22 Пьер де ла Бросс; брабантка пусть спешит,
Пока жива, с молитвами своими,
Не то похуже стадо ей грозит.25 Когда я, наконец, расстался с ними,
Просившими, чтобы просил другой,
Дабы скорей им сделаться святыми,28 Я начал так: "Я помню, светоч мой,
Ты отрицал, в стихе, тобою спетом,
Что суд небес смягчается мольбой;31 А эти люди просят лишь об этом.
Иль их надежда тщетна, или мне
Твои слова не озарились светом?"34 Он отвечал: "Они ясны вполне,
И этих душ надежда не напрасна,
Когда мы трезво поглядим извне.37 Вершина правосудия согласна,
Чтоб огнь любви мог уничтожить вмиг
Долг, ими здесь платимый повсечасно.40 А там, где стих мой у меня возник,
Молитва не служила искупленьем,
И звук ее небес бы не достиг.43 Но не смущайся тягостным сомненьем:
Спроси у той, которая прольет
Свет между истиной и разуменьем.46 Ты понял ли, не знаю: речь идет
О Беатриче. Там, на выси горной,
Она с улыбкой, радостная, ждет".49 И я: "Идем же поступью проворной;
Уже и сам я меньше утомлен,
А видишь – склон оделся тенью черной".52 "Сегодня мы пройдем, – ответил он, -
Как можно больше; много – не придется,
И этим ты напрасно обольщен.55 Пока взойдешь, не раз еще вернется
Тот, кто сейчас уже горой закрыт,
Так что и луч вокруг тебя не рвется.58 Но видишь – там какой-то дух сидит,
Совсем один, взирая к нам безгласно;
Он скажет нам, где краткий путь лежит".61 Мы шли к нему. Как гордо и бесстрастно
Ты ждал, ломбардский дух, и лишь едва
Водил очами, медленно и властно!64 Он про себя таил свои слова,
Нас, на него идущих озирая
С осанкой отдыхающего льва.67 Вождь подошел к нему узнать, какая
Удобнее дорога к вышине;
Но он, на эту речь не отвечая -70 Спросил о нашей жизни и стране.
Чуть "Мантуя..." успел сказать Вергилий,
Как дух, в своей замкнутый глубине,73 Встал, и уста его проговорили:
"О мантуанец, я же твой земляк,
Сорделло!" И они объятья слили.76 Италия, раба, скорбей очаг,
В великой буре судно без кормила,
Не госпожа народов, а кабак!79 Здесь доблестной душе довольно было
Лишь звук услышать милой стороны,
Чтобы она сородича почтила;82 А у тебя не могут без войны
Твои живые, и они грызутся,
Одной стеной и рвом окружены.85 Тебе, несчастной, стоит оглянуться
На берега твои и города:
Где мирные обители найдутся?88 К чему тебе подправил повода
Юстиниан, когда седло пустует?
Безуздой, меньше было бы стыда.91 О вы, кому молиться долженствует,
Так чтобы Кесарь не слезал с седла,
Как вам господне слово указует, -94 Вы видите, как эта лошадь зла,
Уже не укрощаемая шпорой
С тех пор, как вы взялись за удила?97 И ты, Альберт немецкий, ты, который
Был должен утвердиться в стременах,
А дал ей одичать, – да грянут скорой100 И правой карой звезды в небесах
На кровь твою, как ни на чью доселе,
Чтоб твой преемник ведал вечный страх!103 Затем что ты и твой отец терпели,
Чтобы пустынней стал имперский сад,
А сами, сидя дома, богатели.106 Приди, беспечный, кинуть только взгляд:
Мональди, Филиппески, Каппеллетти,
Монтекки, – те в слезах, а те дрожат!109 Приди, взгляни на знать свою, на эти
Насилия, которые мы зрим,
На Сантафьор во мраке лихолетий!112 Приди, взгляни, как сетует твой Рим,
Вдова, в слезах зовущая супруга:
"Я Кесарем покинута моим!"115 Приди, взгляни, как любят все друг друга!
