Еда забвения
Вот Гэсэр и властитель морской,
Руку левую с левой рукой
Сочетав, дали клятву друг другу,
Руку правую с правой рукой
Сочетав, дали клятву друг другу,-
И Гэсэр получил супругу.
Постелили постели-ковры,
Чтобы две головы с той поры
Сопряглись-слились воедино,
И Лусан обнял зятя, как сына,
Восемь дней пировали сваты,
Девять дней продолжалось веселье,
Вот и день забелел десятый,
И с трудом наступило похмелье.
Обращается к тестю Гэсэр:
"Чужеземец тоскует вдали
От родимой своей земли.
Вспоминает охотник-скиталец
Всех родных, что дома остались.
Сироте-жеребеночку снится
Молодая мать-кобылица.
Даже гостю дома богатого
На чужой не живется земле,
И берцовая кость сохатого
Не уместится в малом котле.
Мне пора на простор земной:
Я задумал вернуться домой".
Недовольная речью мужа,
Огорчилась Алма-Мэргэн,
Огорченья не обнаружа,
Притворилась Алма-Мэргэн,
Что довольна она, весела,
И супругу преподнесла
Колдовскую еду забвенья.
Он отведал ее и забыл,-
Все забыл он с того мгновенья:
Как пришел сюда, кем он был!Он от левой не мог руку правую
Отличить, одурманен отравою,
А глаза его из-за дурмана
То безумно глядели, то пьяно.
Год прошел, настала весна,
Родила ему дочку жена.
Так три года он жил у Лусана,
Лошадей его рыжий пастух.
А живот его вздулся и вспух.
Он забыл о земле, на которой
Он родился в назначенный срок,
Он забыл о реке, из которой
Сделал первый когда-то глоток.Дни сменялись и ночи множились,
Небожители растревожились:
"Где Гэсэр с быстроногим конем?
Почему на просторе земном
Нам Гэсэра не слышно дыханье.
Нам не слышно коня его ржанье?
Неужели пропал он, исчез?"
И тогда пятьдесят и пять
Властелинов закатных небес
Порешили на землю послать
Трех Гэсэровых умных сестер:
Пусть обыщут земной простор!Три сестры по дорогам земли
По холодным следам пошли,
По горячим следам пошли,
Трижды землю кругом обошли,
Обошли ее четырехкратно,
А Гэсэра нигде не нашли.
Две сестры вернулись обратно,
На сияющий небосклон,
Но сказала Эржэн-Гохон:
"Может, брата с его скакуном
Отыщу я на дне морском?
Может, брата со дна я достану?
Я отправлюсь к хану Лусану!"В путь пустилась Эржэн-Гохон
То степной, то лесной тропой.
Вот и Желтого моря прибой,
Перед нею - копье Гэсэра,
И вонзилось оно в песок,
Подпирает морской поток,
Будто этот поток - потолок.
Больно стало сестрице до слез!
Сиротливо боярышник рос,
Был к нему привязан гнедой,
Отощавший, слабый, худой.
Он от голода изнемог,
На груди его вырос мох,
Разрослась на спине ракита,
Были выпасть уже готовы
Все четыре его копыта
И все сорок белых зубов.
Он уже умереть был готов!
До того он сделался тонок,
Будто снова Бэльгэн - жеребенок,
Будто сделался вновь лончаком,
Будто остовом стал Бэльгэн!..Чтоб царица Алма-Мэргэн,
Обладавшая колдовством,
Небожительницу не узнала,
Порешила Гэсэра сестрица
В лебедь белую превратиться.
Два крыла она распластала,
Погрузилась в Желтое море,
Увидала: на косогоре,
На траве сидит ее брат,
Он пасет коней-жеребят,
Тьма в его блуждающем взоре.
Он отравою напоен,
Одурманен и опьянен…
Облик истинный свой приняв,
Села рядом Эржэн-Гохон,-
На нее Гэсэр и не взглянет,
Он невнятно поет-шаманит.Чтоб вернуть ему разум здравый,
Ударять его стала сестра
То по левой щеке, то по правой.
Началась у Гэсэра зевота,
Началась у Гэсэра блевота,
Изо рта Гэсэра тогда
Потекла забвенья еда.
А сестра, в чащобе густой
Духовитых листьев нарвав,
Из десятка целебных трав
Для него сотворила настой,
Напоила Гэсэра водой
Девяти таежных ручьев,-
Стал он снова разумен, здоров.
И сказала Гэсэру сестра:
"Нам на землю вернуться пора.
