Когда стало Захарии пятнадцать лет, захотел он взять у Сергия золото и серебро отца своего. Сергий же, подстрекаемый дьяволом, задумал приобрести богатство и жизнь с душою погубить. Он сказал юноше: "Отец твой все имение отдал богу, у него и проси золото и серебро: он тебе должен; может быть, и помилует. А я ни твоему отцу, ни тебе не должен ни одной златницы. Вот что сделал с тобой отец твой по безумию своему! Все свое имущество роздал, а тебя оставил нищим и убогим". Выслушав это, юноша стал тужить о своей утрате и стал молить Сергия: "Отдай мне половину, а себе возьми другую". Сергий же жестокими словами укорял отца его и его самого. Захария просил третьей части, даже десятой. Наконец, видя, что он лишен всего, сказал Сергию: "Приди, поклянись мне в Печерской церкви перед чудотворной иконой богородицыной, где ты вступил в братство с отцом моим". Сергий пошел в церковь и перед иконой богородицы поклялся, что не брал ни тысячи гривен серебра, ни ста гривен золота, хотел поцеловать икону, но не мог приблизиться к ней; пошел к двери и вдруг стал кричать: "О святые Антоний и Феодосий! Не велите убивать меня этому ангелу немилостивому, молитесь святой богородице, чтобы она прогнала бесов, которые напали на меня! Возьмите золото и серебро: оно запечатано в клети моей". И страх напал на всех. С тех пор никому не давали клясться той иконой. Послали в дом к Сергию, взяли сосуд запечатанный и нашли в нем две тысячи гривен серебра и двести - золота: так удвоил господь богатство за милость к нищим. Захария же отдал все деньги игумену Иоанну, чтобы употребил их как хочет; сам же постригся в Печерском монастыре, где и жизнь кончил. На серебро же и золото это поставлена была церковь святого Иоанна Предтечи (где всход на хоры), в память боярина Иоанна и сына его Захарии, так как на их золото и серебро была она поставлена.
ВТОРОГО ПОСЛАНИА, ЕЖЕ КО АРХИМАНДРИТУ ПЕЧЕРЬСКОМУ АКИНДИНУ О СВЯТЫХ БЛАЖЕННЫХ ЧЕРНОРИЗЕЦЬ ПЕЧЕРЬСКИХ, СПИСАНО ПОЛИКАРПОМ, ЧЕРНОРИЗЦЕМЬ ТОГО ЖЕ ПЕЧЕРЬСКАГО МОНАСТЫРЯ
Господу поспешествующу и слову утверьжающу, к твоему благоумию, пречестный архимандрите всеа Руси, отче и господине мой Акиндине. Подай же ми благоприатнаа твоа слуха, да в ня възглаголю дивных и блаженных мужь житиа, дѣаниа и знамениа, бывших в святемь семь монастырѣ Печерьскомь, еже слышах о них от епископа Симона Владимерьскаго и Суздальскаго, брата твоего, черноризца бывшаго того же Печерьскаго монастыря, иже и сказа мнѣ грешному о святѣмь и велицемь Антонии, бывшаго начальника руским мнихом, и о святѣмь Феодосии, и иже по них святых и преподобных отець житиа и подвигы, сконьчавшихся в дому пречистыа божиа матере. Да слышить твое благоразумие моего младоумиа и несъвръшена смысла. Въспросил мя еси нѣкогда, веля ми сказати о тѣх черноризець съдѣанная. Совѣдый мою грубость и неизящное нрава, иже всегда с страхом в всякой повести бесѣдую пред тобою, - то како могу ясно изрещи сътвореннаа ими знамениа и чюдеса преславнаа! И мало нѣчто сказах ти от тѣх преславных чюдес, а множайшаа забых от страха, стыдяся твоего благочестиа, неразумно исповѣдах. Понудихся писаниемь извѣстити тебѣ, еже о святых и блаженных отець печерьских, да и сущии по нас черноризци увѣдять благодать божию, бывшу в святѣмь сем мѣсте и прославить отца небеснаго, показавшаго таковыа свѣтилникы в Рустѣй земли, в Печерьском святѣмь монастырь...
