.
…..
Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора,
Пора надежд и грусти нежной,
Месье прогнали со двора.
…..
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;
Чего ж вам больше? Свет решил,
Что он умен и очень мил.
…..
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
…..
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли:
Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей.
Всего, что знал еще Евгений,
…..
Пересказать мне недосуг;
Но в чем он истинный был гений,
Что знал он тверже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, -
Была наука страсти нежной,
Которую воспел Назон,
За что страдальцем кончил он
Свой век блестящий и мятежный
В Молдавии, в глуши степей,
Вдали Италии своей.
…..
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!
…..
Всегда довольный сам собой,
Своим обедом и женой.
…..
Уж тёмно: в санки он садится.
"Пади, пади!" – раздался крик;
Морозной пылью серебрится
Его бобровый воротник.
…..
Еще бокалов жажда просит
Залить горячий жир котлет,
Но звон брегета им доносит,
Что новый начался балет.
…..
Мои богини! что вы? где вы?
Внемлите мой печальный глас:
Всё те же ль вы? другие ль девы,
Сменив, не заменили вас?
…..
Театр уж полон; ложи блещут;
Партер и кресла – все кипит;
В райке нетерпеливо плещут,
И, взвившись, занавес шумит.
Блистательна, полувоздушна,
Смычку волшебному послушна,
Толпою нимф окружена,
Стоит Истомина; она,
Одной ногой касаясь пола,
Другою медленно кружит,
И вдруг прыжок, и вдруг летит,
Летит, как пух от уст Эола;
То стан совьет, то разовьет
И быстрой ножкой ножку бьет.
…..
Все, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам…
Все украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет.
…..
Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж людей.
…..
Но панталоны, фрак, жилет,
Всех этих слов на русском нет;
А вижу я, винюсь пред вами,
Что уж и так мой бедный слог
Пестреть гораздо б меньше мог
Иноплеменными словами,
Хоть и заглядывал я встарь
В Академический словарь.
…..
Швейцара мимо он стрелой
Взлетел по мраморным ступеням…
…..
Бренчат кавалергарда шпоры;
Летают ножки милых дам;
По их пленительным следам
Летают пламенные взоры,
И ревом скрипок заглушен
Ревнивый шепот модных жен.
…..
Я это потому пишу,
Что уж давно я не грешу.
…..
Увы, на разные забавы
Я много жизни погубил!
Но если б не страдали нравы,
Я балы б до сих пор любил.
Люблю я бешеную младость,
И тесноту, и блеск, и радость,
И дам обдуманный наряд;
Люблю их ножки; только вряд
Найдете вы в России целой
Три пары стройных женских ног.
Ах! долго я забыть не мог
Две ножки… Грустный, охладелый,
Я всё их помню, и во сне
Они тревожат сердце мне.
…..
Когда ж и где, в какой пустыне,
Безумец, их забудешь ты?
Ах, ножки, ножки! где вы ныне?
Где мнете вешние цветы?
Взлелеяны в восточной неге,
На северном, печальном снеге
Вы не оставили следов:
Любили мягких вы ковров
Роскошное прикосновенье.
Давно ль для вас я забывал
И жажду славы и похвал,
И край отцов, и заточенье?
Исчезло счастье юных лет,
Как на лугах ваш легкий след.
…..
Я помню море пред грозою:
Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!
…..
Опять кипит воображенье,
Опять ее прикосновенье
Зажгло в увядшем сердце кровь,
Опять тоска, опять любовь!..
Но полно прославлять надменных
Болтливой лирою своей;
Они не стоят ни страстей,
Ни песен, ими вдохновенных:
Слова и взор волшебниц сих
Обманчивы… как ножки их.
…..
… рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели,
Затем, что не всегда же мог
Бифштекс и страсбургский пирог
Шампанской обливать бутылкой
И сыпать острые слова,
Когда болела голова;
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и саблю, и свинец.
…..
Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину,
Короче: русская хандра
Им овладела понемногу;
Он застрелиться, слава богу,
Попробовать не захотел,
Но к жизни вовсе охладел.
…..
Онегин дома заперся,
Зевая, за перо взялся,
Хотел писать – но труд упорный
Ему был тошен; ничего
Не вышло из пера его,
И не попал он в цех задорный
Людей, о коих не сужу,
Затем, что к ним принадлежу.
…..
И снова, преданный безделью,
Томясь душевной пустотой,
Уселся он – с похвальной целью
Себе присвоить ум чужой;
Отрядом книг уставил полку,
Читал, читал, а всё без толку:
Там скука, там обман иль бред;
В том совести, в том смысла нет;
На всех различные вериги;
И устарела старина,
И старым бредит новизна.
Как женщин, он оставил книги,
И полку, с пыльной их семьей,
Задернул траурной тафтой.
…..
Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей;
Кто чувствовал, того тревожит
Призрак невозвратимых дней:
Тому уж нет очарований,
Того змия воспоминаний,
Того раскаянье грызет.
Все это часто придает
Большую прелесть разговору.
Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке, с желчью пополам,
И злости мрачных эпиграмм.
…..
Ночей Италии златой
Я негой наслажусь на воле,
С венецианкою младой,
То говорливой, то немой,
Плывя в таинственной гондоле;
С ней обретут уста мои
Язык Петрарки и любви.
…..
Придет ли час моей свободы?
Пора, пора! – взываю к ней;
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей.
…..
Когда ж начну я вольный бег?
Пора покинуть скучный брег
Мне неприязненной стихии
И средь полуденных зыбей,
Под небом Африки моей,
Вздыхать о сумрачной России,
Где я страдал, где я любил,
Где сердце я похоронил.
…..
Покойника похоронили.
Попы и гости ели, пили
И после важно разошлись,
Как будто делом занялись.
…..
Я был рожден для жизни мирной,
Для деревенской тишины;
В глуши звучнее голос лирный,
Живее творческие сны.
…..
Я каждым утром пробужден
Для сладкой неги и свободы:
Читаю мало, долго сплю,
Летучей славы не ловлю.
Не так ли я в былые годы
Провел в бездействии, в тени
Мои счастливейшие дни?
…..
Прошла любовь, явилась муза,
И прояснился темный ум.
Свободен, вновь ищу союза
Волшебных звуков, чувств и дум…
Тогда-то я начну писать
Поэму песен в двадцать пять.
…..
Я думал уж о форме плана
И как героя назову;
Покамест моего романа
Я кончил первую главу
…..
Иди же к невским берегам,
Новорожденное творенье,