И, если нас тебе не жаль, приди
Хоть устыдиться нашего недуга!118 И, если смею, о верховный Дий,
За род людской казненный казнью крестной,
Свой правый взор от нас не отводи!121 Или, быть может, в глубине чудесной
Твоих судеб ты нам готовишь клад
Великой радости, для нас безвестной?124 Ведь города Италии кишат
Тиранами, и в образе клеврета
Любой мужик пролезть в Марцеллы рад.127 Флоренция моя, тебя все это
Касаться не должно, ты – вдалеке,
В твоем народе каждый – муж совета!130 У многих правда – в сердце, в тайнике,
Но необдуманно стрельнуть – боятся;
А у твоих она на языке133 Иные общим делом тяготятся;
А твой народ, участливый к нему,
Кричит незваный: "Я согласен взяться!"136 Ликуй же ныне, ибо есть чему:
Ты мирна, ты разумна, ты богата!
А что я прав, то видно по всему.139 И Спарта, и Афины, где когда-то
Гражданской правды занялась заря,
Перед тобою – малые ребята:142 Тончайшие уставы мастеря,
Ты в октябре примеришь их, бывало,
И сносишь к середине ноября.145 За краткий срок ты сколько раз меняла
Законы, деньги, весь уклад и чин
И собственное тело обновляла!148 Опомнившись хотя б на миг один,
Поймешь сама, что ты – как та больная,
Которая не спит среди перин,151 Ворочаясь и отдыха не зная.
ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ
1 И трижды, и четырежды успело
Приветствие возникнуть на устах,
Пока не молвил, отступив, Сорделло:4 "Вы кто?" – "Когда на этих высотах
Достойные спастись еще не жили,
Октавиан похоронил мой прах.7 Без правой веры был и я, Вергилий,
И лишь за то утратил вечный свет".
Так на вопрос слова вождя гласили.10 Как тот, кто сам не знает – явь иль бред
То дивное, что перед ним предстало,
И, сомневаясь, говорит: "Есть... Нет..." -13 Таков был этот; изумясь сначала,
Он взор потупил и ступил вперед
Обнять его, как низшему пристало.16 "О свет латинян, – молвил он, – о тот,
Кто нашу речь вознес до полной власти,
Кто город мой почтил из рода в род,19 Награда мне иль милость в этом счастье?
И если просьбы мне разрешены,
Скажи: ты был в Аду? в которой части?"22 "Сквозь все круги отверженной страны, -
Ответил вождь мой, – я сюда явился;
От неба силы были мне даны.25 Не делом, а неделаньем лишился
Я Солнца, к чьим лучам стремишься ты;
Его я поздно ведать научился.28 Есть край внизу, где скорбь – от темноты,
А не от мук, и в сумраках бездонных
Не возгласы, а вздохи разлиты.31 Там я, – среди младенцев, уязвленных
Зубами смерти в свете их зари,
Но от людской вины не отрешенных;34 Там я, – средь тех, кто не облекся в три
Святые добродетели и строго
Блюл остальные, их нося внутри.37 Но как дойти скорее до порога
Чистилища? Не можешь ли ты нам
Дать указанье, где лежит дорога?"40 И он: "Скитаться здесь по всем местам,
Вверх и вокруг, я не стеснен нимало.
Насколько в силах, буду спутник вам.43 Но видишь – время позднее настало,
А ночью вверх уже нельзя идти;
Пора наметить место для привала.46 Здесь души есть направо по пути,
Которые тебе утешат очи,
И я готов тебя туда свести".49 "Как так? – ответ был. – Если кто средь ночи
Пойдет наверх, ему не даст другой?
Иль просто самому не станет мочи?"52 Сорделло по земле черкнул рукой,
Сказав: "Ты видишь? Стоит солнцу скрыться,
И ты замрешь пред этою чертой;55 Причем тебе не даст наверх стремиться
Не что другое, как ночная тень;
Во тьме бессильем воля истребится.58 Но книзу, со ступени на ступень,
И вкруг горы идти легко повсюду,
Пока укрыт за горизонтом день".61 Мой вождь внимал его словам, как чуду,
И отвечал: "Веди же нас туда,
Где ты сказал, что я утешен буду".64 Мы двинулись в дорогу, и тогда
В горе открылась выемка, такая,
Как здесь в горах бывает иногда.67 "Войдем туда, – сказала тень благая, -
Где горный склон как бы раскрыл врата,
И там пробудем, утра ожидая".70 Тропинка, не ровна и не крута,
Виясь, на край долины приводила,
Где меньше половины высота.73 Сребро и злато, червлень и белила,
Отколотый недавно изумруд,
Лазурь и дуб-светляк превосходило76 Сияние произраставших тут
Трав и цветов и верх над ними брало,
Как большие над меньшими берут.79 Природа здесь не только расцвечала,
Но как бы некий непостижный сплав
Из сотен ароматов создавала.82 "Salve, Regina," – меж цветов и трав
Толпа теней, внизу сидевших, пела,
Незримое убежище избрав.85 "Покуда солнце все еще не село, -
Наш мантуанский спутник нам сказал, -
Здесь обождать мы с вами можем смело.88 Вы разглядите, став на этот вал,
Отчетливей их лица и движенья,
Чем если бы их сонм вас окружал.
