А ночью, когда младшие ребятишки сопели и Юлька тоже видела седьмой сон, Иван Ильич тихонько прокрался в детскую и ощупью стал искать Юлькины вещи. Он даже не знал, как "оно" выглядит, но если это было, значит, должно быть здесь. И он нашел. Туго перетянутый обычною резинкой, которой девочки собирают волосы, пакет. В нем были деньги. Много денег. Целая упаковка иностранных стодолларовых банкнот. В глазах потемнело. Земля как-будто ушла из-под ног. Теперь он знал, что делать.
…Таксист попался весельчак, но Иван Ильич сидел молча, угрюмо.
- Кого "пасем"? - вздохнул паренек. - Барышню хочешь поймать на горячем?
- Уймись, - коротко отрубил пассажир, не сводя глаз с подъезда, в который недавно вошла девочка-школьница.
Она появилась так внезапно, что он едва не вскрикнул. В новой Юльке трудно было узнать прилежницу-дочку. Изящная коротенькая юбочка оголяла стройные ножки, здоровенный кожаный пояс перетягивал тоненькую талию.
- За. ними, - скомандовал таксисту. - Вон за той машиной.
Дочка только что остановила частника и скрылась за поворотом. Повиляв по городу, иномарка тормознула возле девятиэтажки, и Юлька выпорхнула из салона. Огляделась, зашла в средний подъезд. Кажется, где-то на пятом этаже он услышал, как щелкнул замок открывающейся двери.
Иван Ильич позвонил дважды. На пороге выросла дородная тетка.
- Тебе чего?
- Мне бы… это, - оглянувшись для пущей убедительности, понизил голос, - отдохнуть маленько.
Женщина окинула его с ног до головы, посторонилась.
- Платить как будешь?
- Нормально, - заверил. - И чтобы помоложе.
Она что-то пробормотала, завела его в комнату. Ждать пришлось недолго - перед Иваном Ильичом хозяйка разложила фотографии.
- Эта, - ткнул пальцем в до боли знакомый профиль. - За эту я хорошо заплачу.
Юлька увидела отца слишком поздно. Поздно - чтобы что-то предпринять. Он стоял за дверью, когда она вошла. Гримаса ужаса перекосила ее лицо, и она отшатнулась. Иван Ильич с силой схватил ее за плечи и наотмашь ударил по лицу. Она не издала ни звука. Больше не бил. Сдернул с дочери ремень и накинул на шею.
…Через несколько минут знакомое уже такси остановилось возле близлежащего РОВД.
"Я задушил свою дочь, - написал он твердой рукою в дежурной части и, помедлив, добавил - проститутку…!"
("Частный детектив", 1995, N 17)
ЗМЕЯ У СЕРДЦА
- Смотри, вот они, - он толкнул дружка в бок, указывая взглядом в сторону соседнего подъезда, из которого только что вышли женщина и мальчик-подросток с собакой.
- Ага, она точно спешит на работу, - отозвался тот, увидев, что женщина, распрощавшись с сыном, заспешила к остановке автобуса. - Вот, черт, пацан еще с собакой гулять будет.
Мальчик действительно около двадцати минут прогуливал во дворе собаку, забавлялся с ней, ни о чем не подозревая. Дружки терпеливо дождались, пока он, наконец, направился в подъезд, выждали для страховки еще немного, и один из них, удобнее перехватив в руке увесистый сверток, решительно выдохнул:
- Пошли…
Спустя примерно полчаса детишки, играющие во дворе, увидели что-то для них необычное: два парня-осторожно пробирались по крыше высотного дома к входу, ведущему в со-седйий подъезд. Еще чуть позже в дверь квартиры, куда заходил мальчик, позвонила его возвратившаяся из школы сестренка. "У друзей, наверное, Димка", - решила она, когда никто не ответил на ее звонок, и, беззаботно помахивая портфелем, спустилась во двор.
А еще через три часа в квартиру зашел хозяин, вернувшийся с работы. На полу зала в беспорядке валялись выброшенные из ящиков вещи. "Ограбили", - мрачно констатировал он и открыл дверь в комнату сына… Дймка, его 14-летний сын, лежал на полу в неловкой позе. С перерезанным горлом и двумя ножевыми ранами в сердце.