ВТОРОЕ ПОСЛАНИЕ АРХИМАНДРИТУ ПЕЧЕРСКОМУ АКИНДИНУ О СВЯТЫХ И БЛАЖЕННЫХ ИНОКАХ ПЕЧЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ, НАПИСАННОЕ ПОЛИКАРПОМ, ИНОКОМ ТОГО ЖЕ ПЕЧЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ
С помощью господа, утверждающего слово, к твоему благоразумию обращу его, прелестный архимандрит всея Руси, отец и господин мой Акиндин. Приклони же ко мне благосклонный твой слух, и я стану говорить тебе о жизни, деяниях и знамениях дивных и блаженных мужей, что жили в этом святом монастыре Печерском. Слышал я о них от брата твоего, Симона, епископа Владимирского и Суздальского, инока в прошлом того же Печерского монастыря. Он рассказывал мне, грешному, о великом Антонии, основателе монашества на Руси, и о святом Феодосии, и о жизни и подвигах других святых и преподобных отцов, почивших здесь, в дому пречистой божьей матери. Пусть послушаем твое благоразумие моего несовершенного разума. Некогда ты спрашивал меня и велел рассказывать о деяниях тех иноков. Но ты знаешь мою грубость и дурной обычай: о чем бы ни была речь, всегда со страхом беседовать перед тобою. Мог ли я ясно рассказывать тебе о всех чудесах их и знамениях! Кое-что из тех преславных чудес я рассказал тебе, но гораздо больше забыл от страха и рассказывал неразумно, стыдясь твоего благочестия. И вот решил я писанием известить тебя о святых и блаженных отцах печерских, чтобы и будущие после нас чернецы узнали о благодати божьей, бывшей в этом святом месте, и прославили отца небесного, показавшего таких светильников в Русской земле, в монастыре Печерском.
О СВЯТЕМѣ ГРИГОРИИ ЧЮДОТВОРЦИ
Сей блаженный Григорий прииде ко отцю нашему Феодосию в Печерьскый монастырь и от него научен бысть житию чернеческому: нестяжанию, смирению, послушанию и прочим добродѣтелемь. Молитве же паче прилежаше и сего ради приат на бесы побѣду, еже и далече сущим им вопити: "О Григорий, изгониши ны молитвою своею!" Имѣаше бо блаженный обычай по всяком пѣнии запрещалныа творити молитвы.
О СВЯТОМ ГРИГОРИИ ЧУДОТВОРЦЕ
Этот блаженный Григорий пришел в Печерский монастырь к отцу нашему Феодосию и от него научился житию иноческому: нестяжанию, смирению, послушанию и прочим добродетелям. Особенное прилежание имел он к молитве и за то получил победу на бесов, так что и издали вопили они: "Гонишь ты нас молитвою своею, Григорий!" У блаженного был обычай после каждого пения творить запретительные молитвы.
Не теръпя же старый враг прогнаниа от него, не могый чим инемь житию его спону сътворити, и научи злыа человѣкы, да покрадуть его. Не бе бо иного ничто же имѣа развѣ книг. В едину же нощь приидоша татие и стрежаху старца, да егда изыдеть на утренюю, шедше възмуть вся его. Ощутив же Григорий приход их; и всегда бо по вся нощи не спаше, но поаше и моляшеся беспрестани посреди кѣлиа стоа. Помоли же ся и о сих, пришедших красти: "Боже! Дай же соя рабом твоим, яко утрудишася, всуе врагу угажающе". И спаша 5 дьней и 5 нощей, дондеже блаженный, призвав братию, възбуди их, глаголя: "Доколе стрежете всуе, покрасти мя хотяще, уже отъидета в домы своа". Въставшю же, и не можаху ходити: бяше бо изнемогли от глада. Блаженный же, дав им ясти, и отпусти их. Се увѣдав градъский властелин и повеле мучити татий. Стужив же сий Григорие, яко его ради предани суть. И шед, дасть книгы властѣлину, татие же отпусти. Прочиа же книгы продав, и раздасть убогым, рек тако: "Да не како в беду въпадуть хотящий покрасти а́". Рече бо господь: "Не съкрывайте себѣ съкровища на земли, идѣ же татие подкопывають и крадуть; съкрывайте же себѣ съкровища на небесех, идѣ же ни тля тлить, ни татие крадуть. Иде же бо, рече, съкровище ваше, ту и сердца ваша". Татие же ти, покаашася чюдеси ради бывшаго на них, и к тому не възвратишася на пръваа дѣла своа, но пришедше в Печерьский монастырь, въдашася на работу братии.