Я - сначала, а ты - за мной".
Белой лебедью стала снова,
Воспарила к тверди земной.А Гэсэр пошел, и большого
Подстрелил он лося рогатого,
И берцовую кость сохатого
Он сварил в лесной тишине.
Ничего не сказав жене,
Кликнул дочку двухгодовалую,
Приласкал он девочку малую,
Приказал ей: "К деду пойди,
О порог споткнись, упади
И заплачь, и деду-царю
Ты отдай берцовую кость,-
Сделай так, как я говорю".Внучка малая к деду седому,
К величавому царскому дому
Побежала, как ветерок,
Спотыкнулась она о порог
И заплакала, - горе стряслося!
Перед дедом держит в руке
Кость берцовую крупного лося.
Дед погладил ее по щеке:
"Что ты плачешь, дитя чужеземное,
От отчизны своей вдалеке?
Чужеземец - хоть милый он гость
На чужой уживется ль земле?
Может лося берцовая кость
Уместиться в малом котле?
Сироте-жеребеночку снится
Молодая мать-кобылица,
Человек тоскует вдали
От своей родимой земли,
И влекут его думы живые
В отчий дом, что отселе далек,
К той реке, из которой впервые
Он когда-то сделал глоток!"Понял старый властитель морской,
Что Гэсэр должен ехать домой,
Что разлука теперь неизбежна.
Внучку малую обнял он нежно,
Кликнул дочку и отдал ей
Половину овец и коней,
Половину имущества-золота,
И Гэсэра вместе с женой,
Вместе с внучкою озорной,-
Да пребудет их счастье молодо! -
Он с почетом отправил домой.Как поднялся Гэсэр на сушу,
Обожгло ему болью всю душу:
У боярышника гнедой
Изнемог, - ослабелый, худой,
На едва обтянутый кожей
Неподвижный остов похожий.
Снять бы надо с гнедого седло,
Да оно к потнику приросло,
Снять потник тяжелее вдвойне:
Он прирос, он прилип к спине!
Боль Гэсэра стала больнее.
Он погладил Бэльгэна по шее,
Будто конь - жеребеночек малый
Или слабый лончак годовалый,
И, в слезах, он к гриве приник
Сотоварища боевого.
Осторожно с коня гнедого
Снял Гэсэр седло и потник,
Грудь очистил от мха густого,
Напоил скакуна водой,
Накормил травой духовитой,-
И поправился конь знаменитый,
Мощь и крепость обрел гнедой!Стал выдергивать воин свое
Подпиравшее море копье,
Но оно укрепилось в песке,
И птенцов своих на древке
Начала уж высиживать птица,-
Здесь понравилось ей гнездиться!
Но Гэсэр ее снял с копья -
Улетела птичья семья.
Ухватился Гэсэр за древко,
И копья острие легко
Воин вытащил из песка.
Сел в седло, сжал коню бока,
И окрепший, сильный Бэльгэн
Поскакал в долину Морэн,
К побережью вечного моря.
Так Гэсэр с царевной-женой,
Вместе с дочкою озорной,
Возвратился в свой край родной,
Возвратился не ведая горя.
Три дворца в долине Хатан
Счастлив был Сэнгэлэн, и Саргал
Седовласый возликовал.
Слезы радости льются из глаз.
Приглашают троих в добрый час,-
Да войдет в их дом дорогая
Третья ханша, царевна морская!
В золотой они бьют барабан,
Собирают-зовут северян,
И серебряный бубен зовет
Собирает южный народ.
Возвышаются горы мяса,
Разливаются реки вина,
И пирует на свадьбе страна,
И дрожит вся тайга от пляса.
Сэнгэлэн и Саргал седой
Сочетали племянника-сына
С третьей ханшей, с царевной морской, -
Да сольются они воедино!
Только масло в огонь подлила
Третья ханша Алма-Мэргэн,
Меж подставками для котла
Вырос красный ствол золотой.
Сэнгэлэн и Саргал седой
Угощали невестку и сына.
Восемь дней пировала долина,
Девять дней продолжалось веселье,
На десятый настало похмелье.
В путь пустился пирующий люд,
Возглашая благопожеланье.
Северяне на север идут
И на юг уходят южане.
Стали жить-поживать без забот.
Вот могучий Гэсэр зовет
Триста славных своих воевод,
Тридцать трех силачей-храбрецов
И три тысячи ратных бойцов:
Крови нет, если их проколоть,
Прострелить, - бессмертна их плоть!