91 Сидящий выше, с видом сокрушенья
О том, что он призваньем пренебрег,
И губ не раскрывающий для пенья, -94 Был кесарем Рудольфом, и он мог
Помочь Италии воскреснуть вскоре,
А ныне этот час опять далек.97 Тот, кто его ободрить хочет в горе,
Царил в земле, где воды вдоль дубрав
Молдава в Лабу льет, а Лаба в море.100 То Оттокар; он из пелен не встав,
Был доблестней, чем бороду наживший
Его сынок, беспутный Венцеслав.103 И тот курносый, в разговор вступивший
С таким вот благодушным добряком,
Пал, как беглец, честь лилий омрачивший.106 И как он в грудь колотит кулаком!
А этот, щеку на руке лелея,
Как на постели, вздохи шлет тайком.109 Отец и тесть французского злодея,
Они о мерзости его скорбят,
И боль язвит их, в сердце пламенея.112 А этот кряжистый, поющий в лад
С тем носачом, смотрящим величаво,
Был опоясан, всем, что люди чтят.115 И если бы в руках была держава
У юноши, сидящего за ним,
Из чаши в чашу перешла бы слава,118 Которой не хватило остальным:
Хоть воцарились Яков с Федериком,
Все то, что лучше, не досталось им.121 Не часто доблесть, данная владыкам,
Восходит в ветви; тот ее дарит,
Кто может все в могуществе великом.124 Носач изведал так – же этот стыд,
Как с ним поющий Педро знаменитый:
Прованс и Пулья стонут от обид.127 Он выше был, чем отпрыск, им отвитый,
Как и Костанца мужем пославней,
Чем были Беатриче с Маргеритой.130 А вот смиреннейший из королей,
Английский Генрих, севший одиноко;
Счастливее был рост его ветвей.133 Там, ниже всех, где дол лежит глубоко,
Маркиз Гульельмо подымает взгляд;
Алессандрия за него жестоко136 Казнила Канавез и Монферрат".
ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ
1 В тот самый час, когда томят печали
Отплывших вдаль и нежит мысль о том,
Как милые их утром провожали,4 А новый странник на пути своем
Пронзен любовью, дальний звон внимая,
Подобный плачу над умершим днем, -7 Я начал, слух невольно отрешая,
Следить, как средь теней встает одна,
К вниманью мановеньем приглашая.10 Сложив и вскинув кисти рук, она
Стремила взор к востоку и, казалось,
Шептала богу: "Я одним полна".13 "Te lucis ante", – с уст ее раздалось
Так набожно, и так был нежен звук,
Что о себе самом позабывалось.16 И, набожно и нежно, весь их круг
С ней до конца исполнил песнопенье,
Взор воздымая до верховных дуг.14 Здесь в истину вонзи, читатель, зренье;
Покровы так прозрачны, что сквозь них
Уже совсем легко проникновенье.22 Я видел: сонм властителей земных,
С покорно вознесенными очами,
Как в ожиданье, побледнев, затих.25 И видел я: два ангела, над нами
Спускаясь вниз, держали два клинка,
Пылающих, с неострыми концами.28 И, зеленее свежего листка,
Одежда их, в ветру зеленых крылий,
Вилась вослед, волниста и легка.31 Один слетел чуть выше, чем мы были,
Другой – на обращенный к нам откос,
И так они сидевших окаймили.34 Я различал их русый цвет волос,
Но взгляд темнел, на лицах их почия,
И яркости чрезмерной я не снес.37 "Они сошли из лона, где Мария, -
Сказал Сорделло, – чтобы дол стеречь,
Затем что близко появленье змия".40 И я, не зная, как себя беречь,
Взглянул вокруг и поспешил укрыться,
Оледенелый, возле верных плеч.43 И вновь Сорделло: "Нам пора спуститься
И славным теням о себе сказать;
Им будет радость с вами очутиться".46 Я, в три шага, ступил уже на гладь;
И видел, как одна из душ взирала
Все на меня, как будто чтоб узнать.49 Уже и воздух почернел немало,
Но для моих и для ее очей
Он все же вскрыл то, что таил сначала.52 Она ко мне подвинулась, я – к ней.
