Глава XXXIII.
О том, какое средство от рогов прописывает лекарь Ронлибилис
- В то время, - сказал Рондибилис, - когда Юпитер наводил порядок в своем олимпийском доме и когда он составил календарь для всех богов и богинь, установив для каждого особое время года и особый праздничный день, распределив места для оракулов и места для паломничества, определив, какие кому надлежит приносить жертвы…
- Может, он действовал, как Дентевиль, епископ Осерский? - спросил Панург. - Доблестный сей святитель любил хорошее вино, как и всякий порядочный человек, поэтому он особенно заботился о виноградной лозе, прародительнице Бахуса, и особенно за нею ухаживал. И вот, к великому его прискорбию, несколько лет кряду виноград у него погибал - то от заморозков, то от дождей, то от туманов, то от гололедицы, то от утренников, то от града и от всяких прочих стихийных бедствий, совпадавших с днями святого Георгия, Марка, Виталия, Евтропия, Филиппа, с праздниками Креста Господня, Вознесения и так далее, каковые приходятся на то время, когда солнце вступает в знак Тельца, и отсюда преосвященный владыка вывел заключение, что перечисленные мною святые суть святые - градопобиватели, мразонасылатели и виноградогубители. Тогда он решился перенести их праздники на зиму, между Рождеством и Богоявлением, почтительно и благоговейно предоставив им посылать в это время град и мороз сколько ихней душе угодно, ибо в это время года мороз не только не вреден для винограда, но, напротив, явно полезен. А вместо них он велел праздновать дни святого Христофора, Иоанна Предтечи, святой Магдалины, Анны, Доминика, Лаврентля, то есть перенес середину августа на май, ибо в это время года мороз не страшен, и все прохладительных напитков изготовители, сливочного сыра варители, беседкостроители и вина охладители тогда нарасхват.
- Юпитер, - продолжал Рондибилис, - позабыл про беднягу Рогача, который был тогда в отсутствии. Рогач на ту пору находился в Париже и вел в суде кляузный процесс одного из арендаторов своих и вассалов. Не могу вам сказать, когда именно он узнал, что его обошли, но только он прекратил хлопоты в суде, как скоро на него свалилась новая забота: а вдруг его отчислят за опоздание, и, собственной персоной представ пред великим Юпитером, он распространился о прежних своих заслугах, об одолжениях и любезностях, которые он в свое время ему делал, и убедительно попросил Юпитера не оставить его без праздника, без жертвоприношений и чествования. Юпитер оправдывался и доказывал, что все бенефиции уже розданы и штат заполнен; со всем тем мессер Рогач выказал такую назойливость, что в конце концов Юпитер принял его в штат, занес в список и установил для него на земле праздник, чествование и жертвоприношения.
Так как во всем календаре не осталось больше пустых и вакантных мест, то день его праздновался одновременно с днем богини Ревности. Ведению его подлежали люди женатые, особливо женатые на красавицах; жертвы ему были назначены такие: подозрение, недоверие, свара, надзор, подглядыванье и слежка за женами, при этом каждому женатому был дан строгий наказ бояться и чтить своего бога, праздновать его день с особой торжественностью и приносить ему все названные жертвы под страхом и под угрозой навлечь на себя его немилость; а кто достодолжных почестей ему не воздаст, тех-де мессер Рогач лишит помощи своей и заступления: перестанет их призревать, перестанет бывать у них в доме, будет чуждаться их общества, как бы они его ни зазывали, предоставит им вариться в собственном соку вместе с их женами, не послав им ни единого соперника, и вечно будет их сторониться как еретиков и святотатцев, по примеру других богов, которые поступают так с теми, кто их недостаточно чтит, а именно: Бахус - с непочтительными виноградарями, Церера - с хлебопашцами, Помона - с садовниками, Нептун - с мореходами, Вулкан - с кузнецами, и так далее. Напротив, тем, кто с надлежащею торжественностью будет праздновать его день, кто устранится от всяких занятий и забросит все свои дела ради того, чтобы следить за женой, утеснять ее и из ревности дурно с нею обходиться согласно положению о жертвоприношениях, было дано твердое обещание, что мессер Рогач взыщет их своими милостями, будет вечно к ним благосклонен, будет их посещать, дневать и ночевать у них в доме и не оставит их ни на мгновение. Вот и все.