Эти люди Гэсэру верны,
Им живые в бою не страшны:
Словно волки, они упорны
И тверды, словно камень горный.
К тридцати и трем храбрецам
И к трем тысячам ратным бойцам,
И к тремстам вожакам суровым
Обратился Абай-Гэсэр
С задушевным, радостным словом:
"Я хочу в долине Хатан,
Там, где вечный шумит океан,
Три воздвигнуть прекрасных дворца,
Чтобы радовали сердца,
Чтоб они достигали небес".
За Гэсэром отправились в лес
Тридцать три силача-храбреца,
Триста грозных знатных вождей
И три тысячи ратных людей.
Где тайга свободно росла,
Там, дерев нарубив без числа,
Обстругали крепкие бревна
И пригнали друг к другу любовно.
Не жалели ни сил, ни труда, -
Возвели три дворца, три гнезда,
Упиравшиеся в небосвод,-
Да сверкают из рода в род.
Им подобных не ведали раньше:
По чертогу-дворцу - каждой ханше!
Показаться могло: с небосклона
На земное твердое лоно
Три сияющих капли скатились
И чертогами засветились!
Были стены покрыты наружные
Серебром, и казалось, что вьюжные
Ослепляют снега белизной,
Было золото стен их внутренних
Ярче зорь златоцветных утренних,
Споря блеском с ханской казной.
Было нижних семь тысяч окон,
И семь тысяч вечных планет
Им дарили вечерний свет,
Было множество верхних окон,
Что сияли, свеченье вобрав
Девяти небесных держав.
Серебро облекло-покрыло
Балки, пол, потолок, стропила.
Люди радовались, построив
Девяносто без двух покоев
И навесив восемь дверей,
Что казались зеркал светлей.
А была еще дверь наружная,
Дверь хангайская, дверь жемчужная,
А порог - белый мрамор Хангая,
И, серебряная, витая,
Красовалась ручка дверная.
Доски каждым светились ребром,
И косяк был покрыт серебром,
И крыльцу дано серебриться,
И ступени все - в серебре:
С жеребятами кобылица
Здесь могли бы взапуски бегать,
Здесь могли бы играть на заре!Для супруги Тумэн-Жаргалан
Был в верховье долины Хатан
Драгоценный дворец возведен.
Для супруги Урмай-Гохон
Был в средине долины Хатан
Драгоценный дворец возведен
Для супруги Алма-Мэргэн
Был в низовье долины Хатан,
Обладающий крепостью стен,
Драгоценный дворец построен.Так небесный властитель и воин,
Сын Хурмаса Бухэ-Бэлигтэ,
На великую землю сошел,
Чтоб ее избавить от зол.
Он сперва был Сопливцем-Нюсатой,
Он скакал по урочищам диким,
Но, умом и отвагой богатый,
Был он назван Гэсэром Великим.
Чтоб тринадцать ханов возглавить,
Он спустился на землю с небес,
Чтоб людей от страданий избавить,
Он спустился на землю с небес.
Он спустился на землю с неба,
Чтоб народ не ведал невзгод.
Он спустился на землю с неба,
Чтоб спасти человеческий род,
Чтоб узнала людская семья
Праздник жизни, свет бытия!Хороши его земли-становища,
Три жены у него, три сокровища!
"Кто красивей: Тумэн-Жаргалан
Иль рассвет, что горит сквозь туман?
Кто светлее: Урмай-Гохон
Или утренний небосклон?
Что заре мы найдем взамен?
Но прелестней Алма-Мэргэн!"
Так без горя пел-напевал,
Так у моря жил-поживал
В трех дворцах Гэсэр величавый, -
Подчинялись ему три державы.
Перевод Семёна Липкина.
ВЕТВЬ ТРЕТЬЯ
О БОРЬБЕ ГЭСЭРА С ДЬЯВОЛОМ АРХАНОМ
Девять ветвей у священного дерева,
Каждая ветвь листвою повита.
Девять сказаний древних,
В каждом сказаньи - битва.
В бобра,
Что драгоценнее всех зверей,
Почему не пустить стрелу?
Великому роду богатырей
Почему не воздать хвалу?Когда
Хан Хурмас, божественный властелин
Пятидесяти пяти западных небесных долин,
Атая-Улана, божественного властелина
Сорока четырех небесных долин,
В ожесточеннейшей схватке победил.