Наконец не стерпел древний враг изгнания своего от инока и, не имея возможности чем-либо иным ему повредить, научил злых людей обокрасть его. Он же не имел ничего, кроме книг. Однажды ночью пришли воры и стерегли старца, чтобы, когда он пойдет к заутрене, войти и взять все его имущество. И ощутил Григорий приход их; он обыкновенно целые ночи проводил без сна, пел и молился беспрестанно, стоя среди кельи. И теперь помолился он о тех, кто пришел обокрасть его: "Боже! Дай сон рабам твоим: утрудились они, даром угождая врагу". И спали они пять дней и пять ночей, пока блаженный, призвав братию, не разбудил их, говоря: "Долго ли будете вы стеречь напрасно, думая обокрасть меня! Идите теперь по своим домам". Они встали, но не могли идти: так изнемогли от голода. Блаженный дал им поесть и отпустил. Узнал об этом властелин города и велел мучить воров. И затужил Григорий, что из-за него осуждены они. Он пошел, отдал властелину свои книги, а воров отпустил. Другие же книги блаженный продал, а деньги роздал убогим. "Чтобы, - говорил он, - опять кто-нибудь не впал в беду, думая украсть их". Господь сказал: "Не собирайте себе сокровищ на земле, где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут. Где, сказано, сокровище ваше, там и сердце ваше будет". Чудо же, бывшее с ворами, привело их к покаянию, и они более не возвращались к прежним делам, но, пришедши в Печерский монастырь, стали служить братии.
Имеаше же сей блаженный мал оградець, идѣ же зѣлие сѣаша и древа плодовита. И на се пакы приидоша татие. И егда взяша на своа бремя, хотящеи отъити и не възмогоша. И стоаша два дьни неподвижими и угнетаеми бремены. И нача въпити: "Господине Григорие, пусти ны! Уже покаемся грѣхов своих и к тому не сътворим сицевыи вещи". Слышавше же черноризци, и пришедше яша их, и не могаста съвести их от мѣста того. И въпросиша их: "Когда сѣмо приидоста?" Татие же рѣша: "Два дьни и две нощи стоим здѣ". Мниси же рѣша: "Мы всегда сдѣ выходяще, не видѣхом вас здѣ". Татие же рѣша: "Аще быхом мы видѣли вас, то убо молилися бы вам с слезами, дабы нас пустил. Се уже изнемогше, начахом въпити. Нынѣ же молите старьца, да пустить нас". Григорий же пришед и глагола им: "Понеже праздни пребываете всь живот свой, крадуще чюжаа труды, а сами не хотяще тружатися, нынѣ же стойте ту праздни прочаа лѣта, до кончины живота своего". Они же с слезами моляху старьца к тому не сътворити им таковаа съгрѣшениа. Старець же умилися о них и рече: "То аще хощете дѣлати и от труда своего инѣх питати, то уже пущу вы". Татие же с клятвою рѣша: "Никако же преслушаемся тебѣ". Григорий же рече: "Благословен бог! Отселе будете работающе на святую братию, и от своего труда на потрѣбу их приносите". И тако отпусти их. Татие ти скончаша живот свой в Печерьском монастырѣ, оград предръжаще. Их же, мню, исчадиа и донынѣ суть.