Прибывшие на место преступление члены оперативно-следственной группы были поначалу немало озадачены: из практики знали, что квартирные воры, даже застигнутые хозяевами на месте преступления, редко отваживаются на крайние меры. Избить, попугать, связать и затолкать в ванную, да, но убить, тем более ребенка - невероятно.
Может, они боялись быть впоследствии опознанными мальчиком?
Уже к вечеру эта версия получила довольно убедительное подтверждение: девочка-школьница, скучавшая у окна своей квартиры, очень хорошо рассмотрела двух странных парней на крыше.
- Да, среднего роста. Один - светлый, второй - темный. С каким-то свертком в руке. Да, после двух часов я их видела, - уверенно утверждала девочка.
В тот же вечер сотрудники милиции стучались в дверь одного из подозреваемых. К сожалению, опоздали. Что и позволило убийцам еще довольно длительное время не только дышать воздухом свободы, но и натворить немало черных дел.
…Игорь, Галина и Татьяна несколько лет работали вместе в одном из кафе в центре Минска. Потом Игорю наскучило ремесло бармена, и он уволился, занялся челночным бизнесом да подвизался в какой-то фирме поваром. Женщины остались. Все трое изредка встречались. И если с Галиной Игорь болтал с удовольствием, то Татьяну - недолюбливал. Острая на язык женщина всегда находила возможность уколоть его, подсмеяться, уязвить. Между тем, Игорь знал, что умеет она не только языком молоть, но и весьма практично относится к жизни, подрабатывает где только можно, все тащит в дом.
Об этом ему по большому "секрету" поведала Галина, которая, как оказалось, тоже недолюбливала Татьяну. Внешне она это никак не показывала, ходила у нее в лучших подружках, но чувство зависти явно мешало ей жить спокойно. Поэтому в разговорах с Игорем она на чем свет честила женщину.
Нина, подружка жены Игоря, свела его со своим знакомым, неким Андреем. Разыскиваемый оперативниками Молодеч-но, тот подался в столицу, где чувствовал себя довольно уверенно. На беду, кончились деньги, в долг набрал более 400 долларов, а перспектив расчета с должниками - никаких. Ничем не помог новому знакомому и Игорь, у которого тоже с финансами было не густо.
- Эх, - с досады разоткровенничался Андрей, - дерьмовые дела. Вот раньше я пожил. Две хаты, одну в Молдове, вторую в Питере "выставил", барахло загнал - гудел на всю катушку. Да и в Москве, - он доверительно понизил голос, - восьмерых афганцев замочил, все шито-крыто, а денежек - полный карман. Не худо бы и здесь квартирку взять. Да только без наводки не сунешься. Брать, так уж хату "упакованную", чтобы было за что рисковать.
Слова Андрея запали, видимо, Игорю в душу, и тогда он впервые подумал о Татьяне и ее богатой квартире.
Тема получила продолжение на праздновании дня рождения сына Галины, когда Игорь, потягивая шампанское, вдруг спросил:
- А ты ничего живешь. А как Танькина квартира?
- О-о, - с завистью протянула хозяйка. - Моя ей в подметки не годится. Шмотки, мебель и, главное, золото - она деньги свободные в него вкладывает. Бо-о-гатая…
Ослепленная завистью, разогретая шампанским, хозяйка не только назвала адрес подружки, но и подробно рассказала, где та хранит деньги, где золото, когда приходит с работы муж, в какую смену учатся двое детей.
- Может, ей денег за наводку отстегнуть? - предложил Андрей, услышав рассказ Игоря и поняв, что может выгореть неплохое дельце.
Игорь равнодушно махнул рукой: обойдется, мол. И дружки стали детально прорабатывать план налета на квартиру. Зная, что в ней всегда есть кто-то из детей, решили действовать открыто, совершить грабеж Запаслись увесистым разводным ключом и самодельным ножом.
Словно коршуны, несколько дней кружили вокруг дома, следили за тем, когда уходят и приходят домой мальчик и девочка, когда появляется муж. Разведали пути отхода, решив после ограбления по крыше перебраться в соседний подъезд.
