"Песнь о Роланде" и "Песнь о Сиде" - величайшие поэтические памятники французского и испанского народов. Они знаменуют собой блистательное начало двух во многом родственных литератур, давших так много всей мировой культуре.
Совмещение этих памятников в одном томе - с добавлением некоторых других текстов - не произвольно. И дело не только в лингвистической и культурно-исторической близости французов и испанцев. Дело еще и в том, что к параллелям и аналогиям побуждает прибегать сама общность проблематики французского и испанского эпоса.
В "Романсеро" (глава "Романсы литературные") приведены произведения Луис де Гонгора, Лопе де Вега, Франсиско Кеведо.
Содержание:
Песнь о Роланде - Коронование Людовика - Нимская телега - Песнь о Сиде - Романсеро 1
Героические сказания Испании и Франции 1
Песнь о Роланде 7
Коронование Людовика 34
Нимская телега 52
Песнь о Сиде 60
Романсеро 85
Примечания 118
Песнь о Роланде
Коронование Людовика
Нимская телега
Песнь о Сиде
Романсеро
Перевод со старофранцузского: Юрий Борисович Корнеев
Перевод со староиспанского: А. Ревич, Н. Горской, Р. Моран, Овадий Герцович Савич, Юнна Мориц, Инна Львовна Лиснянская, М. Кудинов, Вильгельм Левик, Д. Самойлов, В. Столбов, П. Карп, Э. Линецкая, И. Чижекова, М. Донской.
Вступительная статья: Н. Томашевский.
Примечания: А. Смирнов, Ю. Стефанов, Н. Томашевский.
Иллюстрации: Д. Бисти
Героические сказания Испании и Франции
"Песнь о Роланде" и "Песнь о Сиде" - величайшие поэтические памятники французского и испанского народов. Они знаменуют собой блистательное начало двух во многом родственных литератур, давших так много всей мировой культуре.
Совмещение этих памятников в одном томе - с добавлением некоторых других текстов - не произвольно. И дело не только в лингвистической и культурно-исторической близости французов и испанцев. Дело еще и в том, что к параллелям и аналогиям побуждает прибегать сама общность проблематики французского и испанского эпоса.
Вопрос о происхождении средневековых героических сказаний, о времени их зарождения и путях развития - чрезвычайно сложный и запутанный. За двести лет, отделяющих нас от первой публикации "Песни о Сиде" (1779), и за сто пятьдесят лет - от первой публикации "Песни о Роланде" (1837), накопилось множество противоречивых мнений и трудно согласуемых между собой общих теорий.
Суть основных из них сводится к следующему. Романтическая критика и порожденная ею филологическая наука, пытаясь объяснить существование коллективной поэзии, рассматривала старинный эпос как поэзию, созданную "душой народа". С развитием позитивизма мистичность такого объяснения стала очевидной. Бесплотному коллективизму в творчестве была противопоставлена теория индивидуального авторства, предложенная известным французским филологом Жозефом Бедье. Но "индивидуалистическая" теория Бедье зачеркивалa несомненный факт существования коллективной поэзии. С водой выплеснули ребенка.
Между двумя этими полярными воззрениями размещались теории, вслед за романтиками признававшие, что эпос является продуктом коллективного творчества народа. Механизм появления эпоса сторонникам одной из этих теорий, так называемой "традиционалистской" (Гастон Парис и др.), рисуется так: событие, взволновавшее его участников или свидетелей, порождает кантилены (лирические или лиро-эпические песни сравнительно небольшого размера). С течением времени кантилены поглощаются эпопеей, как бы "сводной" эпической песнью, которую певцы-сказители искусно составляют из отобранных ими кантилен согласно общему своему художественному замыслу. Сложенные поэмы передаются изустно из поколения в поколение, приспосабливаясь к вкусам все новых и новых слушателей. В кантиленный период действует национальная традиция, в эпический - литературная. Противоречия, которые обнаруживаются в эпических поэмах, объясняются "мозаичностью" их происхождения. Теория получила много сторонников, внесших в нее частные поправки и уточнения.
В конце XIX века, однако, эта логично построенная и с виду убедительная теория под напором накопленных фактов была дискредитирована. Слишком много в ней оказалось натяжек и умозрительных допущений. Начать хотя бы с того, что для Франции ясного представления о каптиленном периоде не складывалось просто за отсутствием материала, а огромный материал романсной поэзии в соседней Испании легко опровергал эту теорию. Тогда же был выдвинут ряд гипотез о происхождении французского, например, эпоса непосредственно из германских (франкских) песенных сказаний, или о складывании эпических поэм на основе устных легенд и преданий о действительно имевших место событиях.