Имел этот блаженный Григорий маленький огородец, где росли посеянные им овощи и плодовые деревья. И опять пришли воры. Взяли они на плечи ношу, хотели идти - и не могли. И стояли они два дня неподвижно под тяжестью этой ноши. Наконец начали они кричать: "Господин наш Григорий, пусти нас! Мы не будем больше делать так и покаемся в грехах своих". Услышали это монахи, пришли и схватили их, но не могли свести с места. И спросили они воров: "Когда пришли вы сюда?" Воры же отвечали: "Мы стоим здесь два дня и две ночи". Монахи же сказали: "Как же так! Мы постоянно ходим здесь, но вас здесь не видели". Воры же сказали: "Если бы и мы вас видели, то со слезами молили бы отпустить нас. Но вот мы уже изнемогли и начали кричать. Попросите теперь старца, чтобы он отпустил нас". Тогда пришел Григорий и сказал им: "Так как вы всю жизнь праздны, крадете чужие труды, а трудиться не хотите, то теперь стойте здесь праздно и прочие годы, до конца жизни". Они же со слезами молили старца, обещая, что не сотворят в другой раз такого греха. Умилился старец и сказал: "Если хотите работать и от труда своего других кормить, - я отпущу вас". Воры поклялись, что не ослушаются его. Тогда Григорий сказал: "Благословен господь бог! Отныне будете работать на святую братию: приносить от труда своего на нужды ее". И отпустил их. Воры же эти окончили жизнь свою в Печерском монастыре, ходя за огородом. Потомки их, думаю я, живут еще и доныне.
Иногда же пакы придоша трие нѣции, хотяще искусити сего блаженнаго. И два от них молиста старьца, ложно глаголюще: "Сий друг нашь есть, и осужен есть на смерть. Молим же тя, подщися избавить его, дай же ему чим искупитися от смерти". Григорий же възплакався жалостию, провидѣ бо о нем, яко приспѣ конець житию его, и рече: "Люте человѣку сему, яко приспѣ день погыбели его!" Они же рѣша: "Ты же, отче, аще даси что, то сий не умреть". Се же глаголаху, хотяще у него взяти что, да разделять себѣ. Григорий же рече: "И аз дам, а сий умреть!" И въпроси их: "Коею смертию осужен есть?" Они же рѣша: "На дрѣвѣ повешен хощеть быти". Блаженный же рече им: "Добре судисте ему. Заутра бо сий повѣсится". И пакы сниде в погреб, идѣ же молитву творяше, да не како ум ему слышить земнаго что, ниже очи его видѣта что суетных. И оттуду изнесе оставшаа книгы дасть им, рек: "Аще не угодно будеть, възвратите ми". Они же, вземьше книгы, начата смѣатися, глаголюще: "Продавше сиа, и разделимь себе". Видевьши же древеса плодовита, и реша к себе: "Приидемь в сию нощь и объемлемь плоды его". Наставши же нощи, приидоша сие трие и запроша мниха в погребе, идѣ же бѣ моляся. Един же, его же рѣша на древе повесити, възлѣз горѣ и нача торъгати яблока. И яся за вѣтвь - оной же отломльишися, а сии два устрашивьшися отбегоша; сий же летя, ятся ризою за другую вѣтвь и, не имѣя помощи, удавися ожерелием. Григорий же бо запрен бѣ, и не обретеся приити к сущей братии в церковь. Изъшедше же вон из церкви, и вси видѣвше человека, висяща мертва, и ужасошася. Поискавши же Григориа и обретоша его в погребе затворена. Изъшедше же оттуду, блаженный и повелѣ сняти мертваго, и к другом его глаголаше: "Како се убо збысться ваша мысль! Бог бо не поругаемь бываеть. Аще бысте мя не затворили, то аз пришед снял бых его с древа, и не бы сей умерл. Но понеже враг вы научил хранити суетнаа лжею, тѣм же милость свою оставили есте". Слышавше же ругатели та събытие словес его и пришедше же падоша на ногу его, просяще прощениа. Григорий же осуди их в работу Печерьскому монастырю, да к тому тружающеся, свой хлѣб ядять и довольни будуть и инех напитати от своих трудов. И тако тии скончаша живот свой, и с чады своими работающе в Печерьском монастырѣ рабом пресвятыа богородица и учеником святаго отца нашего Феодосиа.