Когда
Победитель Хан Хурмас
Побежденному Атай-Улану голову отрубил,
Когда Хан Хурмас
Отрубленную черно-круглую голову ногой пнул,
Когда Хан Хурмас
Волосато-круглую голову вниз столкнул,
Большая круглая голова закрутилась.
Между небом и землей остановилась.
Вверх возвратиться - так сил уж нет,
Вниз опуститься - желанья нет.
Словно на веревке с неба спускается,
Словно на подпорке над землей поднимается.
Превратилась она меж звездных сфер
В черного дьявола Архан-Шудхэр.То медленно вращается,
То метеором несется,
Намеревается проглотить и луну и солнце.
Черным вороном каркает,
Черным злословием харкает,
Светлое небо руганью загрязняет,
Чистое небо проклятьями засоряет.
Ясное небо туманом дымится,
Земля под небом пылью клубится.А люди на земле
В это время благоденствуют,
Бесчисленные племена на земле
В это время блаженствуют.
Из месяца в месяц, из года в год
Становится многочисленнее земной народ.
Из сопливого жидкого семени
Возникают племя за племенем.
Из мальчишек вырастают мужчины,
Из девчонок вырастают красавицы.
У мужчин у всех - могучие спины,
Все красавицы - улыбаются.
Все красавицы - чернооки,
Аргамаки все - быстроноги.
А охотники все - обучены,
А народы все - благополучны.При виде этого
У черного дьявола Архана,
Происшедшего из Атай-Улана
Лохматой большой головы,
Злые замыслы
Подобно туману подплыли.
Серые замыслы
Как в котле забурлили,
Чудовищные замыслы
Клубиться стали,
Отвратительные замыслы
Заклокотали.
Волосы его поднялись дыбом,
Челюсти его сжались с дымом,
Зубы его скрежещут,
Ноздри его трепещут.Высокое просторное небо
До краев содрогается,
Низкая просторная земля
До глубин сотрясается.Обуян нестерпимой местью,
Черный дьявол по небу мечется.
То на месте кружится, то несется,
Намеревается проглотить и луну и солнце.
Просторную добрую землю Улгэн
Хочет он захватить в безвозвратный плен.
Племена, населяющие землю Улгэн,
Хочет он превратить в пыль и тлен.Из широкого рта
Изрыгает он красное пламя,
Из широких ноздрей
Выдувает он черный ветер.
Навис он над мирными племенами,
Подобно неотвратимой смерти.
По небу черный туман расплывается,
По земле желтый туман расстилается.
В это самое время,
О котором идет у нас речь,
В это самое время,
О котором рассказу нашему течь,
Части Атай-Улана, мечом раздробленные,
Куски Атай-Улана, по земле разбросанные,
Валяются, гниют, высыхают,
Черное зловоние порождают.
Распространяются от них гниль и плесень,
Расползаются от них все болезни.
Возникшие из них дьяволы,
Черти, колдуны и всякая нечисть
Быть бы сильными, а не слабыми,
Собираются они вместе.Раньше раннего,
Позже позднего
Произносят они
Клятву грязную.
На всех земных людей
Наводить болезни и мор,
На все земные края
Напускать нищету и разор,
Напускать холод, голод и тьму,
Напускать язву, оспу, чуму,
Напускать распри, слезы и кровь,
Чтоб забыли люди жалость, любовь…Узнав об этом,
Главный дьявол Архан-Шудхэр
Сильнее завертелся меж звездных сфер.
Он обрадовался, возвеселился,
Закуражился, загордился.
Белые зубы скалит,
Глазными белками сверкает.
Силы у него прибавляется,
Коварство у него умножается.
Прежде чем солнце и луну проглотить,
Прежде чем землю Улгэн испепелить,
Прежде чем народ на земле истребить,
Он высокое небо раскачивает,
Он широкую землю растрясывает,
Он глубокое море разволновывает,
Он Сумбэр-гору потрясает,
Жадный ветер на волю выпускает.
Сквозняками мир продувает,
Ядовитым туманом глушит,
Едкой пылью сушит и душит.Напустивши пыли, ветров и тумана,
Дьявол Архан-Шудхэр,
Происшедший из головы Атай-Улана,
Из головы лохматой, черной, большой,
Стал гоняться за солнцем и за луной.
Три дня и три ночи он их преследует,
Три дня и три ночи он за ними гоняется,
Но проглотить их - не получается.
Все усилия его бесполезны:
Ни луна, ни солнце в глотку не лезут.
Измучился дьявол - хоть вешайся,
Разозлился дьявол - до бешенства.
Сердито надул он щеки,
Брови его - как щетки.