Восторжествовала индивидуалистическая теория, в значительной степени обязанная своим успехом литературному таланту Ж. Бедье. И по сию пору она имеет наибольшее количество сторонников, несмотря на то, что теория "неотрадиционалистов", разработанная одним из крупнейших филологов нашего века Рамоном Менендесом Пидалем, представляется на сегодня наиболее убедительной. С неотрадиционалистской теорией читатель познакомится ниже; именно ее положения легли в основу данной статьи.
В состав предлагаемого тома "Библиотеки всемирной литературы", помимо "Песни о Роланде" и "Песни о Сиде", вошли еще две французские эпические поэмы ("Коронование Людовика", "Нимская телега") и подборка народных и литературных испанских романсов. Представляется целесообразным с них-то и начать разговор, так как именно материал романсов позволил ученым пересмотреть многие запутанные вопросы, связанные с народным испанским и французским стихотворным сказанием. Тем более, что в романсе долго и упорно усматривали начало песенного творчества в целом.
Что такое испанский классический романс? Чаще всего его определяют как короткое лиро-эпическое сочинение с произвольным количеством шестнадцатисложных стихов, связанных ассонансами и разбитых на восьмисложные полустишия. С развитием романсного творчества, начиная примерно со второй половины XVI века, когда классический анонимный романс делается полноправным поэтическим жанром, эти полустишия приобретают большую самостоятельность и сами становятся стиховой единицей. Отсюда - обычное определение романсного стиха как восьмисложного, с ассонансами на четных стихах. Романсный стих и по сей день остается в Испании и странах испанского языка очень распространенным. Его гибкость, предопределенная максимальным соответствием условиям испанской речи, такова, что он способен с полной естественностью и свободой выразить любую поэтическую тему. Особенно часто прибегают к романсному стиху для поэтического повествования. Это хорошо подметил еще Лопе де Вега в "Новом руководстве к сочинению комедий".
В вышеприведенном значении слово "романс" едва ли не впервые появилось в середине XV века у знаменитого поэта маркиза де Сантильяны. До него слово "романс" употреблялось лишь в значении сочинения, писанного на "вульгарном", то есть не на латинском, а на своем, местном языке. Наиболее ранние романсы, в словоупотреблении Сантильяны, восходят к началу XV века (мнение Мила-и-Фонтанальса и Менендеса Пелайо). В XV веке зарождаются так называемые "летописные романсы" (romances noticieros), среди которых особой распространенностью пользуются романсы "пограничные", сообщающие о реальных событиях порой с такой достоверностью, которая доступна только очевидцам. Несомненно, что сочинялись они по свежему следу, а не на основе имевшихся прозаических летописей. Бытовали в ту пору и романсы излагающие те или иные эпизоды из старых героических поэм. Они-то, вероятно, и являются наиболее древними. Основываясь на их рассмотрении, Рамон Менендес Пидаль доказательно относит время зарождения романсного творчества к XIV веку. Разрабатываемые в этих романсах эпизоды были связаны главным образом с Реконкистой, то есть с отвоеванием испанцами своих земель у захвативших их мавров. Понятно, что в выборе эпизодов сказывались и нужды времени. Романсы, как правило, не записывались, а передавались из поколения в поколение в изустной традиции. Приноровленные к настроениям слушателей, романсы изменялись в зависимости от места и времени не только в частностях, но и в идеологической своей окраске.
В начале XVI века они стали распространяться на так называемых "летучих", или "отдельных", печатных листках. Их популярность среди народа была чрезвычайно велика. Вскоре увлечение охватило и другие слои испанского общества. Проникают они даже в аристократические круги (сборники Лопе де Суньиги, Фернандеса де Константина, Эрнана дель Кастильо). К середине века (1545–1547?) романсы были собраны в большой сборник "Песенник романсов", изданный в Антверпене. Там же в 1550 году он был, в сущности, повторен, а одновременно в Сарагосе Эстеван де Нахера выпустил "Лес романсов". Романсы, собранные в этих изданиях, получили название "старых" (то есть изданных до 1550 года). Подавляющее большинство из них были анонимными. Но к традиционным версиям порой прикладывали руку изощренные литераторы.