В другой раз опять пришли трое к блаженному, думая искусить его. Двое из них, указывая на третьего, молили старца: "Вот это друг наш, и осужден он на смерть. Молим тебя, избавь его; дай ему чем откупиться от смерти". И говорили они это ложно. Заплакал Григорий от жалости, провидя, что приспел конец жизни его, и сказал: "Горе этому человеку! Приспел день погибели его!" Они же сказали: "Но если ты, отец наш, дашь что-нибудь, то он не умрет". Говорили же они это, чтобы взять у него что-нибудь и разделить между собой. Григорий же сказал: "Я дам, а он все же умрет!" Потом спросил их: "На какую смерть он осужден?" Они отвечали: "Будет повешен на дереве". Блаженный сказал им: "Верно присудили вы ему. Завтра он повесится". И сошел в пещеру, где обыкновенно молился, чтобы не слышать ничего земного и очами не видеть ничего суетного. И вынес оттуда оставшиеся книги и дал им, сказав: "Если не понравятся, - возвратите". Они же, взяв книги, стали смеяться и говорили: "Продадим их, а деньги разделим". И увидели они плодовые деревья и решили: "Придем нынче ночью и оберем плоды его". Когда настала ночь, пришли эти трое и заперли инока в пещере, где он был на молитве. Один же из них, тот, о котором они говорили, что его повесят, влез на верх дерева и начал обрывать яблоки. Ухватился он за одну ветку - ветка обломилась; те двое испугались и побежали; а он, летя вниз, зацепился одеждою за другую ветку и, не имея помощи, удавился ожерельем. Григорий же был заперт и не мог даже прийти к братии, бывшей в церкви. Когда стали выходить из церкви, иноки увидали человека, висящего на дереве, и ужас напал на них. Стали искать Григория, и нашли его запертым в пещере. Вышедши оттуда, блаженный велел снять мертвого, друзьям же его сказал: "Вот и сбылась ваша мысль. Бог поругаем не бывает. Если бы вы не затворили меня, я пришел бы и снял его, и он бы не умер. Но так как враг научил вас покрывать суетное ложью, то бог и не помиловал вас". Ругатели же те, видя, что сбылось слово его, пришли и упали ему в ноги, прося прощенья. И Григорий осудил их на работу Печерскому монастырю, чтобы теперь трудясь ели они хлеб свой и других бы питали от своих трудов. И так они и с детьми своими кончили жизнь в Печерском монастыре, служа рабам пресвятой богородицы и ученикам святого отца нашего Феодосия.
Подобно же и се сказати о нем, юже претерпѣ блаженный страсть смертную. Нѣкаа убо вещь монастырьскаа приключися - от падениа животнаго оскверьнену быти съсуду; и сего ради сий преподобный Григорий сниде ко Днепру по воду. В той же час приспѣ князь Ростислав Всеволодичь, хотя ити в Печерьский монастырь молитвы ради и благословенна, бѣ бо идый противу ратным половцемь с братом своим Владимером. Видѣвъши же отроци его старца сего, начата ругатися ему, метающе словеса срамнаа. Разумѣв же мних всѣх при смерти суща, и нача глаголати: "О чада! Егда бѣ трѣбе умиление имѣти и многы молитвы искати от всѣх, тогда же вы паче злое творите, яже богови неугодна суть. Но плачитеся своеа погыбели и кайтеся своих съгрѣшений, да поне отраду приимите в Страшный день. Уже бо вы и постиже суд, яко вси вы в воде умрете и с князем вашим". Князь же, страха божиа не имѣа, ни на сердци себѣ положи сего преподобнаго словес, мнѣв его пустошь глаголюща, яже пророчествовавше о немь, и рече: "Мнѣ ли повѣдавши смерть от воды, умѣющему бродити посреди еа!" И тогда разгнѣвався князь, повелѣ связати ему руцѣ и нозѣ и камень на выю его обѣсити, и въврещи в воду. И тако потоплен бысть. Искавше же его братиа два дьни и не обретоша. В третий же день приидоша в кѣлию его, хотяще взяти оставшаа его, и се мертвый обретеся в кѣлии связан, и камень на выи его, ризы же его еще бяху мокры, лице же бѣаше свѣтло, сам же аки жив. И не обретеся кто принесый его, но и кѣлии заключеннѣ сущи. Но слава о сем господу богу, творящему дивна чюдеса своих ради угодник. Братиа же изнесше тѣло его и положиша в печерѣ честнѣ, иже за многа лѣта пребысть цело и нетлѣнно.