Своего часа все же дождались. Вошли в квартиру и вышли из нее с карманами, набитыми кольцами, цепочками, перстнями, прихватив также понравившуюся кожаную куртку. Но каково же было удивление Игоря, когда, позвонив вечером Нине, он узнал, что у него дома уже была милиция. В панике выбросил в озеро нож и все ценности, лихорадочно метался по темному берегу, поджидая Андрея. Узнав о таких непредвиденных обстоятельствах, тот только сплюнул:
- Влипли, надо рвать когти. И быстрее. Но денег-то нету. Ладно, дай мне телефон Гальки, есть кое-какая мыслишка.
Галина, слышавшая, как Татьяне позвонили на работу и сказали о гибели сына, прекрасно понимала, чем все это может кончиться. Телефонный звонок подтвердил ее худшие опасения:
- Это - Андрей, дружок Игоря. Ты в курсе, что мы были вынуждены "замочить" пацана? Ты - соучастница убийства и покрывать мы тебя, если что, не будем. Так что бери триста баксов и гони к ресторану "Нарочь". Нам нужно скрыться. Не придешь - хуже будет.
"Толкнув" по дешевке какому-то знакомому кожаную куртку, убийцы срочно выехали в Санкт-Петербург, где к ним вскоре присоединалась и Нина, жаждущая разделить все опасности со своим закадычным дружком Андреем.
Там, в чужом городе, троица пустилась во все тяжкие. Игорь и Андрей нападали на подвыпивших питерцев, избивали, отнимали ценные вещи. Нина, связавшись с такой же отпетой питерчанкой, травила подгулявших своих кавалеров клофелином. Подобных эпизодов за ними числится не менее пятидесяти.
Но однажды Игорь отказался грабить квартиру какого-то шапочного знакомого. Тогда Андрей вскипел и… вытащил из кармана гранату.
- Убью, - прошипел он и выдернул чеку.
Бросить ее не успел, граната взорвалась, в руке, и вскоре окровавленные дружки очутились в больнице. "Навестившие" их питерские оперативники без труда установили, что именно их давно и упорно разыскивают коллеги из Белоруссии.
…Один из них, удобнее перехватив в руке увесистый сверток, решительно сказал второму:
- Пошли.
Дима, видимо, узнав Игоря, которого видел у матери на работе, открыл дверь. Увидев мрачного, насупленного парня с ключом в руке, испугался:
- Уходите!
В ответ Андрей с размаху ударил мальчика по голове. Игорь же, сообразив, что мальчик может его опознать, похолодел от страха, в панике глянул на дружка. Тот, поняв, о чем подумал подельник, потащил обмякшего мальчика в другую комнату и, не долго думая, полоснул ножом по горлу. Потом, для страховки, два раза ударил в сердце…
("Частный детектив", 1995, N 19)
"Я ТЕБЯ ПОРОДИЛ, Я ТЕБЯ И…"
Человек сидел, тяжело облокотившись на стол. Он не слышал, как хлопнула входная дверь. Не видел, как в проеме возник мужчина, не очень твердо стоящий на ногах.
"Значит явился, паразит. Не побоялся. Ну, ничего, больше ты вообще ничего бояться не будешь", - подумал вошедший и осторожно, чтобы не спугнуть, попятился в коридор. Приподнявшись на цыпочки, пошарил на антресолях и с теми же предосторожностями - не звякнуть, не зашуметь - извлек оттуда остро отточенный Топор. Крепко сжав его обеими руками, подошел к так и не почувствовавшему своего смертного часа человеку и резко, отгягом обрушил топор на шею сидящего.
Посмотрев на дело своих рук, убийца удовлетворенно хмыкнул, аккуратно прислонил к стене топор и вышел из квартиры.
- Слышь, Григорьевич, так я его, это, зарубил, - спокойно сообщил он соседу по дому.
- Кого зарубил, где, что ты плетешь, Иваныч? Проспаться тебе надо.