В эпoxy Возрождения, в связи с повышенным интересом к народному началу, популярность романсов достигла апогея. Они проникли ко двору королевы Изабеллы, к ним сочинял музыку Хуан дель Энсина, их записывал Амбросио Монтесино, восхвалял тончайший гуманист Хуан Вальдес. На Пиренейском полуострове буквально не было уголка, где бы не распевались романсы под музыкальный аккомпанемент. Солдаты испанского короля и германского императора Карла V услаждались ими в перерывах между боями во Фландрии, занесли их в Ломбардию и Неаполитанское вицо-королевство. С конкистадорами романсы переправились через океан и звучали на огромной территории от Калифорнии до Чили, были заброшены на Филиппины. Португальцы завезли их в Африку и индийские колонии. Они сопровождали испанских авантюристов в Леванте, на Балканах, в Марокко. Испанские евреи, изгнанные католическими королями, утешались ими в новых своих поселениях по берегам Средиземноморья и Причерноморья. Отдельные стихи из романсов вошли в язык в качестве речений, поговорок, присловий (свидетельство тому - текст сервантесовского "Дон Кихота"). Ораторы украшали речи цитатами из романсов, военачальники с помощью романсов призывали солдат к героизму, солдаты отыскивали в них примеры злой своей судьбы. Романсами зачитывались, ими "разговаривали" в быту. Герой "Интермедии романсов" крестьянин Бартоло - предполагаемый прототип славного идальго из Ла-Манчи - сошел с ума от чтения романсов.
За их сочинение принялись величайшие испанские поэты - Лoпe де Вега и Луис Гонгора. Сочинял их и Сервантес. Правда, не они были в этом деле первооткрывателями. Начало эпохе "новых" романсов было положено сборником "Романсеро" (название, впервые использованное для сборников подобного рода), который выпустил в 1551 году Хуан Лоренсо де Сепульведа.
Поэтическому миру старых народных романсов "Романсеро" Хуана Лоренсо де Сепульведа противопоставляет - в пределах той же метрической схемы - поэзию ученого типа. Авторы новых романсов стремятся переработать старые романсы, "нынче, - по замечанию Сепульведы, - столь модные, хотя и очень завиральные и весьма бесполезные", приблизить их по духу и содержанию к современности, тем самым как бы канонизируя старинный романс в законный литературный жанр. С таких позиций был составлен ряд поэтических сборников, которые в конце концов были объединены во "Всеобщем романсеро" ("Romancero general"), появившемся где-то между 1600 и 1604 годами. Среди авторов здесь фигурируют Гонгора и Лопе де Вега. В новых романсах преобладают темы пасторальные, исторические (тут особенно очевидна зависимость новых романсов от старых) и мавританские. Мавританские сюжеты становятся чрезвычайно популярными после выхода в свет книги Переса де Иты "Гражданские войны в Гранаде".
Важную роль в обновлении романса сыграли Гонгора и Лопе де Вега. Гонгоре удалось придать поэтике старого романса тонкость и изощренность при сохранении внешней наивности и естественности. По точному замечанию поэта и критика Дамасо Алонсо (в книге "Поэтический язык Гонгоры"), романсы Гонгоры "пронизаны той же фантазией, тем же темпераментом, той же культурой, наконец, теми же художественными устремлениями, что и его будущие произведения "Полифем", "Соледадес", "Пирам и Тисба".
Иной подход у Лопе де Вега. Будучи горячим приверженцем старой испанской поэзии, "способной выразить любую тему с максимальной простотой и изяществом", Лопе стремился ввести в "ученую поэзию" простоту и ясность старого романса. Он популяризировал его в драматургии, вводя, например, в спои пьесы не только отдельные стихи из старых романсов, но и романсы целиком. Мало того, Лопе де Вега и его последователи (Гильен де Кастро, Велес де Гевара, Монтальван) охотно черпали в романсах сюжеты для своих сценических произведений. С именем Лопе де Вега (хотя он и имел предшественников вроде Хуана де ла Куэвы, правда, куда менее удачливых и умелых) связан факт чрезвычайной важности для испанской литературы: история, эпопея и поэтическая легенда актуализировались, воскресив для испанцев начала XVII века их героическое и, казалось, уже далекое прошлое. Была восстановлена "связь времен", в глазах многих современников Лопе уже порвавшаяся. Вновь ожила народная, глубоко демократическая традиция, выработанная в ходе семисотлетней борьбы за свободу и независимость. И то, что стечением времени старый классический романс был вытеснен новым литературным, и то, что в XVII веке в условиях испанского контрреформенного барокко в романсе возобладают, с одной стороны, религиозные мотивы (см., например, "Духовный романсеро" того же Лопе де Вега), а с другой - бурлескные и даже "плутовские" мотивы, направленные на дегероизацию прошлого, не отменяет достигнутого. С корифеями литературы "золотого века" романс прочно вошел в национальное литературное сознание.