Как я был счастлив, Нино благородный,
Тебя узреть не между злых теней!55 Приветствий дань была поочередной;
И он затем: "К прибрежью под горой
Давно ли ты приплыл пустыней водной?"58 "О, – я сказал, – я вышел пред зарей
Из скорбных мест и жизнь влачу земную,
Хоть, идя так, забочусь о другой".61 Из уст моих услышав речь такую,
Он и Сорделло подались назад,
Дивясь тому, о чем я повествую.64 Один к Вергилию направил взгляд,
Другой – к сидевшим, крикнув: "Встань, Куррадо!
Взгляни, как бог щедротами богат!"67 Затем ко мне: "Ты, избранное чадо,
К которому так милостив был тот,
О чьих путях и мудрствовать не надо, -70 Скажи в том мире, за простором вод,
Чтоб мне моя Джованна пособила
Там, где невинных верный отклик ждет.73 Должно быть, мать ее меня забыла,
Свой белый плат носив недолгий час,
А в нем бы ей, несчастной, лучше было.76 Ее пример являет напоказ,
Что пламень в женском сердце вечно хочет
Глаз и касанья, чтобы он не гас.79 И не такое ей надгробье прочит
Ехидна, в бой ведущая Милан,
Какое создал бы галлурский кочет".82 Так вел он речь, и взор его и стан
Несли печать горячего порыва,
Которым дух пристойно обуян.85 Мои глаза стремились в твердь пытливо,
Туда, где звезды обращают ход,
Как сердце колеса, неторопливо.88 И вождь: "О сын мой, что твой взор влечет?"
И я ему: "Три этих ярких света,
Зажегшие вкруг остья небосвод".91 И он: "Те, что ты видел до рассвета,
Склонились, все четыре, в должный срок;
На смену им взошло трехзвездье это".94 Сорделло вдруг его к себе привлек,
Сказав: "Вот он! Взгляни на супостата!" -
И указал, чтоб тот увидеть мог.97 Там, где стена расселины разъята,
Была змея, похожая на ту,
Что Еве горький плод дала когда-то.100 В цветах и травах бороздя черту,
Она порой свивалась, чтобы спину
Лизнуть, как зверь наводит красоту.103 Не видев сам, я речь о том откину,
Как тот и этот горний ястреб взмыл;
Я их полет застал наполовину.106 Едва заслыша взмах зеленых крыл,
Змей ускользнул, и каждый ангел снова
Взлетел туда же, где он прежде был.109 А тот, кто подошел к нам после зова
Судьи, все это время напролет
Следил за мной и не промолвил слова.112 "Твой путеводный светоч да найдет, -
Он начал, – нужный воск в твоей же воле,
Пока не ступишь на финифть высот!115 Когда ты ведаешь хоть в малой доле
Про Вальдимагру и про те края,
Подай мне весть о дедовском престоле.118 Куррадо Маласпина звался я;
Но Старый – тот другой, он был мне дедом;
Любовь к родным светлеет здесь моя".121 "О, – я сказал, – мне только по беседам
Знаком ваш край; но разве угол есть
Во всей Европе, где б он не был ведом?124 Ваш дом стяжал заслуженную честь,
Почет владыкам и почет державе,
И даже кто там не был, слышал весть.127 И, как стремлюсь к вершине, так я вправе
Сказать: ваш род, за что ему хвала,
Кошель и меч в старинной держит славе.130 В нем доблесть от привычки возросла,
И, хоть с пути дурным главой все сбито,
Он знает цель и сторонится зла".133 И тот: "Иди; поведаю открыто,
Что солнце не успеет лечь семь раз
Там, где Овен расположил копыта,136 Как это мненье лестное о нас
Тебе в средину головы вклинится
Гвоздями, крепче, чем чужой рассказ,139 Раз приговор не может не свершиться".
ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ
1 Наложница старинного Тифона
Взошла белеть на утренний помост,
Забыв объятья друга, и корона4 На ней сияла из лучистых звезд,
С холодным зверем сходная чертами,
Который бьет нас, изгибая хвост;7 И ночь означила двумя шагами
В том месте, где мы были, свой подъем,
И даже третий поникал крылами,10 Когда, с Адамом в существе своем,
Я на траву склонился, засыпая,
Там, где мы все сидели впятером.13 В тот час, когда поет, зарю встречая,
Касатка, и напев ее тосклив,
Как будто скорбь ей памятна былая,