- Xa-xa-xal - засмеялся Карпалим. - Это средство еще проще, чем кольцо Ганса Карвеля. Черт возьми, как же не поверить в этакое средство! Женская натура именно такова. Молния разрушает и сжигает только твердые, прочные и устойчивые тела, предметов же мягких, полых внутри и податливых она не трогает: она вам сожжет стальную шпагу, а бархатных ножен не повредит, превратит в пепел кости, а покрывающего их мяса не заденет, - так же точно и женщины выворачиваются наизнанку, пускаются на хитрости и обнаруживают дух противоречия во всех тех случаях, когда им что-либо не дозволяется и воспрещается.
- Некоторые наши ученые богословы, - вставил Гиппофадей, - справедливо замечают, что первая женщина на земле, та самая, которую евреи назвали Евой, вряд ли соблазнилась бы плодом познания, когда бы плод сей не был запретным. И точно, вспомните, что коварный искуситель, заговорив с нею, начал прямо с его запретности, и тайный смысл его речей был, думается, таков: "Именно потому, что тебе это воспрещено, ты и должна от него вкусить, иначе ты не женщина".
Глава XXXVI.
Продолжение ответов Труйогана, философа эффектического и пирронического
- На словах-то вы, как на органе, - заметил Панург, - и все же у меня такое чувство, будто я очутился на дне того самого темного колодца, где, по словам Гераклита, сокрыта истина. Ни черта не вижу, ничего не слышу, ощущаю отупение всех своих ощущений, - чего доброго, меня околдовали. Попробую, однако ж, заговорить по-иному. Верный наш подданный, не вставайте с места и подождите прятать деньги в кошелек! Давайте переиграем и не будем употреблять противоречений, - сколько я понимаю, разобщенные эти члены вас раздражают.
Итак, ради Бога, нужно ли мне жениться?
Труйоган. По-видимому.
Панург. А если я не женюсь?
Труйоган. Никакой беды в том не вижу.
Панург. Не видите?
Труйоган. Нет, или меня обманывает зрение.
Панург. А я вижу более пятисот.
Труйоган. Перечислите.
Панург. Говоря приблизительно, заменяя известное число неизвестным, определенное - неопределенным… в общем, изрядно.
Труйоган. Я вас слушаю.
Панург. Я не могу обойтись без жены, черти бы меня подрали!
Труйоган. Не поминайте мерзких этих тварей.
Панург. Извольте, клянусь вам Богом. Жители моего Рагу уверяют, что спать одному, без жены, совсем не сладко, и о том же самом говорила в своих жалобах Дидона.
Труйоган. На ваше благоусмотрение.
Панург. Клянусь всеми моими потрохами, за мной дело не станет. Ну как, жениться мне?
Труйоган. Пожалуй.
Панург. И мне будет хорошо?
Труйоган. На какую нападете.
Панург. А если, Бог даст, нападу на хорошую, буду ли я счастлив?
Труйоган. В известной мере.
Панург. Подойдем с другого конца. А если на плохую?
Труйоган. Я за это не отвечаю.
Панург. Но посоветуйте же мне, умоляю вас. Что мне делать?
Труйоган. Все, что хотите.
Панург. А, вражья сила!
Труйоган. Не вызывайте злого духа, прошу вас.
Панург. Извольте, - ради Бога! Я поступлю только так, как вы мне посоветуете. Что же именно вы мне посоветуете?
Труйоган. Ничего.
Панург. Жениться мне?
Труйоган. Я тут ни при чем.
Панург. В таком случае я не женюсь.
Труйоган. Я умываю руки.
Панург. Если я не женюсь, то, значит, я никогда не буду рогат?
Труйоган. Выходит, так.
Панург. Положим, все-таки я женат.
Труйоган. Куда положим?
Панург. Я хочу сказать: предположите такой случай, что я женат.
Труйоган. Предположить все можно.
Панург. Вот вляпался-то я! Эх, кабы выругаться сейчас втихомолку, все бы легче на душе стало! Ну, ничего, запасемся терпением. Стало быть, если я женюсь, то буду рогат?
Труйоган. Говорят, случается.
Панург. Ну, а если моя жена окажется скромной и целомудренной, то я не буду рогат?
Труйоган. Как будто бы так.
Панург. Послушайте!
Труйоган. Слушаю, слушаю.