В XVIII веке, в пору господства в испанской литературе косного подражательного классицизма, романс не исчезает, но претерпевает новую эволюцию. Романс будет использован народом для воспевания "жестоких страстей", трагических сюжетов (так называемые "романсы слепца"). Романс проникнется духом сурового, порой кровавого реализма, но почти всегда будет иметь очевидную социальную подоплеку (стоит вспомнить, например, романс о мельничихе и коррехидоре, послуживший в XIX веке сюжетной основой знаменитой повести Педро Аларкона "Треугольная шляпа").
В последние десятилетия XVIII века начинается в Испании постепенное возрождение интереса к классическому романсу. В этом немалая заслуга принадлежит эрудитам, обратившим особое внимание на национальное прошлое, на великие традиции, - Сармьенто, Рафаэлю Флоресу, Лопесу де Седано, который в свое многотомное издание "Испанский Парнас" (1768–1778) включил и сборники романсов.
В возрождении интереса культурной публики к романсам велика роль больших писателей: Леандро Фернандеса де Моратина (1760–1828) и Мелендеса Вальдеса (1754–1815).
В международный культурный обиход испанские романсы ввели романтики. Именно им принадлежит решающее слово в оценке и ознакомлении читающей публики с этой сокровищницей испанской поэзии. Иоганн Готфрид Гердер (1744–1803) поместил в опубликованных им в 1778–1789 годах "Народных песнях" ряд испанских романсов. Впрочем, он не был единственным, кто заинтересовался в пору повального в Европе оссианизма народной поэзией. Напечатанные им романсы на темы гранадской войны он извлек из "Памятников древней английской поэзии" (1765) Томаса Перси. Последние годы жизни Гердер переводил романсы о Сиде, сборник которых вышел в 1805 году, уже после его смерти. Сид был для Гердера олицетворением мужества и чести. В бесписьменной поэзии южных европейских народов он искал подтверждения некоторых особенностей фольклорной поэзии северных стран.
Любопытно при этом, что известные Гердеру романсы были не подлинно старыми, "народными", а романсами, созданными - либо обработанными - профессиональными литераторами уже в более позднее время. Гердер же принимал их за "самое чистое выражение души испанского народа".
Но так или иначе, с легкой руки Гердера испанские романсы прочно вошли в романтический образ мировой литературы. И образ этот - если вспомнить исторические обстоятельства времени его создания - отнюдь не носил отвлеченно философический характер. Это было время подъема национального самосознания порабощенных Наполеоном народов, время борьбы за свободу и независимость. Частично порабощена была родина самого Гердера, вот-вот должно было начаться вторжение наполеоновских полчищ в Испанию, о котором уже усиленно поговаривали. Романсы о Сиде в переводе Гердера вышли в момент, когда исторические примеры народного героизма были особенно важны. История помогала современности. Борьба необученных испанцев против вышколенной армии Наполеона, героическая оборона Сарагосы, не уступавшая по трагизму легендарной защите Нумансии, - лучшее подтверждение стойкости национальных традиций, за святость которых так ратовали романтики.
Повышенный интерес к испанским романсам проявляли вслед за Гердером и другие немецкие романтики: братья Шлегели, Тик, Брентано. В 1815 году Якоб Гримм выпускает "Лес старых романсов". В отличие от Гердера, он четко различает "старые" романсы от "новых". Вслед за Гриммом к старым романсам обращается основоположник романской филологии Фридрих Диц, который в своем собрании делает особый упор на короткие романсы, в чем-то близкие северным балладам. Венский филолог Фердинанд Иозеф Вольф издает в 1856 году большой сборник, который является как бы сводом понятий романтической филологии о романсе.
Волна интереса к испанским народным романсам, возбужденного немецкими романтиками, охватив Францию (два сборника Абеля Гюго, издавшего в начале 1820-х годов романсы о короле Родриго и романсы исторического содержания), Англию (сборники Локхарта и Боуринга), Россию (переводы Жуковского, Катенина) и другие европейские страны, где утвердился романтизм, докатилась, наконец, и до родины романсов Испании. Агустин Дуран начал работу по собиранию романсов в 1828 году, еще не будучи знакомым с романтическими идеями. Закончил он ее к концу 40-х годов, когда романтизм победил и в Испании. Его сборник "Romancero general" (1849–1850) является и поныне самым представительным по объему собранием романсов различных эпох, хотя в научном смысле и далеким от совершенства.