- Сына своего зарубил. Александра, - спокойно ответил убийца и вновь полыхнул ненавистью. - Я его, гада, предупреждал. Слушаться надо было отца…
К своим пятидесяти пяти годам Владимир Иванович Бар-тошевич имел должность инженера-экономиста на одном из столичных предприятий и репутацию человека тяжелого. Естественно, не в смысле веса и медвежьей фигуры, а характера. Правда, сам Владимир Иванович считал себя не тяжелым - ишь ты, что придумали, - а принципиальным. Принципы же его были прямые, как рельсы. Вовремя прийти и уйти с работы. Активно выступать на партийных и профсоюзных собраниях, клеймить позором лодырей, пьяниц и прогульщиков. Поддерживать и претворять в жизнь политику партии и правительства. Содержать в порядке и строгости жену и сына, чтобы каждая ложка-плошка, каждая вещь находилась в квартире в строго определенном им, Владимиром Ивановичем, месте. Выпивать по праздникам с друзьями и соседями - но в меру, за хорошей закуской и приятной беседой. Правда, не замечал Бартошевич, что все чаще и чаще первая скрипка в этих беседах стала принадлежать именно ему; соседи-собутыльники, кривясь про себя, вынуждены были только смиренно внимать умным речам "ученого" соседа.
- Нет, этого паразита "Горбатого" нужно на первом же суку повесить, кол ему осиновый в одно место загнать. Продал, гад, страну капиталистам, развалил все, зато себе дачу в Швейцарии отгрохал. Всех нас скоро с потрохами купят, под их палкой резиновой за гроши пахать будем, - раглагольствовал как-то в очередной раз Бартошевич.
- А как будто ты и на коммунистов за гроши не пахал - сто сорок в месяц, десятка премии и грамотешка почетная. И поперек начальства слово сказать боялся, - осмелился как-то высказать свое мнение сын Александр.
- Ты, щенок, нас не трожь! Мы знали, за что работали, мы могли и потерпеть, чтобы вам, дуракам, лучше жилось.
- То-то же вы и наработали, столько кругом добра - девать некуда, - сын демонстративно обвел рукой более чем скромную обстановку обычной стандартной квартиры.
- Вон из моего дома, щенок! - взревел уязвленный отец. - Учти, мерзавец: будешь вякать, за ум не возьмешься, я тебя собственной рукой убью.
После таких семейных диалогов Александр, видя в глазах отца нешуточную ненависть, быстренько выбирался из дому. Соседи, которые часто были свидетелями подобных диалогов, недоумевающе пожимали плечами: чего Иванович к сыну привязался? Парень как парень. Не бандит, не хулиган, не нагрубит никому, старается сам на себя зарабатывать, не сидеть на шее у родителей. Ну, а то, что с изрядной долей иронии относится к отцовской ностальгии по светлым счастливым временам, так Бог с ним. Тем более не все так красиво и лучезарно там было.
Пусть бы себе и Владимир Бартошевич мирно предавался любезным сердцу воспоминаниям, клеймил позором всяческих демократов (мало разве среди нас людей, которые искренне верят, в то, что "пепси-кола" - напиток, изобретенный ЦРУ специально для растления советской молодежи, "что сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст"), если бы… Если бы тотальное недовольство сегодняшней действительностью каким-то странным образом не персонифицировалось в его сознании с одним человеком, в котором он видел виновника всех сегодняшних бед. Человеком этим оказался его собственный сын. Именно в нем, обычном парне, сконцентрировалось для Бартошевича все зло, все пороки сегодняшней жизни. Отца бесила его самостоятельность, независимость суждений, то, что его советы и наставления, большей частью очень далекие от реалий дня, сын слушал, посмеиваясь.
Такое довольно неприкрытое неподчинение, а с этим Бартошевич столкнулся чуть ли не впервые в жизни, доводило его до белого каления, заставляло задыхаться от ярости. И случилось страшное. После одного из скандалов с сыном, когда тот, хлопнув дверью, ушел, Бартошевич пошел в магазин и купил… топор. Специально для того, чтобы отрубить сыну голову.
- Здорово, соседи! Что сидим без дела, лясы точим, - в один из жарких июньских дней Бартошевич подошел к мирно отдыхающим на лавочке Медведеву и Крюкову.
- Сидим, а что делать?
- Под сидячий зад вода, а тем более что покрепче, не течет, - Бартошевич был в хорошем настроении и подшучивал над соседями. - А то скинулись бы, взяли "озверина", посидели бы.
Медведев, зная, чем кончаются совместные посиделки с Бар-тошевичем, хотел было отказаться, но Крюков - тихий, спокойный человек, который, не переча, выслушивал многоумные рассуждения Бартошевича и к которому за это Бартошевич благоволил, неожиданно поддержал предложение.
Вскоре все трое, затарившись в ближайшем гастрономе "Зверобоем" и "Полевой", расположились на кухне у Бартошевича. В скором времени все пошло так, как и предвидел Медведев. Пока "пропускали" первые рюмки, пока прикусывали нехитрой снедью, было тихо и спокойно - не до разговоров. Позже, когда спиртное благословенным теплом растеклось по телу, когда чувство голода притупилось, Бартошевич вновь оседлал любимого конька, стал на чем свет стоит поливать демократов, спекулянтов и прочих дармоедов.
- Ну, давайте, мужики, еще по стакашку и разбегаемся, - умудрился как-то прервать излияния Бартошевича Медведев. - Постоим на улице, воздухом подышим.
Хозяин квартиры недовольно зыркнул на соседа, но согласился. Выпив, друзья спустились к подъезду.
- Эй, Игорь! Подойди сюда, - вдруг окликнул проходящего мимо паренька Бартошевич.
- Здравствуйте, Владимир Иванович! - остановился тот.
- Ты сегодня Александра увидишь? Скажи ему, чтобы домой не приходил. Иначе я отрублю ему голову, - тяжело выдохнул в лицо пареньку Бартошевич.
"Во псих, во отмороженный, совсем с катушек съехал. Жди, так я Сашке все и скажу, пугать его буду", - подумал парнишка и как можно быстрее ретировался подальше от Бар-тошевича.
- Слушай, Иваныч, что ты к парню привязался? Взрослый он, своя у него жизнь, неужто ты думаешь, что до седых волос его воспитывать будешь? - попробовал было остудить пыл Бартошевича Медведев.
- Не твое дело. Я этого мерзавца породил, я его и убыо, - рыкнул тот и, увидев, что его друг и внимательный слушатель Крюков куда-то запропастился, стал, пошатываясь - жара и изрядная доля алкоголя туманила глаза - подниматься в свою квартиру.
Там, увидев сидящего за столом человека, он моментально озверел: не побоялся, мол, явился. И, крадучись, полез на антресоли…
- Сына своего зарубил, Александра, - вновь повторял ошарашенным соседям убийца. - Пойдем, посмотрите, что от этого паразита осталось.
Когда оглушенные страшной новостью соседи поднялись в квартиру Бартошевича, то взгляду их предстало нечто такое, что надолго лишило их потом спокойной жизни: на кухонном столе, окровавленный, с полуотрубленной головой и бездыханный, лежал не сын Бартошевича Александр, а их сосед, лучший друг Бартошевича… Крюков. Как выяснило потом следствие, бедолага поднялся в квартиру к приятелю и задремал на кухне. Бартошевич же в пьяном угаре принял его за сына и решил немедля претворить свои дикие угрозы в жизнь.
("Частный детектив", 1995, N 2)
"ДЯДЕНЬКА, НЕ УБИВАЙ!"
- Дяденька, не надо меня убивать! - лепетал, заикаясь, мальчонка. - Я никому ничего не скажу! - и он уже не пытался вырываться из могучих ручищ своего мучителя. Но та, на которую он так уповал в последние минуты своей жизни, уже ничем помочь не могла. Татьяна так и умерла с одной поднятой рукой и застывшим ужасом в глазах. И только когда из худенького детского тельца вырвался последний вздох, убийца на миг отшатнулся. Но не для того, чтобы ужаснуться содеянному…
Мягкотелым 20-летний Юрий Барановский себя не считал. Присел в кресле и, вытянув ноги, глубоко и с наслаждением затянулся сигаретой. На журнальном столике стояла недопитая бутылка водки, и он в очередной раз потянулся за стопкой, мысленно поздравляя себя с удачей. А радоваться ему, вчерашнему вокзальному воришке, у которого минутой назад на билетик в трамвае не наскреблось бы, было отчего. Хата, как он скажет потом, была "упакована" что надо.